Глава 26. Право на счастье.

 

- Не болит? - спросил Майер тихо, откидываясь на диванные подушки и смотря как сквозь неплотно задёрнутые шторы проглядывает тусклый зимний день. Сумрак гостевой комнаты неприятно давил на сознание, хотя блондин понимал, что дело вовсе не в полумраке помещения. Азарт сражения прошёл, точно так же, как и страх за жизнь Лангре после ранения. Теперь незавершёнными остались только те чувства, что поселил в их сердца Сандерс перед своей смертью. Даже из-за грани он ещё мог портить им жизнь.

- Нет, - сухо ответил Лангре, разливая в бокалы кровь. С момента смерти старшего Аллисона прошли почти сутки - Идрис всё ещё не появился, Гилнор мерил шагами тронную залу, или просто сидел с бутылкой вина у камина, и все делали вид, что ничего не происходит. Однако недоверие, повисло в воздухе дамокловым мечом, и когда оборвётся нить, не знал никто.

Ринар вернулся к дивану и протянул Дориану хрустальный бокал.

- Надо поесть, а то я что-то устал... Первый раз за последние шестьсот лет чувствую себя стариком. Да и ты неважно выглядишь.

Взяв бокал, блондин повертел его в руках несколько секунд, а затем, так и не сделав ни одного глотка, поставил на деревянную ручку дивана. Начать с вопросов было куда проще, но амирец впервые пошёл по более сложному пути, начиная с ответов:

- То, что сказал Сандерс... правда. В некотором роде, - Дориан замолк, не зная, как продолжить.

Ринар вздохнул, отчего-то скользнув взглядом по бархатным тяжёлым шторам.

- Да, я знаю, - тихо ответил он. - Послушай, это очень сложно объяснить, но... Нет, мне, конечно, не всё равно, только нужно время, чтобы переварить всё это, Дориан. Мои чувства не изменились от того, что я узнал, просто... - Ринар взглянул на амирца и, протянув руку к его лицу, мягко коснулся пальцами щеки. Трудно было представить, что к этой нежной бледной коже прикасался ещё кто-то, кроме него. Такие фантазии Ринар предпочитал душить накорню - так же легко, как когда-то сделал это с Риком. - Я очень боюсь потерять тебя. Прошлое меня мало беспокоит, а вот будущее...

- Будущее зависит только от нас, - не слишком уверенно, но всё же улыбнулся Майер, сжимая пальцы брюнета своими и ненавязчиво удерживая любовника рядом с собой. - Я не могу обещать тебе вечной преданности... Я больше не хочу лгать. Но если вдруг случится что-то такое, почему нам следует прекратить наши отношения, ты узнаешь об этом первым и возможно, после разговора с тобой, это уже перестанет иметь значение.

- Почему? - Ринар нахмурился. - Я не собираюсь отказываться от тебя. Мы слишком через многое прошли, чтобы расстаться. Я ценю то, что ты не хочешь лгать, но иногда очень хочу, чтобы ты солгал. Если не наступит ночь - солги мне, что она наступила. Если ты изменишь мне - солги, что не делал этого. Если ты захочешь уйти навсегда - солги, что обязательно вернёшься. И если ты не любишь меня... Солги. Я поверю тебе. Что бы не случилось, я буду думать, что ты только мой, и твоё сердце будет вечно моим. Чихать я хотел на Сандерса - пусть в аду горит! Я люблю тебя, и смогу жить так, даже если это будет неправильно.

В серых глазах промелькнуло чувство, слишком похожее на боль, и Майер медленно поднялся на ноги, не отпуская руки Лангре.

- И ты поверишь мне? - почти неслышно прошептал он, вставая вплотную к любовнику и заглядывая в тёмные глубокие глаза. Черты лица брюнета заострились, и Дориан внезапно вспомнил их поединок в тюрьме Эствуда - тогда у Ринара были точно такие же глаза, словно у побитого, но по-прежнему преданного хозяину пса. - Если я солгу, поверишь?

- Да, - Лангре кивнул. - И ты знаешь, почему.

Молча отпустив руку Ринара, амирец сел обратно на диван, закрывая лицо ладонями и сгибаясь почти напополам.

- Я не хочу, - прошептал он с каким-то остервенением. - Я не хочу так! Ты понимаешь, что делаешь больно так, как мне никто никогда не делал?

- Возможно, - тихо выдохнул Ринар, садясь рядом. - Да пусть хоть небо на землю рухнет... Я не могу даже думать о том, что потеряю тебя. Да, я эгоист, я стал ко многим вещам относиться неправильно, многое неправильно делаю, но я готов на что угодно, лишь бы удержать тебя. Я болен тобой, Дориан. Я прощу тебе всё, кроме одного - если ты уйдёшь и больше никогда не вернёшься. Сандерс открыл мне глаза, но не на твоё прошлое, а на мою слабость. Он знал, что я не столько злиться буду, сколько бояться. Прости меня, Дориан, но это чувство засело где-то в сердце и я не могу избавиться от него. Я пытаюсь, но оно пожирает меня.

- Ты сумасшедший, - прошептал блондин, но в его голосе послышалось странное облегчение, словно тяжёлое напряжение спало и теперь наконец-то можно начать дышать полной грудью. - Это так только в первые недели, месяцы, годы... Скоро ты привыкнешь, и это чувство пройдёт, - скорее себе, чем любовнику, проговаривал амирец. - Нельзя испытывать такое вечно.

- Тогда придёт что-то лучшее, Дориан. Ты меняешь меня и я рад этому. Я больше не убиваю, не издеваюсь ни над кем, не ищу случайных жертв. Это дорогого стоит.

Ринар обнял Майера и крепко прижал к себе.

- Хочу спросить... Кем тебе был Рик? Сандерс упомянул его - и ты в лице переменился.

Легко погладив брюнета по волосам, Дориан расслабился в его объятиях, понимая, что кризис миновал.

- Он был моим... не то чтобы другом. Рик был одним из придворных мальчиков на побегушках - слишком молодым и слишком амбициозным, чтобы быть осторожным. Он немалого добился в своей жизни, но ему хотелось большего. Рик слишком сильно напоминал мне меня самого... В этом, наверное, и вся моя привязанность. Так же, как и со мной, никто не знал, куда он отправился. А когда он не вернулся... В общем, было горько. Скажи, что мучил его не слишком сильно, - неожиданно вырвалось у Дориана. - Если нужно - солги.

- Не слишком, - соврал Ринар, прикрывая глаза и вспоминая темноволосого юношу, который принял ужасную мучительную смерть - расчленение ещё при жизни, а потом удушье. Тело Лангре содрогнулось в судороге холода. Это не мог сделать он? Сейчас он словно очнулся ото сна и прозрел. Это не он... Он не мог так!

- Хорошо, - выдохнул блондин, подсознательно чувствуя в словах Лангре ложь. - Хорошо...

 

***

 

- Ты как? - Лангре остановился в дверях спальни, с некоторым удивлением глядя на сидящего в кресле Гилнора. С бутылкой вина и бокалом в руках он всё равно выглядел подавленным. - Зачем напился?

Юноша упрямо вытер слезу и крепче стиснул зубы. Не поднимая глаз на Ринара, Гилнор пожал плечами.

- Он вернётся, - мягко улыбнулся Лангре, прикрывая дверь.

- Я не знаю, - прошептал юноша скорее озлоблено, чем утвердительно. - Я боюсь. А вдруг он не хочет меня больше видеть. Может быть, он просто решил обойтись без лишних объяснений - и ушёл тихо.

- Не думаю. Скоро вечер, Гилнор. Идрис мог переждать день где-нибудь... Может ему нужно одному побыть, а ты раньше времени делаешь выводы.

Гилнор поднял на Ринара красные заплаканные глаза.

- Я - обращённый... Такие, как я - мусор под ногами чистокровок, а род Идриса - один из самых древних и благородных... Даже мимолётная связь со мной порочит его. Если он больше не захочет меня знать я пойму. Но это ожидание... Я с ума схожу и не знаю, что делать.

- Не напиваться - это точно.

Лангре подошёл к юноше и, забрав у него бутылку, присел на подлокотник кресла.

- Ты - Владыка клана, и пока это так, о чистоте твоей крови никто не заикнётся.

- Зачем ты сделал меня Владыкой, Лангре? - юноша посмотрел в глаза Ринара, и тот мягко усмехнулся.

- На это была причина.

- Причина?

