1. Бублики и копченая лососина с мамой, папой и Элви воскресным утром.
2. Чувство, что что-то хорошее может быть прямо за углом.
3. Различные запахи: запах сладкого печенья от мамы, едкий запах экономного мыла от папы, запах дрожжевого хлеба от Элви.
4. Карманные часы.
Лиз читает свой список. Глядя на написанное, она не уверена, что делать со всем этим. «Должна ли я его выбросить или попытаться вернуть все назад? Можно ли претворить в жизнь оба варианта? Или, — думает Лиз, — Бетти просто играет со мной?»
У Лиз есть ответ. Она смеется и отбрасывает список прочь. Мгновение Лиз думает о своих карманных часах. Странно, что она едва ли думала о своих часах с момента прибытия на Другую сторону. Раньше часы принадлежали ее отцу, и многие годы она мечтала о них. На крышке были выгравированы двое влюбленных в гондоле, а на внутренней стороне — инициалы ее отца, А. С. Х. Часы издавали особенно приятный тикающий звук, почти как низкий колокольчик, а серебро так часто полировалось, что имело оттенок цвета луны. На тринадцатый день рожденья Лиз отец сказал, что она достаточно взрослая, чтобы иметь часы, и отдал их ей. Он взял с нее обещание всегда держать их в чистоте и порядке. Примерно за месяц до того, как она умерла, часы остановились, и она до сих чувствует себя виноватой, потому что не занялась их ремонтом. Ей не нравится представлять, как отец нашел их сломанными и подумал, что Лиз не заботилась о них.
Оуэн Уэллс совершает погружение
Оуэн Уэллс родился в Нью-Йорке. Его мать была преподавателем колледжа, а отец художником. Родители постоянно были в восторге от своего единственного ребенка — улыбчивого, общительного и симпатичного мальчика.
Детство Оуэна прошло легко и без травм. В тринадцать лет он познакомился с рыжеволосой Эмили Рейли, тоже тринадцатилетней. Эмили была в буквальном смысле соседской девчонкой. Оуэн жил в квартире 7С, а Эмили — в 7Д. Спальни Оуэна и Эмили располагались через стену, и они перестукивались азбукой Морзе поздно ночью, когда давно уже должны были спать. Прошло не так много времени, и Оуэн пошел по пути многих соседских мальчишек — он влюбился в Эмили. Серии выпускных балов и других возможностей для фотографий продолжались вплоть до окончания школы. После выпуска Эмили поступила в колледж в Массачусетсе, а Оуэн остался в колледже в Нью-Йорке. После четырех лет заоблачных междугородних счетов они поженились в двадцать два года. В приступе традиционализма, который удивил всех, Эмили даже взяла фамилию Оуэна.
Эмили Рейли превратилась в Эмили Уэллс.
Чтобы сэкономить деньги, Эмили и Оуэн переехали в Бруклин. Эмили пошла в медицинскую школу, а Оуэн стал пожарным. Он не был уверен, что хочет всегда быть пожарным, но ему нравилась его работа и он хорошо ее выполнял.
В год, когда ему исполнилось двадцать шесть, Оуэн погиб, сражаясь с самым банальным пожаром в мире. Восьмидесятилетняя женщина оставила включенной конфорку; ее четыре кошки оказались запертыми в квартире. Первых трех кошек Оуэн обнаружил легко, но четвертую, молодую белую царапку по имени Кошка, не смог. Не подозревающая об огне кошка уснула в шкафу. Оуэн нашел Кошку только следующим утром. Она довольно облизывала лапы у подножия койки Оуэна на «Ниле». И он, и Кошка задохнулись в дыму. «Я хочу пить», — промяукала Кошка. К сожалению, Оуэн не говорил по-кошачьи.
Оуэн трудно принимал свою смерть. Гораздо труднее умереть, когда ты влюблен. Из-за Эмили он делал все, что только мог, чтобы вернуться на Землю. Он пытался вернуться на корабле, но был обнаружен до того, как корабль покинул порт.
Он не был первым человеком, который пристрастился к биноклям на Смотровой площадке. Израсходовав огромное количество взятых взаймы монет, Оуэн смотрел на Эмили, пока его глаза не стекленели.
Он предпринял рекордное количество погружений к Колодцу — сто семнадцать раз. Иногда он ухитрялся пообщаться с Эмили, но в основном сводил ее с ума. Она невероятно скучала по Оуэну, и от его нерегулярных визитов становилось только хуже. Эмили бросила медицинскую школу. Она просто сидела дома, в ожидании, когда Оуэн вернется. В конце концов Оуэн осознал, что сотворил с ней, и понял, что надо остановиться. Он не хотел быть ответственным за разрушение ее жизни. Из-за опыта Оуэна с незаконным Контактом ему показалось естественным работать в Бюро. Теперь, в семнадцать лет, Оуэн работал в Бюро уже девять лет. У Оуэна не было много друзей, лишь несколько родственников, которых он редко видел. Раз в неделю — не больше и не меньше — он позволял себе наблюдать за Эмили через бинокли. Каждый вечер четверга он смотрел, как Эмили становится старше, в то время как он становится моложе. В тридцать пять лет Эмили стала ожоговым специалистом. Она вернулась в медицинскую школу осенью после смерти Оуэна. Она больше не вышла замуж и до сих пор носила обручальное кольцо. Оуэн тоже носил обручальное кольцо. Он купил новое на Другой стороне, взамен того, которое оставил на Земле.
В определенный момент Оуэн понял, что он, вероятно, больше никогда не увидит Эмили снова. Он подсчитал. По всей видимости, к тому времени как Эмили попадет на Другую сторону, Оуэн уже вернется обратно на Землю. Он научился жить с этим фактом, но даже десять лет спустя единственным человеком для него оставалась Эмили Рейли.
Когда люди спрашивали, женат ли он, он отвечал, что женат. Это утверждение казалось одновременно ложью и истиной. Неудивительно, что Оуэн часто чувствовал себя предателем. Как может он советовать другим людям то, что он сам был не в состоянии сделать? Когда он встречал человека вроде Лиз, ему становилось особенно стыдно. На его взгляд, она обоснованно хотела двигаться дальше, а он мешал ей в этом процессе. Оуэн чувствовал потребность загладить свою вину.
И поэтому Оуэн предпринимает погружение в Колодец, первое за многие погружение по личным мотивам. Он выглядывает через край Колодца и быстро находит дом Лиз в Мэдфорде, штат Массачусетс. Оуэн находит Элви, сидящего за кухонным столом и пьющего стакан яблочного сока.
Поскольку ранее Оуэн совершил много погружений, он довольно опытен в установлении Контакта.
Поэтому, когда Оуэн говорит через Колодец, в старом доме Лиз включается только один водопроводный кран.
— Привет, — говорит Оуэн.
Элви вздыхает:
— Вы ошиблись домом. Я знаю только одного умершего человека — это моя сестра Лиззи.
— Я тоже знаю Лиз.
— Ага, — произносит Элви, — если увидите ее, скажите, что я сержусь. Я ничего не нашел в гардеробной и попал в большие неприятности.
— Ты был в неправильной гардеробной, — говорит Оуэн. — Он находится под половицами в гардеробной Лиз.
Элви ставит на стол свой стакан:
— Скажите, а вы вообще кто?
— Я полагаю, ты можешь называть меня другом Лиз. Кстати говоря, ей очень жаль, что она втянула тебя в неприятности.
— Хорошо, скажите ей, что я скучаю по ней, — говорит Элви. – Она была хорошей сестрой большую часть времени. Ох, и поздравьте ее с Днем благодарения.
Отец Лиз входит в кухню. Он выключает кран.
— Почему ты снова оставил воду бегущей? — спрашивает отец Элви.
— Это случилось само по себе, — отвечает Элви. — И, папа, пожалуйста, не сердись, но я должен тебе кое-что показать в гардеробной Лиз.
Оуэн остается смотреть, как Элви ведет отца вверх по лестнице. Он наблюдает, как Элви открывает неплотно сидящую половицу с левой стороны. Он наблюдает, как Элви вытаскивает обернутую фольгой коробку с открыткой, на которой написано «Папе».
Когда час спустя Оуэн возвращается на поверхность, его поджидают коллеги из Бюро.
* * *
— Я просто подумал, тебе хотелось бы знать, что он получил свитер. — Оуэн неловко стоит напротив рабочего стола Лиз в ночь перед Днем благодарения. Хотя День благодарения не является официальным праздником на Другой стороне, многие американцы продолжают его отмечать.
