- О том, что нам нужно говорить об этом, вместо того, чтобы... - Майер снова умолк, понимая, что этим ничего не добьётся и сдержал свой характер, попытался успокоиться. Он преодолел свою гордость, чтобы придти сюда, что ему характер!
- Я бы никогда не попросил укусить меня... тогда, только из чувства благодарности или как ты там его называешь. Ты мне веришь? - тихо спросил он, выкладывая пока что свой самый главный козырь и внутренне надеясь, что этого будет достаточно.
В ночной темноте глаз Ринара отразилась болезненное понимание.
- Для тебя это что-то значит, но я не могу понять, что именно, Дориан. Знаешь, почему тогда, в тюрьме Эствуда, я наговорил тебе гадостей? Я хотел просить прощения, пусть даже на коленях - вымаливать у тебя хоть каплю понимания, я безумно хотел обнять тебя и никогда больше не выпускать, но тебе это было не нужно. Ты пришёл за моей жизнью, и я отдал тебе её. А сейчас мне показалось, что ты хочешь свободы. Свободы от меня... Даже от воспоминаний обо мне. Я превратил твою жизнь в кошмар, признаю, но свою я просто уничтожил. Каждый раз, когда я чувствую твои сомнения - я умираю. Я не хочу, чтобы ты меня боялся, даже если для этого мне придётся отказаться от тебя.
Майер давно опустил глаза, не в силах больше выносить взгляд Лангре. Ему казалось, он прав во всём или большей части, а оказалось... Нестерпимо стыдно и от того ещё горче, тяжелее на душе.
- Ты был первым, кто показал мне то, что моя свобода на самом деле миф, и я возненавидел тебя именно за это, не за хлыст и всё остальное. Это было лишь приложением, дополнительным стимулом к осознанию моего действительного положения, - начал выговариваться Дориан, не поднимая глаз. - И боялся я тебя именно потому. Мои сегодняшние сомнения не в тебе, а в себе самом, в том, что снова могу обмануться, что-то не так понять или, хуже того, заставить поверить в свою ошибку других - близких, тех, кто мне дорог... Если ты и превратил мою жизнь в кошмар, то на сравнительно малый период, уж лучше провести полгода в пекле, чем всю жизнь во лжи и притворстве перед самим собой. Я так думаю. Я знаю, что со мной безумно сложно, но я хочу попросить тебя... Не отказывайся от меня, пожалуйста, если сможешь и дай мне ещё один шанс - понять всё до конца и не изводить ни себя, ни тем более тебя сомнениями.
- Дориан, - Лангре поднялся с места и, присев перед Майером на корточки, накрыл ладонями холодные пальцы, стал гладить, целовать. - Я готов дать тебе хоть тысячу шансов, я прощу тебе всё, но я должен знать, что движет тобой. Я мир переверну - одно твоё слово, но мне нужно знать, чего ты хочешь. Наверное, я слишком напорист и требую невозможного, или чересчур тороплю события, но я должен знать, что творится в твоей голове и в сердце. Иначе непонимание сгубит нас обоих. А ты мне дался слишком дорого, чтобы продолжать делать ошибки.
Судорожно вздохнув, Майер сжал пальцами руки брюнета и наклонился, уткнувшись лицом в его плечо, не желая отпускать.
- Не нужно прощать мне всё, - глухо прошептал он, чувствуя, как в уголках глаз скаплевается непрошеная влага. - Я хочу тебя целиком и полностью, всего... Скажи, я требую слишком многого?
Дориан сжимал тёплые руки Ринара, не веря, что когда-то в них была плеть, что когда-то он до зубного скрипа мечтал отправить Лангре в преисподнюю, что вообще возможно такое! Ощущение полёта рядом с Ним, умиротворённость и счастье обладания, удивительное тепло в чёрных, словно ночь в новолунье, глазах, ради которых, казалось, можно было сделать всё. Теперь амирец чётко понимал разницу между подчинением ненавистному врагу и любимому, по иронии судьбы и тем и другим для него стал Один, и сейчас не было ничего постыдного или зазорного в том, чтобы попросить прощения, встать на колени или умереть.
