Сцена вторая. Первый сон Станислава Борисовича

ВЕСЁЛЫЙ СУИЦИД

Действующие:

 

Камнев Станислав Борисович – известный предприниматель, весьма влиятельный человек.

Камнев Борис – старший сын Станислава Борисовича (от первого брака).

Камнев Артём – младший сын Станислава Борисовича (от предпоследнего брака).

Камнева Ирина – старшая дочь Станислава Борисовича (от второго брака).

Камнева Света – младшая дочь Станислава Борисовича (от предпоследнего брака).

Тоха – то ли возлюбленный, то ли просто друг Светы, соло-гитарист рок-группы «Ra:zoom»

Демьян – стендап-комик-неудачник, бойфренд Ирины.

Сергей Юрьевич – звезда советско-российской теле-юмористики.

Камнев Борис Борисович – отец Станислава Борисовича, глубокосоветский человек, призрак.

Мама (Станислава Борисовича) - домохозяйка, призрак.

Камнева Екатерина – последняя жена Станислава Борисовича, топ-модель, призрак.

Камнева Галина – вторая жена Станислава Борисовича, архипривлекательная женщина без возраста.

Елена – первая жена Станислава Борисовича, призрак.

Гуля – старая верная прислуга в доме Камневых.

Вместо пролога:

«Как подумаешь, куда велик божий свет! Живут в нем люди богатые и бедные, и всем им просторно, и всех их призирает и рассуждает господь»

«Царевна – несмеяна», народная сказка

Вместо ещё одного пролога:

«Жизнь – это медленное самоубийство».

Олег Ягодин

Сцена первая

Гостиная в огромном доме Камневых. Богатая мебель, мраморная лестница, ведущая на верхние этажи, настоящий камин. Гуля бережно убирает роскошное помещение.

По лестнице спускается заспанный Борис в дорогом, но измятом деловом костюме, который, судя по виду, этой ночью служил молодому человеку пижамой.

Борис (потягивается). Гуля-гуля-гуля-гуля... (Подходит к креслу, которое в данный момент вытирает Гуля, отпихивает служанку.) Кыш! (Падает в кресло.) Ой, башка, зачем ты так болишь? (Гуле.) Батя-то не приехал ещё?

Гуля (с лёгким татарским акцентом, спокойно переходя на другой объект уборки). Да нет ещё.

Борис. Так «да» или «нет»?

Гуля. Да нет, не приехал. Станислав Борисыч просил же, чтобы вы за ним на вокзал поехали.

Борис. Гуля, не вокзал, а аэропорт. А какой аэропорт? Какое поехали? В каком часу утра я вчера… сегодня пришёл?

Гуля. В пятом вроде. Только как пришёл - принесли.

Борис. Это уже тебя не касается.А кто принёс?

Гуля. Да не знаю, друзья какие-то.

Борис. Друзья... какие теперь друзья. Собутыльники… да сокосячники. А за батей съездить я Тёмыча попросил, понятно?

Гуля. Понятно.

Борис. И чего он нас-то дёргает? Как будто машины нет с водителем.

Гуля. Не понятно.

 

Раздаётся витиеватая классическая мелодия – это дверной звонок. Гуля идёт открывать дверь.

Борис. А вот и они.

 

В гостиную входит Артём с сумкой от фотоаппарата через плечо, протягивает руку Борису. Братское рукопожатие.

Артём. Здорово, брат. Опять сложносочинённая ночь?

Борис. Скорее сложноподчинённая.

Артём. Ух ты, всё-таки решился на БДСМ?

Борис. Вот не умеешь ты шутить, Тёмыч, признай уже. Где батя-то?

Артём. Где?

Борис. Где? Я тебе звонил вчера, чтобы ты за ним сегодня с утра в аэропорт съездил?

Артём. А, ну, звонил.

Борис. Ну?

Артём. Я же сказал, у меня эфир утренний, не успею.

Борис. Тёма, какой эфир? Я тебя человеческим языком попросил!

Артём. Боря, ты мне в третьем часу ночи из клуба звонил, твой язык был уже не человеческий. Ты вон и не помнишь ни фига.

Борис. Что я должен помнить?

Артём. Я сказал, что не могу, ты сказал, что Иринке позвонишь тогда, мол, она всегда трезвая и встаёт в шесть утра – конец цитаты.

Борис. А Ирка что?

Артём. Откуда я знаю?

