Производительность земли; флора, фауна и времена года

Запорожского края.

По силе и степени производительности край вольностей запорожских Козаков может назваться в одно и то-же время и изумительно богатым, и изумительно бедным; все зависело здесь не столько от речных и ключевых вод, сколько от атмосферной и дождевой влаги: в дождливое лето растительность здесь достигала невероятных размеров, урожай получался баснословный; в знойное и сухое лето растительность погибала, неурожай влек за собою страшные бедствия. Вот отчего у разных писателей так различно описывается край вольностей запорожских Козаков: но однимъ—это богатейшая и счастливейшая страна, по другим — это дикая, безводная, выжженная солнцем, лишенная всякой растительности пустыня. Даже у одного и того-же писателя, только в различное время года, запорожский край часто изображался совершенно различно.

Наиболее плодородные места были здесь иио низменностям или по так называемым подам рек Днепра, Самары, Орели, Омельника, Самоткани, Домоткани и др.; наименее плодородные места были в бугогардовской и калмиусекой паданках, близь рек Буга и Калмиуса. Отец истории, Геродот, живший в У веке до Р. X., описывает страну скиоов, часть котороии впоследствии принадлежала запорожским козакам, в-таких словах: «Земля у них ровная, изобилует травой и хорошо орошена; число протекающих через Скифиго рек разве немного только меньше числа каналов в Египте. Четвертая река, Борисоеисс (Днепр), по нашему мнению, самая богатая полезными продуктами не только между скифскими реками, ыо и между всеми вообще, кроме, впрочем, египетского Нила. Из прочих же рек Борисфенее наиболее прибыльная: он доставляет прекраснейшие и роскошней-

иииия пастбища для скота, превосходную рыбу в большом изобилии, вода на вкус очень приятна, чиста, тогда как рядом с ним текущие реки имеют мутную воду; вдоль его тянутся превосходные пахотные поля или ростет очень высокая трава в тех местах, где не засевается хлеб; у устья реки сама собою собирается соль в огромном количестве; в Борисфенеее водятся огромные рыбы без позвоночного столба, называемые аитокаями и идущие на соление» *). Гораздо позже Геродота, в XYI веке по Р. X., современник запорожских Козаков описывает богатство их страны в таких чертах: «В этой стране, приднепровеких степях, трава ростет чрезвычайно высоко и столь густо, что нет возможности ездить на колесах, потому что она впутывается между спиц, и препятствует свободному их движению. В лесах и на деревьях множество пчел; в этой стране ростет в изобилии, само по себе, особое растение на подобие винных лоз; туземцы считают его диким виноградомъ» ²). В XVII веке, по словам Боплана, в реках и озерах запорожского края, каковы: Леелский и Ворскальский Омельники, Самоткань, Домоткань, Орель, Самарь и др., водилось множество рыбы и раков: в Орели, в одну тоню рыбаки вытаскивали до 2000 рыб, около фута наименьшей величины; в Самоткани и смежных с нею озерах водилось такое количество рыбы, что она от собственного множества умирала, портила воду и заражала воздух; в Домоткани водилось множество раков, иногда до 9 дюймов длиною, и особая, превкусная, рыба чилики; Самара изобиловала рыбой, медом, воском, дичиной и строевым лесом и за свое богатство прозвана, святою рекою ³); окрестности Самары запорожские козаки называли обетованною Палестиной, раем божиим на земле, а всю землю около реки—землей «дуже гарною, кветнучею и изобилующую», самый город Самарь—«истинно новым и богатым Иерусалимомъ»⁴).

В конце того-же века московские послы Никита Моисеевич Зотов и Василий Михайлович Тяпкин в том-же роде описывают места по Орели и Самаре рекам: «Там зверя и птиц,

¹) Геродот в переводе Ф. Г. Мищенка, Москва, 3S85, I, 320.

²) Записки одесского общества истории и древностей, том I, 604.

³) Боплан, Описание Украйны, Санкт-Петербург, 1832, 15—19.

^/-) Феодосий. Самарский пустынно-николаевский мон., Екатер., 1873, 8.

и рыб множество... Вод и конских кормов, и рыб и птиц, также зверей, которых Господь Бог благословил людям в пищу, там довольно» *). В XVIII веке, очевидец, участник русско-турецких войн при императрице Анне Ивановне, Христофор Манштейн, изображает богатство запорожских степей в таких словах: «Земля та есть прекраснейшая в Европе; но великий ущерб, что ненаселена но причине недостатка лееа и воды; ибо часто случается, что, идучи четыре или пять миль, не видно ни одного кусточка, ни самой малой речки, что и принуждает возить с собой всегда дрова и воду для варения пищи из стана в етан, по неизвестности найти их впереди; возить также большую бочку воды для каждой роты, чтобы давать пить ратникам во время похода.. Бочки употребляются еще и на другое дело: в каждом полку должно иметь оных от осьми до десяти, и по стольку-же толстых досок, из которых делали мосты для перехода пехоты и легких повозок, а военные помосты употребляли только для больших и тяжелых фур и конницы... Чтоб дать понятие о плодородии сих земель, довольно сказать, что травы ростут там выше человека самого великорослого. Находится тут спаржа в великом множестве, и травоведцы находят также некоторый род особливой травы, которую турки и татары употребляют на делание своих светильников. В июле и августе месяцах татары выжигают траву на степи; ибо как они не умеют косить п сушить сено, то травы сами собой высыхают от больших жаров, бывающих в июне, июле и августе, почему принуждены их жечь, без чего старая, сухая, заглушила бы совсем молодую. Татары часто также выжигают траву, чтоб лишить неприятелей конекого корма; и ежели при таковых случаях не возьмут предосторожности от сего пожара, то весь стан подвергается опасности сгореть. Для избежания сего граф Миних отдал приказ, чтоб на каждой повозке иметь большое помело для тушения пожара. Надобно также взрывать землю шириною на два фута около стана рвом, и сим средством прекращать огонь от опасности дальнейшего распространения пожара. Всякой дичи, как-то: зайцев, куропаток, тетерек, глухих тстеревей и прочеии в, тамошних местахъ

¹) Записки одесского общества истории и древностей, т. И, отд. II, III, 573.

много; воинство ловят их руками множество, а кроме того столько там перепелок, что каждый день похода можно иметь их сколько хотятъ» *). В конце того-же XVIII века о запорожских местах писалось в Москву: «Места имеют они—запорожские козаки—изобильные реками, лесами и плодородную землю; пользуются великими доходами от скотоводства, рыбными ловлями в Днепре и приморских заливов, на устье реки Калмиуса, Берды, и близь Очаковского лимана и в оном по договору с турками за отпускаемые ими в Очаков лес и дрова» ²). В это-же время точными донесениями о занятиях запорожских Козаков сообщалось, что хлеб, засеваемый ими, давал урожаи превосходный-—рожь и пшеница в 9 и 10, просо в 30 и 40 раз против посеянного ³). Уже после падения Запорожья, оффициальные данные представляли богатство бывших земель запорожских вольностей в таких красках. «Обширное пространство плодовитых и тучных земель, которые прежде бывшими запорожцами оставлены были в небрежении непонятном, возделывается; помещики, взявшие дикопоросшие дачи, обрабатывают оные прилежно и населяют людьми, да и казенные поселяне с довольным рачением трудятся в земледелии, ощущая, очевидно, труды свои сугубо награждаемые. Качество земли производит всякого рода хлебъ—рожь, пшеницу, ячмень, овес, гречиху, просо, лен, конопель и прочее; из огородных овощей арбузы отменно сладкие и великие ⁴), красные и белые дыни, разные огурцы, земляные яблоки, чеснок, лук, свекла, петрушка и многие другие. В рассуждении пространных степных мест великое заведено скотоводство, лошадиные,.рогатого скота, и овечьи заводы суть главнейшим предметом, зажиточнейшим, к получению изрядного прибытка. Скотоводство здесь содержать тем удобнее, что скот, особливо рогатый и лошади почти чрез целую зиму могут себе в ноле сыскивать пастьбу. Воздух здесь благорастворенный; вода в реках и озерахъ

¹) Христофор Манштейн. Записки о России, Москва, 1823, I," 2X1—214.

2) Архив сведений, относящ. до России Калачова, С.-Петербург, 1861, 6.