- Прости меня.
Лангре обнял блондина так крепко, словно с самого его появления в дверях своего укрытия ждал только этого.
- Молчи... Я тоже хорош - непонятно, с чего разозлился, наговорил гадостей и заперся в подвале. Веду себя, как мальчишка. Тебе не нужно меня бояться, слышишь? Даже если я вдруг осатанею, то тебе я не смогу причинить вреда. Я слишком сильно тебя люблю... Так сильно, что и сам порою не верю.
Ринар отстранился и нежно поцеловал Дориана в лоб.
- Я так боялся, что ты не придёшь.
От одних этих слов брюнета амирца накрыло мягкой тёплой волной, и все сомнения ушли, как будто их никогда не было. Клятвенно пообещав себе прилагать максимум усилий для того, чтобы не допустить в будущем никаких конфликтов, он расслабился и сморгнул излишнюю влагу на глазах.
Прикрыв глаза, Майер легко коснулся губ Ринара своими, выражая в этом поцелуе всё несказанное. Он знал, когда-нибудь он скажет Те Самые слова - возможно сегодня, возможно через некоторое время, но обязательно скажет. А сейчас у него были другие, не менее важные, планы. С трудом оторвавшись от губ Лангре, он запечатлел поцелуй на подбородке, а затем двинулся ниже, слегка прикусывая кожу и тут же убирая боль касаниями языка.
Задохнувшись от блаженства, Ринар некоторое время наслаждался ласками блондина, а потом вдруг резко отстранился и встал.
- Иди ко мне, любовь моя, - с коварной улыбкой произнёс он, хватая Дориана за грудки и резко притянув к себе в сумасшедшем страстном поцелуе. Каждое движение языка отдавалось в сознании пьянящим восторгом и проходило по нервам дрожью. В одночасье, послав всё к чертям, Лангре пил дыхание Майера и не собирался отпускать его. Тяжело дыша, с треском срывая одежду с любимого, Ринар улыбался сквозь поцелуй. Он слишком сильно соскучился и сейчас просто потерял контроль.
С упоением подаваясь навстречу любимому, блондин уже скоро забыл и о ссоре, и о Сандерсе, вообще обо всём том, что не касалось сжимающего его в своих объятиях вампира.
Очень скоро разум окончательно покинул Дориана, оставляя сознание безмолвно наслаждаться ласками, и хоть раз в жизни, не вставлять свои комментарии в происходящее. Амирец наконец-то жил и чувствовал всем своим существом - без каких либо ограничений или страхов. Он точно знал: Лангре больше никогда не сделает ему по-настоящему больно, а если довериться целиком и полностью, то боли не будет никакой.
- Пожалуйста, - сбивчиво шептал вампир между поцелуями, помогая освобождать себя от одежды и начиная раздевать Ринара, - если я ещё хоть раз... - Глубокий поцелуй обжёг губы брюнета, превратился в укус. - Помяну прошлое, напомни мне настоящее, хорошо?
Пальцы блондина, дразня, накрыли выпуклость ниже пояса Лангре, показывая, каким именно образом брюнету придётся напоминать.
- Я напомню, - выдохнул Лангре, покрывая жаркими поцелуями обнажённое плечо. - Больше того, я научу тебя доверять мне, Дориан, - губы Ринара озарила дьявольская искушающая улыбка, а в глазах промелькнуло что-то нехорошее. Придерживая Майера за талию, Лангре подвёл его к краю купальни и, поцеловав в губы в последний раз, столкнул с края.
От неожиданности немного наглотавшись воды, амирец вынырнул через несколько секунд, отфыркиваясь и откидывая с лица намокшие волосы. Тело всё ещё горело от прикосновений и ласк Ринара, но разум понемногу возвращался, гадая, что же на этот раз задумал Лангре, но как ни странно совершенно не боясь неизвестности.