— Ты отправился к Колодцу для меня?
— Твой брат… Элви, не так ли?
Лиз кивает.
— Элви передал счастливого Дня благодарения.
Оуэн поворачивается, чтобы уйти.
— Подожди. — Лиз хватает Оуэна за руку. — Подожди минуту, ты не можешь просто уйти!
Лиз обнимает Оуэна:
— Спасибо.
— Не за что, — произносит Оуэн хрипло.
— Ему понравился свитер? — спрашивает Лиз.
— Он полюбил его. Он подходит к его глазам, как ты и говорила.
Когда Оуэн произносит это, он понимает, что свитер также подходит к глазам Лиз.
Лиз садится в свое кресло.
— Я действительно не знаю, как тебя отблагодарить.
— Это часть моей работы.
— Часть твоей работы — подарить свитер моему отцу?
— Ну, технически нет, — признает Оуэн.
— Что еще сказал Элви?
— Он сказал, что ты была хорошей сестрой. Точнее говоря, он сказал, что ты была хорошей сестрой большую часть времени.
Лиз смеется и берет Оуэна за руку:
— Приходи ко мне домой на ужин в честь Дня благодарения. Ну, это дом Бетти и мой тоже. Бетти — моя бабушка.
— Я… — Оуэн отводит глаза.
— Конечно, — произносит Лиз, — это поздно, и у тебя уже, вероятно, есть другие планы.
Оуэн задумывается на мгновение. У него нет других планов. Обычно он избегает таких праздников, как День благодарения — праздников, которые нужно проводить среди близких людей. Даже спустя десять лет строить другие планы кажется предательством по отношению к Эмили. Как правило, в праздники Оуэн в одиночестве ужинает в столовой.
— День Благодарения — это так странно, — говорит Оуэн. — Я имею в виду, почему многие из нас до сих пор праздную его здесь? Это просто привычка? Мы просто делаем то же, что и всегда?
— Послушай, ты не должен приходить, если…
Оуэн прерывает ее:
— И едва ли люди думают обо всех этих колонистах и индейцах здесь, и это не имеет абсолютно ничего общего с тем, что находится здесь. И все же в День благодарения, вопреки себе, я всегда испытываю это чувство, хочу загладить свою вину и съесть пирог. Это предопределено во мне. Почему?
— Я знаю, о чем ты. В прошлом сентябре мне хотелось купить школьные принадлежности, несмотря на то, что я больше не хожу в школу, — произносит Лиз. – Хотя с Днем благодарения все немного по-другому. Я думаю, это то, что ты можешь сделать, чтобы быть похожим на людей, оставшихся дома. Или чтобы быть ближе к людям, оставшимся дома. Ты ешь пирог, потому что они тоже едят пирог.
Оуэн кивает. Весь этот разговор о пироге неожиданно направляет Оуэна в нужное настроение для этого.
— Итак, — небрежно говорит он, — во сколько я должен придти?
День благодарения
— Я надеюсь, ты не возражаешь, но я пригласила еще одного человека, — объявляет Лиз Бетти вечером. Лиз уже пригласила Олдоса Гента и его жену Ровену, Тэнди, ее кузину Шелли, чихуахуа Пако и несколько своих коллег из Отдела домашних животных. Она также приглашала Кертиса Джеста, но он отклонил приглашение на основании того, что он англичанин и находит праздник «слегка плаксивым».
— Чем больше, тем веселее, — говорит Бетти. На Земле Бетти любила праздники, и ее любовь только усилилась в загробной жизни.
— Кто он? — спрашивает Бетти.
— Оуэн Уэллс.
— Ты же не имеешь в виду того ужасного парня, из-за которого у тебя были все эти неприятности у Колодца? — спрашивает Бетти. Эпизод Лиз с законом, как его называет Бетти, все еще является больным местом для нее.
— Это он, — отвечает Лиз.
— Я думала, он тебе не нравится, — говорит Бетти, приподняв левую бровь.
— На самом деле, не нравится. Но он оказал мне услугу, и я попала под влияние момента, — вздыхает Лиз. — Если честно, Бетти, я и не представляла себе, что он скажет «да». А потом у меня не осталось выхода, потому что я не могла забрать обратно приглашение, разве нет?
— Нет, — соглашается Бетти и смеется. — Итак, кто следующий, Лиз? Может, ты хотела бы пригласить вышедшего в отставку бывшего убийцу?
— Я подумаю, если смогу найти его, — смеется в ответ Лиз. — Скажи, разве у нас есть здесь такие?
***
Как и на Земле, или по крайней мере в Соединенных штатах, День благодарения выпадал на четверг.
Олдос и Ровена Гент прибыли первыми, следующими пришли Тэнди и Шелли, которые принесли пирог, а Пако пришел в костюме индейки по этому случаю.
Последним пришел Оуэн Уэллс. Он провел утро, изобретая веские причины для отказа (взрыв выгребной ямы, происшествие на работе). Но в самый последний момент он решает пойти. В эти дни у него много свободного времени, так как его на месяц отстранили от работы по причине погружения из-за свитера. Он приносит растение в горшке для бабушки Лиз. Помимо присутствия мертвых людей, День благодарения на Другой стороне празднуют так же, как в любом другом месте. Хотя Бетти любит праздники, готовить она не любит. Она заказывает доставку блюд из того же ресторана, куда обычно ходит Оуэн по особым случаям. Бетти ставит на стол консервированный домашний брусничный соус, сладкое картофельное пюре, кукурузный хлеб, подливку, маленькие зернистые булочки, запеканку из зеленой фасоли, фаршированные грибы, четыре пирога Тэнди и Шелли — яблочный, с пеканом, тыквенный и со сладким картофелем, и соевую индейку, к которой определенно требуется привыкнуть.
Бетти наливает большие бокалы белого вина для всех. Несмотря на то, что Лиз пробовала вино прежде, это первый раз, когда она пьет вино Бетти, и это заставляет ее чувствовать себя взрослой, как никогда прежде.
После того как вино налито, Бетти берет слово.
— Я бы хотела сказать короткий тост. — Она прочищает горло. — Ну что ж, мы все прошли длинный путь, чтобы добраться сюда.
Она делает паузу.
— Точно! Точно! — говорит Олдос.
— Я еще не закончила, — говорит Бетти.
— Ох, прошу простить меня, — извиняется Олдос. — Я решил, что ты сказала «короткий тост».
— Не настолько короткий, — протестует Бетти.
— И ты сделала паузу, — добавляет Олдос.
— Это был для эффекта! — восклицает Бетти.
Ровена Гент произносит:
— Хотя он был бы прекрасной длины.
— На самом деле, я люблю короткие тосты, — говорит Тэнди. — Некоторые люди продолжают и продолжают. Жизнь коротка, как вы знаете.
— И смерть примерно такой же длины, — говорит Оуэн.
— Это была шутка? — спрашивает у него Лиз.
— Да, — отвечает Оуэн.
— Хм-м, — произносит Лиз после некоторого размышления, — неплохо.
Оуэн подмигивает Лиз:
— Если тебе так долго приходится задумываться над шуткой, обычно это означает…
Бетти очень громко прочищает горло и начинает снова:
— Все мы прошли длинный путь, чтобы добраться сюда.
Она делает паузу, и в этот раз ее никто не прерывает. Она смотрит на сидящих за столом: Ровену, Олдоса и Оуэна справа от себя и Лиз, Шелли и Тэнди слева. Она заглядывает под стол, где у Пако и Сэди стоят свои собственные тарелки. Желудок Сэди урчит.
— Простите, — лает Сэди.
— В любом случае, я не могу вспомнить, что хотела сказать. Давайте просто есть, — говорит Бетти со смехом.
Шелли поднимает свой бокал.
— Давайте поднимем тост за смех, — говорит она. — Это то, что мы делали в доме нашего дедушки.
— О-о, это прекрасно, — говорит Ровена. — За смех!
— За смех и забвение! — добавляет Лиз с озорной усмешкой в адрес Бетти.
— За смех и забвение! — хором вторят за столом. Гости поднимают свои бокалы. Лиз делает маленький глоток вина. Она думает, что оно горькое и сладкое одновременно. Она делает еще один маленький глоток и думает, что вообще-то больше сладкое, чем горькое.
***
После того как все закончили есть и впали в традиционную послеобеденную кому, Оуэн вызывается помочь Лиз с посудой.
— Ты моешь, я вытираю, — говорит Лиз.
— Но мытье — это самая трудная часть, — протестует Оуэн.