- Точнее несколько. Во-первых, ты - истинный король этих земель, и как потомок Артура ты владеешь тем, что твоё по праву. Ну, а что касается вампиров... Видишь ли, пока я был жив, никто не посмел бы причинить тебе вред. После гибели твоей семьи я приглядывал за тобой, тем самым обеспечивая твою безопасность. Когда же появился Дориан, всё изменилось. После моей смерти Майер был бы свободен, но тебя, скорее всего, изгнали бы из клана. - Лангре пожал плечами. - Тут даже Жак не помог бы. Я предвидел всю опасность ситуации, Гилнор, и единственным способом спасти тебя от этой участи было - возвысить над законами вампиров так, чтобы никто не посмел даже заикнуться о том, что ты - обращённый.

- У Сандерса смелости хватило, - Гилнор печально улыбнулся.

- Ну, он всегда выбивался из толпы слишком неправильными поступками, - ответная улыбка, по мнению Ринара, получилась слишком тёплой. - Пока ты - Владыка Киленс, у тебя есть шанс на счастье с Идрисом, помни об этом.

Упоминание об Аллисоне вернуло грусть и, пряча её, Гилнор отвернулся.

- Да, я помню. Ему нужен мой клан.

- Не исключено, - честно ответил Ринар, - но с этим разбирайся сам.

Владыка Киленс кивнул. Лангре поставил бутылку вина и бокал на стол. Вампиры долго молчали, размышляя каждый о своём.

- Знаешь, Дориан простил меня, - неожиданно сказал Ринар.

- Правда? Это здорово, - Гилнор почти улыбнулся, но как-то вымучено.

- Давай-ка, ложись - отдохни. Не стоит, чтобы по возвращению Идрис видел тебя в таком виде.

У Гилнора не было сил даже возражать - он покорно лёг в постель и не особо удивлялся тому, как Лангре по-отцовски заботливо укрыл его пледом. Ринар ещё немного побыл в комнате Гилнора и, убедившись в том, что тот успешно претворяется спящим, ушёл. Теперь оставалось только ждать возвращения Идриса.

Владыка Киленс лежал, не шевелясь, лишь вздрагивая при каждом шорохе, прислушиваясь к звуку Его шагов за дверью. "Если ему нужен мой клан, - думал он, - я отдам... Отдам и сам буду служить ему". За такие мысли было стыдно, но они упорно лезли в голову. Гилнор отмахивался от них: "Он просто хочет побыть один. Я не должен думать о нём плохо. Я не имею права. Ведь тогда - в лесу он же ещё не знал, кем я стану... Или знал?"

Бывший принц Амир передал тело своего отца капитану личной охраны, а тот в свою очередь, бережно отнёс бывшего владыку в подвал, где ему и пристало находиться до возвращения в свой родной замок. Идрис прекрасно знал, что капитан ненавидел Сандерса Аллисона почти всю свою жизнь и примкнул к оппозиции в лице его сына сразу после её формирования, но сейчас, глядя в спину своего давнего союзника, Идрис не понимал самих основ их жизни. Да, для вампиров была важна собственная смерть, и сгорание на солнце даже трупа приравнивалось к самым страшным пыткам - именно потому Аллисон младший (а теперь и единственный) не побоялся рискнуть жизнью, чтобы вытащить тело отца из пекла. Несмотря ни на что, Идрис считал смерть справедливой карой даже для мстительного и ненавидящего всех и вся вампира, но оставить его на солнце казалось преступлением.

Поднимаясь по пустой лестнице, новый владыка Амир на ходу развязывал шейный платок, мечтая лишь об одном - добраться до собственной постели и, наконец, упасть в неё, чтобы забыться. Но мысли упорно мешали осуществить эту мечту, как наваждение подсовывая своему хозяину тёплые солнечные глаза, на дне которых застыли: страх и почти безумная надежда на сказку со счастливым концом. Он думал о Гилноре всё то время, пока сидел рядом с трупом отца в глубине маленькой сырой пещеры, скрываясь от Солнца. Порой мысли уводили за грань настолько далёкую от реальности, что вернуться обратно было почти невозможно, и амирец изо всех сил сдерживал многочисленные: "а если?", "а вдруг?", "неужели?". Для истинного вампира связь с обращённым была позором, а о каких-либо тёплых чувствах вообще не могло идти речи. Это было правилом для многих поколений до Идриса и, скорее всего, будет правилом и за многие поколения после. Причины этой странной... нет, не ненависти - брезгливости, были столь туманны, что Идрис теперь и сам не мог толком назвать их. Кровопийцы всегда видели в людях добычу, и только изредка вынужденных партнёров, без которых существование станет если не невозможным, то значительно худшим. А обращённые сами по себе несли в себе эту человеческую грязь, от которой не избавляли: ни столетия, ни кубки выпитой крови. Аллисон никогда не думал, что свяжется с кем-то из них, а тем более полюбит. Эта мысль сейчас казалась настолько дикой, что амирцу хотелось выть от того, что он был настолько слеп и беспечен. Наследник владыки клана и мальчишка-слуга тогда в лесу - это было куда лучше, чем владыка клана и обращённый сейчас. Идрису всегда было наплевать на то, что о нём думали окружающие - из века в век он следовал своему пути и убеждениям, приближаясь к своей цели с упорством росомахи, вцепившейся в жалко сопротивляющуюся жертву, и вот уже когда жертва задохнулась, оставляя хищника победителем, росомаха поняла, что слишком слаба. Слаба для того, чтобы просто продолжать жить. А владыке Амир не пристало чувствовать страх, даже страх - потери любимого. День не решил ничего, но отчего-то ноги сами свернули на повороте - и Идрис очутился на пороге до боли знакомой комнаты. Он чувствовал Гилнора, слышал его дыхание, несмотря ни на что, и хотел войти внутрь, хотел даже если это станет началом конца и новым проявлением его слабости. Любовь не должна причинять боль - Аллисон отчего-то верил в это, сам не понимая того, что боль ему причиняли лишь сомнения. Вскрытая острым ножом загнившая рана либо очищается сама, исцеляясь полностью, либо убивает весь организм - всё зависит от знахаря.

Осторожно толкнув деревянную дверь, вампир вошёл внутрь комнаты и медленно приблизился к лежащему на кровати мальчику. В душном, почти затхлом воздухе витал ощутимый запах вина, и у Идриса не было сомнений относительно того, откуда он. "Он ещё совсем ребёнок, - подумал амирец с непонятной тоской внутри, присаживаясь около постели на корточки и всматриваясь в такие знакомые черты. - За что ему всё это?"

Не удержавшись от искушения, Идрис провёл кончиками пальцев по щеке Гилнора, убирая выбившуюся прядь и невольно замирая от теплоты и нежности кожи. Ему хотелось слишком многого - крепко обнимать, прижимая любимого так сильно, будто пытаясь вобрать его в себя до конца, целовать мягкие нежные губы, шептать слова любви и преданности. Но что будет после? Связь с обращённым может слишком сильно пошатнуть и без того нетвёрдую власть нового владыки, а желающих занять его место всегда будет более чем достаточно. Аллисон не мог и не хотел жертвовать своим положением, доставшимся ему с таким трудом. Труп отца был слишком явным символом цены власти. Но лежащий перед Идрисом мальчик манил теплом и нежностью, обещая любовь и преданность не взирая ни на что. "Зачем тебе власть? - устало шептало сознание амирца, - зачем клан, если рядом не будет его? Ты боишься? Боишься потерять то, что было получено таким трудом? Но только ли власть ты получил? Неужели он ничего не стоит? Стоит. И много чего. Согласен ли ты бороться ещё? Согласен ли победить ради него и себя? Решай... ". Никогда ещё противоречия не давили на Аллисона настолько сильно.

Гилнор едва не сорвался и не кинулся на шею амирца, но чувство собственного достоинства не позволило - вдруг его оттолкнут с презрением. Между ними было всё очень сложно - так сложно, что Гилнор не видел выхода, кроме как уйти из жизни Идриса навсегда. Он почти решился на это, но сейчас позволил себе немного слабости - в последний раз.

- Не убирай руку, - шёпотом попросил он. - Так хорошо.

Юноша медленно открыл глаза и нежно посмотрел на Аллисона.

На усталом и будто заострившемся лице мужчины почти молниеносно промелькнуло странное чувство тревоги, словно у вора, которого поймали за кражей, но он тут же сменил его обычной маской спокойствия.

- Не буду, - так же тихо прошептал амирец, поглаживая большим пальцем кожу около виска юноши, будто успокаивая разволновавшегося зверька и подавляя в себе желание - уйти и хотя бы ненадолго отсрочить этот разговор. - У тебя круги под глазами. Почему ты не спал? Кошмары?

- Да, - совсем тихо ответил Гилнор, едва сдерживая подступающие слёзы. Как некстати. - Вроде того.