Ринар скинул с себя остатки одежды и, подобрав с пола рубашку, спрыгнул в воду.
- Я умею порождать страх, Дориан, - сказал он тихо, заходя блондину за спину и начиная надежно связывать мокрой рубашкой заведённые назад руки. - Тебе станет страшно, поверь. Но я не позволю, чтобы с тобой случилось что-либо плохое.
Проверив надежность узлов, Лангре отвёл мокрые волосы с шеи Дориана и начал целовать кожу под волосами, одновременно согревая её горячим дыханием. Руки легли на ягодицы Майера и медленно заскользили к бёдрам, одновременно притягивая ближе к эрегированному члену Ринара.
- Ты доверишь мне свою жизнь? Если ты не готов сейчас... мы просто пойдём в постель.
Прикосновения брюнета отдавались сладкой дрожью во всём теле Майера, и ощущение связанных рук, на удивление, не вызывало ни малейшего отторжения, лишь увеличивая чувствительность и обостряя ожидание. Вжавшись ягодицами в бёдра Лангре, чувствуя его желание кожей, блондин прижался к нему спиной плотнее и опустил голову, облегчая прикосновения к собственной шее. Ему будет страшно? Что ж, не в первый раз. Но ещё никогда он так сильно не желал этого, на первый взгляд, отталкивающего чувства. Те полгода не прошли для амирца даром, он полюбил такие игры, но только с одним партнёром - с единственным для него.
- Если ты пообещаешь, что не навредишь мне серьёзно, я доверюсь, - тихо прошептал он, чувствуя, как по коже проходят волны тока: то обжигая, то вгоняя в холод.
- Обещаю, - нарочито неуверенно ответил Лангре, перехватывая одной рукой поперек живота, а другой надавливая на затылок, вынуждая тем самым Дориана нагнуться лицом к воде - её уровень доставал по грудь Лангре, а потому брюнету не пришлось тратить много сил на то, чтобы подбородок Майера коснулся зеркальной прохладной поверхности.
От неровного, сбитого дыхания блондина по воде прямо перед его носом расходились круги, и он уже не задавался вопросом, что будет сейчас. Стараясь дышать глубже, накапливая в лёгких необходимый кислород, он мысленно готовил себя к тому, что окажется под водой настолько, насколько Ринар решит его там оставить. Сердце гулко билось в груди и, не смотря на все обещания, становилось страшно.
Убедившись, что Майер не передумал, Лангре сжал пыльцы в кулак и, удерживая Дориана за волосы, медленно погрузил его лицо в воду. Однако хватка была слабой и позволяла Майеру вынырнуть самому, когда захочется вздохнуть - это была всего лишь проверка возможностей организма блондина далёкая от настоящего испытания. Ринар был напряжён, и казалось, каждой клеточкой организма он чувствовал любимого, словно сам погружался с ним под воду. Ладонь лежала на животе, улавливая малейшие изменения от напряжения в лёгких.
Оказавшись в воде, блондин тут же напрягся, но уже скоро расслабился, доверяя любимому. Там всё было по-другому: не было звуков, тёмная, почти чёрная вода заставляла полностью теряться в пространстве, и если бы не тёплая рука на животе, он давно бы впал в панику. Но так, было спокойнее, тем более что рука в волосах не причиняла особых неудобств или волнений. "Он не сделает ничего плохого, не сделает, не сделает", - убеждал себя Дориан, дрожа от нехватки кислорода, но не желая выныривать пока тот не кончится совсем. Почувствовав невыносимое давление в лёгких, он немного дёрнулся и поднял голову над поверхностью, жадно глотая воздух и отфыркиваясь от воды.
- Вот и всё, - Лангре погладил Майера по спине, внутренне радуясь тому, что тот не может видеть лица брюнета, на котором сейчас отобразилось совсем недобрая задумчивость. - Ты в порядке?
Ринар притянув Дориана к себе, мягко коснулся губами мокрой шеи.
- Да, - ответил вампир хрипло.