Лиз улыбается:
— Ты сказал, что хочешь помочь. Ты не уточнял, что не хочешь мыть.
Оуэн закатывает левый рукав, затем правый. Лиз замечает татуировку на его правом предплечье. Большое красное сердце со словами «Эмили навсегда» внутри.
— Я не знал, что ты такая. — Его голос искрится озорством.
— Какая?
— Которая заставляет парня мыть посуду, — говорит он.
Лиз смотрит, как он снимает обручальное кольцо и осторожно кладет его на край раковины. Она все еще привыкает к тому факту, что кто-то возраста Оуэна, в семнадцать лет, может быть женат. Конечно, на Другой стороне это относительно обычное дело.
Лиз и Оуэн вскоре достигают удовлетворительного ритма мойки и протирания. Оуэн насвистывает мелодию, когда моет посуду. Хотя Лиз и не фанат насвистывания, она находит свист Оуэна если не приятным, то по крайней мере терпимым. Ей нравится свистящий, а не сам свист.
Через несколько минут Оуэн поворачивается к Лиз:
— Я принимаю заявки.
— Оуэн, это действительно милое предложение, но вся штука в том… - Лиз делает паузу. — …что я не люблю насвистывание.
Оуэн смеется:
— Но я насвистываю уже десять минут. Почему ты ничего не сказала?
— Ну, я уже превратилась в человека, который заставил другого человека мыть посуду; я не хотела еще быть человеком, который заставил мыть посуду и не давал свистеть.
— Может, ты бы предпочла, чтобы я напевал?
— Насвистывания достаточно, — говорит Лиз.
— Эй, я просто пытаюсь тебя развлечь, — снова смеется Оуэн. Через секунду Лиз присоединяется к нему. Несмотря на то, что ничего особо смешного сказано не было, Лиз и Оуэн находят, что они не могут прекратить смеяться. Лиз прекращает вытирать посуду и садится. Прошло уже много времени с тех пор, как Лиз смеялась таким образом. Она пытается вспомнить последний раз.
За неделю до того, как Лиз умерла, они с Зоуи примеряли свитера в торговом центре. Изучая свое отражение в зеркале примерочной, Лиз сказала Зоуи: «Мои груди выглядят как вигвамы». Зоуи возразила: «Если твои — вигвамы, то мои — это вигвамы, куда пришли ковбои и сожгли их». По какой-то причине это наблюдение показалось обеим девочкам ужасно смешным. Они смеялись так долго и громко, что продавец вынужден был подойти и спросить, нужна ли им помощь.
Это было в марте, сейчас стоял ноябрь. Неужели действительно прошло уже восемь месяцев с тех пор, как Лиз так смеялась?
— Что не так? — спрашивает Оуэн.
— Я думала о том, как много времени прошло с тех пор, когда я смеялась как сейчас, — произносит Лиз. — Это было, когда я была еще жива. Я была с моей лучшей подругой Зоуи. И знаешь, это ведь даже не было чем-то особенно смешным?
Оуэн кивает:
— Такой и бывает лучший смех.
Он моет последнюю тарелку и отдает ее Лиз вытереть. Потом выключает воду и возвращает свое кольцо на палец.
— Я полагаю, что немного тоскую по дому, — признается Лиз, — но это худший вид тоски, потому что я никогда не смогу вернуться или увидеть их снова.
— Это случается не только с людьми на Другой стороне, Лиз, — говорит Оуэн. — Даже на Земле сложно возвращаться к тем же самым местам или людям. Ты отворачиваешься, всего на мгновение, и когда поворачиваешься обратно – все меняется.
Лиз кивает:
— Я пытаюсь не думать об этом, но иногда это все бьет под дых. Ух! И я вспоминаю. Я умерла.
— Тебе следует знать, что ты справляешься действительноочень хорошо, Лиз, — произносит Оуэн. – Когда я впервые попал на Другую сторону, я был довольно сильно зависим от СП в течении целого года.
— Это случилось со мной тоже, — говорит Лиз, — но сейчас мне лучше.
— У всех такое, на самом деле. Это называется синдром наблюдателя, и некоторые люди никогда не могут покончить с ним.
Неожиданно Оуэн смотрит на свои часы. Уже девять тридцать, а СП закрываются в десять.
— Мне жаль, что приходится быть таким грубым, — произносит Оуэн, — но мне надо бежать. Каждый четверг вечером я хожу посмотреть на свою жену Эмили.
— Я знаю, — говорит Лиз. — Какое-то время назад я сидела рядом с тобой на СП и спросила, на кого ты смотришь.
В глубинах своей памяти Оуэн смутно припоминает изнуренную девочку с грязными волосами и в поношенной пижаме. Он смотрит на девочку с ясными глазами, стоящую напротив него, и задается вопросом, могла ли она быть тем же самым человеком.
— Пижама? — спрашивает он.
— Я была немного грустной в то время.
— Сейчас ты выглядишь намного лучше, — говорит Оуэн. — Спасибо за ужин и спасибо твоей бабушке тоже.
Сэди забредает на кухню, как только Оуэн уходит. Она кладет свою золотистую пушистую голову Лиз на колени, намекая, что Лиз должна гладить ее.
— Никто не будет любить меня так, — говорит ей Лиз.
— Я люблю тебя, — произносит Сэди.
— Я тоже люблю тебя, — отвечает Лиз. Она вздыхает. Единственная любовь, которую она вдохновляет, является собачьей.
***
Оуэн достигает Смотровой Площадки за пять минут до закрытия. Хотя впускать людей на площадки за десять минут до закрытия не разрешается, Эстер знает Оуэна и машет ему, чтобы проходил.
— Ты сегодня поздно, Оуэн, — замечает смотрительница.
Оуэн садится перед своим обычным биноклем, кладет один Вечный в щель и поднимает глаза. Он находит Эмили в довольно типичной для нее позе. Она сидит напротив зеркала в ванной и расчесывает свои длинные рыжие волосы серебристой расческой. Оуэн еще тридцать секунд наблюдает, как она расчесывает волосы, и отворачивается. «Я впустую трачу свою смерть, — говорит Оуэн себе. — Я как один из тех людей, которые проводят свои жизни перед телевизором вместо настоящих отношений. Я здесь почти десять лет, и мои самые значительные отношения все еще с Эмили. А Эмили думает, что я умер. И я действительно умер. Это не хорошо для нее или для меня».
Уходя, Оуэн спрашивает Эстер:
— Что я здесь делаю?
— Без понятия, — отвечает она.
По пути к машине Оуэн решает позвонить Лиз на работу на следующей неделе. «Может быть хорошим шагом завести собаку», — думает он.
Тайна
Почему двое людей влюбляются? Это тайна.
Когда Оуэн звонит Лиз во вторник, он сразу переходит к делу.
— Привет, Лиз. Я подумал, что мог бы взять собаку, — говорит он.
— Конечно, — произносит Лиз. — Какую собаку ты предпочитаешь?
— Ну, на самом деле я даже не думал об этом. Полагаю, я хотел бы собаку, которую мог бы брать с собой на работу.
— Маленькая собака?
— Маленькая — это хорошо, но она должна быть не слишком маленькой, чтобы я смог брать ее на прогулки, бегать и тому подобные вещи.
— Так, маленькая, но при этом большая? — смеется Лиз.
— Правильно, маленькая большая собака, — смеется Оуэн в ответ. — И желательно, чтобы это был парень.
— Почему бы тебе не придти в ОДЖ? — предлагает Лиз.
Позднее в этот же день Лиз знакомит Оуэна с некоторыми предписаниями. Чтобы завести животное на Другой стороне, собака и человек должны договориться друг с другом. По правде говоря, решение обычно большей частью принимает собака, нежели человек.
Друг за другом собаки подходят к Оуэну и обнюхивают его руки и лицо. Некоторые немного лижут его руку, если они находят Оуэна особенно приятным. Так как Оуэн не говорит по-собачьи, Лиз переводит для собак, когда они хотят задать ему вопросы.
— Я могу спать в его кровати или он планирует использовать собачью постель? — хочет знать золотистый ретривер по имени Джен.
— Что она говорит? — спрашивает Оуэн.
— Она хочет знать, может ли она спать в твоей постели.
Оуэн смотрит на золотистого ретривера и гладит ее между ушами.
— Вот так да, на самом деле я не думал об этом. Мы можем решить по ходу дела, девочка?
Золотистый ретривер кивает.
— Конечно, но мне действительно нравится смотреть телевизор на диване.
— Она хочет знать, можно ли ей сидеть на диване? — переводит Лиз.