Юноша сел на постели и отпустил голову, чтобы Идрис не увидел этого предательского блеска в его глазах.

- Мне привиделось, что ты зашёл попрощаться. Даже сейчас мне кажется, что это так. - Владыка Киленс замолчал, а потом, справившись с дрожью в голосе, смело посмотрел в глаза Аллисона.- Прости. Я, наверное, сам должен был сказать тебе, что я обращённый, но я не предполагал, что для чистокровки это настолько мерзко.

Несколько секунд в комнате висела напряжённая тишина, в которой за много метров можно было расслышать писк комара, но её прервал тихий вздох Идриса, сожалеющего о том, что Гилнор всё же решился на этот разговор. Объятия сейчас стали бы лучшим ответом, разбивая ту стену отчуждения, что уже появилась между ними, но Аллисон не мог решиться на них. Выпрямившись, амирец посмотрел на любимого сверху вниз, а затем отвернулся и отошёл к столу, за которым они ещё вчера сочиняли лимерики, развлекая друг друга извлечёнными из сознания рифмами. Лист с наиболее удачными творениями по-прежнему лежал поверх остальных бумаг, и Аллисон взял его, пробегаясь глазами по знакомым строчкам, чтобы отвлечься и продумать слова до мелочей.

- Я должен был догадаться сам. Ведь об этом совсем не обязательно говорить... Достаточно лишь правильно посмотреть - и правда найдётся. Однако некоторые чувства мешают её разглядеть.

Обернувшись, Идрис посмотрел в блестящие солнечные глаза, словно оценивая силу своих слов, и затем тихо спросил:

- Ты любишь меня, Гилнор?

Взгляд юноши ответил на вопрос красноречивее любых слов. Да, он любит, как бы это не было смешно или глупо, но кому нужно сердце полукровки? Может и Дориан не остался с ним из-за этого?

- Мне казалось, что ты знаешь ответ на этот вопрос, - слова давались с трудом.

Было больно и до ужаса страшно. Почему Идрис спросил об этом сейчас? Чтобы посмеяться над его чувствами? Отказать помягче? Послать вместе с этой самой любовью куда подальше? Гилнор притянул колени к груди вместе с одеялом, словно сильно замёрз, или пытался спрятаться от пристального взгляда карих глаз.

- После того, что тебе сказал отец, это ещё имеет значение?

- Я бы не спрашивал, если бы это не имело значения, Гилнор, - голос прозвучал непозволительно мягко, и Идрис тяжело вздохнул, откладывая исписанный лист обратно на стол и сжимая пальцами переносицу от усталости.

Ситуация не желала упрощаться, и амирец не знал, как разрешить её полюбовно и с наименьшими потерями. Гилнор говорил так, словно желал остаться с ним до конца, а Аллисон... так и не понимал собственных чувств. Тут же вспомнилась обжигающая, словно воск свечи, мольба об укусе, и Идрис одёрнул себя, слишком хорошо понимая, куда могут завести подобные мысли. Он любил Гилнора, он помнил, как проклинал Дориана за то, что тот пусть и невольно, но причинил мальчику боль, и он не верил, не желал верить в то, что всё это исчезло после выяснения правды, что отцу всё же удалось разрушить созданное таким трудом.

- Мне нужно знать это, пожалуйста, - Аллисон откинул назад волосы и сжал пальцами резную спинку стула до боли в суставах. - Я хочу знать наверняка, иначе... всё впустую.

- Всё впустую? - Гилнор удивлённо уставился на амирца. - Послушай меня, Идрис, - юноша старался говорить спокойно, но у него тряслись руки, а внутренняя дрожь не давала ровно дышать, - я не понимаю тебя. Три дня назад мы занимались любовью, и ты ни в чём не сомневался, когда брал меня. Тогда в лесу тебя тоже не смущало моё положение слуги. Ты сомневаешься сейчас, когда знаешь, что я был человеком. Ты не обещал мне вечной любви и преданности, помнишь? Я твоей репутации не собираюсь вредить, потому что ничего не изменилось. Ничего, Идрис. В моих жилах течёт та же кровь. Всё впустую? Всё?

- Нет, изменилось всё, - жёстко оборвал юношу Аллисон, в мгновение ока оказываясь рядом с кроватью и вздёргивая Гилнора за плечи так, что карие и солнечные глаза смотрели друг в друга. - Ты больше не слуга, а я не принц Амир. И за время этих изменений произошло ещё столько, сколько и вообразить себе страшно. Ты - Владыка клана совсем недавно и не знаешь всех подводных течений своего положения. Твою власть гарантировал Лангре, а это многого стоит, но если ты оступишься, хотя бы раз - это будет немедленно подмечено и зафиксировано так, что потом вовек не отмоешься. Ты не виноват в своём происхождении, Гилнор, ты не в чём не виноват, но оно есть и среди истинных вампиров это существенный недостаток даже для Владыки. Весь вопрос не в том, как это мерзко и неблагородно, вопрос в нужности, необходимости этих отношений. Нам было нелегко, но будет ещё сложнее, если мы решимся сохранить эти отношения. Понимаешь ли ты это?

- Отпусти меня, Идрис, - Гилнор испугано смотрел на амирца, - мне больно. И вообще, нужность отношений выясняется тогда, когда ты точно знаешь, что тот, кого любишь, тебе нужен. Завтра я откажусь от клана и верну власть Ринару. Что после этого тебе будет нужно во мне, Идрис? Спрячешь меня в подвале ото всех? Бросишь? Отпусти...Ты делаешь мне больно!

Пальцы Аллисона разжались, позволяя Гилнору упасть на кровать, и амирец устало помотал головой.

- Ты путаешь меня с моим отцом, мне не нужен твой клан - со своим бы справиться. Я не хотел сделать тебе больно, не хочу я этого и сейчас. Не смотря ни на что, ты ещё ребёнок, Гилнор, и это замечательно, но в этой ситуации нам нужно быть взрослыми. И если быть, то вместе. Я не буду лгать - мне нелегко признавать то, что я полюбил обращённого. Я вырос с этой идеологией, и боюсь, её излечит только время, но если постараться и быть уверенным в том, что это единственная проблема, справиться можно. Но что ты? Готов ли ты рискнуть, оставаясь со мной? И я говорю не о жизни, я говорю о тебе самом. Я меняю личности, подстраиваю их под себя, это неизбежно. Готов ли ты пойти на это? Или это самое "очевидное" есть только под влиянием момента?

Гилнор лежал на постели неподвижно, точно шевельнись он - и разобьётся его хрупкое счастье по имени Идрис вдребезги.

- Я люблю тебя, - потеряно выдохнул юноша, грустно глядя в сторону. - Я стараюсь быть взрослым. Твоя власть сейчас шатка. Связь со мной не прибавит тебе сторонников. Лангре сказал, что пока я Владыка Клана - это мой шанс на счастье с тобой. Мне страшно за нас, - Гилнор закрыл лицо руками и всхлипнул.

Тёплые пальцы сжали запястья юноши, и амирец мягко отнял руки от его лица, садясь на постель рядом и прижимая любимого к себе.

- Мы справимся, - почему-то эти слова показались единственно верными, и Аллисон не сомневался в них ни капли, словно в прописной истине. - Если захотим - справимся.

Почти благоговейно коснувшись губами виска Гилнора, Идрис легко провёл ладонью по вздрагивающей спине, успокаивая и признаваясь себе в том, что сдался на милость жёлтых тёплых глаз и мягкой улыбки. Потерять любовь для сына Сандерса неожиданно оказалось куда страшнее, чем потерять власть, и он не желал задумываться над причинами своего поступка - его вело некогда слепое сердце, и он отчего-то верил ему больше, чем всей логике и интуиции вместе взятым.

Гилнор мягко обнял Идриса за шею и прижался ближе.

- Я испугался, что ты не вернёшься.

- Я сам этого боялся, - коснувшись кончиками пальцев подбородка юноши, Аллисон вынудил его поднять голову и посмотреть себе в глаза, - но страх прошёл.

- Тебе не противно прикасаться ко мне? - Гилнор немного улыбнулся и коснулся горячим дыханием губ любимого.

В тот же момент острые зубы сомкнулись на мягкой плоти, раня, но уже через секунду язык прошёлся по пострадавшему месту, скрадывая боль.

- Никогда больше не говори мне такого, - тихо предупредил Идрис, но взгляд карих глаз был тёплым, - иначе мне придётся тебя наказать.

- Каким образом? Владык кланов не наказывают, - Гилнор всё ещё не решался на поцелуй, только ласково перебирал волосы амирца дрожащими пальцами. Он внимательно всматривался в глаза любимого, чтобы уловить в них то, самое главное чувство. - После того, как ты узнал правду, ты всё ещё любишь меня? - вдруг спросил юноша совершенно серьёзно.

