– (обращаясь к разговаривающим) Вон у вас там своя жизнь. Я же не могу вас отвлекать. Кстати, это понимал и Теккерей.
Е.И. Пронин
– Если ты считаешь, что сегодня тебе не нужен психолог, то завтра ты должен сходить к психотерапевту, чтобы послезавтра тебя не увезли психиатры.
– Настоящий день придет точно по расписанию, и в день экзамена мы узнаем, кто виноват и что нужно делать, чтобы получить пересдачу.
И.К. Кременская
– Я вам не принесла «Колокол», потому что очень большой, очень тяжелый…
– Хочу еще сказать… это не модно, но я часто говорю немодные вещи.
В.Я. Линков
– По-вашему, образование – это когда вам дали книжку, а вы с ней пять или шесть лет ходите и собираете автографы.
– Я знаю, что даты спрашивают тупые педанты, но меня это не останавливает.
– Герои этого романа обращаются друг к другу только на «вы». А я иду мимо скамейки, девочка с мальчиком разговаривают. Густой матерок стоит, густой…
– Как всегда, они проповедуют молодым и красивым девушкам в девичьей. И говорят, что делают это совершенно бескорыстно.
– Молчите 45 минут! Уверяю вас, это вам на пользу пойдет: печень будет лучше работать.
– Почему нельзя воровать, убивать, прелюбодействовать – ваше любимое дело? Потому что Бог не велел.
– Молодой человек, я вас сейчас выгоню. А чтобы вам там не скучно было, я с вами вашу соседку выгоню. А уж чем там заняться, вы сами разберетесь.
Д.А. Гутнов
– Рыцари устроили поход на Восток для освобождения святых земель от неверных. Так и Буш борется с терроризмом, под которым можно понимать что угодно.
– Не верьте глазам своим, когда вы смотрите последнего «Александра Невского», где компьютерные кучи людей мочат друг друга. На самом деле просто пришли люди и стащили крестоносцев баграми на лею.
М.А. Казьмин
– Когда у вас на голове растет много волос, их надо подстригать, тогда они будут здоровее, кудрявиться там… Так и лес.
– (читает записку студентки) «Пока мы будем налаживать экономику вместо экологии, мы, скорее всего, умрем». Но если мы не наладим экономику, то мы умрем еще быстрее.
П.В. Разин
– Никаким уважением вы с сантехником не делитесь, не целуете его в лобик, не создаете с ним семью – вы просто откупаетесь от него.
(После начала лекции девушка пытается перелезть через стул, приставленный лектором к двери):
– Простите, пожалуйста, можно?
– Нет.
– Простите (уходит).
– Бог простит.
***
Первую сессию на первом курсе студентка сдала на все пятерки. Оставалась только русская литература. Принимал профессор Александр Васильевич Западов. Он внимательно выслушал студентку, посмотрел в зачетку и говорит:
– Сдавать первую сессию целиком на пятерки для студента вредно. Сейчас поправим. В каком году была написана такая-то басня Крылова?
– Ну, кто ж ее знает, в каком! «Волк на псарне» понятно: в 1812-м, а какая-нибудь «Ворона и лисица» – откуда ж кто знает?!
Западов ухмыльнулся, поинтересовался, не надо ли продолжить, поставил четвёрку и отпустил.
***
На одном зачете по зарубежной литературе студентке попался «Декамерон». Кто-то ей посоветовал выбрать для пересказа экзаменатору новеллу «погорячее»: вроде бы тогда Нинель Ивановна Ванникова не будет сильно гонять.
Студентка так и сделала. Начала пересказывать и анализировать новеллу «Ступка». Там речь идет о том, как кюре пообещал подарить бедной селянке ступку за ночь любви. Но потом передумал расставаться со ступкой, однако молодая селянка его переубедила – и счастливый конец.
Ванникова так смотрела на студентку, что у бедной девушки слова просто не шли. Наконец, студентка взмолилась:
– Нинель Ивановна, не могу больше это рассказывать!
– Почему? – холодно удивилась Ванникова.
– Когда читаешь, не так противно, а когда пересказываешь, получается пошлый анекдот.
Ванникова смилостивилась, поставила зачет и сказала на прощанье:
– Будьте избирательней, мадемуазель.
***
Как-то студентки после лекции о трубадурах спросили Ванникову, как средневековая нечистоплотность может сочетаться с рыцарственностью, преподаватель отчеканила:
– Сейчас у всех дома ванна, а где рыцари?