— Конечно, — говорит Оуэн, — я не вижу причин, почему нет.
— Хорошо, — говорит Джен после минутного размышления. Она трижды облизывает руку Оуэна. — Скажи ему, что я пойду с ним.
— Она говорит, что хочет пойти с тобой, — говорит Лиз Оуэну.
— Это не слишком быстро? — спрашивает Оуэн. — Не хочу ее обидеть, но… — Оуэн понижает голос. — Ты же знаешь, что я хотел мальчика.
Лиз пожимает плечами:
— Она уже приняла решение. Но не беспокойся, собаки очень хороши в этом.
— Ох, — говорит Оуэн, потрясенный тем, как быстро все происходит.
— Кроме того, — произносит Лиз весело, — Джен уже облизала твою руку трижды. После этого дело сделано.
— Я о таком не подозревал, — отвечает Оуэн.
— Так что мне нужно, чтобы ты просто заполнил пару бланков, и мы оформим это официально, — говорит Лиз.
— Ладно, но не могла бы ты спросить, нет ли у нее морской болезни или что-то вроде этого? Я провожу много времени на лодке на работе, — говорит Оуэн.
— Я понимаю человеческий, как ты знаешь. Не все из нас могут, но я могу. Я просто не могу говорить на нем, — произносит Джен. — И мне нравятся лодки, и у меня нет морской болезни. Не слишком, по крайней мере. Только если действительно сильно качает.
— Джен понимает английский, и ей нравятся лодки, — сообщает Лиз.
Джен продолжает со своими инструкциями.
— Ты должна сказать ему, что мне нравится свежая вода, не меньше трех раз в день. Я предпочитаю влажный корм сухому. Мне нравятся теннисные мячи, долгие прогулки в парке и фрисби. О, и я умею пользоваться туалетом, так что, пожалуйста, оставляйте дверь в ванную открытой. Я в таком восторге! — Джен кладет лапу Оуэну на плечо. — Могу сказать, что ты будешь просто замечательным, Оуэн.
— Что она говорит? — спрашивает Оуэн.
— Она думает, ты будешь замечательным, — мудро обобщает Лиз.
После того как они заполняют все необходимые документы, Лиз провожает Оуэна и Джен к джипу Оуэна. Джен немедленно запрыгивает на заднее сиденье и ложится.
— Спасибо за помощь, — говорит Оуэн.
— Без проблем, — улыбается Лиз. — А почему ты решил завести собаку?
Оуэн улыбается:
— На самом деле я не решил точно, пока не пришел сюда, а потом Джен в каком-то смысле решила за меня.
Лиз кивает:
— Так же было со мной и Сэди.
— Дело в том, — говорит Оуэн, переминаясь с ноги на ногу, — что я хотел спросить, не возражаешь ли ты помыть со мной посуду снова.
— Посуду? — переспрашивает Лиз.
— Верно, — говорит Оуэн. — Это я так неловко приглашаю тебя на ужин.
— О, так вот что это было? Я не поняла.
Она и в самом деле не поняла. Ее опыт в таких вещах был весьма ограничен.
— Знаешь, отблагодарить тебя за Джен. И тебе не придется мыть посуду. Если только ты сама не захочешь. Я не стану тебе мешать.
— Гм, — произносит Лиз.
Сэди зовет Лиз через стоянку для машин:
— Лиз, телефон!
— У меня звонок, — извиняется Лиз, направляясь к своему кабинету. Через мгновение она останавливается.
— Позвони мне как-нибудь! Я всегда на работе!
Оуэн наблюдает, как Лиз идет внутрь. Блондинистый конский хвост — ее волосы только недавно отрасли настолько, чтобы их можно было так носить — ритмично подпрыгивает вверх и вниз с каждым шагом. «Есть что-то приятное и обнадеживающее в конском хвосте», — думает он. Он ждет, пока она исчезнет в здании, садится в свою машину и уезжает.
По пути домой Джен свешивает свою голову из окна и позволяет ветру развевать ее золотые уши. Она лает всю дорогу домой.
— Я не знаю, почему мне нравится высовывать голову в окно, я просто делаю это, — говорит Джен, когда они останавливаются на красный свет. – Мне всегда нравилось это, даже когда я была щенком.
— Странно, правда? Странно, когда тебе что-то нравится, и ты даже не знаешь, почему тебе это нравится? — истолковывает Оуэн возбужденный лай Джен, и действительно, его интерпретация абсолютно верна.
***
Почему двое людей влюбляются? Это тайна.
Неделей позже Лиз и Сэди находятся в маленькой квартире Оуэна Уэллса. Джен прыгает, приветствуя их.
— Привет, Лиз! Привет, Сэди! — говорит Джен, которая действительно рада их видеть. — Рада видеть вас! Оуэн очень приятный парень! Он разрешает мне спать на кровати! Я пытаюсь убедить его переехать в место побольше и с двором. Он пытается готовить, но не думаю, что он слишком хорош в этом. Однако будь вежлива! Не рань его чувства!
Оуэн улыбается, когда видит Лиз и Сэди у двери.
— Ужин готов. Надеюсь, тебе нравится паста.
Вопреки мнению Джен, Оуэн — неплохой повар. (И кто сказал, что собака много знает о готовке?) Лиз очень ценит его усилия. Это первый раз, когда кто-то не из ее семьи готовит для нее.
После ужина Лиз предлагает заняться посудой.
— Я могу помыть на этот раз, — говорит она, — но ты не должен вытирать. Или свистеть.
Посуда вымыта, и Лиз, Оуэн, Сэди и Джен идут в парк рядом с домом Оуэна.
— Как тебе живется с Джен? — спрашивает Лиз.
— Она потрясающая, — улыбается Оуэн. — Не могу поверить, что у меня никогда не было собаки прежде.
— У тебя не было собаки на Земле?
— Мы не могли, — произносит он, — у Эмили была аллергия. И сейчас есть, я полагаю.
Лиз кивает.
— Ты так произносишь ее имя… — говорит она. — Представить не могу, что когда-нибудь кто-то произнесет мое имя так.
— О, сомневаюсь, — говорит Оуэн.
— Это правда.
— Ты умерла слишком молодой, — парирует Оуэн. — Мальчики, вероятно, просто смущались с тобой. Может быть в следующий раз?
— Может быть, — говорит Лиз с сомнением. — У меня много планов для следующего раза.
— Если бы я знал тебя, может быть, я произнес бы твое имя так, — отвечает Оуэн.
— Ах, — говорит Лиз, — но ведь так произносить можно имя только одного человека, и ты уже это сделал. Это правило, знаешь ли.
Оуэн кивает, но ничего не говорит.
Его молчание вызывает у Лиз странные, но не совсем неприятные ощущения. Его молчание делает ее смелее, и она решает попросить Оуэна об услуге.
— Ты можешь отказаться, если хочешь, — начинает она.
— Звучит пугающе, — откликается Оуэн.
Лиз смеется:
— Не волнуйся. Это не страшно. По крайней мере, я думаю, что это не страшно.
— И, конечно, я уже знаю, что могу отказаться.
— Так вот, дело в том, что я порядком устала от того, что Бетти возит меня повсюду, но мне нужно изучить разворот в три приема и параллельную парковку, прежде чем я смогу получить водительские права. Я умерла до того…
— Конечно, — говорит Оуэн прежде, чем Лиз успевает договорить, — без проблем.
— Я могла бы попросить Бетти, но у нас плохая история с машиной…
Оуэн прерывает Лиз:
— Я сказал, без проблем. Для меня это удовольствие.
— Ох, — произносит Лиз, — спасибо.
— Однако, я бы не отказался услышать об этой плохой истории, — говорит Оуэн. — На самом деле, может быть, я должен был услышать об этом прежде, чем мы начали.
***
Почему двое людей влюбляются? Это тайна.
В течение следующей недели Лиз и Оуэн встречаются каждый день после работы. Она с относительной легкостью выполняет разворот в три приема, но находит параллельную парковку несколько сложнее.
— Ты просто должна представить себя в пространстве, — терпеливо произносит Оуэн.
— Но это кажется невозможным, — говорит Лиз. — Как может что-то, чьи колеса двигаются вперед и назад, внезапно двигать ими из стороны в сторону?
— Это углы, — говорит Оуэн. — Тебе нужно максимально повернуть руль, а затем медленно сдать назад.
Проходит следующая неделя, а Лиз так и не приблизилась к овладению труднодостижимой параллельной парковкой. Она почти потеряла надежду, что когда-нибудь сможет это сделать, и чувствует себя полной тупицей.