- Люблю, - так же серьёзно признался Идрис, пожалуй, в самом страшном своём преступлении, - а поэтому буду наказывать тебя не как Владыку, а как любимого, который явно не в себе и потому несёт всякую чушь, - тут же улыбнулся амирец, мягко раскрывая губы Гилнора своими, чтобы подарить лёгкий, почти щекочущий поцелуй.

Облегчённый выдох сорвался навстречу, и юноша ответил таким же лёгким касанием. У него закружилась голова, а по телу прошла дрожь. Этот поцелуй был как в первый раз - нежный до умопомрачения, именно такой, какого очень ждут - много дней, месяцев, лет. Гилнор слегка прикрыл мокрые от слёз глаза и доверился Идрису без остатка.

Аллисон позволил себе ещё несколько секунд нежности, а затем неожиданно отстранился и, не отрывая взгляда от непонимающих жёлтых глаз, медленно поднёс запястье Гилнора к своим губам. Секунда - и острые клыки проткнули нежную кожу и тонкие ветви вен под ней. Такой укус не угрожал жизни ни одного из вампиров, даря боль и наслаждение подобно настоящему укусу, хотя и не давал полного единения с любимым. Идрис слизывал пряные солёные капли, не отрывая взгляда от лица Гилнора и мягко удерживая его от резких движений. В карих глазах амирца плескалось наслаждение напополам с болью, и он знал, что его любимый испытывает сейчас те же чувства, однако остановиться пока было выше его сил.

- Идрис, - Гилнор нежно произнёс имя возлюбленного - в этой интонации была и страсть, и любовь, и мольба - продолжать.

Юноша не знал, как сложиться их судьба, будут ли они вместе, но он решил, что поборется за их счастье. Его принц был рядом, а о большем мечтать было нельзя. Любовь прекрасна, если она взаимна и свершается между равными. Для таких же, как он и Идрис она становиться опасной игрой - игрой не на жизнь, а на смерть. Им суждено прятаться и притворяться, иногда делать вид, что они едва знакомы. И всё же, как мелочно и стыдно думать о таком, когда Его губы касаются кожи, а в глазах отражается безграничная преданность.

Гилнор неторопливо и сбивчиво развязал узел у горловины своей белой рубахи, открывая взору амирца нежную смуглую кожу.

Горячие губы скользнули вверх по запястью, задирая рукав до локтя, чтобы прижаться к чувствительной коже на сгибе руки, обжигая нетерпеливым дыханием. То, что это тело когда-то было человеческим, просто испарилось из сознания амирца. Он желал Гилнора всей сущностью, а потому вопросы принадлежности к какой-либо расе отпали сами собой.

Скользнув по белой ткани щекой, Идрис прижался к обнажённой коже любовника, втягивая в себя запах его тела и стараясь не сорваться. Глаза в глаза - это было слишком непросто, чтобы повернуть процесс на уже привычное русло и просто отпустить себя.

- Как ты хочешь? - тихо спросил Аллисон, водя кончиками пальцев по напряжённой спине юноши. - Что потребуешь в уплату пролитой мною крови?

- Люби меня, Идрис. Страстно, нежно, яростно люби, - прошептал юноша, проваливаясь в сладкий мир прикосновений. - Я твой, и так будет всегда.

Руки Гилнора легли на плечи Аллисона почти трепетно, и юноша задержал дыхание.

Удлинившиеся клыки проткнули мягкую плоть, и Идрис подарил возлюбленному глубокий поцелуй вместе со вкусом своей крови на губах. Нещадно разодранная рубаха полетела на пол, и вскоре к ней присоединилась одежда амирца, оставляя любовников обнажёнными на прохладном атласе простыней. Губы шептали глупые и, в общем-то, уже ненужные признания потому, что прикосновения говорили куда более откровенно, страстно. Почувствовать любимого всего, целиком, оказалось слишком важно, чтобы амирца смогли остановить наигранно смущённые просьбы - не делать "этого", и язык вампира побывал во всех нежных местах Гилнора, вырывая из его губ протестующие стоны, которые слишком быстро сменялись криками наслаждения.

Идрис признавался в любви поцелуями и прикосновениями, резкими несдержанными движениями и ласковым шёпотом, просьбами - потерпеть ещё немного, ещё чуть-чуть. Смуглое тело дрожало в его объятиях, раз и навсегда дав ответ на самый главный вопрос. "Я просто не смогу без него".

 

***

 

Кони нетерпеливо переступали с ноги на ногу, торопя своих всадников в дорогу, но те молча ждали глав своих кланов, не смея нарушить наступившую во дворе тишину.

В вечернем сумраке, несмотря на достаточно холодную погоду, уже пахло весной и каким-то подобием тепла, а вблизи костров во внутреннем дворе замка было почти не холодно.

Жак Сарон стоял в стороне и задумчиво гладил коня по загривку. Казалось, он не замечает ничего, что происходит вокруг, лишь иногда страж вздрагивал и всматривался в лица вампиров, выискивая кого-то среди толпы. Но неизменно его взгляд тускнел и он, как и прежде, становился хмурым и молчаливым. Победа его не радовала, возвращение в замок Чёрной Луны тоже.

Ринар по-отечески погладил Гилнора по волосам и, заметив некоторую нервозность Идриса по этому поводу, улыбнулся юноше:

- Доберётесь до места, пришлите послов. Сандерс мертв, но будьте осторожны, у него ещё много приспешников.

- Хорошо, - Гилнор смущённо кивнул, в золотисто-жёлтых глазах юноши смешались: и печаль, и сожаление, какое всегда навевают такие расставания с близкими. Он простил Лангре за всё потому, что его простил Дориан. Теперь у Гилнора была своя жизнь, и впереди ещё было много приключений, событий, проблем, и конечно любви - одиночества больше не было, а сердце в груди стучало не от влюбленности, а от непонятного тепла с привкусом розового варенья и цветом тёмно-карей воды лесного ручья. Юный владыка клана Киленс был счастлив, как никогда.

- Лангре...

- Не волнуйся, я присмотрю за кланом в твоё отсутствие.

- Спасибо.

Немного удивлённо и крайне непривычно для себя владыка Амир смотрел на этого, совершенно незнакомого ему Лангре Ринара. "Он правда изменился", - хмыкнул про себя Идрис и, церемониально поклонившись на прощание, заметил:

- Я позабочусь о нём, на счёт этого можешь не волноваться.

- Очень на это надеюсь, - усмехнулся Майер, не сдержав своего желания поддеть царственную особу. - Только я тебя очень прошу, отпускай его в Кеальстон хотя бы изредка, или вместе с ним приезжай.

- Непременно, - усмехнулся Идрис, обнимая Гилнора за плечи. - А вы на это время в Амир выберетесь, договорились?

- Нет уж, - хитро улыбнулся Дориан, - у Гилнора есть полномочия командовать в Киленс всем и вся, а вот у меня в Амир нет.

- Для такого случая я тебе их предоставлю, - невозмутимо парировал Аллисон, - разумеется, на ограниченное время.

- С твоей стороны это было бы крайне неосмотрительно, Идрис, - серьёзно подметил Лангре и немного нахмурился. - Достаточно и того, что через два месяца ты вернёшь нашему клану его законного Повелителя, - сказав это, Ринар учтиво поклонился Гилнору и отошёл к лошадям, напоследок решив дать последние распоряжения командиру стражников по имени Ричард.

- Ну, прощай, Дориан, - Гилнор не выдержал и крепко обнял Майера. - Нет, до свидания. Не ссорьтесь с Ринаром, слышишь? Если он будет тебя обижать, мне придётся его казнить, а я этого не хочу, - юноша отстранился от блондина и лукаво улыбнулся Идрису.

- Мы очень постараемся, - улыбнулся Дориан, на прощание проводя рукой по волосам юноши и совершенно не жалея ни о чём случившемся, - но не обещаем, ты сам должен понимать.

- Сомневаюсь, что я верну вам Владыку через два месяца, - улыбнулся Идрис, ненавязчиво забирая Гилнора от Майера, - но я постараюсь... приехать с ним.

- Это ты уже Лангре в письме напишешь, - отозвался Дориан, - и всё подробно расскажешь: по каким причинам и каким образом, - подмигнув владыке Кеальстона, блондин неожиданно стал серьёзен, а потом добавил: - Идрис, ты не забыл о моей просьбе?

- Нет, - вмиг нахмурился брюнет, - я выполнил её, но скажи, ты точно решился на это? Не передумаешь потом? Ведь будет поздно.

- Не передумаю.