Борис. Гуля.

Гуля. Слушаю.

Борис. Ирка сегодня здесь ночевала? Она что ли за отцом поехала?

Гуля. Не было её. Вчера ж четверг был.

Борис. И что?

Гуля. По четвергам-то любовь у неё.

Борис. Блиин…

Артём. Молодец сестра, всё по графику, не смотря ни на что. Я так не умею.

В гостиную, позвякивая ключами от машины, устало, но твёрдо и уверенно входит Ирина.

Борис.О, вспомни её… Нашпёхалась?

Ирина. Не завидуй. (Артёму.) Привет.

Артём. Приветик, отец с тобой?

Ирина. В смысле?

Борис. Я тебе звонил вчера?

Ирина. Звонил.

Борис. Просил отца сегодня из аэропорта забрать?

Ирина. Нет.

Борис. Как нет?

Ирина. Я же трубку не взяла.

Борис. Почему?

Ирина. Потому, что ты в три часа ночи мне звонил, а я была занята. В ночь с четверга на пятницу у меня секс, сколько можно говорить?

Борис. Всю ночь? Да вы издеваетесь что ли? Никто за ним так и не поехал, значит?

Артём. А Светка? На такси хотя бы или с водилой тем же…

 

По лестнице спускается заспанная Света – хрупкая «девочка-скандал» с огненно-рыжими волосами.

Света. А я говорила, что никто кроме меня не поедет.

Борис. А ты почему не поехала?

Света. Во-первых, ты сам мне запретил, сказал, сопли ещё зелёные. Хотя причём здесь цвет моих соплей, я не понимаю…

Борис. Слышь, стрелки не переводи…

Артём: А во-вторых?

Света. Во-вторых, репетиция допоздна была.

Ирина. Ясно, никто за родителем не поехал. Как обычно, я в свои руки не взяла решение вопроса, больше у нас дееспособных нет.

Борис. Слышь, способная, вообще-то он лично мне позвонил и попросил меня как старшего сына его встретить.

Ирина. Так чего ж не встретил?

Борис. Перепил!

 

В гостиной бесшумно появляется Станислав Борисович с дорожной сумкой в руке. Его появление замечает только Гуля, которая растерянно пожимает плечами и показывает на детей. Станислав Борисович еле-заметно и грустно кивает.

Артём. Вообще интересно, конечно. Он же всегда с водителем из аэропорта приезжал, нас не трогал никогда. Вопрос: зачем на этот раз ему сын понадобился? Да ещё и самый непутёвый?

Борис (Артёму). Слышь…

Артём. Вдруг реально что-то серьёзное?

Света. Да ладно, всех нас ещё перехоронит.

Станислав Борисович. Это вряд ли.

 

Дети моментально поворачиваются к Станиславу Борисовичу. Короткая немая сцена.

Борис. Привет, пап.

Станислав Борисович. Здравствуй, сын.

Борис. Пап, ты меня попросил, а я приболел…

Артём. Ага.

Борис. Тёмыча попросил тебя встретить, а он…

Артём. У меня эфир был.

Борис. Я тогда Ирку попросил…

Ирина. Не просил.

Борис. Да ты даже трубку не взяла, потому что, видите ли…

Ирина (Станиславу Борисовичу). Я была занята.

Света. А вот я, папочка, хотела за тобой приехать на такси или с твоим водителем, честно, но он мне запретил. (Указывает взглядом на Бориса.)

Борис. Ты со своим говном-роком…

Света. Сам ты говно.

Станислав Борисович. Хватит! (Борису.) Я тебя попросил за мной приехать. Я хотел с тобой серьёзно поговорить. Ты же знаешь, куда и зачем я летал. После того, что мне сказал врач, мне нужно было именно с тобой - старшем засранцем - поговорить о том, что с вами будет дальше.

Борис. Ну, извини, пап, ты бы сразу сказал…

Станислав Борисович (всем присутствующим). Я, как выяснилось, смертельно болен. И я в кое-то веке о чем-то попросил.

 

Снова короткая немая сцена. Дети обмениваются испуганными взглядами.

Ирина (подходит к отцу, обнимает его). Папа, ну, прости, ты это серьёзно сейчас сказал?

Станислав Борисович (не отвечая на объятья дочери). А когда я шутил? Подробности за ужином. Гуля, сообрази что-нибудь. Меня до вечера не беспокоить.