***
Зачет у Ванниковой. Тема билета «Творчество Кальдерона». Студентка, прочитавшая за неделю весь список литературы, имеет в голове полную кашу.
Ванникова пытается подвести студентку к правильному ответу:
– Представителем какой страны был Кальдерон?
– Англии.
– До свидания! – сухо говорит Ванникова.
– Неужели Франции? – удивилась незадачливая студентка.
– Забирайте зачетку!
– Разве Германии?!?
– Убирайтесь вон! – теряет терпение Нинель Ивановна. – Я не знаю, что вы делаете в МГУ!
Студентка, умоляюще:
– Ну, я же все произведения читала...
– Ладно, – вздыхает экзаменатор. – Перечислите мне все, что читали из Кальдерона.
Студентка называет одно – точно, второе – мимо. Ванникова снова недовольна:
– Что вы читали, если так путаетесь?
Студентка, которой уже нечего терять, говорит:
– Я читала все, но что-то перед экзаменом в моей голове произошла путаница. Давайте, Вы будете называть произведения, а я Вам скажу, Кальдерон это написал или нет.
Раздался звук падающих от смеха под парты аудитории тел экзаменующихся. Невозмутимая Нинель Ивановна, казалось, побледнела от такой наглости. Но интерес был сильнее, и она начала обстреливать студентку названиями произведений. Кальдерон был угадан в ста процентах. Зачет Ванникова все же поставила. «За наглость».
***
После лекций Кучборской по античной литературе все бегали в Пушкинский музей смотреть, в какой позе стоит Афина Лемния. Кто-то, увидев, загрустил:
– Она ж без рук, какая там поза?
***
Идет зачет по научным основам управления и планирования народного хозяйства. Студентка выскакивает из аудитории буквально через три минуты – с зачетом. Ее спрашивают:
– Как тебе это удалось?
– Меня спросили, что такое «оборачиваемость?» – отвечает она. – Я сказала: «Не знаю, что такое оборачиваемость. Я знаю, что такое «изворачиваемость»! У меня в коридоре на столе ребенок трехлетний спит».
***
Экзамен по советскому периоду литературы проходил в Коммунистической аудитории. Лектора, который принимал экзамен, как правило, сопровождали два-три аспиранта. Лектор садилась в полуобороте к помощникам и слушала ответы всех студентов. Одной студентке удалось проскочить к аспирантке в тот момент, когда лектор ненадолго покинула аудиторию.
Она сразу призналась милой девушке, что ничего не читала, и надеется на чудо. Та, в свою очередь, ужаснулась, но не растерялась и предложила студентке поговорить о том, что она читала. В ответ девушка выдала целый список диссидентской литературы.
Пришла очередь аспирантки прийти в ужас! Это на партийном-то факультете! Однако изменить было ничего нельзя.
Когда в аудиторию вернулась лектор, беседу о диссидентах пришлось быстренько свернуть. Экзаменационного ответа она не слышала, а заговорщический вид студентки и аспирантки ее явно насторожил. Минуты две она смотрела на студентку, не мигая. Наконец, усомнилась:
– Я бы хотела задать ей пару вопросов.
Аспирантка улыбнулась и убедительно выдала:
– Она так хорошо говорила!
– Ну, ладно! Поставьте ей тройку!
***
Госэкзамен. Принимает Владимир Серафимович Виноградский и еще один очень строгий преподаватель. Вот он как раз неожиданно интересуется у выпускницы:
– Каких, к примеру, древних ораторов помните?
– Демосфена и Цицерона, – спокойно говорит она.
– А кем они были? – не унимается дотошный экзаменатор.
От неожиданности девушка начинает морщить лоб и с серьезным лицом изрекает:
– Грекоримлянами!
Тут морщить лоб начинает преподаватель и, едва сдерживая смех, просит уточнить:
– А конкретнее?
Напрягши остатки разума, логики и памяти одновременно, студентка припомнила, что Демосфен – фамилия явно греческая, а Цицерон – римская.
Результат – «отлично» в зачетке.
***
Про Владимира Ильича Юньева рассказывали, что он глух как тетерев. И несколько студентов на его занятиях по английскому языку принялись нахально разговаривать в полный голос, не открывая при этом рта и не шевеля губами. Два занятия Юньев потерпел, а потом все-таки поинтересовался, здорова ли группа?
