Глава вторая. Сербского национального государства

СЕРБИЯ

Формирование

Сербского национального государства

В период Первого сербского восстания

Гг.

Центром зарождения и становления основных компонентов сербского национального государства нового времени являлась в основном небольшая территория Смедсревского санджака, или так называемого Белградского пашалыка, занимавшего в XVIII в. окраинное положение в системе владений Османской империи в Юго-Восточной Европе. В 1718 г. Австрия заняла большую часть этой области, но в 1739 г. по Белградскому миру она была вновь возвращена Турции. С этого времени надолго установилась грани­ца между Османской империей и Австрией по рекам Дунаю и Саве.

Рассматриваемая территория представляла собой в основном гористую местность, густо покрытую лесами. Плодородная почва, обширные пастбища, теплый климат благоприятствовали развитию в Белградском пашалыке земледелия и скотоводства, в особен­ности свиноводства, ставшего главной товарной отраслью хозяй­ства.

После 20-летпсго пребывания северной части сербских земель в составе Австрийской империи турецкое землевладение там не могло полностью восстановить свои позиции, чему способствовала слабая заселенность области. Эти обстоятельства, как и погранич­ное положение, значительно ослабили власть турецких чиновников и феодалов, обособили положение восстановленной после 1739 г. административной единицы — Белградского пашалыка. Прилегаю­щие к нему с востока, юга и запада сербские земли во второй по­ловине XVIII в. входили в Видинский, Нишский, Новопазарский, Герцеговинский и Боснийский санджаки. Белградским пашалыком управляли турецкие паши, иногда именовавшиеся визирями, и ряд других чиновников, подчинявшихся непосредственно Порте. Важ­ное стратегическое положение Белграда побуждало султанское пра­вительство постоянно держать в крепости своих чиновников и боль­шой гарнизон.

Перед началом Первого сербского восстания в пределах Бел­градского пашалыка проживало около 200 тыс. сербов, до 40 тыс. турок и небольшое число жителей других народностей. Турки-осма­ны, составляя лишь 1/5 часть населения пашалыка, жили обычно в городах и поселениях городского типа (паланках). Только на р.- Дрине имелось несколько турецких сел. Сербское население в подавляющем большинстве жило в селах, которых насчитывалось свыше 1 800'. Несколько сел составляли кнежину, они объединя­лись в более крупные административные единицы — нахии. Всего в Белградском пашалыке в конце XVIII в. было 12 нахий: Белград­ская, Шабацкая, Валевская, Сокольская, Ужицкая, Пожегская, Рудницкая, Крагуевацкая, Смедеревская, Пожаревацкая, Чуприй-ская и Ягодинская.

Преобладающей формой феодального землевладения в Белград­ском пашалыке оставались мелкие лены — спахилуки. Кроме того, там имелись хассы — владения самого султана и крупных государ­ственных чиновников, которые обычно сдавались на откуп. Но, как и в других частях империи, спахийская система находилась в ста­дии глубокого разложения и вытеснялась новой формой безуслов­ных частных владений — читлуками (чифтликами), которые заво­дили, отнимая спахийские и крестьянские земли, чаще всего яны­чары, становившиеся читлук-сахибиями.

Так называемый процесс почитлученья стимулировался разви­тием товарно-денежных отношений, шедшим главным образом за счет внешней торговли при слабом развитии внутреннего рынка. Сербия во второй половине XVIII в. стала важным транзитным путем в торговом обмене между Центральной Европой и Балкана­ми. Эта торговля шла по Дунаю, через сербские земли к Болгарии и Македонии,' через Боснию к Адриатике. В австрийские владения вывозилась большая часть откармливаемого сербскими крестьянами скота, в первую очередь свиней. Сербские торговцы скупали у крестьян скот и другие продукты и продавали их в Авст­рии. Все это способствовало вовлечению в торговый оборот произ­водимых сербскими крестьянами товаров и приобщало к торговле часть сербского населения. Быстрый рост внешней торговли и то­варно-денежных отношений способствовал формированию прослой­ки сравнительно небогатой — преимущественно сельских торговцев и зажиточного крестьянства, которое специализировалось на разве­дении скота для продажи.