 

Станислав Борисович направляется в сторону лестницы. Дети по очереди направляются вслед за ним, отталкивая друг друга, они пытаются забрать у отца дорожную сумку.

Борис. Бать, давай помогу, чего ты?

Ирина. Раньше надо было помогать.

Артём. Ни фига себе инфоповод! Что, пап, даже в Израиле не могут помочь?

 

Станислав Борисович в окружении детей поднимается по лестнице. Все скрываются где-то там – наверху.

Голос Станислава Борисовича: Оставьте меня в покое!

 

Гул прекращается, дети медленно с растерянными видами спускаются обратно в гостиную, рассаживаются довольно далеко друг от друга. Сидят.

Гуля собирает свои очистительные средства.

Гуля. Я на кухню.

 

Дети молчат. Гуля уходит.

Сцена вторая. Первый сон Станислава Борисовича

Туман. Из тумана появляется Станислав Борисович, он явно растерян и, может быть, даже напуган. Станислав Борисович осторожно шагает то в одну сторону, то в другую. Позади него так же из тумана, как из ниоткуда, появляется красавица лет двадцати пяти Екатерина со страшным следом от веревки на гладкой нежной шее.

Екатерина. Здравствуй, Стасик, я скучала.

 

Станислав Борисович вздрагивает, но не поворачивается.

Да, это я – твоя последняя жена. Или не последняя?

Станислав Борисович: Последняя, Катя, судя по всему, последняя. Заболел я.

Екатерина: Знаю. Потому и пришла.

Станислав Борисович. А чего раньше не приходила?

Екатерина. Обижена была на тебя сильно. Всё-таки это ты меня до самоубийства довёл.

Станислав Борисович. А, и что, я должен попросить прощения? Я понятия не имел, что у тебя там какие-то проблемы.

Екатерина. Я пыталась тебе сказать, да только бесполезно всё.

Станислав Борисович (задумчиво). Жалобы… Всегда их ненавидел. От кого бы они ни исходили. Потому что жалоба - это слишком просто, слышишь? А вот ты засунь свою хандру куда поглубже и живи дальше, да так, чтоб никто не догадался, что тебе как-то не очень здесь и сейчас. Жалобы… нет, органически не переношу.

Екатерина. Вот и прожил всю жизнь в одиночестве.

Станислав Борисович. В одиночестве? Я?

Екатерина. Да, Стасик. Если ты никогда ничего не чувствовал ни к кому, а всё только по расчёту, значит, ты был один. И какая разница сколько тел вокруг.

 

Молчание. Екатерина задумчиво смотрит на Станислава Борисовича, который пытается повернуться к ней, но так и не решается.

Улыбнись.

Станислав Борисович. Что?

Екатерина. Улыбнись.

Станислав Борисович. Зачем?

Екатерина. Улыбнись, Стасик, последняя жена тебя просит.

Станислав Борисович. Зачем?

Екатерина. Не можешь. Потому что забыл, когда последний раз улыбался, я уж и не говорю про смех.

Станислав Борисович. Что ты имеешь в виду?

Екатерина. Я ничего не имею в виду, я говорю прямо. Стасик, ты разучился улыбаться, смеяться, отдаваться эмоциям.

Станислав Борисович. Я бы ничего не достиг, отдаваясь эмоциям, кому они нужны?

Екатерина (подходит к Станиславу Борисовичу и обнимает его). Они нужны близким людям.

Станислав Борисович. Близкие люди… это те, кто предают первыми?

 

Молчание.

Екатерина. Боишься умирать?

Станислав Борисович. Боюсь.

Екатерина. Вот и мне было страшно. Правда, только поначалу, а потом так легко-легко…

 

Екатерина медленно отходит от Станислава Борисовича и растворяется в тумане.

 

Станислав Борисович. Катя? (Оборачивается.) Катя! Куда ты? Я тебя никуда не отпускал! (Сам с собой.) Опять ушла. Опять внезапно. Опять по своей воле. По своей воле? По своей воле. По своей воле… (Задумывается и исчезает в тумане.)

Сцена третья

Столовая в доме Станислава Борисовича. В оглушительно дорогом интерьере старательно хлопочет Гуля – накрывает большой семейный стол.

В столовой один за другим появляются Света, Ирина, Артём и Борис. Последний тут же садится за стол, потирая руки. У Ирины звонит мобильный телефон, она отходит в сторону.