"Всё?! - не поверил собственным ушам амирец, выравнивая дыхание после погружения и жалея, что не может повернуться к Ринару лицом. - Неужели?" Он верил брюнету, но столь малое испытание явно не стоило тех слов, что были сказаны до, и Майер повернул голову, желая видеть Лангре и его глаза, которые, как он надеялся, не солгут.
Брюнет мягко улыбнулся и поцеловал Дориана в губы с такой нежностью, на которую был только способен. Ладонь с живота переместилась на пах, лаская, выпрашивая нужную реакцию, забираясь везде, куда могла дотянуться. Лангре наслаждался своей вседозволенностью и беззащитностью любовника. В Ринаре только что проснулся хищник, готовый выйти на охоту за своей жертвой. Цель намечена, и погоня должна окончиться успехом - шансы высоки. Чувствуя, как напряжены руки за спиной блондина, Лангре готов был сорваться и начать творить необдуманные поступки. В поцелуе - жадном, властном, глубоком, брюнет утверждал своё право хозяина.
Вот и появился шанс узнать на практике, каково это - покоряться тому, кто небезразличен. Собственная неподвижность тяготила, но только по первого горячего прикосновения губ, до первого касания языка внутренней поверхности рта и первого тихого вздоха удовольствия.
Бёдра Майера напряглись и уже через секунду подались навстречу ласкающей руке. Пока страшно не было.
Не медля более, Лангре прервал поцелуй.
- Нагнись вперёд, сладенький мой, - возможно специально, а возможно нет, Ринар назвал Дориана так, как делал это в первые дни пребывания того в плену. Чтобы избавиться от страха, его надо пережить, и в результате получить массу положительных эмоций. Для того, чтобы Майер не боялся его Ринар готов был на многое в том числе - стать ненадолго прежним. - Ну? Я жду.
От хорошо знакомых слов и интонаций по телу блондина пробежала сильная судорога, не заметить которую было сложно. Лангре удалось его испугать, здесь он был прав - способностей на данном поприще у брюнета было достаточно, и амирец уже хотел попросить, потребовать прекратить это, но в самый последний момент тихо вздохнул и нагнулся, покоряясь.
Кровь гулко била в виски, а руки напрягались, цепляясь за сковывающую их мокрую ткань и неосознанно проверяя её на прочность. Он попробует, он выдержит... Он верит.
Ринар усмехнулся - мерзко, так мерзко, что почти захотел остановиться. Ему нравилось владеть Майером - его телом, чувствами, эмоциями, балансируя на грани сумасшедшей любви и маниакальной одержимости. Да, иногда Ринар сам начинал бояться собственных демонов - и иногда даже признавал это.
Снова скользнув одной ладонью на живот блондина, а другой помогая себе, Лангре вошёл в покорное тело до упора, резко и, не дав Майеру ни малейшей возможности расслабиться или как-то подготовиться к этому вторжению.
Втянув воздух сквозь зубы, Дориан старался медленно и глубоко дышать, заставляя напряжённые мышцы расслабиться и впустить Ринара дальше. Игнорируя, честно сказать, достаточно слабую боль, блондин старался не паниковать, по опыту зная, что когда брюнет начнёт двигаться, будет легче. Касаясь лбом тёмной воды, он расширенными зрачками вглядывался в собственное отражение. Вампиры не любят зеркал, а в воду... не смотрят, но то, что увидел Дориан его поразило - в глазах неприкрытый страх, а за ним любовь.
Схватив свободной рукой Дориана за узел на его запястьях, Ринар с утробными стонами стал дергать его на себя, постепенно ускоряя движения и врываясь в горячий узкий вход так глубоко, как только мог.
- Тебе нравится, Дориан? Я хочу слышать твой голос.
Майер кусал губы, старясь не стонать, но тихие вскрики, будто сами лились из него, и он не мог их удержать. С каждым проникновением Лангре задевал простату, и волны дрожи от ослепительно острого наслаждения быстро расходились по телу, требуя продолжения. Словно сквозь сон услышав вопрос брюнета, амирец не мог заставить себя разжать зубы, чтобы хоть что-то произнести.