Оказалось, что слух про него пустили неверный: это не он был глухой, а кто-то другой.
***
Николай Алексеевич Богомолов как коренной москвич рекомендует сочетания букв «чн» и «чт» произносить как «шн» и «шт». Получается «булошная», «молошник». Однажды у него спросили:
– Николай Алексеевич, а теория литературы наука точная?
– Конечно, – был ответ, – теория литературы наука очень тошная.
***
Летняя сессия, весь курс вечернего отделения сдавал русский язык. Экзамен начался во второй половине дня и очень затянулся. В десять часов вечера всех выгнали из аудитории, но это не помешало преподавателю продолжить экзамен. Студенты расположились в скверике журфака под яблонями. Экзаменатор спрашивал по всем правилам: вечерники тянули билеты, отвечали (или не отвечали) на дополнительные вопросы.
Стало темнеть. Один из студентов подогнал свою «Волгу» и подсоединил к аккумулятору машины переноску (лампочку с проводом), чудом оказавшуюся в его багажнике. Лампочку повесили на ветку. Стало гораздо светлее, и экзамен продолжался. Спросили всех до единого. Экзамен закончился за полночь
***
На спецсеминаре у Вячеслава Евгеньевича Красовского обсуждалась тема белых пятен в литературоведении. Красовский рассказал, что до сих пор неизвестно, в каком году точно родился А.С. Грибоедов.
Одна студентка, пытаясь развить эту тему, пожаловалась на то, что у нее в паспорте перепутаны район и город рождения.
– Биографы будут мучиться, – вздохнул Красовский.
***
На носу – зачет по технике СМИ у Виталия Павловича Ситникова. То есть, как на носу – через три часа. Студентка на работе. Реферат, который нужно было сдать месяц назад, – не готов, ответов на вопросы в голове нет.
Ну, что можно сделать за считанные часы? Позвонить подруге со старшего курса. Та из любви к ближнему притащила прямо в офис младшему товарищу по несчастью реферат, который сама сдавала года три назад (при этом ей его тоже кто-то передал по наследству) и шпаргалки.
Времени перенабирать реферат у студентки уже не оставалось. Она залепила замазкой год учебы, фамилию и группу, синей ручкой вписала свои данные и, чтобы меньше заметно было, отксерила. Так и побежала на зачет, на ходу листая шпаргалки.
Вытянув билет, сразу заявила Ситникову, что у нее технический кретинизм (80% студенток произносили у него на зачетах эту фразу) и что про цветной кинескоп она ничего не знает, но вот про глубокую и высокую печать рассказать сможет.
– Да и у меня же реферат! Вот он. Неужели на зачет не хватит? – спрашивает она.
Ситников берет реферат, читает. Выражение его лица меняется, и он зовет студентку отвечать вне очереди. Сначала слушает ее блеяние про печать, а потом… А потом был такой диалог:
– Скажите, студентка, на каком принтере распечатан ваш реферат?
– Ой, да откуда же я знаю, на работе в углу такой стоит!
– Вообще-то вы должны знать, в программе есть вопрос о принтерах! Хорошо, а почему у вас фамилия и год от руки вписаны?
– Да кто его, принтер этот, разберет! Все распечатал, а вот эти места как-то смазались, говорят, с ним такое бывает!
– А почему он у вас вдобавок отксерен?
– Ой, вы знаете, я за вами с ним ходила-ходила, все забывала в конце лекций отдать, ну он и помялся, неудобно было такой вам нести, вот и…
– А зачем же вы за мной-то ходили-ходили? У вас тема: «Принципы организации кабельного телевидения». Это к другому преподавателю, который лекции по технике телевещания читает, а я – печати. Я же говорил на занятиях. Вот у вас тут преподаватель Солнцев указан – вы ему показывали реферат?
– Ой, да вы знаете, так старалась-писала, задержала, а потом найти господина Солнцева никак не могла, и…
– Конечно, сложно его вам было найти… Он у нас уже четыре года как не преподает!
Очень зол на эту студентку сначала был Ситников, что и понятно. Но после собственной последней фразы расхохотался и отправил девушку на пересдачу.