Борис. О, знаменитая гулина курочка. Где там батя, есть-то охота?

Света (смотрит на Бориса с отвращением). Вот он – типичный человек-потребляющий. Хомо жратикус обыкновенный.

Борис. Я кому-то сейчас по шее дам, человек смердящий.

Света. Да не боюсь я тебя.

Артём (Борису). Брат ты мой, ну, как можно так ненавидеть сестру, тем более, младшенькую? (Подходит к Свете, пытается обнять её, та от него отстраняется.)

Борис. А ты, мой брат, посмотри на неё внимательно, есть там чего любить? От неё обороняться нужно.

Артём. И обороняться можно любя. Да, Светик?

Света. Нужна мне его любовь. (Артёму.) А ты больше меня так не называй.

Артём (поднимает вверх руки). Понял, понял, мисс вамп.

Ирина убирает телефон и направляется к столу.

Борис. Тоже мне… (В сторону Ирины.) Вон мисс вамп идёт. А это так – миска пока.

Света. Слышь, мистер сарказм, прекрати уже…

Борис. А то что?

Света. Песню про тебя придумаю. Гневную.

Борис. Только обещаешь.

Ирина (Артёму). Опять ругаются?

Артём. Да. Статичный конфликт.

Ирина. Что делать, конфликт – нормальное состояние человека, к сожалению. Или к счастью.

Артём. Когда к сожалению, когда и к счастью, это ж как повезёт, наверное.

Ирина. Что значит «повезёт»? Везенье и удачу выдумали слабаки…

Артём. Слушай, сестра, ты такая… можно я с тобой как-нибудь интервью сделаю?

Ирина. Тебе нельзя.

Артём. Почему?

Ирина. Слишком родственник ты. Ну, где отец-то? У меня ещё встреча сегодня важная.

Борис. Вторая бурная ночь подряд?

Ирина. Деловая встреча, успокойся.

Артём. И у меня интервью вечернее. (Ирине.) Не с тобой.

 

Ирина делает очень кривую гримасу и мотает головой, кривляется, точно ей лет пять от роду. В этот же момент появляется Станислав Борисович, первой его замечает кривляющаяся Ирина и тут же возвращает себе обычное выражение лица только с примесью сочувствия.

Ирина. Папа… как ты? Здоровье как?

Станислав Борисович. Как масло коровье. (Артёму.) Откуда это я вспомнил?

Артём. Точно не скажу, кажется, из «Трёх сестёр» чеховских, доктор там, как его…

Станислав Борисович. Ого, какая странная штука – память. (Пытается улыбнуться, глядя на детей – тщетно.) Гуля, всё готово?

Гуля: Да, готово, давно готово. Остывать уже начало, наверное.

Станислав Борисович. Вот и я скоро остыну. (Снова пытается улыбнуться, снова тщетно.) Это шутка была, чёрный юмор.

Света. Прикольно.

Ирина. Папа, не надо чёрного.

Станислав Борисович. А где ж я белого возьму? Садитесь давайте. Гуля, принеси нам что-нибудь покрепче.

Гуля. Поняла. (Уходит.)

 

Станислав Борисович садится рядом с Борисом, который давно уже сидит и ест. Вслед за отцом за столом оказываются Ирина, Артём и Света. Станислав Борисович пристально смотрит на Бориса.

Уже за тридцатник, всё кусочничаешь.

 

Борис, недовольно сморщившись, проглатывает пищу. Гуля входит в столовую с бутылкой чего-то коричневого и, наверное, очень крепкого, открывает её, начинает разливать содержимое по фужерам.

Свою тару подставляет и Света.

Света, это не твоё питьё пока.

Света. Пап, ну мне так-то семнадцать уже.

Борис. И что, уже сопли длиннее наших?

Света. Да что ты прикопался к моим соплям? Я вообще за то, чтобы совершеннолетие наступало по достижению семилетия.

Артём. О, как.

Света. Вот так! Лично моё детство кончилось с первым походом в школу. Уверена, что и другие детства заканчиваются примерно тогда же.

Ирина. Света, прекрати.

Света. Что прекрати-то? У меня у большинства подруг уже не по одному аборту за нежными девичьими спинами.

Борис. А у тебя сколько?

Света. Нисколько!

Борис. Завидуешь? А что Антоша твой?

Света. Не Антоша, а Тоха или Токса. И мир о нём ещё узнает, хватит его подъё… (Смотрит на отца.) … унижать!