- Лангре, - только и смог прошептать он, чувствуя, что сам подаётся навстречу его движениям внутри себя.
В этот самый момент Ринар вжался в ягодицы Дориана изо всех сил, и резко схватив за волосы, ткнул головой в воду. В этот раз хватка была мёртвой - без возможности вынырнуть, сопротивляться, хоть как-то воспротивиться. Руки Лангре дрожали от напряжения, словно он действительно вознамерился утопить Майера.
Блондин не смог быстро сориентироваться и, очутившись в воде, слишком быстро выдохнул воздух из лёгких и изо всех сил стал вырываться из рук Ринара. Так страшно не было никогда, но Дориан не осознавал этого, изо всех своих сил борясь за собственную жизнь. "Нет, нет, пожалуйста, не надо!"
Ощущая сопротивление Майера, Ринар едва не кончил - сознание поплыло, воспринимая происходящее как сон и бессмысленно взирая с высоты дурмана на связанные чёрным шёлком руки, белую спину, волны светлых волос в толще воды. Лангре потерял контроль над ситуацией, когда неожиданно живот Майера под его ладонью опал и вода забурлила от выходящего из лёгких блондина воздуха. Миг - всего лишь короткий миг между жизнью и смертью. "Сейчас!!!" - скомандовало подсознание, и Ринар, что было сил, выдернул Дориана на поверхность - на воздух, к себе, в свои объятья.
- Тссс, всё хорошо. Я тут... - Лангре колотило, а хрипы и откашливания Майера казались самыми отвратительными звуками на свете - он всё-таки немного хлебнул. - Успокойся... Всё в порядке. Я чувствую тебя - как самого себя, даже когда мы не вместе, я чувствую тебя. Я не дам тебе умереть, и если ты столкнёшься со смертью лицом к лицу, я в последний миг встану между вами... как сейчас.
Ринар прижался лбом к плечу Дориана - демоны внутри брюнета махнули рукой и удалились, при этом обронив, что никогда больше не вернутся. С замиранием сердца Лангре ждал своего приговора.
Даже сейчас, чувствуя спиной тепло брюнета и чистый воздух в лёгких, амирец не мог отделаться от того мерзкого холодного чувства подступающего к горлу удушья и невозможности сделать вдох. По лицу медленно стекала вода, и он был благодарен за эту возможность - скрыть собственные слёзы. Бессилия? Страха? Облегчения? Всего вместе и каждого в отдельности.
Возникло желание вывернуться из объятий Ринара, ударить его, зашипеть, потому что Так нельзя! Но столь необходимые сейчас слова успокоили, открывая Истину и то, чем это испытание стало для Лангре. И пелена безмолвной ярости спала, обнажая скрытое под ней чувство спокойствия и защищённости.
Мой.
Люблю.
Доверяю.
Откинув голову на плечо брюнета, Дориан улыбнулся с закрытыми глазами и едва заметно сжал внутренними мышцами по-прежнему находящуюся внутри него плоть Ринара.
- Мы закончим начатое или ты меня ещё раз окунёшь? - почти прохрипел он, но тон сказал всё лучше голоса.
Благодарный поцелуй в шею смешался со вздохом облегчения. Поведение Дориана сказало о многом гораздо красноречивее слов, и Ринар устыдился самого себя, поняв, что возможно и он не до конца доверял Майеру - решившись на такой эксперимент, он поставил под сомнения чувства Дориана к себе. Возможно, он не до конца понимал, что значило для того переступить через собственную гордость и придти сюда, просить прощения. Лангре вдруг показалось, что он поступил мерзко и подверг этому кошмару любимого отчасти ради собственного эгоизма, чтобы убедиться в его чувствах на деле. Не верил словам? Как оказалось, Дориан всегда говорил, что думал, и редко - что чувствовал - это сильно подводило к грани сомнения.