³) Записки одесского общества истории и древностей, VII, 169, пр. 19; 185. ^/-1 В местечке Котовке, екатериноелавской губернии, новомосковскаго

уезда, автор настоящего труда видел в 1889 году арбуз весом пуд и три фунта.

сладка и здорова к продовольствию жителей служащая; рыбы находится изобильно разного рода. В лесах хотя недостаток, однако, в отвращение оного выращиваются ныне и посевом и рассадкою разные деревья. Звери в лесах и степях водятся:.дикия птицы в большом количестве» ¹).

Наконец в начале XIX века о запорожских землях писал французский маркиз де-Кастельно следующее: «Новороссия очень обширна, и между различными частями её мы встречаем чувствительную разницу. Воздух здесь вообще превосходен, за исключением болотных мест... Различен воздух степей от воздуха берегов моря и Крымских гор. Степной воздух молено назвать самым чистым во всей Европе; холод зимою здесь бывает, без сомнения, очень чувствителен, но ветер не так порывист, как на берегах моря; нередко снег не выпадает несколько лет под ряд, между тем как смеяшые страны на восток и на запад бывают ими покрыты. Это непостоянно; но какая-лее точка земного шара не терпит изменений?.. Зимы в Новороссии сравнительно мягче, чем в Северной Франции; это не должно казаться странным. От Одессы до 60° широты нет гор, и когда северные ветры постоянно дуют, все на пути подвержено их влиянию, между тем другие ветры делают температуру Новороссии теплою, соответственно её географическому положению. В этой, не защищенной от холода, стране зима бывает суровее, чем в более защищенных местностях, находящихся на одинаковой с ней широте... Весна начинается в апреле и уже через 10—15 дней земля бывает покрыта зеленью. Вт» это время года тысячи разнообразных цветов покрывают степь пестрым ковром; чудное благоухание носится в воздухе, и путешественник мог бы придти в полный восторг от всего окружающего, если бы его не удручала мысль о недостатке рабочих рук для этой роскошной почвы.

Вид степи меняется от большей или меньшей засухи; травы достигают здесь высоты 3 футов; на черноземе мне случалось их видеть даже 7 футов выеоты. Благодаря глубине девственной земли, жирной, изобилующей питательными соками, сила растительности здесь необычайна. Густота травы предохраняет почву от жгучих лучей солнца, а росы бывают так обильны,

^:) Записки одесского общества истории и древростей, Ш, 290, 291, 302.

что проникают, в землю раньше, чем солнце успеет их высушить. При засухе травы редеют, но первый дождь заполняет новыми вее те промежутки; таким образом животные постоянно снабжаются свежим кормом. Испарения больших трав нисколько не вредны; при восходе и заходе солнца между холмами образуется туман, но деревни расположенные в низменных местах, ничуть не страдают от этого.

Во время жаров дует обыкновенно северный ветер, но он не умеряет жары, теряя свою свежесть при прохождении громадного пространства, накаленного солнцем; летняя долгота дней увеличивается по мере приближения к полюсу, почему мояшо заключить, что в Новороссии летом бывает жара сильнее, чем во всех других точках земного шара, находящихся на одинаковом градусе. Часто случается несколько дней под ряд 17— 20° градусов жары; но я никогда не видал, чтоб термометр поднимался выше 26Ѵ-и градусов, и подобная температура продолжалась не долее одного дня, 25 градусов обыкновенно наивысшая температура¹). Изменения происходят всякую неделю. Один европеец сказал: «жаркое солнце Новороссии—не наше». Действительно, здесь можно вполне безопасно предоставить себя всей силе солнечных лучей; работники, наиболее подвергающиеся действию их, не прекращают своих работ, каменьпшк распевает песни, беля стены, расположенные на юг и отражающие горячие лучи; каменотес засыпает в июле в часы отдыха, положив часто обнаженную голову на свою работу. И это происходит на одном градусе широты с Женевой, Маконе, Гере, Рошель, где улицы бывают пусты от 2—4 часов дня в Одессе ветер препятствует иногда выходу на улицу, но солнце — никогда. Осень самое лучшее время года в этих местах. Весна продолжается недолго; переход от холода к теплу совершается быстро; но прекрасная осень заменяет кратковременную весну: степь сохраняет зелень до декабря. Если осень не очень дождлива, земля так пересыхает, что плуг с трудом идет по ней: пашут шестыо-восьмью волами зараз... В других странах клочек бесплодной земли, обремененный нало-

¹) С этим согласиться никак нельзя: в новороссийских степях в летнее время, особенно в начале августа, температура иногда доходит до * 40°; в 1890 году в Новомосковске было 50° по Реомюру. Д. Э.

Переливы воды в Ыенасытецком пороге.—К стр. 42—48

гами, отстаивается с оружием в руках, призывается закон на помощь, из-за него ведутся в судах тяжбы, стоющие громадных издержек; здесь же превосходная почва предоставляется или совсем даром, или на легких условиях трудолюбивым людям, могущим обогатиться почти без всяких усилий: стоит только пожелать этого. Земля чрезвычайно плодородна; правда, она лишена леса, исключая северной части екатеринославской губернии и южной—Крыма. Но в безлесных частях Новороссии жители употребляют вместо топлива высокие сухия травы, называемые бурьяном, и высушенный на солнце коровий и овечий навоз,—все это дает прекрасное и дешевое топливо» ¹).

Неудивительно, после всех приведенных описаний, почему в воспоминаниях теперешних стариков страна вольностей запорожских Козаков представляется такою богатой и цветущей страной; конечно, в этих воспоминаниях не мало и преувеличений, объясняющихся свойствами человеческой натуры все прошлое представлять в лучшем виде, чем настоящее; но все-же в общем они имеют большую долю правды, -особенно если взять во внимание сходство рассказов стариков с описаниями очевидцев прошлых веков и сходство повествований, записанных в разных, отдаленных один от другого, концах бывших вольностей запорожских.

«Приволье у них такое было, говорит 116-летний старик Иван Игнатьевич Россолода, что теперь подобного не сыщешь ни близко, ни далеко. Да что теперь? Теперь так, что волен, да недоволен, а тогда было так, что и воленч. и всем доволен. Не даром же говорят, как жили мы за царицей, ели паляницы, а как стали за царя, то не стало й сухаря. Теперь, если сказать, как оно когда-то было, так и не поверят. Тогда всякие цветы цвели, тогда великия травы росли. Вот тут, где теперь у нас церковь ²), здесь была такая высокая тиреа, как вот эта палка, что у меня в руках: как глянешь, так точно роясь стоит; а камыш рос, как лес: издалека так и белеет, так и лоснится на солнце. А что уже до пыриёв, ковыля, муравы, орошка, кураев и бурунчуков, то как войдешь в них, так только небо да земля и видны,—в этаких травах дети теряются бывало. Вот она

В Essai sur l^!histoire ancienne et moderne de la Nonvelle Russie, 3-e vol., Paris, 1820, par le Marquis de Oastelnaii, 285 и др.

²) В селе Чернышовке или Красногригорьевке, екатеринославского уеяда.

ИСТОРИЯ ЗАП0Р0Ж. КОЗАКОВ. 4

поднимется вверх, выростет да снова и падает на землю, да так и лежит, как волна морская, а поверх её уже и другая ростет; как запалишь ее огнем, так она недели три, а то и четыре горит. Пойдешь косить, косою травы не отвернешь; погонишь пасть лошадей, за травой и не увидишь их; загонишь волов в траву, только рога мреют. Выпадет-ли снег, настанет-ли зима, никакой нужды нет: хоть какой будет снег, а травы надолго не закроет. Пустишь себе коней, коров, овец, то они так пустопаш и пасутся, только около отар и ходили чабанцы; а как загонешь овец в траву, то они меж ней точно муравьи,—только вечером и увидишь; зато уже тогда около них работы — тирсу выбирать, которая поналезет им в волну!., к А что уж меяи той травой да разных ягод, то и говорить нечего: вот это было как выйдешь в степь да как разгорнишь траву, то так и бери руками клубнику. Этой погани, что теперь поразвелась, овражков да гусеницы, тогда и не слышно было. Вот какие травы были! А пчелы той, а меду? Мед и в пасеках, мед и в-зимовниках, мед и в бурдюгах — так -и: стоит в липовых кадках: сколько хочешь, столько и бери,— больше всего от диких пчел; дикая пчела везде сидит: и на камышах, и на вербах; где буркун, в буркуне, где трава, в траве: за ней и прохода' не было: вырубывают, бывало, дупла, где она сидит. А леса того? Бузины, сведины, вербы, дуба, грушъ—множество. Груш, как понападает с веток, так хоть бери грабли да горни в валки: так и лежат на солнце, пока не попекутся. Сады когда цветут, то как будто сукном покрываются; так патока с них и течет. А толщина деревьев? Вербы, так ей-Богу, десять аршин в обхвате... Земля евежее была, никто ее не насиловал так, как теперь, снега лежали большие, и воду пускали великую, оттого и дерево росло хорошо. А зверей, а птиц? Волки, лисицы, барсуки, дикия козы, чокалки ^х), виднихи—так один за другим и бежат, так и пластают по степи. Волков такая сила была, что их киями избивали, а из кожи сапоги да кожанки делали. А ежей тех, ежей?.. И говорить нечего! Были и дикия свиньи, такия жирные да здоровые; они больше по плавням шныряли. Вот это как увидишь в плавне какую-нибудь свиныо, то еко-

*) «Тот-же волк, только злее волка»; замечание рассказчика.