Голос и глаза Майера были серьёзны как никогда. Аллисон, вздохнув и глянув в сторону Лангре, вытащил из-под плаща свиток, скреплённый королевской печатью, и передал его блондину.

- Удачи, Дориан.

Кивнув на прощание, владыки Киленс и Амир выехали из замка.

Распрощавшись с ними, амирец медленно подошёл к Ринару, не сводя с него каких-то слишком настороженных глаз, а затем склонился в приветственном поклоне, закрывая волосами лицо и протягивая свиток брюнету совсем как тогда - в первую встречу.

Поначалу Лангре удивлённо застыл, но потом молча взял из рук Дориана свиток, сломал печать, однако заглянуть не спешил.

- Что это?

- Королевский свиток с указом, - совершенно серьёзно произнёс блондин, не поднимая головы.

Ринар развернул послание и с минуту просто холодно смотрел на дарственную, потом усмехнувшись, скрутил в тугую трубку и, зажав её в руке на манер палки, за подбородок приподнял свободным концом лицо Майера. Суровый взгляд любовника сразу лишило всех мыслей о неудачной шутке.

- Не желаете объясниться, Господин Майер? - Ринар подозрительно сощурил чёрные глаза. - Или обсудим Ваш новый статус в другом месте? В гостиной замка Чёрной Луны, например.

Реакция Лангре была странной, но другого Дориан ожидал и того меньше.

- А есть что обсуждать? - невозмутимо ответил он, не двинувшись с места и спокойно глядя брюнету в глаза. - Там всё ясно написано... У Вас лишь два выбора: отказаться от дара, либо же принять его.

- Я приму его, - взгляд Лангре смягчился. - Но я потребую полного, беспрекословного подчинения во всём. Полагаю, Вы учли это, Господин посол?

Амирцу на некоторое время от слов Ринара стало не по себе, но он быстро справился с эмоциями, отгоняя от себя невесёлые мысли и стараясь не опускать глаз. Дориан принял это решение давно, в том самом подвале, где тёмные воды скрепили их союз, а поэтому шансов на сомнения уже не было.

- Теперь учёл, - тихо произнёс он, не зная чего ждать в следующий момент.

Лангре убрал свиток от лица блондина, уголки губ подёрнулись в многообещающей улыбке - улыбке хозяина.

- Славно. В таком случае Вы едете со мной.

Смерив Майера странным оценивающим взглядом, Ринар оседлал коня и отдал приказ - отправляться.

- Слушаюсь и повинуюсь, - непроизвольно вырвалась у Дориана подколка, но он тут же стал серьёзен и, запрыгнув в седло, поехал следом за своим господином.

 

Глава 27. Нерушимые узы.

 

Едва с Сандерсом было покончено, Жак надеялся, что о Лире забудут, и он успеет спрятать рыжего от глаз Идриса и Ринара. Нет, Сарон не сожалел, что в последний момент пересмотрел своё предательство и пришёл на выручку Лангре. Смерть Гилнора Жак бы не перенёс. И пусть он потерял свой единственный шанс на чью-то любовь, но теперь он поступал правильно. Ему казалось, что он найдёт выход и для себя, и для Лира, но стоило только хватиться - рыжий, как в воду канул. Никто его не видел, о нём никто ничего не слышал, о нём никто ничего не знал. Жак потратил три недели на поиски, но это ничего не дало. Лир сбежал, бросил его в очередной раз - вот и всё! Он использовал Сарона, и от этого осознания Жак впадал то в тоску, то в злобу.

Шли дни, недели, месяцы. Со временем всё утряслось - Ринар и Майер вернулись в замок Чёрной Луны, Гилнор пока оставался в Амир и особо домой не торопился. На время его отсутствия кланом управлял Ринар. Впрочем, Жаку от этого легче не стало.

- Он совсем озверел, - как-то сообщил Майеру Сарон, входя в караульную и прислоняясь спиной к двери, - клинки к положенному времени не доставили - я виноват, разведчики вовремя не вернулись - моя вина, от этих проклятых моров вся вода в колодцах застыла... Угадай, кто не уследил?

Немного удивлённо поднимая глаза на обычно сдержанного начальника охраны, блондин оторвался от изучаемой им карты и выпрямился на стуле, не сводя глаз с Жака. Ринар действительно в последнее время стал более раздражительным из-за навалившихся из-за лютой зимы проблем. Но амирца это не слишком касалось - то ли в виду крайней занятости Временно Исполняющего Обязанности владыки Кеальстона в связи с отбытием настоящего в Амир, то ли потому, что брюнет всё ещё помнил о своём обещании сдерживать гнев при любовнике. А вот Сарона Лангре гонял по-настоящему. Представив на секунду, что только что высказал Ринар Жаку, чтобы довести сдержанного и испытывающего огромное почтение к своему хозяину стража, Дориан едва заметно передёрнул плечами и свернул карту, понимая, что заниматься ей дальше у него точно не получится.

- Всё так плохо? - скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс блондин, вставая на ноги и убирая бумагу в ящик стола. - Он же должен понимать, что обеспечение хороших погодных условий в твои обязанности не входит.

- Должен, - хмыкнул Сарон, отходя от стены и устало садясь на стул, - но не обязан.

Начальник стражи никогда раньше не обсуждал с кем-либо Лангре, но тут его как будто прорвало:

- Клинки обещали привезти вчера, но при такой погоде кто сможет привезти вовремя?! Да никто! И разведчики по той же причине вовремя не вернулись! А уж по поводу колодцев - это к Северному ветру претензии - он этот холод сюда пригнал!

- Я попробую поговорить с Лангре, - кивнул амирец, не желая продолжать этот разговор. - Ложись, отдохни, думаю, час отдыха погоды не сделает.

Выйдя из караульной комнаты, Майер быстро поднялся в покои Ринара и, теперь уже, свои собственные. Во всём замке, кроме пожалуй, личных комнат его обитателей, да всегда жаркой кухни, стоял самый настоящий мороз и сейчас вампир старался согреться максимально, помня о том, что в кабинете Ринара из-за временных неполадок с камином климат отнюдь не тропический и даже не умеренный.

Задумчиво меряя шагами уже такую знакомую и тёплую от воспоминаний комнату, блондин неожиданно остановился напротив зеркала, находящегося здесь непонятно зачем. Нельзя сказать, что Дориан не замечал его раньше, он просто не придавал значения его существованию, да и тем более, в этой комнате его ждали занятия куда более интересные, чем бессмысленно всматриваться в холодную поверхность, что отражала в этом мире всё, кроме него и ему подобных. Но сейчас вампира будто что-то притянуло к зеркалу и он осторожно провёл кончиками пальцев по его холодной поверхности, неожиданно понимая причину появления этой вещи. "Алан был человеком", - догадка внезапно вторглось в его сознание, и Майер тут же отошёл от неприятного предмета, не желая вдаваться в подробности, а так же задаваться вопросами: зачем Лангре до сих пор держит его здесь. "Стоит, значит надо", - тихо уговаривал он себя, одеваясь в тёплую одежду, чтобы выйти наружу. "Может быть, он здесь в театр отражений играет", - Майер развеселил себя мыслью о том, что его любовник сидит днём около зеркала с надетыми на кисти рук тряпочными куклами. Улыбнувшись, Дориан вышел в коридор и отправился в рабочий кабинет владыки Киленс.

На всякий случай постучав, Майер распахнул дверь и вошёл.

Настроение Ринара и вправду было скверным потому, что как только Майер появился на пороге, прозвучало:

- А, это ты... - и Лангре снова уткнулся в какие-то бумаги, с мрачным видом пожевывая кончик пера.

- Да, - хмыкнул блондин, ничуть не смущённый таким приветствием, - кто ещё к тебе в здравом уме добровольно приходит? Только я и Сарон...

Вампир пересёк комнату, зашёл Ринару за спину и немного склонился, заглядывая в бумаги.

- Что там за проблемы с водой?

- За колодцами смотреть надо, а Жак чёрт знает, чем в последний месяц занимался, - буркнул Лангре. - Приедет Гилнор пусть сам с ним разбирается. В замке уж можно было колодцы утеплить. А так приходится снег топить, дров много уходит. Продолжим в том же духе, в марте можно будет на улице ночевать, всё равно разницы никакой.

- Возможно, морозы скоро спадут, - пожал плечами Майер, наклоняясь ниже к голове брюнета, - тогда не придётся тратить столько топлива... А Жак и так забегался в последнее время - еле на ногах стоит, смотри - лишишься управляющего.

Светлая прядь выскользнула из-за уха, упав на плечо Лангре и бумагу в его руках, но блондин не торопился её убрать.