- Прости меня, - тихо прошептал Ринар, отводя мокрые волосы Дориана с шеи и спины. - Возможно ты это не до конца осознаешь, но сейчас я как никогда уверен в твоих чувствах... Если бы со мной кто-нибудь такое сделал, я бы на твоем месте его просто убил. И кстати, ты на это имеешь полное право, и раз уж здесь встал вопрос о доверии, то... - Лангре нежно провел рукой по плечу любовника, по предплечью - на запястья, развязывая неподатливые узлы, и осторожно выскальзывая из тела Майера. Он знал, что Дориан может ударить его, обругать, послать к чертям и просто уйти - и вполне заслужено. Страх пронизывал каждый нерв, каждую мысль, каждую мышцу тела брюнета, но поступить по-другому было нельзя. - Ты можешь делать со мной всё, что пожелаешь.
Блондин осторожно растирал запястья, восстанавливая ток крови и не решаясь повернуться. Он по-прежнему чувствовал тепло тела Ринара, хотя тот и не прикасался к Дориану, просто стоя сзади и молчаливо ожидая его решения. Полное понимание и доверие было пока слишком призрачно для тех, кто столько времени провёл в ненависти и боли, но не совершить хотя бы попытки было слишком глупо. Лангре пытался искупить боль амирца своей, но Майер не желал искупления и ему не за что прощать своего любовника, только благодарить за терпение и доходчивое объяснение его же собственных чувств.
- А я могу попросить тебя? - приняв единственно верное для себя решение, Дориан повернулся к брюнету, смотря на него испытующе с хитростью в самой глубине глаз.
Ринар протянул руку к бледному лицу любимого и, стирая пальцами с подбородка холодные цепкие капли, кивнул.
- Согрей меня, - улыбнулся Майер просто, - а не то я заболею и умру.
- Тогда пойдём в постель? - Лангре крепко обнял своё всепрощающее сокровище, ненавязчиво увлекая к ступенькам. - Ты совсем продрог, - мягкий поцелуй в губы обещал бурное продолжение. - Я тебя с удовольствием согрею.
- Не откажусь, - в тон брюнету ответил Дориан, поднимаясь по ступенькам и выходя из тёмной воды.
Теперь всё было просто и понятно, как будто они оставили всё прошлое там, в воде, и сейчас шагнули навстречу друг другу обновлёнными и не помнящими зла. Несмотря на пылающий камин, после воды было холодно, и блондин сел на постель, немного ёжась от сквозняков и снизу вверх смотря на Ринара.
- До прибытия Сандерса осталось несколько часов, так что надеюсь, нам кроме него никто больше не помешает.
- Никто, - подтвердил Лангре, бережно укладывая Майера на постель, ложась рядом и пряча тела под прохладный шёлк одеял. У них будет ещё много времени для серьёзных разговоров, а сейчас - греться поцелуями, объятиями, ласками вперемешку с грубоватым тисканьем - до жара в мышцах и всепожирающего пламени в сердце, пить с влажных мягких губ стоны и вздохи, неторопливо распутывать слипшиеся пряди светлых мокрых волос, прятать счастливую улыбку за страстью. Всё это только для Него, только с Ним, в Нём. Абсолютное счастье в единении двух тел - совершенное зрелище, творящееся в этом старом отсыревшем подземелье, в полумраке чадящих факелов, чей трепещущий от сквозняков огонь отражается в тёмной глади купальни. Как прекрасно любить, оставляя позади стыд боль и страх. Как сладко отдавать себя в иллюзии новых надежд и Его жаркие жадные объятья, и спятить напару от этого откровенного сумасшествия. И ничего, что немного неудобно двигаться, удерживая ноги Дориана на своих плечах, и что тот, жмурясь и кусая губы, выглядит по-детски беспомощным, немного смешным и божественно сексуальным. Неважно, что ногти до крови впиваются в спину, всё-таки вырывая из Ринара крик - апогей животной страсти. Он оставляет приятный терпкий осадок даже тогда, когда приходит удовлетворение и покой, мысли о том, можно ли пресытиться этим совершенством, что мирно засыпает на твоём плече и счастливо продолжает улыбаться даже во сне? Никогда.