— Послушай, Лиз, — говорит Оуэн, — я начинаю думать, что это психологическое. Нет никакой причины, почему ты не можешь это сделать. Есть нечто, что удерживает тебя от параллельной парковки. Может, нам лучше закончить на сегодня?
Этим вечером Лиз обдумывает причину своей несостоятельности и решает позвонить Тэнди.
— Легка на помине, — произносит Тэнди.
— Я много работаю, — отвечает Лиз, — и Оуэн Уэллс учить меня водить.
— Уверена, так он и делает.
— И что это должно означать? — спрашивает Лиз.
— Когда мы были на площадке для выгула собак, Сэди сказала Пако, что ты часто встречаешься с мистером Уэллсом.
Лиз смотрит на Сэди, которая лежит на спине так, чтобы Лиз могла гладить ее живот.
— Предательница, — шепчет она.
— Он влюблен в другую, — отвечает Лиз Тэнди, — и кроме того, мы просто друзья.
— Угу, — произносит Тэнди.
Лиз рассказывает Тэнди о своей проблеме с параллельной парковкой и спрашивает ее, опытного водителя с почти одиннадцатимесячным стажем, есть ли у нее какие-то предложения.
— Я думаю, ты не хочешь освоить параллельную парковку, Лиз.
— Конечно, я хочу научиться! — настаивает она. – Просто это сложно! Это не как остальное за рулем! В этом не логики! Она включает в себя визуализацию, и прорыв веры, и ловкость рук! Ты должен быть долбанным волшебником!
Тэнди смеется:
— Может, ты не хочешь, чтобы твои уроки с Оуэном закончились, улавливаешь мою мысль? Я имею в виду, если бы ты хотела научиться парковке и поворотам, ты могла бы спросить меня.
— Тебя? Ты не провела за рулем даже года.
— Или Бетти? — подсказывает Тэнди.
— Перестань! Ты знаешь нашу историю!
— Я думаю, ты влюбляешься в него, — дразнит Тэнди. — Я думаю, может, ты уже влюблена.
Она смеется.
И тогда Лиз вешает трубку. Тэнди может быть такой невероятной всезнайкой. Иногда Лиз не верится, что Тэнди ее лучшая подруга.
На следующий вечер Лиз выполняет параллельную парковку три раза подряд без ошибок.
— Я говорил тебе, ты сможешь это сделать, если сосредоточишься, — говорит Оуэн. Он смотрит в окно и добавляет: — Полагаю, мы закончили.
Лиз кивает.
— Кстати говоря, как ты думаешь, что тебе мешало? — спрашивает Оуэн.
— Это тайна, — отвечает Лиз. Она отдает ему ключи и выходит из машины.
Влюбленная Лиз
— Как понять, что ты влюбился в кого-то? — спрашивает Лиз Кертиса Джеста во время их обеденного перерыва.
Кертис приподнимает бровь:
— Хочешь сказать, ты влюбилась в кого-то?
— Это друг, — сухо отвечает Лиз.
Кертис улыбается:
— Ты говоришь, что влюбилась в друга? Ты пытаешься мне что-то рассказать, Лиззи?
Щеки Лиз горят.
– Мои интересы исключительно антропологические, — отвечает она.
— Антропологические, да?
Его глаза светятся неуместным по мнению Лиз весельем.
— Если ты не собираешься быть серьезным, я ухожу! — возмущается она.
— Боже мой, какие мы нежные! Разве не может быть немного веселья между друзьями? — Так как он терпит фиаско из-за настроения Лиз, Кертис сдается. — Ну хорошо, милая, давай поговорим о любви.
— Итак?
— По-моему скромному мнению, любовь — это когда он, она или кто бы то ни был верит, что не может жить без него, нее или кого бы то ни было. Ты умная девушка, и я полагаю, что в этом нет ничего, чтобы ты не слышала раньше.
— Но, Кертис, — протестует Лиз, — мы мертвы! Нам постоянно приходится жить без любимых людей, и мы не перестаем любить их, а они не перестают любить нас.
— Я сказал «верит». На самом деле никто не нуждается в другом человеке или любви другого человека, чтобы выжить. Любовь, Лиззи, это когда мы абсурдно убедили себя, что нуждаемся в этом.
— Но Кертис, разве это имеет отношение к тому, чтобы быть счастливым, заставлять друг друга смеяться и весело проводить время?
— Ох, Лиззи, — смеется Кертис, — если бы это было так!
— Это очень грубо — смеяться над таким естественным вопросом, — говорит Лиз.
Кертис перестает смеяться.
— Прости, — произносит он, кажется, действительно извиняясь. — Просто только тот, кто никогда не влюблялся, может задать такой нелепый вопрос. Давным-давно я решил держаться подальше от любви, и с тех пор я стал гораздо более счастливым человеком.
В автобусе по пути на работу, Лиз размышляет от том, что сказал Кертис. Окольным путем он ответил на ее настоящий вопрос — влюблена ли я в Оуэна? Ответ отрицательный. Конечно, она не влюблена в него.
Оглядываясь назад, она чувствует себя почти глупо. Во-первых, Оуэн влюблен в свою жену. Во-вторых, смех, веселое времяпровождение и чувство счастья не имеют ничего общего с любовью. Лиз чувствует облегчение. Она может продолжать видеться с Оуэном с безопасной убежденностью, что она не любит Оуэна, а он не любит ее.
Все эти любовные дела только создают проблемы.
Лиз решает, что она еще, вероятно, слишком молода для отношений. Она сосредоточится на работе и своих друзьях — и точка.
Да, в каком-то смысле Лиз стало легче. Но в каком-то нет. По правде говоря, ей все же нравилась мысль, что Оуэн может любить ее, даже самую малость.
На следующий вечер после того, как Лиз освоила параллельную парковку, Оуэн обнаруживает, что ему нечем заняться. Он провел около десяти лет в одиночестве и только три недели с Лиз. И все же, он не может вспомнить, что делал по вечерам в течение десяти лет до этих трех недель. Оуэн бродит по квартире. Он занимается домашними делами, за которые люди берутся, чтобы занять время: чистит пространство между холодильником и духовкой длинной деревянной ложкой, которая недостаточно длинная, чтобы достать до цели; подметает под кроватью; пытается читать «Братья Карамазовы» в новом переводе, который пытался прочесть еще до того, как умер, но так и не добрался дальше шестьдесят второй страницы; пытается поставить яйцо на один конец с помощью маленькой горки соли на кухонном столе (это не сработало); вырезает лодку из мыла и выбрасывает все носки без пары.
Все это занимает час, после чего Оуэн уныло заваливается на диван.
— Ты должен позвонить Лиз, — говорит Оуэну золотистый ретривер Джен. К несчастью, Оуэн все еще не может говорить на собачьем, так что мудрость Джен проходит мимо него.
— Могу поспорить, Лиз и Сэди занимаются чем-нибудь веселым, — произносит Джен. — Почему бы нам не увидеться с ними?
Оуэн не отвечает.
— Оуэн, ты действительно должен научиться говорить на собачьем, потому что я могла бы поведать тебе кое-что, — раздраженно лает Джен. — Ты влюблен в Лиз! Это абсолютно очевидно всем! — Джен скребет входную дверь и воет. — Посмотри, до чего ты довел меня!
— Ты хочешь выйти? — спрашивает ее Оуэн.
— О, ты так думаешь? – саркастично говорит Джен. – Давай, пойдем! Я беру тебя на прогулку.
Джен заставляет Оуэн пересечь весь город, и вскоре они оказываются перед домом Лиз.
Лиз, Бетти и Сэди снаружи украшают дом к праздникам. Лиз стоит на лестнице, подвешивая рождественские гирлянды на крышу. Сэди лает, увидев, как Оуэн и Джен подходят.
— Привет, Джен! Привет, Оуэн! — говорит она.
Оуэн смущенно улыбается Лиз.
— Это была идея Джен — прийти сюда. Я не хочу мешать вам, ребята.
— Ты не мешаешь, Оуэн, — говорит Бетти. Ее любовь к Оуэну возросла с того момента, как он научил Лиз параллельной парковке. Бетти заметила, что уроки вождения сильно улучшили настроение Лиз. — Лиз, я могу закончить сама. Почему бы тебе не поздороваться с твоим другом?
Лиз спускается с лестницы.
— Я как раз собиралась сделать перерыв, — произносит она прохладно.
— Мне жаль, — извиняется он, — это была идея Джен. Надо было сначала позвонить.