5 J

рее бросайся на дерево, а то хрю-хрю, чмак-чмак! да до тебя, да так рылом и прет! Выставит морду вперед да и слушает, не идет-ли кто; как увидит человека, сейчас же.до него, товкыц рылом! Свалит с ног, тогда и давай рвать... Были и дикия лошади; они ходили целыми табунами,—косяка по три, по четыре, так и ходят... А что уже птицы было, так, Боже великий! Уток, лебедей, дрохв, хохотвы, диких гусей, диких голубей, лелек, журавлей, тетерок, куропатокъ—так хо-хо-хо! Да все нлодющие такия! Одна куропатка выводила штук двадцать пять птенцов в месяц, а журавли, как понаведут детей, то только ходят да крюкагот. Стрепетов сельцами ловили, дрохв волоками таскали, а тетеревей, когда настанет гололедица, дрюками били. И какая-ж сила той птицы была? Как поднимется с земли, солнце застелет, а как сядет на дерево, веток не видно: один ком висит, а как спустится на землю то земля, точно пол в хате, так и зачернеет. Лебеди, бывало, как заведутся биться между собой, то поднимут такой крик, что батько выскочит из бурдюга да давай стрелять из ружья, чтоб поразгонять их, а они как подхватятся вверх, то только порось-порось-порось!.. Теперь нет и того множества рыбы, что была когда-то. Вот эта рыба, что теперь ловят, так и за рыбу тогда не считалась. Тогда все чичуги, пистрюги, коропы до осетры за все отвечали; в одну тоню ее столько вытаскивали, что на весь курень хватало. Да все тогда не так было; тогда и зимы теплее были, нежели теперь,—эт о у же кацапы двои ми лаптям и по нано сили нам холода, а в то время его не особенно было слышно Оттого тогда и сена мало кто запасал, разве только на то время, когда думали идти в поход, для верховых лошадей. Тогда и урожаи лучше были,—хоть и сеяли немного, а родило достаточно: как четыре мешка посеет, так триста копен нажнет,—-нужно было одних жнецов восемь человек, чтобы снять все то до Покрова. Батюшка мой, и где оно вее то подевалось? И очам своим не верю! Вот тут, где теперь стоит наша Чернышовка, тут ни одной хаты не было, одно только отцовское приволье, а теперь где тот и народ набрался и когда все то позаводил? Теперь и вода перемеряна и земля перерезана, а что до леса, то и говорить нечего: что на сани, что на полудробки, что на олейницы, что то на то, то на сё, да так все и повырубили. Где пряменькое, хорошее да

крепкое деревцо, то его сейчас же и истребят. А тут как, пошел еще по лесу рогатый скот, то и пней не осталось, и что уцелело, то.само позасыхало и попропадало. Да и сам скот ходит точно неживой. Как вырубили леса, пошла на села мошка; за ней теперь и света божьего не видно, а бедному скоту и отдыха нет; весь облитый кровью так и ходит. Теперь дайте вы вот этой свинье, что ходит, кусок хлеба, то она издохнет от него. А отчего? Оттого, что не привыкла есть!.. Да все теперь перевелось: гадюк меньше стало,—повыорали; в болотах и жаб не слышно,—повыздыхали; да и болота теперь есть-ли» *).,

«Когда-то тут ²), повествует другой старик Семен Герасименко, по плавням, да по скалам было столько волков, лисиц, зайцев да диких свиней, что за ними и не пройдешь. Дикие кабаны были пудов в дееять, а то и больше весом; едва, шесть человек на сани положат. Тут было такое множество зверей, что из города присылали верховых, человек сорок или пятьдесят, чтобы разгонять их. Так где тебе? За ними гоняются по степи, а они в плавни бежат. Ездили с ружьями да с саблями на плавнях и все легли камыши; так ужетогда немного напугали их, а то просто страшно и выдти. Рыба,, так та, сердечная, даже задыхалась от множества, а раков штанами ловили. А что до птицы, то и говорить нечего. Как подешь на охоту, то домой несешь ее как будто на коромысле.. Стрепета, огари³), лебеди так пешком по степи и ходят. Травы высокие-превысокие росли, по самую груд, а то и выше; а роса по траве точно вода: если хочешь идти по степи, то прежде всего скинь штаны да подбери сорочку, а то как намокнут, то и не дотянешь. Как идешь по траве в постолах, то вода' только чвырк-чвьирк! Лес рос густой да высокий: груш, калины, дикого винограду—не пролезешь. Ночью страшно было и ходить. А урожаи были такие, о которых теперь и не слышно. Да и дешевизна в то время какая была: пуд проса десять копеек, пуд, пшеницы сорок копеек, да и то еще дорого».

¹) Эварницкий. Запорожье в остатках старины, II, 6—9.

²) В херсонском уезде, около Верислава и города Херсона.

³) Огарь — большая рыжеватая утка, величиною почти с гуся, anas rutila.

г Я

«Тут тех зверей, тут тех птицъ¹), рассказывает третий -старик Евдоким Косяк, так видимо-невидимо было: так пешком по степи и ходят. Приехали мы со своею панею в эти места, где теперь Наковальня—она отошла ей по наследству—прихали мы да и смотрим, а тут ни хатки, никѵреньца, одна степь да ковыль. Что тут делать? «А что делать? Руби камыш, копай дерн да делай курень». Давай я рубить камыш, давай копать дерн. Нарубил, поставил, обсыпал землей; вот хижина и готова. Ну что-ж теперь есть? А есть уж, что хочешь, то и ешь: ееть и птица, есть и зверь степной. «Да что мне, говорит паня, та птица да зверь степной? Ты поезжай да поймай дикого поросенка!» Ну, что-ж, поросенка, так поросенка! Саясусь на коня, беру в руки длинный кнут и еду к речке, где была берлога диких свиней. Вот приеду и жду, пока свиньи пойдут пастись в степь, а поросята останутся одни; высмотрю и сейчас же туда; схвачу поросенка да и уходить; да уж бегу, да уж бегу, сколько есть духу, а оно кричит, как бешеное. И что-ж вы думаете? Как ночуют гаспидовы свиньи, да ко мне! Так и лезут, так и лезут под ноги коню; да так бегут до самого куреня, и если бы не длинный кнут, то и разорвали бы Вот как оно было в старину! Совсем не так, как теперь! Теперь хоть бы и на счет урожая. Разве в старину он такой бывал? Куды вам! У нашей пани было семь человек семейства, а она больше тридцати сажен никогда не сеяла. Вот это_и бывало, заволочет прямо против куреня, посеет пшеницу и ждет. Так она, как уродит, то и стебля не видно: один колос почти, да такой толстый, точно веретено. Это такие хлеба были, а травы, так и говорить нечего. За травою и земли не видно: лежит поверх земли, точно шуба или рядно. Тогда, видишь, мало кто косил ее, так она поднимется вверх да снова и впадет, да так и лежит, точно рядно; а росла такая, что человека верхом на лошади не видно» ³).

Таким образом большие богатства достались запорожским козакам; оттого у некоторых писателей прошлых веков страна запороясских вольностей называлась страной, текущей «млеком и медомъ», а у самих Козаков именовалось «раем божиим на

В В александровском уезде, екатериноелавской губернии.