- Если он не начнет работать, как следует, я лишусь управляющего потому, что он отправится в миры иные и гораздо более далекие, чем Амир, - заявил Лангре, аккуратно снимая прядь Дориана со свитка и лениво перекладывая себе на плечо. - Не заступайся за него, Дориан, не пройдёт.

- Ты готов отправить преданного тебе слугу в небытие за не утеплённые колодцы? - осторожно спросил амирец, не отводя глаз от бумаг. - Лангре, тебе не кажется, что это уже слишком?

В голосе блондина не слышалось агрессии или недовольства, просто вопросы, на которые ему бы хотелось знать ответы.

- Нет, - усмехнулся Ринар, отшвырнув на стол свиток с длинным перечнем проблем. - Если обладая властью, начнёшь давать слабинки, рискуешь оказаться в дураках. Это как снежный ком - станет нарастать, сбиваться в огромный шар, а потом всё рухнет. Конечно, я не повешу Жака, но накажу, чтобы другим неповадно было.

Руки Майера легко легли на плечи брюнета и, немного сжав, медленно заскользили по ним, разминая уставшие мышцы.

- И как ты накажешь его? - спросил вампир, выпрямляясь и вставая ближе к креслу, чтобы было удобнее. - Третьего глаза у него нет, так что даже не думай об этом...

- Откуда я знаю - как, - устало откинулся на спинку кресла Ринар. - У меня сейчас голова другим забита... Отправлю завтра семерых вампиров за дровами. А почему тебя так волнует судьба Жака? Смотри, Майер, я ведь и подумать могу, что у вас с ним... взаимная симпатия, - в голосе брюнета почувствовалась нешуточная угроза. - Тогда я его точно повешу. Потом воскрешу и снова повешу. И буду делать до тех пор, пока он мне не научится утеплять колодцы на зиму.

- А что в этом случае сделаешь со мной? - тихо шепнул Дориан, склонившись к уху брюнета и тут же выпрямляясь. - Ну у тебя и фантазия... - фыркнул он со смешком в голосе, - а симпатия к Сарону у меня с первого дня здесь - как вспомню с какими глазами он бежал ко мне, чтобы врезать за твоё оскорбление, - голос блондина стал притворно мечтательным, почти ностальгирующим, - так прямо дух захватывает.

Ладони с плечей переместились на шею, разминая шейные позвонки, а затем медленно опустились на ключицы и немного ниже, но, едва проникнув под расстёгнутую на несколько верхних пуговиц рубашку, опять вернулись на плечи.

- Вот и славно, - уже улыбнулся Ринар, прикрыв глаза - ресницы чуть подрагивали, напоминая, что тело ещё не полностью расслабилось. - Убивать тебя мне было бы жаль.

Лангре почувствовал, как его злоба сходит на нет, словно Майер исцелял его от суеты последних пяти дней - сплошные дела вымотали окончательно.

- О да, смерть была бы для меня слишком милосердной карой, - усмехнулся Дориан, вплетая пальцы в чёрные волосы и легко массируя кожу головы, - но говорю сразу, в пыточный подвал я не пойду! Там холодно и сквозняк! - шутливо капризничал он. - И к столбу тоже не встану по тем же причинам! Так что придётся тебе искать место получше...

Закончив с массажем, амирец позволил своим рукам оказаться там, где они и хотели быть с самого начала. Расстегнув ещё несколько пуговиц на рубашке брюнета он, наклоняясь всё ближе к Ринару, провёл ладонями по его груди и остановился на животе, лаская гладкую кожу лёгкими круговыми движениями.

- Я тут немного увлёкся, - невинно сообщил он любимому, тут же прижимаясь губами к виску, - тебе не слишком холодно?

- Глупый вопрос, - Лангре обернулся через плечо и посмотрел на блондина. Положив ладонь на затылок любимого, и притягивая ближе к себе для поцелуя, он прошептал: - Разумеется, мне холодно, Дориан, и если ты меня сейчас не согреешь, мы с тобой займемся этим и в подвале, и у столба, и во многих других малоприятных местах.

Язык блондина скользнул между приоткрытых губ Ринара, втягивая его в глубокий поцелуй, а ладони обхватили его лицо, не давая доминировать.

- Сейчас согрею, - шепнул он, едва оторвавшись от губ Лангре, - я слишком сильно не люблю столбы и подвалы.

Резко дёрнув кресло за ручку, Майер отодвинул его от стола вместе с сидящим на нём вампиром и плавно опустился на колени, тут же целуя тёплую кожу живота и начиная расстёгивать ремень брюк.

- А ты коварный, Дориан, - Лангре погладил блондина по волосам, удовлетворённо наблюдая за его действиями. Сердце безнадёжно таяло от любви - и это было так приятно, что даже промозглость комнаты не ощущалась. Ринару захотелось наговорить кучу нежностей, и дело было даже не в умелых губах Майера и его лукавом взоре, а в его манере двигаться, соблазнять, превращать обычные дни в особенные. - Я люблю в тебе это, мой светленький. А на счет подвала... Всё от тебя зависит.

- Только это? - тихо хохотнул блондин, наконец, справляясь с застёжками и обхватывая пальцами плоть брюнета. - И что мне нужно сделать, чтобы не попасть в подвал, м?

Губы дразнящее коснулись головки, лаская нежную кожу, а затем немного приоткрылись, постепенно пропуская внутрь всё глубже.

- Ну, сделай что-нибудь, - сохранять спокойствие голоса, когда тебя ласкают подобным образом, оказалось не так просто. Лангре вздохнул, немного удобнее устроился в кресле и, понизив голос, прошептал: - Неплохое начало, Дориан... Я уже... кажется готов отказаться от идеи подвала... Да, вот так, - Ринар положил ладонь на голову блондина, направляя его и слегка надавливая. - Умница.

Ехидно прищурившись от такой формы одобрения, Майер впустил член брюнета так глубоко, как только смог, а затем так же медленно двинулся обратно, сильно сжимая его губами и не отрывая взгляда от лица любовника. Рука в волосах немного мешала, сбивая с нужного ему ритма, но он вскоре покорился ей, не в силах сдерживаться больше и, двигаясь в том темпе, в котором хотел Лангре. Гладкая бархатистая кожа почти сводила с ума, и Майер сам пьянел от прикосновений к телу Ринара, не в силах остановиться. Язык дразня пробежал по уздечке, а губы сильнее сжались на головке, вырывая у своего же хозяина тихий стон удовольствия.

Некоторое время Ринар просто наслаждался происходящим - прикрыв глаза, он полностью сосредоточился на приятных ощущениях, понимая, что всё сильнее возбуждается. Когда же от каждого нового движения губ блондина, напряжение внутри него стало стремительно приближаться к пику, Лангре отстранил Майера от себя и, склонившись к сладким губам с привкусом собственного запаха, страстно поцеловал.

Отвечая на поцелуй, и почти теряя дыхание, Дориан обнял брюнета за шею, вынуждая склониться ниже к себе, а затем, с трудом оторвавшись от него, опять приник к его плоти, твёрдо намереваясь довести до логического конца. Но тут в дверь постучали, а через несколько - весьма необычайных по ощущениям для пары в кабинете - секунд она открылась - на пороге появился Жак Сарон. Дориана полностью скрывал стол, а вот Лангре начальник стражи видел прекрасно.

- Привезли клинки, - просто сообщил он, наконец, замечая расстёгнутую рубашку хозяина, его шальной взгляд и невольно замирая от увиденного, - Вы посмотрите? - продолжил он, не зная как побыстрее уйти.

Непроизвольно замерев от неожиданного вторжения, блондин на некоторое время остановился, а затем, усмехнувшись сам себе, продолжил медленный, чувственные движения, не дающие быстрой разрядки, а от того сейчас более острые.

- Позже, Жак, - Ринар незаметно для визитера положил ладонь на голову Майера, заставляя притормозить на время, а другой рукой запахивая рубашку. - Пусть оставят в конюшнях, и ступай уже, отдохни.

Сарон удивлённо открыл рот - по правде он просто подумал, что ослышался.

Услышав стук закрывшейся двери, блондин тихо хихикнул, создавая вибрацию, и отстранился, утыкаясь лицом брюнету в колени. Его плечи дрожали от плохо сдерживаемого смеха.

- Много бы я дал, чтобы увидеть его лицо, - подняв голову, рассмеялся он, - он, видимо, решил, что... Меня-то видно не было! - уже вовсю хохотал он.