***
Курилка. Сдавшие экзамен по авторскому праву профессору Ивану Алексеевичу Панкееву – радуются, несдавшие – грустят, но не сдаются. Среди последних барышня, попросту опоздавшая, да еще и в глаза Ивана Алексеевича не видевшая ни разу. Ее успокаивают:
– Хороший дядька, все сдашь, с факультета наверняка не ушел еще, лови прямо сейчас. Главное, запомни, как зовут: Иван Алексеевич, ну, как Бунина...
Тут в коридоре показался Панкеев. Девчонку толкают, чтобы бежала догонять. Раздается топот каблуков и крик:
– Антон Палыч, постойте!
***
Дело происходило еще в старом здании не той стороне улицы Герцена. Сдавала одна студентка античную литературу самой Кучборской. Достался ей билет «Одиссея» Гомера и «Метаморфозы» Овидия. С «Одиссеей» все было нормально, а о «Метаморфозах» она понятие имела самое смутное.
Вышла отвечать. Там у аудитории, где шел экзамен, тамбурочек был, в нем ожидающий народ потихоньку за экзаменом подглядывал. Девушка отвечает что-то такое про Одиссея, зацепившегося за скалу и пытающегося на ней удержаться. Елизавета Петровна на лекции говорила, что это прямо кинокадр, она и тут прониклась, стала в лицах все это дело изображать, потом еще что-то вспомнили, такое же «графическое».
Кучборская была настроена довольно благосклонно. И когда дальше пошел Овидий, девушка рассказала про одно превращение, вычитанное из учебника, а Елизавета Петровна ей еще штук пять напомнила. До студентки дошло, что вся поэма – это изложение греческих мифов о всяких превращениях, и еще добавила.
Кучборская еще больше развеселилась. Выходит студентка с пятеркой. В тамбуре стоят белые от ужаса однокурсники во главе со старостой курса и спрашивают:
– За что тебе два?!
Студентка говорит, что у нее «отлично», – не верят. Пришлось ей зачетку показывать. Однокурсники удивляются:
– Но она же на весь этаж орала на тебя. И руками размахивала. Что это было?
– Это Елизавета Петровна показывала, как Одиссей висел на скале!
***
Летом почти весь рабфак журфака работали в Сибири. После возвращения один рабфаковец решил оставить бороду, которую до этого не носил. Она, видать, из-за того, что первая была, довольно сильно пошла эдакими «кучерями».
Заходит рабфаковец с этой самой бородой на зачет и только переступает порог, как Елизавета Петровна громко хлопает в ладошки и восклицает:
– Ах, Зевс!
И тут же сразу тихо добавляет:
–Зачет.
Студент, совершенно обалдевший, протягивает зачетку и, как робот, выходит в коридор. А там уж и рассказать ничего не успел: сразу – дикий хохот, поскольку кто-то под дверью стоял, и народ успел всё переварить быстрее студента.
***
На экзамене по зарубежной литературе Кучборская сильно не в духе из-за низкого качества ответов. Студенты в аудитории перепуганы до предсмертного состояния.
Идет отвечать студентка Наташа. У девушки роман, ей не до писателей. Ответ не дается. Кучборская как грозовая туча. Наташка трусит все больше. Наконец, Елизавета Петровна бросает спасательный круг:
– Ну, скажите хотя бы, кто написал «Мартина Идена»?
Перетрусившая Наташа, не помня ничего от страха, выпаливает:
– Марк Твен!
Дальше идет знаменитая сцена с вышвыриванием зачетки в форточку.
***
Был студент Сережа по фамилии Ромашка. На лекции Кучборской он ворковал с девушкой на задних рядах большой аудитории. Елизавета Петровна это заметила, в конце концов, не выдержала, остановилась, спрашивает студента, как его фамилия. Услышала ответ и говорит:
– То, что можно Гиацинту, Ромашке не разрешается!
И выгнала его с лекции.
***
Рассказывали, что главный курсовой лодырь пришел сдавать экзамен Кучборской: молча шмякнул перед ней о стол «Одиссею» и возмущенно произнес:
– Экранизируют!!
Елизавета Петровна так же молча поставила ему «отлично».
***
Иногда Елизавета Петровна, что-то рассказывая, вдруг с удивлением обращала внимание, что в ее протянутой вверх руке – ручка, и с возгласом «Прочь, земной предмет!» бросала ее в сторону.
***
Один студент на ее экзамене у Кучборской ничего не знал, но зато нарисовал на листочке древнего грека. Она увидела, выхватила и с криком «Гениально!» влепила ему в зачетку «отлично».