2) Эварницкий. Запорожье в остатках старины, Спб., 1888. II, 122, 206.

земле». Прекрасные пастбища для скота, бесконечные нетри для птиц, необозримые степи для зверей, глубокие лиманы и многочисленные озера для рыб делали запорожский край привлекательным, а самое житье в нем привольным и заманчивым:

«Вдоволь всего было там:

И зверя прыскучего, и птицы летучия,

И рыбы пловучия:

Вдоволь было там И травушки-муравушки,

Добрым коням на потравушку».

Плодородие земли запорожских Козаков, конечно, много зависела прежде всего от самой почвы её: в северной части земля запороясских вольностей состояла из сочного чернозема от 4 вершков до I¹/а аршина, в низменностях от 2 до 3 аршин глубины, ежегодно удобрявшагося густой и высокой травой, быстро созревавшею и тутясе на месте падавшею *); в иоясной и особенно в восточной части земля запорожских Козаков состояла из незначительного сдоя чернозема с подпочвой песчаной, глинисто-солонцеватой, кроме пологих мест близ речных долин и балок, где почва считалась достаточно доброкачественной. «Земля в этом округе—-иояшой окраине запорожских вольностей—исключая близ рек песчаных кос, кучугуров и каменных берегов, вообще черна и сверху на два фута и глубже влажна, а ниже двух футов глиниста, желтовата, и вся способна к плодородию; только на высоких горах от жаров трава скоро высыхает, отчего там и хлебопашеством заниматься нельзя, остаются годными для земледелия одни балки, пология места и близ балок низменности при реках; чтобы получить траву на тех горах, надо ее каждую осень выясигать особенно старательно» ²). Земля в восточной окраине запорожских вольностей, паланке калмиусской, состоит из черноземного слоя от 12 вершков до 2 аршин, а у самого Азовского побережья до 4 аршин глубины; впрочем, эта окраина запорожских вольностей, особенно южная часть её, от крепости св. Димитрия и до крепости Петровской ³), по справедливости считалась сравнительно менее

¹) См. между прочим Штукенберга Статистические труды, Спб., 1858,44.

²) Записки одесского общества истории и древностей ѴП, 185.

³) Записки одесского общества истории и древностей XI, 224.

плодородной, чем другие: почва здесь только в некоторых местах черноземиа, в общем же камениста и наполнена различных минералов — желтосерой щелочной глины, известняка, каменного угля, железной руды, порфира, графита, коалина, окаменелых пал ьм и папортников, что в своем роде хотя и составляло богатство, но этим богатством запорожцы не умели, да и не могли, пользоваться, считая его, напротив того, вредным для себя, мешавшим произроетанию трав ').

На всем пространстве запорожских степей водилось множество всякого рода зверей и птиц, а в реках и озерах и лиманах множество разного рода рыб и раков. Из зверей в большом количестве водились волки, лисицы, зайцы, дикия кошки, олени, лани ²), бабаки, сурки, «необыкновенной величины» дикие кабаны, медведи, лоси, близ речки Домоткани и в знаменитом Черном лесе ³); сайги, барсуки, горностаи ⁴), хорьки, речные бобры и куницы, доеих пор еще попадающиеся в самарских лесах ⁵), первобытные туры, водившиеся в Литве и Польше до XYI века ⁶), от которых и теперь еще находят близ самарских лесов разной величины рога; наконец выдры, сугаки и дикие кони. Выдра, по татарски каборга, по запорожски видниха, зверь речной, во множестве водившийся преимущественно в водах Великого-Луга; с виду они похожи на кошку, по гораздо толще и длиннее её; ноги у них короткия, при конце широкия и, как у гусей, с перепонками; хвост чрезвычайно длинен и пушист; шерсть у молодых серая, у старых черноватая, всегда пушистая, лоснящаяся и как бы бросающая от себя иекры⁷). Сугаки, т. е. особой породы дикия козы, водились в самарских лесах, у днепровских порогов и в Великом-Лугу; это животное высокое, тощее, быстроногое и тонконогое, с двумя белыми, лоснящимися рогами, с мягкою, неж-

¹) Александрович. Обзор мариупольского уезда, Мариуполь, J884, 18.

²) Об оленях упоминает Гюльденштедт во второй пол. ХѴШ века.

³) Эрих Ласота. Путевые заметки, 54; Мышецкий. История о козаках, 77.

⁴) Экономические примечания к верхнеднепровскому уезду, екатеринославской губернии, № 1 стр. 1.

*) Екатеринославские губернские ведомости, 1889, № 36.1840, № 14. неоф. ^е) Труды УИ археол. съезда. К истории домашних животных, 26—28. ⁷) Устное повествование Коржа, Одесса, 1842, 28; Эварницкий. Запорожье, II, 122.

ною и, подобно атласу, гладкою во время линяния и несколько грубоватою каштанового цвета в обыкновенное время, шерстью; оно не имеет носовой кости, и в замен того длинную переднюю губу, которая мешает ему есть и заставляет его щипать траву, постоянно пятясь назад; мясо его на вкус не уступает козлятине ¹). -

Дикие кони или так называемые тарпаны, также были обыкновенным животным в степях запорожских Козаков. «Они, говорит очевидец Боплан, ходили табунами от 50 до 60 голов и нередко заставляли нас браться за оружие: издали мы принимали их за татарскую конницу. Впрочем, дикия лошади неспособны ни к какой работе, и хотя жеребята могут сделаться ручными, но также ни к чему негодны, разве только для пищи; мясо их чрезвычайно вкусно и даже нежнее телятины; впрочем, на мой вкус не так приятно. Дикую лошадь усмирить невозможно, она полезна для мясного ряда. Впрочем, дикие кони разбиты на ноги; копыта их разростаются, делаются толстыми— ибо их никто не обрезываетъ—и не дозволяют лошади быстро скакать»²). В XYIII веке множество диких лошадей водилось в местности по левой стороне реки Ингула³). Видевший их в это время, хотя гораздо выше новороссийских степей, русский академик Самуил Гмедин, описывает их в таком виде: «Самые большие дикия лошади величиной едва могут равняться с самыми малыми домашними лошадьми. Голова у них, в рассуждении прочих частей тела, чрезвычайно толста, уши весьма остры и бывают такой же величины, как у домашних лошадей, или долги почти как у осла, и опущены вниз, глаза у них огненные; грива весьма коротка и курчава; хвост у иных густ, у иных редок, однако, всегда короче, нежели у домашних лошадей. Цветом похожи на мышей, и сей признак примечен на всех находящихся в сих местах диких лошадях, хотя, впрочем, писатели упоминают только о белых и пепедистых. Однако, цвет на брюхе у многих сходствует с пепелиетым, а ноги, начиная от колена до копыта, черны. Шерсть на них весьма долга и столь густа, что при осязании

0 Боплан. Описание Украйны, 92; Записки одесского общества истории и древностей, YI, 605; Список населенных мест; Херсонская губерния, 1S68, II, XXXVII.

²) Боплан. Описание Украйны, Спб., 1832, 93.

³) Записки одес. общества истор. и древ. YII, 187.

более походит на мех, нежели на лошадиную шерсть. Они бегают с несказанною скоростью, но крайней мере, вдвое против домашней доброй лошади. При малейшем шуме приходят в страх и убегают. Каждое етадо имеет предводителя, жеребца, который идет вперед, а другие ему следуют. Дикий жеребец весьма падок до домашних кобыл, и если он может успеть в своих намерениях, то, конечно, не упустит случая и уведет их с собою, при чем иногда загрызет противника, т. е. домашнего жеребца. Ловящиеся всегда тенетами, живые дикия лошади с великим трудом бегают и, но большей части, спустя год по потерянии свободы, умираютъ»¹).