— Еще раз спасибо за уроки, — говорит Лиз чуть более дружелюбным тоном. — Мне жаль, что я была таким медлительным учеником.
— Это было удовольствием, — внезапно говорит он неуклюже и неловко. — Когда ты получишь права?
— Ну получается, что на Другой стороне автотранспортное управление по большей части лишает людей прав. Новые выдаются только в каждый второй и четвертый вторник месяца и не в декабре. Мне придется ждать до января.
Оуэн кивает:
— Удачи тебе в этом.
Он крутит обручальное кольцо вокруг пальца, его нервный тик раздражает Лиз.
— Я должна вернуться, чтобы помочь Бетти с гирляндами, — говорит Лиз. — Может быть, ты как-нибудь снова остановишься у моего дома, — улыбается Лиз и уходит.
Оуэн окликает ее:
— Может быть, я буду останавливаться у твоего дома каждый день!
Лиз разворачивается и смотрит Оуэну прямо в глаза:
— Но я думаю, моя параллельная парковка уже на должном уровне, не так ли?
— На самом деле мы не рассмотрели, как делать параллельную парковку, если ты находишься на холме. Сомневаюсь, что тебе придется это делать, но…
— Нет, — прерывает его Лиз, — лучше быть абсолютно уверенным в безопасности, когда дело касается параллельной парковки.
— Я тоже так думаю, — говорит Оуэн.
***
На Рождество Лиз дарит Оуэну книгу под названием «Как говорить на собачьем». Оуэн дарит Лиз пару пушистых кубиков, чтобы подвесить их на зеркало заднего вида (или скорее на бабушкино зеркало заднего вида, так как автомобиль Бетти по-прежнему единственный, который водит Лиз, помимо машины Оуэна).
Несколько недель до экзамена Лиз на водительские права Оуэн и Лиз практикуют параллельную парковку на всех видах поверхностей. Они параллельно паркуются на проселочных дорогах, у рек, под мостами, на шоссе, возле стадионов, на пляже и да, на холмах.
В ночь перед экзаменом Оуэн хватает Лиз за руку, когда она выходит из машины.
— Лиз, ты мне очень нравишься, — говорит он.
— О, — произносит она, — ты мне тоже очень нравишься!
Оуэн не уверен, имеет ли она в виду «О» или просто «Ох». В любом случае он не уверен, какая между ними разница. Ему просто необходимо внести ясность.
— Когда я говорил, что ты мне очень нравишься, я подразумевал, что люблю тебя.
— О, — произносит она, — на самом деле я имела в виду то же самое.
Она закрывает за собой дверь машины.
— Хорошо, — говорит он сам себе, возвращаясь в свою квартиру, — разве это не что-нибудь?
***
На следующее утро Лиз приезжает на экзамен в автотранспортное управление Другой стороны в семь утра, в первый назначенный день. Она легко сдает. Экзаменатор комментирует, что параллельная парковка Лиз среди «самых плавных из всех, которые я видел».
***
— Поздравляю, — говорит Оуэн Лиз этим вечером, — но знаешь, есть одно место, в котором мы еще не практиковали парковку. У тебя могут быть водительские права, но я не буду чувствовать себя полностью в безопасности, пока мы не сделаем это.
— Правда? Где? — спрашивает Лиз.
— Имей терпение. Ты мой ученик по вождению, и я не могу отпустить тебя с чистой совестью в этот больший мир до тех пор, пока мы не сделаем последнее дело.
— Хорошо, — пожимает плечами Лиз. — Не хочешь рассказать, в каком месте будет проходить этот водительский ритуал?
— Нет, — отвечает Оуэн с улыбкой, — не хочу.
Так что Лиз и Оуэн садятся в машину Оуэна еще один раз. Лиз ведет, и Оуэн время от времени дает ей указания. Наконец он говорит ей остановиться перед красным неоновым знаком дорожного кинотеатра.
— Мы собираемся в кино? — спрашивает Лиз, глядя на огромный киноэкран.
— Нет, — отвечает Оуэн, оплачивая служителю, — мы практикуем твое вождение.
— Я думаю, ты взял меня с собой в кино, — настаивает Лиз. — Я думаю, ты пригласил меня на свидание.
— Ну, ты видишь вещи по-своему, а я по-своему, — смеется Оуэн.
— Кстати, какой фильм мы собираемся смотреть, пока я практикую свое вождение? — спрашивает Лиз.
— Это ремейк одной истории любви. Натали Вуд играет девушку, а Ривер Феникс — парня.
— Звучит хорошо, — комментирует Лиз, — но я не люблю ремейки.
— К счастью, ты здесь не для того, чтобы смотреть фильм.
После короткой остановки за попкорном и содовой, Лиз паркуется в переднем ряду автомобилей. Они едят попкорн и ждут, когда начнется фильм.
— Я думаю, это странно, — говорит Лиз Оуэну, — что ты никогда не называешь вещи своими именами.
— Что ты имеешь в виду?
— Когда ты пригласил меня на ужин, ты назвал это «помыть посуду». И теперь ты сделал хорошую вещь, взяв меня в кино, и ты называешь это «практика вождения».
— Прости, — говорит Оуэн.
— О, я не злюсь. На самом деле мне нравится, — отвечает Лиз. — Это как будто ты говоришь на тайном коде. Это меня занимает. Я всегда должна тебя расшифровывать.
— Впредь я буду стараться изъясняться более просто, — произносит Оуэн.
Как только фильм начинается, Оуэн шепчет Лиз:
— Я подумал, что теперь, когда ты получила свои права, я могу больше тебя не увидеть.
Лиз закатывает глаза:
— Иногда ты такой глупый, Оуэн.
***
Неделею спустя Лиз и Оуэн снова оказываются в кинотеатре для автомобилистов.
А через неделю снова.
И снова.
— Ты не считаешь странным, что за все время, которое мы провели в машинах, мы так и не добрались до заднего сиденья?
— Ну и кто теперь говорит тайным кодом? — отвечает Оуэн.
— Отвечай на вопрос. Как думаешь, это странно?
— Это не потому, что я ничего не испытываю к тебе, Лиз. Испытываю. — Оуэн делает паузу. — Просто я не уверен, что это правильно.
— Почему?
— Во-первых, я старше тебя.
— Всего на два года, — говорит она.
— Всего на два года и целую жизнь. Но дело не в том, что я старше тебя. — Оуэн делает глубокий вдох. — Я уже делал это. И правда в том, что близость имеет мало общего с задними сиденьями автомобилей. Настоящая близость — это чистить зубы вместе.
Оуэн снимает куртку. Лиз смотрит на его тату «Эмили навсегда», которая по какой-то причине заставляет ее осознать, что давным-давно у Оуэна был секс с Эмили. Внезапно Лиз замечает, что татуировка становится ярче и живее, чем когда-либо прежде. Она почти светится.
— Оуэн, — спрашивает Лиз, — что с твоей татуировкой?
— Ох, я сделал ее на Земле, когда мне было шестнадцать. Это было реально глупо.
— Нет, я имею в виду, почему она такая яркая.
Оуэн смотрит вниз на свою руку.
— Знаю. Странно, да? Раньше я думал, что она побледнеет и исчезнет, но она становится все ярче и ярче.
— Ты мог бы сделать тату с моим именем, если хочешь, — добавляет Лиз.
— Я мог бы, но на Другой стороне татуировки не держатся. Они исчезают почти сразу же после того, как ты их сделал, — отвечает Оуэн. — Это не стоит всей боли.
— Ты не понял? Это жест, — шутит Лиз.
— Если я правильно тебя понял, ты хочешь заставить меня терпеть часы боли и страданий ради жеста?
— Да, — делает невозмутимый вид Лиз, — я хочу увидеть вытатуированную «Теперь Лиз» на твоей заднице.
— На моей заднице?
— Да, на твоей заднице. Это всего лишь девять букв. Это не должно быть слишком больно, кстати.
— Ты садистка, — произносит Оуэн.
— На самом деле я думаю, что я очень добрая. Я даже не собираюсь заставлять тебя написать «Элизабет».
— Как великодушно.
Лиз берет предплечье Оуэна в руки и изучает татуировку с именем Эмили вблизи. Лиз думает: «Однажды он любил кого-то достаточно сильно, чтобы сделать тату с ее именем на своем плече».
— В этом нет ничего особенного, — произносит Оуэн, — я просто был молодым и глупым.
— Это правда очень больно? — спрашивает Лиз.
Оуэн кивает.
Лиз берет его татуированную руку и прижимает ее к губам. Она целует предплечье, а затем кусает его.