Парень вышел и от перенапряжения потерял сознание.
***
Вот ещё одна версия «истории про Кучборскую и летающую зачетку». Студентка, которая была мастером спорта по прыжкам с трамплина, не знала ответа ни на один вопрос.
– Вам хотя бы известно про «Илиаду»? – поинтересовалась, наконец, Кучборская.
– Известно, – кивнула головой студентка. – Илиада – это жена Одиссея.
Елизавета Петровна молча выбросила зачётку студентки с балюстрады третьего этажа.
– Прыгайте за ней! – глубоким профессорским контральто произнесла Кучборская. – Быть может, вы еще успеете ее поймать!
***
На экзамене у Кучборской. В аудитории осталось трое студентов. Отвечавший перед ними произвел хорошее впечатление на Елизавету Петровну и, видимо, полностью удовлетворил все ее педагогические ожидания в этот день. На этой волне она с очаровательной улыбкой, сделав характерный для себя артистический жест рукой, пропела:
– Остались тройка, четверка и пятерка – разбирайте, как хотите!
***
Учился на журфаке двухметровый парень-якут. Чем-то он напоминал известного индейца из фильма «Пролетая над гнездом кукушки». Такой «караван в снежной пустыне» двигался медленно и красиво.
Этот парень только вошел в аудиторию – Кучборская слушала ответ другого студента. Увидев его, уже не отрывала глаз, зачарованно смотрела, как он подходит к столу, выбирает билет, кладет зачетку. Елизавета Петровна тут же берет его зачетку и со словами «Какая пластика, какая грация!» ставит зачет.
***
Кучборская принимает экзамен по античной литературе. За дверью стоят два студента. Один – высокий и красивый, но ничего не учил. Второй – зубрила, но внешне ничем не примечательный. Первым заходит красавец, он дрожащей рукой протягивает ей зачетку и выжидающе смотрит.
Елизавета Петровна делает шаг назад, пристально его рассматривает, заламывает руки, словно актриса в древней трагедии, и в полном восторге говорит:
– Аполлон, ах, Аполлон! Давайте вашу зачетку!
Ставит «отлично» и отпускает его.
Тот, ошарашенный, вылетает в коридор. Заходит второй. Кучборская скептически на него смотрит, берет зачетку и выбрасывает ее в форточку. Студент в недоумении смотрит на нее: он ведь еще ничего не сказал. Она удрученно вздыхает:
– Нет, не Аполлон!
***
Считалось, что лучше сразу признаться Кучборской в том, что не читал «Илиаду» с «Одиссеей». Она бы поставила зачет со словами: «Какое счастье – вам это еще предстоит!».
***
Кучборская, выведенная из себя качеством знаний студента, написала ему в зачетке «Годен к физическому труду».
***
Студент Саша пришёл к Елизавете Петровне, не зная толком ни «Илиады», ни «Одиссеи». Вопрос ему достался по «Илиаде». Он начал так:
– Как мне кажется, цвет «Одиссеи» – голубоватый, а вот «Илиада» – розовая...
Кучборская закатила глаза от нестандартности ответа и очень быстро поставила Саше «отлично».
***
Кто-то на вопрос Кучборской, как звали лошадь Дон Кихота, ответил «Ренессанс» (вместо Росинанта) и был тут же с позором изгнан. А один студент у нее на экзамене назвал Полиника Поликлиником.
Кучборская выскочила на балюстраду с его зачеткой в руках и с криком:
– Друзья мои, у нас на факультете дурак!
***
Один студент пришел на экзамен и что-то нашептал Кучборской на ухо. Она вскочила, закричала:
– О, как прелестно!
Поставила «отлично». Студента все пытали: чего сказал. Он долго скрывал, потом раскололся.
–Я, – говорит, – ей сказал: «Елизавета Петровна, вы, наверное, проголодались, хотите булочку?».
***
История от Александра Соколова
– Саша! Стойте! Подождите, я же к Вам, юноша, обращаюсь!
Это Елизавета Петровна Кучборская, специально дождавшись окончания консультации (уж по какому предмету – и не помню!), выловила меня в толпе выходящих из Коммунистической аудитории.
– Вчера на экзамене я была не права. Я поставила вам четверку, а этого не стоило было делать! Сейчас же дайте мне Вашу зачетку!