Лангре не отказал себе в удовольствии ласкового поцелуя в висок, хотя Дориан давно уже спал. Чтобы не разбудить его, Ринар осторожно поднялся с постели и, наспех натянув на себя штаны и рубашку, босиком прошлёпал к камину. Подкинув в огонь больше дров, он устроился в кресле, предавшись странной задумчивости. Глядя на спящего Дориана, Лангре размышлял о будущем и, казалось, что надежда на прочные и длительные отношения у них всё-таки есть.
Открыв через некоторое время глаза и, не обнаружив рядом с собой Ринара, Майер встревожено приподнялся на постели, но быстро успокоился, заметив хорошо знакомую фигуру в кресле перед камином. Лангре, задумчиво следил за пляской алых всполохов огня и блондин не смог удержаться. Тихо поднявшись с постели, он надел только штаны и, как можно более бесшумно подойдя к любимому, опустился на пол, прижавшись щекой к его бедру и невесомо кладя ладонь на щиколотку - жест подчинения и признания господина по доброй воле во все времена. Майер не думал, что когда-нибудь сделает такое, но сейчас, сидя на мягкой шкуре и прислонившись к тёплому надёжному телу, все сомнения казались простой глупостью, ненужной и давно забытой.
Лангре улыбнулся.
***
Высокого гостя в замке Ларин встречали с фанфарами и большим народным гуляньем, как и полагалось приветствовать союзника Киленс и победителя в войне с лиорцами. За последнюю неделю в замок подтянулись все знатные вампиры с ближайших окрестностей и даже несколько десятков прибыли из дальних провинций, отчего свита главы Кеальстона разрослась до невероятных размеров. С таким количеством вампиров в замке скрывать заговорщиков с каждым днём становилось всё труднее. Благо в последние дни Лангре и Дориан совсем не вылезали из подвала, а Идрис и Жак прекрасно продолжали проводить время в господской спальне, за глаза радуясь, что есть возможность насладиться покоем и отдохнуть от периодических перепалок двух вечно противоборствующих влюблённых.
Гилнор изменился за последние полгода - он возмужал, приобрёл уверенность в речах и твёрдость характера. Сейчас даже не верилось, что этот юноша в белых ослепительных одеждах и бордовом бархатном плаще, с невероятной серьёзностью на лице и решительностью в солнечных глазах, ещё вчера был слугой. В нём чувствовалась королевская стать, и каждый вампир в подлунном мире, в гудящей от восторга толпе, стоящий рядом на ступеньках замка Ларин, не мог не ощущать этого.
Сандерс Аллисон привёз с собой полсотни охранников и столько же свиты. Глядя на торжественное шествие этой толпы к нему, Гилнор внутренне нервничал, понимая, что убить Аллисона старшего будет сложно. Кроме того, они были так похожи с Идрисом, что у владыки Кеальстона заходилось сердце. И, тем не менее, как только Сандерс вступил на первую ступень лестницы, Гилнор заставил себя восхищённо улыбнуться:
- Я приветствую Вас, Владыка Амир. Для меня большая честь принимать в этом скромном замке отважного воина и нашего союзника.
Сандерс Аллисон не вымолвил ни слова, поднимаясь по лестнице и не сводя испытующего взгляда с владыки Кеальстона. Его лицо не выражало никаких эмоций или же чувств - совершенно спокойное, но вместе с тем величественное, оно не было точной копией лица своего сына: более резкие черты, более узкий разрез глаз, светло-карих с тёмными точками. Волосы главы Амир были по-дорожному собраны в хвост, но одежда блистала чистотой и роскошью, не давая намёка на то, что его путь был длинным и утомительным. Встав напротив главы Киленс, вампир негромко, но так, чтобы всем присутствующим было слышно, с достоинством произнёс:
- Моё почтение, Лорд Кеальстона, примите мои поздравления в связи со вступлением в эту должность, надеюсь, при Вас отношения между нашими кланами значительно улучшатся.