— Ой, — говорит Оуэн.
«Так вот она, любовь», — думает Лиз.
Прибывающие пассажиры
Если бы мы читали книгу о Тэнди, она бы рассказала о давно забытом конкурсе по правописанию (забытом всеми, кроме Тэнди), на котором маленькая девочка пишет «ш-а-р-ф» и в последний решающий момент исправляет последнюю букву на «в». Она рассказала бы нам о первой любви Тэнди — парне с избыточным весом по имени Слим, который начал встречаться с ее троюродной сестрой Бенет через неделю после ее похорон. И она рассказала бы о том, как пуля в голову меняет все, как еще долго после заживления цвета выглядят по-другому, и запахи другие, и даже воспоминания другие. Она бы рассказала об отце, которого Тэнди никогда не знала, — отце, который жил сейчас на Другой стороне и которого Тэнди не желала видеть. Но так как это не история Тэнди, мы присоединимся к ней в один весьма непримечательный день. Во всяком случае, для нее.
На станции, где она работает, каждый день после ланча, около часа дня, Тэнди получает свою порцию имен прибывающих. Ей не нужно читать их до пятичасовой передачи по радио, так что она использует эти четыре часа для отработки произношения каждого имени. Такая дополнительная практика по большей части не нужна. Тэнди редко делает ошибки; у нее природная способность произносить даже иностранные имена. И тем не менее именно в этот день Тэнди спотыкается о совершенно простое, фонетически легко произносимое имя и решает позвонить Лиз.
— Как имя женщины, на которой был женат Оуэн на Земле? Что-то вроде Эллен?
Тэнди надеется, что она неверно запомнила имя.
— Эмили Уэллс. — Лиз знает это имя так же хорошо, как собственное. — А что?
— Эмили Уэллс. Это, должно быть, довольно распространенное имя.
— Тэнди, к чему ты ведешь? — спрашивает Лиз.
— Нет смысла в хождении вокруг да около, Лиз. Ее имя было сегодня в списке прибывающих пассажиров. Она прибудет сюда на завтрашнем корабле.
Сердце Лиз бьется очень быстро, и она не может говорить.
— Это необязательно означает что-либо, — говорит Тэнди.
— Нет, я знаю. Конечно нет. – Лиз делает глубокий вздох. – Интересно, знает ли Оуэн. Он не смотрел передачу годами.
Лиз решает увидеться с Оуэном лично. С ним сложно встретиться в течение дня, потому что все это время он находится в море. Он иногда причаливает в доки на обед, так что около двух она решает попытать счастья и ждет его на причале.
Оуэн улыбается, когда видит Лиз.
— Вот это сюрприз, — говорит он, обнимая ее.
Лиз намеревалась рассказать об Эмили сразу, но никак не может решиться.
— Все в порядке? — спрашивает Оуэн.
Лиз кивает, но какое-то время не может ничего сказать. Она просто пристально смотрит на воду.
— Я просто думала, существует ли где-нибудь еще Другая сторона. Странно, что я никогда не задумывалась об этом раньше, но неужели все отовсюду прибывают в одно и то же место? Должны же быть другие корабли, верно? И может, они плывут в другие места?
Оуэн качает головой:
— В конечном счете, мы все оказываемся на Другой стороне.
— Я просто имела в виду, что она выглядит маленькой. Все не могли бы поместиться здесь, разве не так?
— Другая сторона на самом деле очень большая; все зависит от твоего угла обзора. — Он берет руку Лиз и переворачивает ее ладонью вверх. — На самом деле это остров, — говорит он. Своим пальцем он легонько рисует карту Другой стороны на ее ладони. — Лодки прибывают сюда, — произносит он, — а вон там Река обратно на Землю. Я не уверен, знаешь ли ты, но в действительности Река течет посреди океана. Раз в день океан разделяется и позволяет малышам вернуться на Землю.
Оуэн рисует волнистую линию Реки по голубым венам на запястье Лиз. Он проводит по ее большому пальцу.
— А это Колодец, где мы впервые встретились.
Лиз уставилась на свою ладонь. Он все еще чувствует, где Оуэн нарисовал невидимые границы. Неожиданно она сжимает ладонь, и целый мир уничтожен.
— Эмили прибывает сюда, — говорит Лиз.
— Она умерла? — произносит Оуэн мрачным сдержанным голосом.
— Тэнди сегодня видела ее имя в списке прибывающих пассажиров. Она будет здесь завтра.
Оуэн трясет головой:
— Я не могу в это поверить.
— Так что ты собираешься делать? — спрашивает Лиз практически шепотом.
— Я собираюсь встретить ее на пирсе, — отвечает Оуэн.
— А после этого?
— Я заберу ее в свой дом.
— Так ты думаешь, что она останется с тобой, так?
— Лиз, конечно она останется со мной.
— Что насчет нас? — шепчет Лиз.
Оуэн не отвечает ей долгое время. Наконец, он говорит:
— Я люблю тебя, но я встретил ее первой. — Он кладет свою руку поверх ее. — Я не знаю, как поступить, что будет правильным.
Лиз смотрит на Оуэна. Он выглядит несчастным, и Лиз не хочет быть причиной его грусти. Она вытаскивает свою руку из-под его ладони. Когда она говорит, это сильный, взрослый голос.
— Правда в том, Оуэн, — произносит Лиз, — что мы только познакомились. У тебя ответственность перед твоей женой.
Лиз ждет, что скажет Оуэн.
— Я не хочу терять нашу дружбу, — говорит он.
— Мы все еще будем друзьями, — говорит Лиз. Она разочарована тем, как быстро он согласился с ее доводами.
— Ох, Лиз, ты лучшая! — Оуэн снова обнимает ее. — Эмили чудесная девушка. Думаю, она тебе понравится.
Позже вечером, свернувшись в клубок в кровати по соседству с Сэди, Лиз поражается, как кто-то может в одну минуту утверждать, что любит человека, и не любить в следующую.
Конечно, Лиз довольно неопытна в таких вещах. Многие обнаружили, что вполне возможно (хотя и не особо желательно) любить двух людей всем сердцем. Вполне возможно желать прожить две жизни и чувствовать, что одна жизнь не может вместить всего.
***
Корабль прибывает на закате. Оуэн думает, узнает ли его Эмили. В конце концов, прошло десять лет с тех пор, как они видели друг друга последний раз. Он замечает, что другие люди держат самодельные картонные таблички с написанными на них именами. Может, ему тоже стоило сделать такую?
Эмили — второй человек, покидающий корабль. Даже с пятисот ярдов — расстояние от места Оуэна на пирсе до трапа корабля — Оуэн может сказать, что это она. От одного вида ее особенных рыжих волос Оуэну хочется петь. Теперь ей должно быть тридцать шесть, но для него она выглядит точно так же, как в то время, когда он умер.
Завидев Оуэна, Эмили улыбается и машет рукой.
— Оуэн, — зовет она.
— Эмили! — Он проталкивается сквозь толпу.
Как только они достигают друг друга, Оуэн и Эмили обнимаются и целуются. Оуэну чувствует себя словно в каком-то фильме. Он так долго ждал ее, и вот она здесь.
— Ты скучал по мне? — спрашивает Эмили.
— Самую малость, — говорит он.
Эмили отстраняется от Оуэна на расстояние вытянутой руки, разглядывая его с головы до ног.
— Хорошо выглядишь, — произносит она.
— Ты и сама выглядишь неплохо, — говорит Оуэн.
Эмили убирает прядь его волос за ухо.
— Ты выглядишь таким молодым, — говорит она, нахмурив брови.
Она оглядывает пирс:
— Мы все здесь молодые?
— Со временем да, — отвечает Оуэн.
— Что ты имеешь в виду, говоря «со временем»? — спрашивает она.
Оуэн улыбается.
— Не беспокойся, — говорит он, — в конце концов все образуется. Я все объясню.
Оуэн берет Эмили за руку. Когда он ведет ее на стоянку, он чувствует, что печальные времена позади, раз и навсегда.
В машине Эмили спрашивает:
— Так что, как это работает? Я остаюсь с тобой?
— Конечно остаешься, — отвечает Оуэн. Ты — моя жена.
— Правда? Все еще?
— Конечно, — смеется Оуэн. — Кем же еще тебе быть?
— А как же та часть «пока смерть не разлучит нас» и все такое? — спрашивает она.
— Я всегда думал о нас, как о супругах, — говорит Оуэн, — и теперь мы больше не разлучены.
Эмили кивает, но ничего не говорит.
— Ты всегда думала о нас, как о супругах? — спрашивает Оуэн.