- Ты дверь не запер, Майер, - шутливо упрекнул Ринар, хватая за плечи блондина и опрокидывая на ковёр. - Портишь мне репутацию диктатора, - Лангре наспех расстегивал рубашку блондина, игнорируя его истерический смех, - тирана... Грозного Лангре Ринара, который одним именем пугает собственных сородичей. Майер, ты - чёртов шельмец! Ну всё! Теперь пеняй на себя! - Лангре впился в шею любимого хищным поцелуем. Пальцы ловко справлялись с застежкой штанов.

- Ну, я же не мог знать, что всё так получится! - смеялся Дориан, даже не пытаясь помешать любовнику. - Я же просто поговорить пришёл, честно! - сдержав смех, он почти искренне смотрел в глаза брюнета. - К чёрту. Неважно! - и впился в губы Ринара жадным поцелуем.

Выворачиваясь из собственной одежды, блондин совершенно не чувствовал холода, согретый страстью Лангре и его прикосновениями. Едва освободившись от брюк, амирец тут же выгнулся, прося об обещанном "наказании".

Ринар как обезумевший покрывал лицо Дориана быстрыми нежными поцелуями, гладил по волосам, обнимал ладонями лицо.

- Как же я тебя люблю! - говорил он, и снова и вновь вскользь касался губами губ. - Меня твой запах с ума сводит, Дориан. Ты меня с ума сводишь.

Лангре смещался ниже, не упуская ни единого сантиметра желанного тела - целуя, кусая, вылизывая - в ход шло всё: и зубы, и когти, и стоны в бархатистую бледную кожу. Теперь Ринар не понимал, как можно было калечить плетью это чудесное тёплое одеяние физической оболочки Майера. Наверное, ему так и не удастся избавиться от угрызений совести на этот счет.

Блондин выгибался, стонал, шептал слова любви, стараясь вобрать все прикосновения Лангре в себя без остатка. Воспоминания, где его любимый стоял над ним с хлыстом, где он в этом самом кабинете с ухмылкой продемонстрировал ему дарственную, не исчезли из его памяти, но они были слишком глубоко, чтобы тревожить своего владельца, да он их больше и не боялся.

- Лангре, - шептал он, сбиваясь на громкие вздохи, - люблю...

И уже не нужно было укуса, чтобы чувствовать то самое единение, даже секса, как такового, не требовалось - Ринар просто был с ним всегда, был внутри него.

- Тебе никто не говорил, что ты невероятно красив с зацелованными губами и разметавшимися вот так - беспорядочно, волосами? - брюнет приподнялся над Дорианом и, согнув его ноги в коленях, бережно развёл их в стороны, погладил открытой ладонью живот, его восставшую плоть.

Майер рвано дышал, стараясь быть ближе так, чтобы разделяла только кожа. Он приподнялся, обнял Лангре за шею, снова и снова целуя его в губы, глаза, зарываясь пальцами в густые жаркие волосы.

- Нет, - выдохнул он, - только ты... Я только с тобой...

- Скажи, - Ринар упёрся руками по обе стороны от головы Майера и серьёзно посмотрел в глаза. Ожидание было почти невыносимым, от него кружилась голова.

Затуманенный взгляд блондина с трудом сфокусировался на лице Лангре, плохо понимая, почему тот медлит. Руки брюнета в его волосах не давали подняться, чтобы ответить на вопрос всё объясняющим поцелуем. Дориан до сих пор плохо умел говорить о свои чувствах.

-...чувствую себя таким, - почти закончил он признание, попытавшись подняться ещё раз, потому что сил терпеть больше не было. - Иди ближе, - тихо и хрипло прошептал он, облизывая губы, - жду пару секунд и начинаю без тебя...

- Шантажист, - довольно усмехнулся Ринар, но за этой беспечностью скрывалось глубокое, необъятное чувство - счастье. Целуя Майера нежно и долго, Лангре ласкал его ягодицы, бёдра, и наконец, обхватив руками колени, медленно и осторожно вошёл, замер на некоторое время, сместился немного ниже, ища наилучший угол проникновения и наблюдая за эмоциями на лице Дориана. Он любил амирца и томительно долго, и срываясь в бешеной страсти, следуя священному таинству соединения тел и душ.

Достигнув пика и не разрывая поцелуя, блондин целиком опустился на любимого, позволив себе ещё некоторое время дышать им, а затем отстранился, удобно положив голову на грудь Ринара и прикрыв от удовольствия глаза. Близость с Лангре была похожа на одержимость - он не помнил, как оказался сверху, что вообще происходило, ему просто было чертовски хорошо, а большего и не требовалось. Холод, отступивший перед страстью, до сих пор не тревожил их тела, но долго лежать так вряд ли было возможно, потому Дориан приподнялся, и нагло глядя на Ринара, заявил:

- Даже если из-за отсутствия дров мы будем ночевать в марте на улице, я знаю неплохой повод согреться... Конечно, мы здорово вымотаемся, но пару месяцев до наступления тепла потерпим.

- Мне нравится такой план, - Ринар улыбнулся и, нащупав на полу свою рубашку, накинул её на плечи возлюбленного. - Только неплохо было бы для начала одеться. Я совсем не хочу, чтобы моя грелка оледенела.

В комнате было холодно, темно, и теперь промозглость замка остро ощущалась разогретыми мышцами.

- Пару месяцев? А можно что-нибудь сделать, чтобы продлить этот срок? Например, ещё на несколько сотен лет?

Амирец наигранно изобразил серьёзную работу ума, а затем ехидно прошептал в губы любимого:

- Пару месяцев мы ещё выдержим, а вот секс длиной в несколько сотен лет... боюсь, это не под силу даже нам, - завершив свои слова поцелуем, блондин неохотно поднялся с Лангре, понимая, что тому на холодном ковре лежать гораздо неприятней, чем ему на нём, - хотя... можно попробовать.

- Нужно, - мягко поправил Ринар. Он шутливо погладил Дориана по бедру и начал одеваться. - Как на счет грога? Пойдём - засядем в гостиной - там есть хороший камин и масса интересных книг.

- А как же твоя работа? - одевшись, поинтересовался амирец. - И клинки?

Завязав широкий шейный платок, блондин подошёл к Лангре вплотную и странно задумчиво коснулся тёмной пряди волос, пропуская её через свои пальцы и недолго размышляя о чём-то.

Лангре привлёк Дориана к себе и нежно обнял, зарывшись лицом в волосы блондина.

- Работу я сделаю после... Сейчас мне важнее ты и ещё кое что. Идём в гостиную, у меня для тебя будет новость, Дориан.

Обняв Майера за талию, Лангре увёл его вниз. Гостиная была местом уединённым, а в полуденный час - просто глухим. Здесь они могли поговорить спокойно.

- Я налью нам вина, - Ринар вскользь поцеловал амирца в висок и, заперев дверь, направился к длинному широкому столу.

Подойдя к огромному камину, Майер подбросил в него немало дров и снял камзол, в котором становилось слишком жарко.

- Жак совсем вымотался, - нейтрально заметил блондин, наблюдая за тем, как Лангре разливает по кубкам старое сладкое вино, - по-моему, он не отдыхал ни одного дня с тех пор, как мы вернулись из замка Ларин. Возможно, его невнимательность от этого. Не лучше ли будет дать ему отдохнуть? Его обязанности я обещаю взять на себя, всё равно без дела шатаюсь.

- Ты о нём так беспокоишься? - холодно отозвался Лангре. - Право, забавно всё это. Никогда бы не подумал, что меня что-то настолько насмешит.

Непонимающе приподняв брови, амирец несколько секунд смотрел на спину Ринара, а затем подошёл вплотную, почти невесомо положив руку на плечо.

- Мы же только что всё выяснили, - тихо проговорил он. - Я не испытываю к Сарону никаких иных чувств, кроме дружеских. Я считаю, что каждый заслуживает отдыха. Тем более он. Его скоро сквозняком по замку мотать начнёт от усталости.

- Или от угрызений совести, - Лангре обернулся и, склонив голову на бок, внимательно посмотрел на Майера. - На, глотни, - брюнет впихнул золотой кубок в руку амирца. - На пьяную голову такие новости лучше воспринимаются.

Машинально взяв кубок, блондин нахмурился, пытаясь разглядеть что-то в чёрных непроницаемых глазах, но это, как оказалось, было делом пустым - разве можно разглядеть хоть что-то в истинной темноте помыслов?

- Ты меня пугаешь, - нервно рассмеялся Дориан, но серые глаза веселья отчего-то не выражали. Сделав несколько глотков, вампир потянул любимого на диван около камина. - А то ещё упаду от твоих новостей, - озадаченно хмыкнул он, - особенно на пьяную голову.