В наше время люди, видевшие диких лошадей, прибавляют к сделанному описанию следующее: «Дикия лошади из себя небольшие, но довольно толстые и очень крепкия, на масть мышастые. Мой отец и ловил их, так что же? они или убегут, или подохнут, потому что не могут жить в неволе,—по степи им бегать, это так. Вот это, бывало, едет по шляху человек кобылою, а дикия лошади пасутся. То сейчас же дикий жеребец выскочит на могилу и шохает, чем тот человек едет, кобылою или конем. Как почует, что кобыла, так и пиши, человече, что пропал: побьет оглобли, поломает воз и захватит с собой кобылу. И сколько по той дороге колес, ободьев, оглобель да драбин от возов валялось: то все шкода диких жеребцовъ» ²). Пойманный в 60-х годах в Новороссии дикий конь имел, по точному описанию, росту 1 аршин и 14 вершков: шерсть мышастая, грива и хвост черные, густые; глаза выпуклые, большие, горящие огнем; но всей спине, от гривы к хвосту, черная полоса; голова несколько увеличенная, ноздри расширенные, плотное на крепких ногах телосложение; «он держит себя гордо и на свободе и под верхом, скоро бежит рыеыо в запряжке и шибко скачет в галоп под верхом; вынослив в езде и добронравен в упряжке... не теряет тела как в конюшне, так и в табуне, всегда полный и круглый, бодрый и игривый»⁸). В последний раз видели косяк диких лошадей, числом шесть голов, в 1866 году, въ

¹) Путешествие от Петербурга до Черкас, Спб., 1771, I, 71.

²) Эварницкий. Запорожье в остатках старины, Спб. 1888, II, 217.

³) Иосиф Шатилов. Сообщение о тарпанах, Москва, 1881, 5.

вековых тирсах херсонской губернии, в заградовской степи князя Кочубея¹). В настоящее время дикия лошади продолжают существовать в Средней Азии ²).

Из птиц в степях вольностей запорожских Козаков водились: бабы «с такими огромными шеями, что они могут в своих зобах, как будто в садке, держать живую рыбу и доставлять ее оттуда себе в пищу» ³); лебеди, гуси, утки, дрохвы, стрепеты, колпицы, бакланы, журавли, аисты, цапли, тетерева, куропатки, коростели, скворцы, голуби, орлы, соколы, ястреба, чайки, соловьи, стрижи, галки, сороки, вороны, чижи, щеглы, кулики, жаворонки, подорожники и другие более простые птицы; из домашних птиц петухов было больше, чем кур, потому что петухи пением своим заменяли козакам часы ⁴). Большинство из названных зверей и птиц служили предметом охоты для запорожцев и составляли некоторый источник частного и войскового дохода.

Из рыб в реках, озерах и лиманах вольностей запорожских Козаков известны были: белуга, иногда до трех сажен длины; осетры, севрюга, стерлядь, сомы, сазаны, иначе коропы, судаки или суда, окуни, щука, тарань, скумбрия, вырезуб, рыбец, бычки, камбала, иначе полурыбица, язи, чидики, марена, лещи, сельди, белизна, сабли, плотва, караси, раки и проч. Для рыбной ловли запорожские козаки располагались зимой в особых заводах, летом во временных тростниковых шалашах, по берегам рек, озер и лиманов.

Из насекомых известны были в степях вольностей запорожских Козаков: пчелы, особенно много разводимые козаками, сверчки, муравьи, тараканы, пауки и другие; из пресмыкающихся—гадюки, ужи, желтопузики, т. е. желтобрюхи и проч.⁵).

Из произведений растительного царства известны были: виноград, яблоки, груши, вишни, терн, калина, барбарис, ясежевика, дикий чай, шалфей, персики, водяные орехи, капуста, ци-

’) Иосиф Шатилов. Сообщение о тарпанах, Москва, 1884, 5.

²) Труды шестого археологического съезда, Москва, 26—28.

³) Вонзал. Описание Украйны, Санкт.-Петербург, 1832, 43.

⁴) Мыниецкий. История о козакахд, 78; Записки одесского общества истории и древностей, VII, 187; Экономические примечания к верхнеднепровскому уезду, екатеринославской губернии, № 1, стр. 1, в екатерин. губернской чертежной.

⁵) Записки одесского общества истории и древностей, ѴП, 187.

корий, горчица, спаржа, дикая морковь, хрен, пастернак, артишоки, которых особенное множество росло по Бугу, около Гарда между екалъ¹), пырей, ковыль, катран, бурьян, богородичная трава, чебер, бедринец, дягельник, чернобыльник, дикий лук, щавель, везил, пижма, лобода, репейник, крапива, полынь, лопух, тюльпан, васильки, мята, ромашка, гвоздика, капуста заячья, вязник, бронколь и другия³); кроме того, по берегам рек, озер, лиманов и болот рос очерет или камыш; из грибов известны были шампиньоны ³).

Представленные в таком привлекательном и заманчивом виде у одних писателей, вольности запорожских Козаков изображаются в совершенно противуположном характере у других. Многие, покидая свою родину где-нибудь на Украине, в Польше и России, убегая за пороги и рассчитывая там на получение богатой добычи, напротив того, нередко возвращались назад, потеряв даже то, что несли с собой.на Низ. Оттого и поется в козацких песнях:

«Днйпре брйте, чим ты славен,

Чим ты красен, чим ты йсен —

Чн крутыми берегами,

А чи жбвтыми писками,

А чи жбвтыми писками,

Чи своими козаками.

Ой я славен бурлаками,

Низовыми козаками,

На Ныз прутъ—гроши несут,

А з Нызу йдуть, тай вощи быоть.

По-нид лавыо рыбу плавают,

Пид прйшичком горшки ставлють.

На пич добро выгружают.»

«Разсказ Папроцкого выразительными чертами рисует местность, где гнездилось козачество. Становится понятным, почему она называлась «дикими полями», безлюдною пустынею, непринадлежащею никому из соседних народов, Это были пространства бесплодные, опустошаемые саранчей, удаленные от поселений на столько, что человек рисковал умереть голодною смертью во время переходов. Некоторые только места изобиловали рыбой и

*) Записки одесского общества истории и древностей, ѴП, 170, 187.

²) Мышецкий. История о козаках запорожских, Одесса, 1852, 78.

³) Записки одесского общества истории и древностей, ѴП, 1"0, 187.

дичью, да на больших расстояниях были разбросаны оазисы богатой растительности для пастьбы скота. Удалиться за пороги значило подвергнуть себя многим лишениям, которые мог выдержать только человек с железной натурой. Чтобы войско могло стоять в этой пустыне кошем, отряды его должны были заниматься охотою и рыболовством. Даже добывание соли сопряжено было с далекими переездами и опасностями, и потому козаки вялили рыбу, натирая ее древесною золою вместо соли. Козак-сиромаха было давнишнею народною поговоркою на Украйне, где еиромахою обыкновенно называется волк в смысле голодного скитальца. Козак и убожество, козак и нужда — эти два понятия всегда имели близкое родство. Вспомним распространенное по Украйне изображение запорожца с надписью:

Козакъ—душа правдыва,

Сорочки не ыае» ¹).

Особенно страшны были запорожские степи людям, не свыкшимся с ними, не знавшим всех свойств и условий степной жизни. «Гетман Самойлович во время переговоров с дьяком Украинцевым о союзе с Польшею против Крыма, в 1679 году, советовал царю не нарушать мира с крымцами, надеясь на Польшу, ибо, по его словам, поляки, при всем своем желании быть верными царю, как только попадут в степь и испытают её прелести, то не выдержат, изменят и перейдут на сторону хана, лишь бы не вести войны там, где могли ее переносить только свыкшиеся с нею сыны степей, козаки» '*). Выражаясь так, гетман Самойлович разумел крымские степи, но совершенно тоже нужно сказать и о степях запорожских. Боплан, живший в XYII веке на Запорожье, отмечает главные недостатки запорожских степей — недостаток соли и воды³);'и точно, в запорожских степях редко можно было встретить пресную воду, большею частию там была вода горькая и соленая. Маиштеиин, бывший в Запорожье в начале XYIII века, считает бедствиями степей отсутствие подножного корма в осеннее время, холодные ночи и несносные стужи среди лета, страшную пустынность края, отсутствие воды и леса для топлива*). У поль-

Ч Кулиш. ВЬстник Европы, 1874, IV, 530.

²) Русов. Русские тракты, Киев, 1876, 72.

³) Боплаы. Описание Украйны, 1832, 94, 95.

⁴) Записки о России, ИИосква, 1823, I, 140, 210.