— В некотором смысле, я полагаю, — говорит Эмили, — да.
— Я уже говорил тебе, как я счастлив видеть тебя? — спрашивает Оуэн.
***
Ночью в постели Оуэн говорит Эмили:
— Это неправильно, что я люблю грипп? Это неправильно, что я готов петь песни в честь гриппа?
— Я рада, что моя смерть открыла в тебе менестреля. Но я мертва. Немного серьезности не помешает, — произносит Эмили со смехом. — Грипп. Что за глупый способ для уйти. – И затем она чихает. — Я думала, здесь нет никаких болезней, — говорит она.
— Так и есть, — говорит Оуэн.
И она снова чихает. А Оуэн вспоминает, что у нее аллергия на собак. (Он решил оставить Джен с Лиз в первую ночь Эмили в городе — он ожидал, что они с Эмили захотят побыть одни.)
— Дело в том… — начинает Оуэн, — …что я завел собаку. Я знаю, что прежде ты была аллергиком, но…
Эмили прерывает его:
— Может, я больше не аллергик? В смысле, не аллергик здесь?
Оуэн сомневается.
— Может быть.
— Может быть, я чихаю, потому что все еще восстанавливаюсь после гриппа. Это возможно?
Оуэн не думает, что это возможно, но предпочитает не говорить этого.
— Может быть.
На следующий день, пока Эмили на встрече по адаптации, Оуэн возвращает Джен домой. Несмотря на то, что Джен привязана к Лиз, она все-таки прагматик. Она знает, что важно произвести хорошее первое впечатление на Эмили. По ее опыту, очень немногие люди могут устоять против виляния хвостом, и в тот момент, когда Эмили входит в дверь, Джен начинает яростно вилять своим хвостом.
— Привет, Эмили. Я собака Оуэна, Джен. Рада с тобой познакомиться.
— Привет, Джен, — говорит Эмили.
Джен протягивает Эмили лапу для пожатия, и в этот момент Эмили чихает.
— Отстой, — говорит Джен, но потом спохватывается: — Будь здорова.
— Спасибо, — говорит Эмили, а затем спрашивает: — Оуэн, разве не странно, что твоя собака разговаривает?
— Великолепно, Эмили, ты понимаешь собачий! — говорит Оуэн. – Я не могу, но хотелось бы. Некоторые люди имеют талант от рождения, как… — Он делает паузу. — …моя подруга Лиз.
Эмили чихает снова.
— У тебя аллергия на собак? — спрашивает Джен.
— Была раньше на Земле, — признает Эмили, — но я не думаю, что здесь еще есть, верно?
Джен выглядит полной сомнений.
Эмили продолжает:
— Я, вероятно, просто думаю, что у меня аллергия, потому что так было прежде. Может, это психосоматическое?
Эмили чихает.
— Что такое психосоматическое? — спрашивает Джен встревожено.
— Это в моей голове. Так что со временем у меня прекратится аллергия на тебя, я уверена.
— Ты думаешь? — наклоняет голову Джен.
— Может быть. — Эмили снова чихает. — Давайте будем надеяться.
Но на следующее утро глаза Эмили опухшие и красные, она чихает и кашляет без остановки. Несмотря на свою аллергию, Эмили продолжает выступать в роли переводчика между Оуэном и Джен.
— Послушай, Оуэн, — говорит Джен, — я не хочу жить с человеком, который постоянно чихает, когда я рядом. – Она жалобно опускает хвост. – Это заставляет меня чувствовать себя нежеланной.
— Мне очень жаль, что у меня аллергия, — говорит Эмили Джен. Затем она обращается к Оуэну: — Джен говорит, что не хочет жить со мной, потому что мое чихание заставляет ее чувствовать себя некомфортно.
— Хорошо, — говорит Оуэн. Он рад, что Джен приняла решение до того, как ему пришлось это делать.
— Оуэн, разве ты не собираешься возразить хотя бы немного. — Джен опускает уши. — Я появилась здесь первой. Может быть, она могла бы жить где-нибудь в другом месте
— Она предполагает, что я могла бы жить где-нибудь еще, так как она жила здесь первой. Оуэн, может, в этом есть смысл?
Эмили чихает.
— Нет, — говорит Оуэн, — ты моя жена. И мы что-нибудь придумаем.
Этой ночью Джен, которая не является уличной собакой, спит на крыльце.
— Мы что-нибудь придумаем, — повторяет Оуэн Джен, пытаясь ее успокоить.
— Могу я, по крайней мере, остаться на диване? — скулит Джен. — Ты обещал, что я всегда могу остаться на диване, когда мы впервые познакомились.
К сожалению, Оуэн не понял ни слова из того, что она сказала.
***
Три дня спустя Оуэн оставляет Джен у крыльца дома Лиз. Эмили все еще верит, что ее аллергия временная, но Джен устала спать на улице.
— Как дела? — спрашивает Лиз Оуэна. Она думает, что он выглядит уставшим, но счастливым.
— Прекрасно, — отвечает он и затем шепчет: — Я надеюсь, что смогу забрать Джен через пару дней, но все это еще слишком для Эмили.
— Конечно, — натянуто улыбается Лиз.
— Как продвигается твое вождение? — спрашивает Оуэн. – Параллельная парковка доставляет тебе проблемы, так что я мог бы…
— Нет, — перебивает его Лиз.
— Спасибо, что взяла Джен.
— Ничего страшного, — пожимает плечами Лиз, — просто иногда не получается.
Оуэн начинает уходить.
Кстати, — спрашивает Лиз, — от чего умерла Эмили?
— Грипп.
— Но я думала, что она доктор! Она должна была пройти вакцинацию.
— Она прошла. Это не сработало. Это не всегда наверняка, ты знаешь.
— Знаю, — отвечает Лиз.
Наблюдая, как Оуэн уезжает, Лиз думает о гриппе. Она думает, что каждый, кого она знает, умер по более уважительным причинам: Олдос и его жена (крушение самолета), Бетти (рак груди), она сама и Сэди (сбиты машинами), Кертис и кузина Тэнди, Шелли (передозировка наркотиков), Тэнди (огнестрельное ранение в голову), Оуэн (пожар), Эстер (связанно с Альцгеймером), Пако (утопление).
«Вот это я понимаю, смерти, — думает Лиз. — Кто, черт возьми, кроме очень старых людей, умирает от гриппа?» Лиз думает, как все меняется, потому что глупая Эмили не могла позаботиться и как следует вымыть руки.
***
Когда Оуэн возвращается, Эмили читает отксерокопированный проспект под названием «Департамент Другой стороны по определению склонности к альтернативным профессиям».
— По-видимому, я больше не могу работать врачом. Полагаю, я могла бы работать в оздоровительном центре, но это больше похоже на работу медсестрой.
— Извини, — говорит Оуэн.
— Не извиняйся. Даже если бы я смогла быть доктором, я не уверена, что хочу.
— Ты знаешь, что хочешь делать вместо этого? — спрашивает он.
— Может быть, я хотела бы стать одним из тех людей, который наблюдают людей на Земле, читающих книги, а затем переписывать книги на Другой стороне.
— Ты же не имеешь в виду хранителя книг?
— Именно это я и имею в виду. Нужно хорошо знать пунктуацию, как я, и быть хорошим слушателем, которым являюсь я, и тебе должно нравиться не ложиться допоздна, когда большинство людей читает, как мне.
— Звучит скучно, — говорит Оуэн.
Эмили пожимает плечами:
— Мне всегда не хватало времени, чтобы читать в удовольствие, когда я была врачом. И кроме того, это лишь занятие, а не вся моя жизнь.
Оуэн качает головой:
— Ты всегда была такой амбициозной. Хранитель книг? Это звучит не похоже на тебя.
— Может быть, я теперь другая, — говорит Эмили.
Оуэн решает сменить тему:
— Как твои родители?
— Хорошо, — отвечает Эмили.
— А твоя сестра?
— Элли разводится с Джо, — говорит Эмили.
— Они были так влюблены друг в друга, — говорит Оуэн.
— Не слишком долго, О.
— Я все-таки не могу в это поверить, — произносит Оуэн.
— Ты давно их не видел, — говорит Эмили. — Ты кое-что пропустил.
— Хорошо, — говорит Оуэн, — расскажи мне все, что случилось за последние десять лет, в течении тридцати секунд, давай!
— Эм-м… — произносит она, — я…
— Быстрее, — говорит он, глядя на часы, — у тебя осталось двадцать пять секунд, двадцать четыре.