Социальному и имущественному расслоению способствовало также наличие органов местного самоуправления. Турецкие чинов­ники (муселимы и судьи — кадии) имелись лишь в нахиях. В более мелких административных единицах — кнежинах — власть находи­лась в руках представителей местного самоуправления —■ кнезов и обер-кнезов, а в селах — у сельских старост — кметов. Обязанности кнезов и обер-кнезов были широки. Они поддерживали порядок,, судили по мелким делам. Вместе с тем они имели функции низших турецких чиновников, выступали как доверенные лица турецких землевладельцев, следили за распорядком работ на их землях, за: регулярностью сбора налогов в султанскую казну и феодальной ренты, иногда сами собирали налоги. Все это создавало условия для накопления кнезами значительных богатств. Паши и другие турецкие власти были вынуждены считаться с ними, прислушивать­ся к их требованиям. Кнезы нередко освобождались от уплаты на-логов, получали жалованные грамоты (бераты) и другие приви­легии. Следует учитывать, что местное самоуправление, существо­вавшее в Белградском пашалыке, а также и в некоторых других населенных сербами областях (Неготинская Крайна, Старый Влах), базировалось на стойком сохранении там территориальных и се­мейных общин с очень прочными патриархальными порядками. Патриархально-демократический строй жизни сельского населения выражался, в частности, в существовании народных зборов, или скупщин, в кнежинах и селах, на которые собирались кнезы и кме-ты, главы задруг, влиятельные и уважаемые люди, для решения общественных дел, раскладки налогов и пр. На скупщинах выби­рались кнезы, хотя нередко эта должность переходила по наслед­ству². Органы местного самоуправления, скупщины, занимавшие важное место в общественной жизни сербского населения перед восстанием 1804—1813 гг., в ходе его сыграли важную роль в про­цессе складывания основ государственного устройства на освобож­денной от турецкой власти территории. Предпосылки для этого были созданы в 1790-х годах, когда сербы добились значительного расширения автономных привилегий Белградского пашалыка.

Впервые требование об автономных правах было выдвинуто сербами во время австро-турецкой войны 1788'—1791 гг., в которой на стороне австрийцев активно действовали сербские добровольче­ские части (фрайкор), четнические и гайдуцкие отряды. В конце войны, когда стало ясным, что Белградский пашалык останется в составе Турции, один из активных деятелей освободительного дви­жения этого времени архимандрит Стефан Р1ованович и два дру­гих духовных лица составили воззвание к сербскому народу, в ко­тором доказывали необходимость просить австрийского императо­ра при заключении мирного договора с Турцией включить условие о предоставлении Белградскому пашалыку автономных прав, по­добных тем, которыми пользовались Молдова и Валахия³. Сербы получили бы полную внутреннюю автономию с правом свободно выбирать своего верховного старейшину («коменданта»), который ■будет единовременно передавать Порте точно определенную сумму налога; турецкие органы власти и суда не должны были бы вмеши­ваться во внутреннюю жизнь сербов, т. е. полностью ликвидиро­вались. Тогда сербы могли бы «на своей земле трудиться себе на пользу»,— говорилось в воззвании, а это означало бы уничтожение турецкой феодальной системы и передачу земли крестьянам'*. Не­которые сербские историки рассматривают обращение Йовановича как кратко сформулированную программу борьбы за автономные права, считают, что на содержание этой программы большое влия­ние оказали требования валашских бояр, выдвинутые перед вен­ским двором в 1790 г., и привилегии Дунайских княжеств, подтвер­жденные Кючук-Кайнарджийским договором 1774 г.⁵