ских писателей прошлых веков вся земля запорожских Козаков характерно называлась «Диким полемъ», иногда «Чистополемъ», «Пусто-полемъ». Тем-же именем называются запорожские степи и у германского посланника Эриха Ласоты; последний дает название «Дикого поля» ееверозападной окраине запорожских вольностнии от реки Суры, правого притока Днепра, на еевер и на югъ^J). На карте ХУИИ века «Typus generalis Ukraine» «Диким нолемъ—campus desertus et inhabitatus» — называется все пространство степей от левого берега Ингульца до реки Днепра²). Малороссийские летописцы, польские писатели и западно европейские путешественники прибавляют к названным недостаткам степей запорожского края страшный зной летом, невыносимый холод и лютую стужу, вследствие открытой, ничем незащищенной местности, зимой; жестокие ветры, повальные болезни, всеобщий мор, часто посещавшие запорожский край, саранча, комары, мошка, черви и хищные волкн-еиромаиьци, свирепствовавшие в открытых степях и своим диким воем наводившие ужас на постоянных жителей и случайных путешественников — все это делало едва доступным для обитания край запорожских Козаков. Многие из названных бедствий— засуха, повальные болезни, мор, саранча — повторялись нередко из года в год и были истинным бичем для низовых обитателей. Иногда, происходя даже где-нибудь на Украйне, эти бедствия чувствительно отзывались и в Запорожье, как, например, в 1637, 1638, 1645—1650, 1677, 1686, 1710, 1748 и 1749 годах.

В 1575 году лето в запорожских степях было на столько жаркое, что от страшного зноя трава в степи повыгорела и вода в реках повысохла; осенью, в сентябре и октябре месяцах, во многих местах через Днепр даже овцы переходили в брод, а на днепровском Низу, у Микитина перевоза и речки Чортомлыка, высохли все плавни, так что татары свободно переправлялись с левого на правый берег Днепра и свободно нападали на становища запорожских Козаковъ³). В 1583 году в степях запорожских свирепствовала саранча;

³) Путевые записки, 53; план России 1770 года Устрялова.

²) В публичной библиотеке Румянцевского музея в Москве.

³) Феодосий. Исторический обзор церквей, Екатеринослав, 1876, 30.

Самуил Зборовский, владелец города Злочева, Львовского уезда, шедший в это время с отрядом польской шляхты по Днепру для соединения с запорожскими козаками с целью предпринять общий поход против московского царя Ивана Грозного, встретил ниже острова Хортицы на Днепре тучу саранчи, от которой у него пало до 300 лошадей и много попухло людей^х). В 1637 году на Украйне был страшный неурожай; весной этого года три месяца не было доягдя; рожь рвали с корнем и за диво было видеть хоть один сжатый сноп; в Петровку жито продавалось но 20, даже 24 злотых, просо и гречиха по 12, овес по 8 злотых; трудно было человеку дожить до новины; тогда. исполнилось пророчество Исаии, что кто сто мер посеял, тот едва одну взялъ²), В 1638 году также был недород; вообще этот год был тугой на Украйне; посеянный хлеб съел червь, оттого озими было очень мало, и если бы не яровой хлеб, гречка и просо, то люди поумирали бы от голода³). В 1645 и 1646 годах под-ряд Украйну страшно опустошала саранча, причинившая народу неисчислимые бедствия⁴). В 1648 году был «незначный приморокъ» на людей: «люди бардзо упадали»; того-же года был неурожай вследствие бездождия в течение трех весенних месяцев; только яровые хлеба были хороши, чем и спаслись люди от голода ⁵); того-же года во всей Украйне было страшное множество саранчи, причинившей великия бедствия людям, пожравшей хлеб и траву, так что негде было и косить сена; к тому-же зима была слишком продолжительна, во время которой нечем было и скота кормить; та еаранча зазимовала на Украйне и весной снова явилась и «так великую дорояшету учинила»⁶). В 1649 году был большой неурожай; уродила лишь падалица от ржи в тех местах, где стояли таборы: яровой хлеб сняли руками; в этом-же году было страшное множество саранчи, съевшей хлеб, и не менее того мышей; никто не знал примера, чтобы когда-либо было столько мышей, как в этот год; от этого была большая

’) Кулиш. История воссоединения Руси, СПБ., 1874, I, 116.

²) Хмельницкая летопись, Киев, 1876, 77, 78.

³) Хмельницкая летопись, Киев, 1876. 78.

⁴) Боплан. Описание Украйны, СББ., 1832, 85—89.

⁵) Хмельницкая летопись, Киев, 1876, 79, 80.

⁶) Летопись Самовидца, Киев, 1878 года, стран. 17.

дороговизна на хлеб, соль и сено¹). В 1650 году, тотчас после праздника Рождества Христова, рожь продавалась по два злотых с излишком, а потом по копе, а в апреле того-же года осьмина ржи по четыре злотых, осьмина проса но 3 н по 10, яровое по 3 и овес по 2 злотыхъ²). В 1677 году была великая снегами и морозами зима: снега и морозы продолжались почти до святого Георгия, так что у людеии не только сена, но и соломы хватать не стало. В 1678 году, после всеедной, выпали превеликие снега, от которых пало много татар и их коней, приходивших на Запорожье и Украйну³). В 1680 году была страшная суша и спека солнечная, от которой повысыхали воды и травы, развелись черви, поевшие бобы, капусту, горох, коноплю, гречиху и переходившие с одной нивы на другую; в это же время в турецком городе Кизыкермене открылось моровое поветрие, первою жертвою которого был кизыкерменский бей со всем домом своим; из Кизыкерменя моровое поветрие перешло осенью в Сичь запорожскую и там причинило великия бедствия ^и). В 1686 году на Украйне появилось множество черных червяков, величиною в гусеницу, причинивших страшный вред конопле и другим в этом роде растениям, кроме хлеба; они целыми стадами ходили по дороге и через ворота в город, из города на огороды, не боясь дождей и мокрого лета. В 1688 году, 8 августа, в Запорожье и Украйну налетела в страшном количестве саранча, покрывшая все войско князя Василия Голицына, шедшее против татар; она повернула было вниз по-над Днепром, но потом явилась близ городков (то есть близ Украйны); далее от Донца вновь явилась в бесчисленном множестве и укрыла все войско, но отсюда повернула в татарские степи; эта саранча истребила всю рожь и яровой, еще неспелый, хлеб и оттого «учинила великую.дорожнету»; от её смрада падали лошади и рогатый скот, поедавшие ее с травой, также пропадали куры, гуси, утки и индейки; в это-же время в Запорожье свирепствовала страшная чума, от которой умерло много народа ^б). В следующем году, 9 августа, саранча все

*) Хмельницкая летопись, 81; Самовидца, 22.

²) Хмельницкая летопись, Киев, 1878, стр. 81.

³) Сборник летописей южн. и зап. Руси, Киев, 1888, 31.

'•) Самоил Величко. Летопись событий южной Руси, Киев, 1851, II, 500.

⁵) Самовидец, 133, 149, 150,161, 174; Феодосий. Материалы, Екатеринослав, 1880, I, 334.

еще продолжала свирепствовать в запорожском крае '). В 1690 году весной в бывшем запорожском городке Самаре или Новобогородицкой крепости открылся великий мор людей: поумирало много народа великороссийского звания, скончался и сам воевода крепостной; из Самары мор распространился и по другим местам запорожского края; в то-же время на Украйне около Стародуба явилась саранча; она налетела сюда 9 августа и отсюда бросилась частию в Литовский край, частию в Польшу, частию же осталась на зиму около Нежина, Чернигова и Стародуба; она шла широкой полосой, захватила окраину московской земли поза городом Свинским, испортила всю Комарницкую волость, сожрала озимый и яровой хлеб и была причиной такоии дороговизны, что осьмина ржи и овса стоила по три злотых; от смрада её кони, рогатый скот, куры и гуси хворали и издыхали, потому что вместе с травоии пожирали и саранчу; даже само мясо их смердело саранчей ²). В 1710 году на Украйне свирепствовала страшная моровая язва; она началась сперва в Киеве, а потом распространилась и по прочим малороссийским городам; в это же время налетела от моря на Украину великая саранча, поевшая хлеб и траву ³). В 1738 году открылась в Яссах и Букаресте моровая язва; отсюда она перешла в Каменец-Подольск, Бар, Могилев, захватила Украйну '*), перешла в Очаков и на Кинбурн, поглотила многих Козаков на Запорожье, полегших своими костьми на кладбище Новой Сичи и черными могилами сразу увеличивших эту и без того мрачную обитель. В L748 и 1749 годах на Украйне свирепствовала страшная саранча, для истребления которой брались такия же решительные меры, как против чумы ⁵). В 1750 году страшная чума опустошила почти все Запорожье ⁶); в это время Кош предписал жечь имущество и келии зачумленных иноков Самарско-Николаевского монастыря; тогда предана была пламени келия настоятеля монастыря, иеромонаха Прокла, умершего от чумы; вместе

0 Сборник летописей южной и западной Руси, Киев, 1888, 35.

