Сцена четырнадцатая. Шестой сон Станислава Борисовича

Туман. Из тумана появляется Станислав Борисович, он явно растерян и, может быть, даже напуган. Станислав Борисович осторожно шагает то в одну сторону, то в другую. Позади него так же из тумана, как из ниоткуда, появляется Екатерина всё с тем же следом от веревки на гладкой нежной шее.

Екатерина. Здравствуй, Стасик, я скучала.

 

Станислав Борисович вздрагивает, но не поворачивается.

 

Станислав Борисович. Ждёшь, не дождёшься?

Екатерина. Жду, Стасик, и дождусь.

 

Станислав Борисович ухмыляется. Пауза.

Станислав Борисович. А я, Катя, запустил процесс весёлого суицида. Хочу, чтобы меня кто-нибудь из собственных детей насмешил до смерти. Это ты меня надоумила. Что скажешь, утопия?

Екатерина. Если речь идёт о твоих детях, то, скорее всего, утопия.

Станислав Борисович. Дерзишь. Дерзи, имеешь право. Наверное.

Екатерина. Помнишь, как ты говорил, что полюбил меня за мою весёлость, за то, что я смешливая? Тебе нравилось, как я смеюсь…

Станислав Борисович. Пьяный был, вот и говорил так.

Екатерина. А что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

Станислав Борисович. Понимай, как хочешь.

 

Пауза.

 

Екатерина. А помнишь…

Станислав Борисович. А знаешь, я понял, почему именно ты надоумила меня повеселиться.

Екатерина. Вот как. Интересно…

Станислав Борисович. Ты знала, что я не позволю себе умереть от болезни.

Екатерина. Знала.

Станислав Борисович. Ты думаешь, что я слишком гордый, чтобы позволить болезни меня свалить…

Екатерина. Думаю.

Станислав Борисович (поворачивается к Екатерине лицом). Так вот знаешь ты правильно, а думаешь неправильно. Я не хочу умирать от болезни, но только это не из гордости, из страха, страха перед смертью вообще, понимаешь?

Екатерина.Понимаю.

Станислав Борисович. В общем, ты не думай, я не тебя послушался. Я просто подумал, что, когда будет смешно, будет чуть менее страшно. Уходи и не являйся больше. Бог, если он есть, даст, - на том свете увидимся.

Екатерина. Я знала, что ты по мне не скучаешь и не считаешь себя виновным в моей смерти…

Станислав Борисович. Пошла вон из моего сна!

Екатерина (медленно отходит назад). А Бог есть, Стас, я его видела, вот как тебя. (Уходит.)

Станислав Борисович (вслед Екатерине). Если ещё раз увидишь его, передай, что я в него не верю, если он допускает ожидание смерти! Убил бы сразу и всего делов! (Поворачивается к залу.) Смерти ждать. В больнице. Что может быть унизительней. (Ложится на сцену так, как лежат больные в реанимации, свет гаснет.)

Сцена пятнадцатая

На площадке перед входом в больницу стоит Ирина. Она оглядывается по сторонам, явно нервничает. Через несколько секунд к Ирине подходит Артём.

Артём. Как всегда, пунктуальнее всех. Привет.

Ирина. Да ты и сам почти вовремя, привет.

Артём. Можно делать ставки, сейчас нарисуется Света, а потом и Боря подтянется. Волнуешься?

Ирина. Я? По поводу?

Артём. Но ты ведь тоже пришла сказать, что ничего не получилось.

Ирина. Откуда ты знаешь?

Артём. Догадываюсь. Демьян твой так и не помог?

Ирина. Да, зря понадеялась, но это моя последняя менеджерская ошибка в жизни. И да, я пришла сказать, что смешить никого не буду принципиально. Я серьёзный человек, в конце концов. Ерунду какую-то придумал. Интересно, кто его надоумил?

Артём. Кто бы ни надоумил, а к условиям собою созданным папа всегда относился серьёзно…

Ирина. Ты сам-то тоже без единой смешинки пришёл.

Артём. Откуда ты знаешь?

Ирина. Видно по растерянному выражению.

Артём. Чего?

Ирина. Всего. Это я уверенность в себе никогда не теряю…

Артём. Даже сейчас?

Ирина. Сейчас тем более, чего волноваться? Большая часть наследства, самое главное, бизнес мне и достанется.

Артём. Почему это?

Ирина. Потому что некому больше. Ты у нас творческий чел, не бизнесмен ни разу, Боря пробухает всё в два счёта, Свете и не надо ничего кроме её гаража музыкального. В общем, остаюсь только я. У папы с рациональным мышлением всегда всё в порядке было.

Артём. Как у тебя всё просто. Как говорил мой первый редактор, пишите проще, люди не должны ни о чём догадываться. Я, может быть, тоже претендую на большую часть, хочу свой собственный медиа-холдинг открыть.

Ирина. Ух ты, серьёзно?

Артём. Серьёзно.

Ирина. Ну, я тебе помогу кредит взять.

Артём. Вот как, спасибо, сестрёнка.

Ирина. Всегда пожалуйста, братка.

 

Шаткой походкой к Ирине и Артёму подходит плохо выглядящий Борис.

О, идёт бычок, качается. А мы думали, ты последним придёшь.

Борис. Я всегда первый.

Ирина. С конца.

Артём. Боря-Боря, что ж ты в порядок себя не привёл?

Борис. А это я ещё в порядке. (Пританцовывает, напевает.) И очень скоро украду себя я на Боря-Боря…

Ирина. Видимо, будут песни и танцы.

Борис. Хрен там. Не будет ничего. Веселить его ещё. Я старший, значит, наследник главный, вот и всё. (Опирается на стенку.) Так ему и скажу… стошнит сейчас.

Артём. Ты, Боря, как из неправильной сказки прямо.

Борис. Какой ещё сказки?

Артём. Обычно в сказке дурачок младший сын, а у нас наоборот – старший.

 

Ирина ухмыляется. Борис смотрит на Артёма, как на врага, наверное, хочет ударить его, но не ударяет.

Борис. Ладно, бить не буду. На радостях.

Ирина. Это на каких радостях?

Борис. На таких, что без пяти минут я обладатель восьмидесяти процентов наследства батиного. Первым делом слетаю отдохнуть на острова какие-нибудь.

Ирина. Слушайте, вот сейчас начинаю волноваться. Вы такие смешные в уверенности своей. Интересно, Светка тоже заранее радуется?

 

Из дверей больницы выглядывает Света.

Света. Ну, вы чего топчитесь здесь, пошли давайте, его второй раз за день откачивают.

 

Ирина, Артём и Борис испугано переглядываются и заходят в открытую Светой дверь.

Борис. Вот, кто у нас в семье младшая Света-дурак, тупенькая, а всех обойдёт в итоге.

Света. Что сказал?

Ирина. Прекратите, на серьёзный лад настраивайтесь.

 

Дети скрываются за больничной дверью.