Прошение сербов австрийскому императору не было, однако, •составлено, да и трудно предположить, что оно могло бы привести к реальным результатам. В Систовский мирный договор, заклю­ченный между Турцией и Австрией в 1791 г., была включена лишь статья об амнистии и гарантии безопасности участвовавшим в вой­не сербам, что при царящей в Османской империи анархии не име­ло большого значения. Но перемены в положении Белградского пашалыка вскоре произошли по инициативе самой Порты. Султан Селим III, пытаясь реформировать военную, административную и финансовую систему государства, начал борьбу против янычарской вольницы. Ареной ее стал, в частности, Белградский пашалык, важное военно-стратегическое значение которого продемонстриро­вала последняя война.с Австрией. Основанием для этого послужи­ло уклонение янычар от участия в военных действиях. После окон­чания войны Порта запретила янычарам находиться в Белградском пашалыке, их недвижимое имущество конфисковывалось. В связи с принятым в 1792 г. законом о военных ленах в пашалыке был произведен передел спахийских земель, ленники, не несшие воен­ной службы, лишались своих владений. Принимались другие меры для установления в пашалыке мира и порядка, что должно было побудить вернуться в эту обезлюдевшую область бежавших в Авст­рию жителей, примирить их с турецким режимом. Неудовлетворен­ные всем этим кнезы, влиятельные люди Белградского пашалыка стали выдвигать перед султанским правительством требования о предоставлении сербам автономных прав. Одновременно сербское население помогало турецким войскам отражать нападения мятеж­ных янычар, пытавшихся вернуться в пашалык⁶.

Как бы в благодарность за это в августе 1793 г. Селим III из­дал фирман, подтвержденный в начале следующего года, согласно которому Белградскому пашалыку предоставлялись довольно ши­рокие автономные права. Кнезы и оберкнезы признавались непо­средственными народными властями, они должны были избирать­ся народом и подтверждаться пашой. Туркам, в том числе спахиям, запрещалось жить среди сербов, турецким чиновникам — незакон­но взимать поборы с населения или прибегать к насилию. Устанав­ливалась величина налога, уплачиваемого государству (пореза), и: некоторых других налогов, натуральная часть которых была небольшой. Населению разрешалось строить церкви и мона­стыри. Сербы должны были своими силами охранять пашалык от янычар.

В 1796 г. автономные права Белградского пашалыка были еще более расширены. Сбор государственных налогов теперь полностью возлагался на 12 нахийских обер-кнезов, передававших деньги бел­градскому паше. По некоторым сведениям, одного из обер-кнезов предполагалось избрать верховным кнезом. В 1797 г. в связи с мя­тежом Пазванда-оглу в Видине белградский паша договорился с сербскими кнезами об образовании для борьбы с янычарами серб­ского войска, численность которого.была доведена до 15 тыс. чело­век⁷. С 1793 г. появляются сведения о созыве общих для всего па­шалыка больших скупщин, на одной из которых, в частности, был объявлен султанский фирман. Это способствовало легальному объ­единению местных органов самоуправления в центральный орган,, установлению контактов между всеми кнезами⁸.

Казалось бы, для сербов открывались широкие возможности самостоятельного экономического, политического и культурного развития в составе Османской империи. Но конечный результат борьбы за автономные права и их введение в жизнь зависел от по­литической обстановки во всей Османской империи, от того, сумеет ли султанское правительство преодолеть силы реакции. Между тем анархия в стране возрастала. Вновь поднявший мятеж в 1797 г. Пазванд-оглу строил планы основания своей самостоятельной дер­жавы. Наполеон напал на Сирию и Египет. Все это принудило Порту пойти на уступки мятежным силам. В 1799 г. Пазванд-оглу был прощен и признан законным пашой Видинского пашалыка, а его союзникам, белградским янычарам, было разрешено вернуться в Белградский пашалык с правом возвращения отобранного у них ранее имущества⁹.

Уверовав в свою силу и безнаказанность, янычары в 1801 г. убили правителя пашалыка Хаджи Мустафу-пашу и передали власть четырем своим предводителям — дахиям. Запоздалое вме­шательство Порты в этот конфликт уже не смогло исправить со­здавшегося положения, поскольку у назначенного ею нового бел­градского паши не было достаточных военных и финансовых средств, чтобы пресечь самовольство и разгул янычарской вольни­цы. Установленный дахиями тиранический режим не только ликви­дировал дарованные сербам автономные привилегии, но и губи­тельно отразился на положении всего народа.

Положение, создавшееся в Белградском пашалыке, неизбежно вело к назреванию революционного взрыва. В конце января 1804 г. мощная волна народного протеста поднялась в Шумадии, в Валев-ской нахии и затем распространилась на весь Белградский паша­лык.