²) Летопись Самовидца, 1878,302; Сборник летописей 1888, 50.

³) Летопись Самовидца, Киев, 1878 года, страппцы 178, 179.

'•) Бантыш-Каменский. История Ш, 171; Манштейн. Записки, I, 327.

•') Замечания, до Малой России относящиеся, Москва, 1848, 44, 45.

°) Феодосий. Материалы для историко-статистического описания, Екатепнослав, 1880, I, 334.

с его имуществом сожжено было множество документов, относящихся к истории этого монастыря, и биография первого настоятеля обители, иеромонаха Паисия ^L); эта чума продолжала свирепствовать потом и в 1756 году в тех-жесамарских местахъ²). В 1759 году было неурожайное лето в Запорожье; после него настала холодная и бурная осень, а после пасмурной осени наступила с конца октября глубокая и холодная зима: снега завалили запорожские степи; стужа, мороз и порывистые ветры довершали лютость зимы; такие холода упорно держались до февраля следующего 1760 года, и в это время погибло множество людей и еще более того скота ³). В наступивший 1760 год на запорожской реке Самаре вновь открылась чума. «Появившаяся и сразу в одно время обнявшая все вообще Запорожье моровая язва была так сильна и свирепа, навела на Козаков запорожцев такой панический страх, что жители Запорожья в недоумении и страхе, в томлении сердец и в смятении духа, в виду смерти, прекратили все обычные занятия свои и всецело предались молитвенным воплям и сердечным воздыханиям к Богу. В Никитином (заставе) иеромонах-начальник, внезапно и скоропостижно умерший, незадолго до смерти в духе старческой, отеческой любви, написал умилительное воззвание к своим деткам-запорожцам, прося и умоляя их каяться во всех прегрешениях своих и готовиться к переходу в загробную жизнь; сечевой школы и церкви учитель и уставщик, иеромонах Леонид, прекратив все занятия в школе и переместивъ}⁷ чеников своих из Сечи за речку Подпольную, по долгу звания своего, как отец сердобольный, возвысил к детям-запорожцам голос свой яко трубу, письменно и устно внушал всем и каждому, в тяжкия минуты явной опасности, заботиться исключительно о благоугождении Богу и о спасении души. Сам пан атаман Алексей Белицкий, именем всевельможного и всевластного Коша, располагал и приглашал козаков-запорожцев к тому-же. В духовном, чисто религиозном настроении сердца, козаки-запорожцы во вее это время огромными массами ходили в Новый-Кодак на поклонение образу великого милостивца и избавителя от наглой смерти, святителя Христова

*) Феодосий. Самарский-Николаевский монастырь, Екатеринослав, 1873, 7.

²) Григорий Надхин. Память о Запорожье, Москва, 1877, 47.

³) Феодосий. Самарско-Николаевский монастырь, Екатеринослав, 1873, 35.

ИСТОРИЯ ЗАПОРОЖ. КОЗАКОВ, 5

Николая» ‘) В 1768 году с половины месяца января началась страшная «хуртовина» или «пурга», продолжавшаяся весь февраль до начала марта; от этого в Запорожье погибло много людей и скота более половины всей численности ²). Такою-же стужею отличалась зима и в 1769 году; в это время татары, сделавшие набег на Ииовосербию, потеряли от холода 30.000 лошадей ³). В 1770 году в запорожском крае был повсеместный неурожай и голод, а в Киеве открылась чума ⁴). В 1771 году, в январе месяце, в Запорожье открылась моровая язва; уже в марте месяце от этой язвы опустели села Романково, Кодак, Самара и Переицепино; в октябре месяце обезлюдели многие сдавяносербские шанцы; в это время добычею страшной смерти сделались в Елисаветграде правитель духовных дел, священник Василий Логовик, в Бахмуте Семен Башинский, в Таганроге Михаил ИИарафацкий, в Азове Георгий Хрещатицкий и Михаил Алексеев, в конном козацком полку Павел Григорьев и многие другие ⁵Е Наконец в 1772 году, весной, в Запорожье было страшное и разорительное наводнение, а летом открылась повсеместная чума ⁶).

Страшные бедствия, которые приходилось испытать козаку, застигнутому в диких степях запорожского края, художественно обрисованы в народной думе «О побеге трех братьев изпод Азова», в которой представлено, как два брата едут на конях через восточные степи Запорожья, а третий, пеший— пехотинец, спешит-поспешает за конными братьями, напрасно молит их взять его с собой, потом теряет их из виду, добирается до Савур-могилы и тут в страшных муках погибает от голода и жажды.

«Из-пид города, спид Азова то невелыки туманы уставали.

Як три браты риднёньки,

Як голубонькп сывёныси,

¹) Феодосий. Самарско-Николаевский монастырь, Екатеринослав, 1873, 33. -) Феодосий. Материалы для ист.-ст. опис., Екатеринослав, 1880,1, 335.

³) Memoires du baron de Tott sur les ture* etles tartares, 1781, II, 153, 154.

⁴) Феодосий. Материалы для ист.-стат. опис., Екатеринослав, 1880, II, 336.

⁵) Феодосий. Материалы для ист.-стат. опис., Екатеринослав, 1880, 11,336. 'J Там же, II, 338; Григорий Надхин. Память о Запорожье, Москва, 47.

Из города, из Азбва, з тяжкой неволи У землю хрестиянську до батька, до матери, до роду утикали. Два брата кйнныхъ

А третий брат, меньший, пйша-пишаньщя,

За кйнними братами угонйе,

На биде камиеня,

На еырё вориння

Свой нйжки козацьки-молодёдьки побивае;

Крбвью олид заливйе,

И до винных братикив словами промовляе:

«Братики мои риднёньки,

Годубоньки сывёньки,

Дббре вы учините,

Менё, наймёеьшего брата, миж кбни возьмйте,

ИИ в зёмлю христийнську, до отдя, до матери, до роду надвезйте». И ти браты тоё зачували,

Словами промовляли:

Братику мылый,

Голубоньку сьивый,

Ради б мы тебё миж кони узйти,

И буде нас Азовсыса орда нагонйти,

Буде в пень сйкти-рубати,

И буде нам вел&ку мку завдавати».

И тёе промовлйли,

Вйдтиль побигали...

Тодй мёньший брат на Савур-могйлу абйгае,

Словами промовляе,

Слезами облывае:

Побило менё в поли три недбла:

Пёрша доля бесхлйбье,,.

Друга доля безвйдьеУ А трётя—буйный вйтеръв поли повивае,

Бидного козака за, ниг валяе.

Тодй меньший брат н4 Савур-могйлу вихожие,

Головку свою козацьку склоняе,

-Батькову-ыатчину мрлйтву сноминае.

От руками е вйзьме

Ногами нси Н ясными очи»

ишде,

и'я на нёбо не згляне,

Кругом'ь взирае,

Тяжко вздыхёе:

«Гблово мо\я козацькая!

Б ѵвали мы у зёѴлях турёдьких,

У вирах бйсурмёнських;

-А теперь прыпало вда безвйдди, на бесхлйбьи погибати, Девятый день хлддба в устах не маю, на бесхлйбьи погибаю!»

Тут тёе промовляв... не чорна хмара налитала,

Не буйнии вйтры вийнули,

Як душа козацька-молодецька в тйлом розлучалась.

Тодй сьиви зозули налиталп,

У головах сидали, жйлибно кували,

И як рйдни сёстры оплакали;

Тоди вовкй-сыроманьци набигали,

И орлы чорнокрйльцп налиталп,

В голбвках сидали,

З лоба чбрип очи выдирали,

Бйле тйло од жбвтоп кости одрывали,

Жовту кисть по-под зелёными яворами разношали,

И копытами укрывали.