Борис. Много вас таких – гениев недоделанных…

Эмоциональную беседу прерывает громкий хлопок, обрамлённый звоном посуды, это Станислав Борисович со всей силы ударил рукой по столу.

 

Станислав Борисович. Не доделанных? Это в мою сторону что ли камень?

Борис. Да нет, я не в том смысле…

Станислав Борисович. Главное не то, в каком смысле ты это сказал, а то, как я это понял.

 

Напряжённое молчание. Станислав Борисович поднимает фужер.

Гуля, Светке-то налей, вон какая взрослая сидит. (Оглядывает детей.) И все вы такие взрослые, сколько же я всего пропустил.

 

Гуля наливает крепкий коричневый напиток Свете.

Света (неуверенно). Твоё здоровье, пап.

Станислав Борисович (тщетно пытаясь улыбнуться). Спасибо, доча. За моё здоровье, которого всё-таки хватило на то, чтобы обеспечить вам достойную жизнь. (Выпивает.)

Вслед за отцом семейства с разной скоростью и манерами выпивают и дети. Станислав Борисович начинает есть, поглядывая на него, есть начинают и дети.

Артём. Зря ты так, пап. Я про обеспечение жизни. Мы и сами многое можем.

Ирина. Да уж, вы можете. Пап, ты сказал, что соберёшь нас вечером, чтобы поговорить о том, что с нами будет дальше. Ты, извини, имел в виду… обсудить… так скажем, вопрос наследства?

Станислав Борисович. Ты про завещание?

Ирина. Такое слово какое-то…

Борис. Да про завещание она, про завещание.

Станислав Борисович. Будет вам завещание. Как условия игры.

Ирина. Что это значит?

Света. Ух ты, опять прикольно, пап.

Станислав Борисович. Рассмешите меня.

 

Пауза.

 

Борис, Артём, Ирина, Света.???

Гуля. …

 

Да так, чтобы я умер от смеха.

Артём. Это что же, какой-то весёлый суицид получается…

Станислав Борисович. Именно. Хорошо сказал, сынок. Согласно завещанию, вы должны будете меня рассмешить до смерти, всё равно как вы это сделаете. Главное, чтобы я умер от смеха. А не от рака. И тот из вас у кого это получится, получит б о льшую часть наследства. Ясно?

 

Молчание, переглядывания детей, стороннее внимание Гули.

 

Ирина. Большую часть… это сколько? Ну, в процентном соотношении?

Станислав Борисович (делает знак Гуле, чтобы та наливала ещё). Процентов восемьдесят… будем считать.

 

Борис давится, его хлопает по плечу Артём.

Борис. И всего лишь надо рассмешить?

Станислав Борисович.Всего лишь? Не скажи. Я тут подсчитал, что не улыбался последние лет тридцать. Считай, с тех пор, как ты у меня появился.

 

По остальным членам семьи (кроме Гули) прокатывается нервный смешок. Борис быстро выпивает своё и встаёт из-за стола.

Борис. Ну, раз из-за меня прекратил улыбаться, значит, мне тебя и смешить вплоть до летального исхода. Вызов принят. (Уходит.)

Ирина. Папа, не уже ли ты это всё серьёзно?

Станислав Борисович. Серьёзнее не бывает. И у вас совсем немного времени – метастазы, мать их.

Артём. Тогда, может, лучше не пить?

Станислав Борисович. Нет, сынок, лучше пить. (Выпивает, закашливается.)

Дети и Гуля тут же бросаются помогать Станиславу Борисовичу. Они берут его под руки и помогают подняться из-за стола.

Артём. Говорил же.

Ирина. Папа, всё будет хорошо.

Света. Но недолго.

Ирина. Света!

Света. Что?

Гуля. В постель надо Станислава Борисовича.

Станислав Борисович (отмахивается от всех). Сам.

Ирина. Как сам, пап?

Станислав Борисович. Так же, как и всю жизнь.

 

Станислав Борисович, пошатываясь, уходит, оставляя детей и Гулю в недоумении и глубоком раздумье.

Ирина: Нет, он действительно всё это всерьёз?

Артём. А когда он шутил?

Света. А ведь реально. У меня в памяти нет его хоть сколько-нибудь улыбающегося лица.

Гуля. Наелись? Со стола убираю?

 

Ирина, Артём и Света не отвечают. Гуля начинает убирать со стола.