- Я в этом не сомневаюсь. Война с Лиор в последнее время только сплотила нас, и вот доказательство нашего единства - победа. Войска Эствуда ослаблены и разрознены, а мы сильны, как никогда, - юный брюнет многозначительно улыбнулся и вместе с владыкой Амир проследовал в замок, где в главной зале с витражными готичными окнами, для них было приготовлено два трона во главе роскошного стола.
- Примите мои соболезнования, лорд Аллисон. Гибель Вашего единственного наследника - большая утрата, и мне жаль, что по роковой случайности принц и его спутники погибли, не достигнув границ. - Гилнор вздохнул, отпускаясь на свое место и безразлично наблюдая за тем, как гости рассаживаются за столом. - Сейчас такие смутные времена - границы призрачны, а отчаявшиеся лиорцы иногда забредают далеко вглубь наших земель.
Просто кивнув в ответ на речь владыки Киленс, Сандерс занял своё место и, не сводя взгляда с заполняющих зал вампиров, произнёс:
- Я так же хочу засвидетельствовать Вам свою печаль в связи с гибелью Вашего предшественника Лангре Ринара. Говорят, его смерть была воистину жуткой... Я не смею спрашивать об обстоятельствах, но буду надеяться на то, что его прах обретёт заслуженный покой.
Переведя взгляд на собеседника, Аллисон, казалось, изучал юношу, скользя взглядом по его лицу, как будто что-то для себя решая, а затем неожиданно произнёс:
- Ваши черты мне знакомы, скажите, мы не встречались с Вами раньше?
Гилнор повернул голову и улыбнулся:
- У Вас плохая память, Владыка Сандерс, - шутливо упрекнул он, поражаясь своему актерскому таланту. - Мы с Вами виделись десять лет назад в замке Бертрана. Помните? Мне тогда было четыре года. Это сложно объяснить, но Вас я хорошо запомнил, - без зазрения совести соврал юноша, поднимая бокал за здоровье Высокого гостя.
Лишь слегка выказав своё удивление обнаружившимся только что фактом собственной биографии, Аллисон пригубил вино и отставил бокал, позволяя себе разглядывать владыку Кеальстона в рамках приличия.
- Прошу меня извинить, но я совершенно не помню Вас в четырёхлетнем возрасте, - вежливо улыбнулся он, - война, знаете ли, была. Видимо, у Вас был похожий на Вас родственник, которого я и запомнил.
К главе Амир подошёл один из воинов и склонился к его уху, видимо, о чем-то напоминая. Сандерс, кивнув, встал с трона, приняв из рук своего стражника длинный резной ларец.
- Простите мне мою забывчивость, Лорд Гилнор, позвольте преподнести Вам этот скромный дар в знак уважения и предстоящей полной и окончательной победы над нашим общим врагом. Эта вещь должна была попасть к Вам сразу после появления на свет, но к сожалению, ценность её столь велика, что мы смогли вернуть пропажу лишь сейчас, после взятия земель лиорцев.
Гилнор поднялся в ответ и с вежливым кивком принял подарок из рук владыки Амир. Упоминания о брате отозвались в груди неприятным чувством, словно острая когтистая рука царапнула сердце, но юный глава Киленс остался невозмутим.
- Я слышал, что штурм замка Эствуда стоил вашим воинам большой крови, - сочувственно произнёс он, передавая ларец своему слуге - тот поклонился и, открыв крышку, показал спрятанное внутри оружие. Гилнор бережно взял в руки меч-бастард и оценил его грозный вид. Меч и вправду был хорош, но на вкус Гилнора тяжеловат - любовью владыки Кеальстона были лёгкие клинки. Надпись у рукояти, выгравированная золотом гласила "Меч Артура - убийцы вампиров". Что Сандерс хотел показать этим подарком? Напомнить, что Гилнор человек? Хуже - полукровка. Подобная подоплёка живо напомнила юноше, что следует быть крайне осторожным в обращении с отцом Идриса.