Тут же в коридоре, пригнувшись к подоконнику, она стала что-то выводить в моей зачетной книжке. Наслышавшись и наслушавшись легенд о проделках профессора «античных времен», я похолодел, ноги задрожали руки затряслись. А она все что-то писала.
– Всё! Справедливость восстановлена! Приношу Вам свои извинения!
Это было сказано таким тоном, которым только смертный приговор выносить! В тот момент я только и подумал о том, каким медным тазом накрывается сейчас моя стипендия, что этот «трояк» напрочь испортит мне жизнь до следующей сессии, а уж пересдать его Елизавете Петровне после этого коридорного случая стопроцентно не удастся. Дохлый номер!
А она пошла. Пошла легко и плавно, как ходить умела только она, улыбаясь по сторонам своей очаровательной, своей необычной и незабываемой улыбкой, отвечая наклоном головы на каждое студенческое приветствие. Только когда она скрылась за поворотом к деканату, я нашел в себе остаток сил заглянуть в зачётку. По диагонали всего незаполненного поля крупными буквами и без всякого почтения к делопроизводству красовалась запись (дословно, есть свидетели – вся моя группа и чуть ли не половина курса!): «Была неправа! Исправлено на «Отлично» мною. Знания соответствуют!». И здоровенный красиво-замысловатый вензель Елизаветы Петровны с датой.
***
Кучборская имела непреходящую любовь к военной форме. Однажды мальчишки, которые пришли на журфак после армии и рабфака, узнав об этом, на первую сессию не поленились достать с чердаков свои дембельские гимнастерки с аксельбантами и различными значками. А один студент, обрядившись во все это, еще и гитару прихватил. Естественно, никаких книг он и в руки не брал, но ввалился на экзамен с душевным воплем:
– Елизавета Петровна, я Гомера на музыку положил!
И на три блатных аккорда завопил:
– «Гнев, о, богиня, воспой...»
Кучборская растрогалась – и все парни получили пятерки.
***
Одному студенту кто-то сказал, что экзамен по античной литературе нужно сдавать без подготовки. Он взял билет и спрашивает:
– Можно сразу отвечать?
– Вы сын принца Уэльского? – спросила Кучборская.
– Нет...
– Тогда у Вас есть счет в швейцарском банке?
– Тоже нет...
– А почему Вы ведете себя так, будто Вам не нужна стипендия?
– Я хорошо знаю...
– Действительно, хорошо?
– Да...
Кучборская берет зачетку и пишет: «хорошо»:
– До свидания!
***
Литература Возрождения. Юрий Филиппович Шведов принимает экзамен по три человека, задает вопросы по очереди. В тройке была студентка Оля Маслова. Она всегда зубрила всё, все тексты учебников, включая ссылки и примечания. Шведов попросил Олю назвать место, из которого родился Гаргантюа. Он родился из уха. А студентка Оля каким-то непонятным образом упустила этот момент и поэтому начала ему рассказывать про Рабле, раблезианство, сатиру и т.п.
Шведов ее прерывает и просит назвать конкретное место. Так повторялось несколько раз, пока, наконец, Олечка (дама около центнера весом) не взвизгнула, что неприличное место она называть ему не может.
Шведов отправил ее с неудом, назвав предварительно это самое ухо. У Оли это был первый неуд. Кто-то из общежитских даже сдавать не стал, полетел в общагу с сообщением, что Швед поставил Оле пару. За это его еще больше полюбили.
***
Был один студент-милиционер, который выходил с экзамена Шведова или с тройкой, или с зачетом (что получить другим студентам у Шведова стоило многого труда). Однажды его одногруппники решили подслушать, как ему это удается (а студент был туповат). Приоткрывают студенты дверь и видят такую картинку: Юрий Филиппович, сидя за столом, раскачивается на стуле, на глазах у него слезы, и он все время повторяет:
– Ну, скажи еще раз, повтори, так кто же написал Шекспира?
***
Эдуард Григорьевич Бабаев всех здоровенных мужиков называл «Деточка».
***
В середине 70-х на Дне открытых дверей Бабаев рассказал историю: «Садится передо мной на экзамене абитуриент, развалился, ногу на ногу, и сообщает:
– Пушкин был великий поэт, поял?
Я потом два часа на лестнице в себя приходил».