И жалибнёнько квилйли-проквылйли:

Тож вонй козацькии похороны одправляли» ')

О других бедствиях запорожского края, саранче, разнаго» рода насекомых, особенно комарах, слепнях и мошках, этих«крылатых шпилек запорожских омутовъ», и зимних стужах дают подробные и весьма любопытные описания современникиочевидцы, каковы инженер Боплан и барон Тотт. «Безчисленное множество оной (саранчи) в Украине, говорит Боплан, напоминает мне наказание, ниспосланное Всевышним на Египет при фараоне. Я видел, как бич этот терзал Украйну в продолжение нескольких лет сряду, особенно в 1645 и 1646 годах. Саранча летит не тысячами, не миллионами, но тучами,, занимая пространство на пять шли на шесть миль в длину, и на две или на три мили в ширину. Приносимая в Украйну почти ежегодно из Татарии, Черкесии, Бессы и Мингрелии восточным, или юговоеточным ветром, она пожирает хлеб еще на корне, и траву на лугах; где только тучи её пронесутся или остановятся для отдохновения, там через два часа не останется ни былинки, и дороговизна на съестные припасы бывает ужаеная. Бедствия увеличиваются в триста раз.более, когда саранча не пропадает до наступления осени... Нет слова для выражения количества саранчи: она совершенно наполняет воздух и помрачает свет дневной. Полет её лучше нечего сравнить с снежными, хлопьями, рассыпаемыми выогою во р;се стороны. Когда она сядет, все поле покрывается ею, и разд.ается только шум, ко-

Ч Антонович и Драгоманов. Исторические песни малорусского народа, Киев, 1874, Г, 106—133.

торыии оиа производит, пожирая растения; оголив поле в час или в два, туча поднимается и летит далее по ветру. В это время исчезает свет солнца, и небо покрывается как будто мрачными облаками. В июне месяце 1646 года я должен был •остановиться на две недели в недавно построенном Новограде, где заложена была мною крепость: увидев тази бесчисленное множество саранчи, я не опомнился от удивления. Гадина вывелась в окрестностях Новограда весною и не могла еще хорошо летать, но покрывала землю и наполняла воздух так, что я не мог без свечей обедать в моей комнате. Дома, конюшни, даже хлева и погреба были набиты ею. Чтобы выгнать эту незванную гостыо из комнаты, я жег порох, курил серою, но все без пользы: как отворят дверь, бесчисленное множество насекомых вылетало и прилетало в одно и то же время. На улице она кидалась в лицо, садилась на нос, щеки, брови, даже падала в рот, если кто хотел вымолвите слово. Это неудобство еще незначительно в сравнении с беспокойством во время обеда: разрезывая мясо на тарелке, вы попеволе давите саранчу, и едва раскроете рот, чтобы проглотить кусок, в ту-же минуту доляшы выплевывать влетевшую гадину. Люди самые опытные приведены были в отчаяние неописанным множеством саранчи: надобно быть самому очевидцем, чтобы судить об этом нака•зании. Опустошив в две недели окрестности Новограда и получив силу летать, саранча отправилась по ветру в другие области. Я видел ночлег её: кучи насекомых покрывали дорогу на четыре дюйма в толщину, так что лошади наши оетавливались и только под сильными ударами плети передвигали ноги; подняв уши и фыркая, они переступали с большим страхом. Гадина, давимая колесами повозок и лошадиными копытами, испускала смрад нестерпимый, для головы весьма вредный; я принужден был беспрерывно держать у носа платок, намоченный уксусом. Свиньи с жадностью пожирают саранчу и отъедаются весьма скоро; но никто не употребляет их в пищу, единственно по отвращению к гадине, которая наносит столь большой вред. Саранча живет не более шеети с половиной месяцев, но распложаетсяи на, следующий год: октябрь месяц -останавливает её полет; тогда каждое насекомое выкапывает хвостом яму и, положив в оную до 300 яиц, зарывает их ногами; после этого умирает. Ни дождь во время несения яиц,

ни сильный зимний холод не истребляют зародышей; весною же_т. в половине апреля, когда солнечные лучи нагревают землю, саранча вылупляется из яиц и расползается, но не прежде шести недель получает способность летать; до того же времени отходит недалеко от места своего рождения. У крепясь в силах, она направляет свой полет по ветру; постоянный северозападяый ветер вгоняет ее в Черное море, а ветры других стран разносят этот бич по Украйне... Вот что замечено мной в долговременное пребывание в Украйне об этом насекомом. Оно бывает толщиною в палец, а в длину имеет от трех до четырех дюймовъ» ¹).

Почти в тех-же красках рисует степи ногайских татар, а с ними вместе и степи запорожских Козаков, и автор записок о турках и татарах, барон де-Тотт. «Эти насекомые, говорит он, налетают тучами на равнины ногайские, садятся на поля, особенно засеянные просом, и опустошают их в одно мгновение. При появлении облаков саранчи свет дневной помрачается, и облака её заслоняют солнце. Иногда, удается земледельцам-ногаям прогонять ее криком и стуком, но чаще она садится на полях их и покрывает оные слоем, толщиною от шести до семи дюймов. Тогда шум полета её сменяется шумом, который она издает, пожирая растения, и который можно сравнить со звуком при падении града; но град не столько наносит вреда, как саранча. Самый огонь не может быть опустошительнее для полей: там, где отдыхала саранча, не остается и следов прозябания» ²).

В 1748 и 1749 годах для истребления на украинских степях саранчи введены были такия меры, какие принимались против моровой язвы. «Бывшие малороссийские полки все были в поле выведены и сами их полковники и старшины, употребляя и прочих обывателей, истребляли саранчу, то зарывая ее во рвы, то сожигая, то метлами побивая. Словом сказать, истребление саранчи всех начальников и жителей занимало и за первое дело почиталось и уважалось» ³).

Кроме саранчи, не малые бедствия причиняли жителям Украйны, в особенности же Запорожья, мошка и комары. «Берега.

*) Боплан. Описание Украйны, Санктпетербург, 1832, 85—89.

²) Memoires clu baron de Tott sur le turcs et les tartares, 1781, П.

³) Замечания, до Малой России принадлежащие, Москва, 1848, 44, 45.

Козацкий полог для защипы от комаров.

К стр. 70—71.

дненровекие, говорит Боплан, замечательны бесчисленным количеством мошек; утром летают мухи обыкновенные, безвредные; в полдень являются большие, величиною с дюйм, нападают на лошадей и кусают до крови; но самые мучительные и самые несносные комары н мошки появляются вечером: от них невозможно спать иначе, как под козацким пологом, т. е. в небольшой палатке, если только не захочешь иметь распухшего лица. Я могу в этом поручиться,потому что сам был проучен на опыте; опухоль лица моего едва опала через три дня, а веки так раздулись, что я почти не мог глядеть: страшно было взглянуть на меня... Чтобы избавиться от мучительных комаров и мошек, одно средство—прогонять их дымом; для этого нужно содержать постоянный огонь» ¹).

Главным гнездилищем комаров и мошек были днепровские плавни и многочисленные острова с их непроходимыми камышами, болотными травами и густыми лесами; в открытые степи они доходили только в том, случае, когда, ветер дул от Днепра в какую-либо из четырех стран света вольностей запорожских: если ветер тянул к востоку, комары и мошка шли туда-же; если он тянул к западу, они шли в тѵ-же сторону и т. д. В самих же плавнях, особенно в ВеликомЛугу, их было такое множество, что они нередко буквально заедали телят и даже коров; попавшийся в плавни рогатый скот всегда ходил там облитый кровью и спасался только в воде или в дыму у раскладываемых пастухами костров. Обыкновенное время появления комаров в плавнях Днепра—половина апреля; конецъ—6 августа, на Спаса, или 15, на Пречистую; оттого на этот счет приднепровские жители сложили следующее четырех-стишие:

Прыйшов Спас, пропав комарьшый бас;

А як прыйде Пречиста, вйзьме комаря нечиста.

Як прййде Спас, увирвётця комарьивый бас,

А в ИИречйсту як заграготь, то й цымбалы поховають».

Из многих климатических неудобств запорожского края не последнее место занимал и страшный холод в зимнее время. У Боплана находим в этом отношении несколько строк, весьма ярко рисующих бедственное положение спутника, застигнутого в зившее время в открытой степи Украйны сильным морозомъ

¹) Боплан. Описание Украйны, Санктпетербург, 1832, 84.

и стужей; еще в большей мере эти слова можно применить к запорожскому краю; в