- Запросто, - фыркнул Ринар и пригубил вина. Убедившись, что Майер достаточно заинтригован, начал свой рассказ: - Ты никогда не думал, как Сандерсу удалось заманить нас в ловушку? Думаю, нет. Впрочем, не утруждайся, я тебе расскажу. То письмо - начальнику амирской стражи, принёс мне Жак. Я тогда поверил в то, что оно оказалось у него случайно. Я приказал Сарону прикрыть нас. - Ринар иронично усмехнулся и помолчал несколько секунд, задумчиво глядя, как подрагивает в золотом кубке бардовое вино. - Признаться, появление воинов Сандерса меня не столько удивило, сколько шокировало. Тогда я подумал, что нам всем конец, но произошло чудо. Жак привёл нашу охрану, а я ведь уже не ждал. Он предал нас, Дориан, но я одного так и не понял: почему он передумал?

Интерес на лице Майера давно сменился на удивление, а затем и вынужденное недоверие - поверить в то, что преданный Лангре, словно пёс, Сарон, мог пойти на предательство - было непростой задачей.

- Подожди, - нахмурился блондин, поднимая руку перед собой, словно пытаясь отгородиться от такого изобилия информации, - ты хочешь сказать, Жак был подсадной куклой Сандерса? Прости меня, но звучит... несколько неправдоподобно. В твоём клане нет более преданного тебе вампира, разве не так? Может быть, всё совсем не так, как ты думаешь. Я понимаю, что возможно говорю бред, но и случайности тоже исключать нельзя. У тебя есть ещё какие-то доказательства его вины?

- Хуже, Дориан, у меня есть свидетель. - Лангре искусственно улыбнулся. - Рыжего Лира помнишь?

- Лира? - не смог сдержать отвращения во взгляде блондин. - Шпиона Эствуда? Такого не забудешь, - помрачнел он, невольно вспоминая подземелья Волчьего замка и теперь уже откровенно не понимая Ринара. - Но причём тут он?

- Всё просто. После смерти Эствуда, наш рыжик себе нашёл нового покровителя в лице Сан-Аллисона, и тот решил использовать его. Лир прибыл в Ларин в свите владыки Амир. После он пришёл к Жаку и предложил ему себя в обмен на нас четверых. Жак согласился, а дальше ты уже знаешь.

- Но откуда... тебе это известно? - прищурился амирец, недоверчиво глядя на брюнета. Лангре никогда не отличался особой логикой, но теперь Майер откровенно не понимал, ни его поступков, ни их мотивов. - И если всё действительно так, как ты говоришь, то почему ты не казнил Сарона за предательство? Помнится, ты раньше не прощал и куда меньших провинностей, - неожиданно проболтавшись, Дориан отвёл взгляд и сжал в руке золотой кубок. - Прости, я просто не понимаю тебя.

Ринар вздохнул и погладил амирца по плечу.

- Я тоже. Поначалу мне хотелось просто убить его, но под руку в нужный момент Лир подвернулся. Упрямый шельмец, два месяца просидел в подвале - как воды в рот набрал, пришлось применить силу, чтобы язык ему развязать. Нападение в лесу я ему тоже припомнил... - Лангре отмахнулся: - Ладно, не о том разговор сейчас. Я не знаю, что делать с Жаком. Может быть, вздёрнуть Лира на воротах замка?

Ринар умел говорить о страшных вещах просто, как никто иной - это Дориан понял не сегодня, однако именно сейчас этот простой, казалось бы, вопрос, полосонул по нервам подобно ножу.

- А ты не хочешь поговорить на этот счёт с Сароном? - осторожно поинтересовался он. - Я не верю в то, что он пожертвовал всем ради... шлюхи, - эти слова дались блондину очень нелегко, но он справился с собой, заставляя своё сознание забыть события полугодовой давности. - Почему-то мне кажется, что мы просто не представляем себе его истинных мотивов.

- Дориан, - брюнет взглянул на амирца странно, потом отставил кубок на пол и придвинулся ближе. Кубок Майера постигла та же участь. - Не нужно на себя примерять чужую одежду. Когда ты ведёшь себя так, мне кажется, что моей вины перед тобой не искупить. Жак любит Лира, а иначе он бы просто не сделал такого. А ведь мог погибнуть и Идрис, и Гилнор... и я.

Позволив отнять вино, блондин тяжело вздохнул и неловко передёрнул плечами.

- Прости, я не хотел... упоминать это, - внутренне чертыхнувшись, Майер виновато посмотрел на любимого - такое зрелище до него видел, пожалуй что, только Гилнор. - Я говорил это раньше, и готов повторять столько, сколько будет нужно - я не держу на тебя зла, что было - то было, и этого не справишь, и я предпочёл бы не вспоминать его отрицательные стороны, но пока не могу этого сделать, особенно когда мы обсуждаем... такие вещи.

- Мне бы хотелось, чтобы таких вещей не происходило, но они есть. Ты не злишься на меня - я чувствую это, но тебе больно от этих воспоминаний. - Лангре нежно поцеловал Майера в губы. - Когда-нибудь я смогу исцелить твою боль без остатка, а пока... Что ж, судьба Жака в твоих руках. Я сделаю так, как ты скажешь.

Протянув руку, амирец прикоснулся кончиками пальцев к губам Ринара, удерживая его от слов, тихо уточнил:

- Ты сделаешь так, как я скажу? - и, дождавшись утвердительного кивка любимого, ответил: - Отпусти их. Ведь Лир всё ещё жив, так? Тогда просто отпусти. Обоих.

Лангре не верил ушам, но глаза Дориана - умоляющие и ласковые не лгали.

- Что? Ты хочешь, чтобы я отпустил их? Вот теперь я тебя не понимаю. Позволь спросить, что заставило тебя принять такое, по меньшей мере, странное решение?

- Мы, - пожал плечами блондин так, как будто это всё объясняло. - Считай меня сентиментальным, но разве они не идут тем же путём, что шли когда-то мы? И разве они не заслуживают хоть немного удачи и чистого везения на этой, отнюдь не самой лёгкой дороге?

- Возможно, ты прав, - мрачно ответил Ринар, - и хотя я не в восторге от идеи, но своё слово я сдержу. Завтра я отпущу Лира и Жака на все четыре стороны, но в Кеальстоне им не будет места.

- Изгнание? - из уст амирца это прозвучало как вопрос, хотя было прекрасно понятно, что ответа на него не требуется. Такая мера наказания негласно приравнивалась к смерти, поскольку в век господства людей вампирам было чрезвычайно сложно выжить без поддержки соплеменников и сохранить свою природу, однако Майер не мог не признать это лучшим выходом из сложившейся ситуации. - Пусть так, - кивнул он, испытывая небывалое облегчение от того, что всё закончилось подобным образом, - так будет лучше.

Видеть тоску и боль во взгляде Сарона в последнее время было слишком тяжело, а уж после осознания всех его причин и вовсе станет невозможным для амирца.

- Не волнуйся за них, с Лиром точно не пропадут, - прошептал Ринар, едва скрывая в голосе страсть. Он обнял Дориана и притянул к себе ближе, намекая на то, что пора бы закончить разговоры и заняться делом: - Ты слишком хорошо растопил камин - тут жарко. Правда?

- Я старался, - улыбнулся блондин, скользнув руками под камзол и рубашку Лангре, чтобы добраться до его горячей кожи. Пальцы дразнящее провели по поясу штанов, словно намечая поле для деятельности, но неожиданно амирец замер, внимательно глядя в чёрные глаза любимого.

- Мне кажется, что мы сошли с ума, - невесело улыбнулся он, - отпускаем на волю тех двух, что не единожды могли отправить нас за грань. Хотя, если подумать... то без Лира, без его покушения и предательства, мы вряд ли смогли понять друг друга. По-моему, отпуская их, мы всего лишь возвращаем долги.

- Ты прав, - серьёзно сказал Лангре, улыбнулся, хитро прищурил глаза, и с рыком сгрёб Майера в жаркие объятия.

 

***

 

Холодные снега, казалось, навеки погрузили густые леса Кеальстона в непробудный сон, но жители этих земель знали, что рано или поздно Солнце вновь заглянет в эти места - и наступит весна.

Вечером пятницы Лангре неожиданно пригласил Жака на конную прогулку. Звёздное небо было усыпано гроздьями ярких голубых огней, морозец покалывал щёки и пальцы, пар оседал инеем на морды лошадей. К изумлению Сарона, Ринар не взял с собой Майера и теперь, они вдвоём держали путь через поля к опушке. У самого леса летом протекал мелкий ручей, а зимой было невозможно даже приблизительно разглядеть его русла. Через пол-мили от ручейка начинался Чёрный лог - на его склонах рос густой ельник, а потому даже днём там было мало света. Лангре, в общем, всегда недолюбливал это место, а сейчас вдруг