***
Дитмар Эльяшевич Розенталь в конце семестра читает в большой аудитории вопросы к экзамену. Среди прочих встречается такой: «Парадигмы имени существительного». Что еще за парадигмы – не знает, вероятно, ни одна студенческая душа, но мало ли чего там напридумывают! Однако дальше появляются парадигмы прилагательного, глагола и т.д.
Напряжение в аудитории растет, а спросить страшно: конец семестра все-таки. А эти парадигмы как из ведра сыплются. Наконец, не выдержала одна студентка-ботаничка. Спросила. Оказалось, изменения очередной части речи.
Стон облегчения раздался по всей аудитории.
***
Во время вступительного сочинения по литературе из аудитории выскочила абитуриентка, чтобы хоть где-то и как-то проверить свою грамотность в сочинении. В пустом коридоре навстречу ей попался невысокий старичок. Она, естественно, к нему:
– Вы русский язык хорошо знаете?
–Ну, немножко знаю.
Выведала все, что хотела, и пулей в аудиторию. Девочка поступила, а осенью узнала, что этот старичок, «немножечко» разбирающийся в русском языке, был Дитмар Эльяшевич Розенталь.
***
Учился на журфаке Вовка М. – демобилизованный матрос. Занятия он презирал, изредка появлялся на лекциях и семинарах, но кое-как доучился до первой сессии. И вот пришло время сдавать Александру Васильевичу Калинину лексику русского языка. Вовка взял билет, а в голове пусто. Попросился выйти на минутку. Видит, в коридоре невысокий пожилой человек прохаживается – это был Дитмар Эльяшевич Розенталь. Вовка к нему:
– Дед, ты в русском секешь?
– Разбираюсь немного, – ответил Розенталь.
– Тогда быстренько нарисуй мне ответ, а я пока покурю.
Дитмар Эльяшевич покорно написал ответы на листочке. Вовка взял эти листки и потопал в аудиторию. Розенталь не уходит. Наконец Вовка выходит – и к Розенталю, похлопал того по плечу и так покровительственно:
– Спасибо, дед, трояк отгреб, мне хватит.
Дитмар Эльяшевич зашел в аудиторию и обращается к Калинину:
– Плохо же вы, Александр Васильевич, мои знания лексики оценили, только на троечку.
***
На одном из выпускных вечеров конца семидесятых годов, когда объявили очередного преподавателя с напутствием: «Дитмар Эльяшевич Розенталь!» – Коммунистическая аудитория взорвалась аплодисментами. А он так немного мягко, на польский манер, заметил:
– Я пока что не генеральный секретарь и не звезда Большого театра, чтобы получать такие овации!
Эта шутка во время «бурных и продолжительных аплодисментов» на партийных съездах многим казалась достаточно опасной. А Розенталю в тот год уже было под восемьдесят лет.
***
Интеллигентнейший и скромнейший Дитмар Эльяшевич Розенталь всегда смущался, когда на экзамене у него кто-то списывает. В таких случаях он брал приготовленную заранее «Литературную газету», садился за стол и полностью скрывался за ее огромным форматом А-2. Закончив читать страницу, он громко произносил:
– Переворачиваю!
А читал он медленно, так что все успевали и написать, и списать. Милейший профессор удивлялся, как это кто-то может прочитать тридцать страниц в час, он читал намного медленнее и основательнее.
***
Одна преподавательница кафедры теории и практики партийно-советской печати сделала открытие, состоящее в том, что в очерке присутствуют два начала: художественное и публицистическое. Пригласила она к студентам на семинар известную в то время очеркистку из «Советской России» Марину Ч.. Та начала рассказывать, как пишет, что пишет, и т.д.
Преподавательница ее прерывает и интересуется, с какого начала она начинает писать. Очеркистка вопроса не понимает. Мадам ей свое открытие объясняет. Марина в принципе соглашается. Ей опять вопрос:
– С какого именно начала вы начинаете работать над очередным очерком?
Марине послать даму-теоретика впрямую неудобно. Она опять пытается что-то рассказать о своей работе вообще. Длилось это довольно долго, наконец, очеркистка попрощалась и ушла.
А когда она ушла, преподавательница торжествующе заключила:
– Видите? Она неправильно пишет! Она так и не сумела сказать, с какого начала начинает!
***
На собеседовании с абитуриентом Владислав Антонович Ковалев объяснял юноше:
– Писать надо просто, понятно. Посмотрите, как в «Домострое» рассказывается о засолке огурцов.