Восстание сербского народа, возглавленное кнезами, торговца­ми, зажиточными крестьянами, первоначально имело целью осво­бождение от ненавистного режима дахиев. С самого начала оно приняло организованный характер. Во главе вооруженной борьбы встал Георгий Петрович Черный, или Карагеоргий (.1768—1817). Это был выходец из бедной крестьянской семьи, активный участ­ник четнического и гайдуцкого движения во время австро-турец­кой войны 1788—1791 гг. После окончания этой войны он занялся тооговлей скотом и быстро разбогател. Человек совершенно необ­разованный, грубый, но талантливый военный предводитель, Кара­георгий быстро приобрел авторитет и популярность среди повстан­цев. В начале февраля в Орашце Крагуевацкой нахии собралась скупщина руководителей повстанцев, на которой Георгий Петрович был избран верховным вождем, и все присутствующие поклялись ему в. верности. Югославские историки придают большое значение этому факту, подчеркивают, что с самого начала восстания верхов­ная власть на освобожденной территории основывалась на народ­ном договоре, заключенном на скупщине, т. е. на демократических началах¹⁰. Однако Карагеоргию предстояло еще завоевать реаль­ную власть и ее использовать.

В первый год восстания центральная власть в повстанческой Сербии не была полностью установлена. Этому препятствовали во­енные условия, а также глубоко укоренившиеся устои самоуправ­ления в селах, кнежинах, нахиях. Не все воеводы—предводители восстания и старейшины признавали Карагеоргия верховным пра­вителем, видели в нем лишь военного вождя. Общепризнанным органом центральной власти были скупщины, на которые собира­лось высшее духовенство, воеводы, представители местного само­управления. На скупщинах решались важнейшие военные и внеш­неполитические вопросы. Лучше было организовано управление на местах, во главе которого оказались организаторы и предводители восстания, быстро сосредотачивавшие в своих руках власть, вклю­чая и судебные функции ^и.

Восстание сербов первоначально было направлено против не­довольных реформами Селима III янычар, поэтому оно не вызвало сразу отпора со стороны Порты. Боснийскому визирю Бечиру-паше в марте 1804 г. было поручено заняться урегулированием конфлик­та между сербами и янычарами, распустить отряды повстанцев, создать необходимые условия для проведения в Белградском паша­лыке реформ¹². Со своей стороны дахии, фактически потерявшие власть в Белградском пашалыке, выразили желание пойти на пере­говоры с повстанцами при посредничестве австрийского командую­щего Славонской военной границей.

Для разработки требований, которые предстояло выдвинуть на этих переговорах, в конце апреля в Остружнице под Белградом была созвана скупщина, на которой решили добиваться изгнания из Белградского пашалыка дахиев и читлук-сахибиев, амнистии всем участникам восстания, обеспечения личной безопасности"жи­телей, свободы торговли, восстановления всех автономных прав, полученных по султанским фирманам 1793—1796 гг. Важным было условие о выборе кнезов и верховного кнеза, который приобретал достаточно широкую власть и должен был выступать посредником в отношениях сербов с турецкими властями. Сербы обещали пре­доставить белградскому паше 1500 воинов для поддержания без­опасности в пашалыке ¹³. Эти требования с некоторой конкретиза­цией были повторены во время переговоров с прибывшим в Сербию летом 1804 г. представителем Порты Бечиром-пашой ^а. Но пере- • говоры Карагеоргия и других сербских воевод с представителями дахиев и турецких властей в Земуне в мае 1804 года, как и после­дующие переговоры с Бечиром-пашой, не завершились успе­хом.

Уже весной 1804 г. сербы решили также вступить в политиче­ские контакты с иностранными государствами, искать защиты со стороны Австрии и России. Но австрийское правительство пред­почитало занимать строго нейтральную позицию в сербо-турецком конфликте, призывало повстанцев примириться с властью Порты.

На скупщине в Остружнице было составлено прошение на имя русского посланника в Константинополе А. Я. Италийского. от 3 мая 1804 г., в котором, правда очень кратко и неопределенно по форме, была сформулирована просьба взять сербов под защиту России, содействовать получению ими автономных прав¹⁵. Это за­ставило правительство Александра I определить свое отношение к событиям в Сербии при учете необходимости поддержания друже­ских контактов с Турцией как союзной державой. Италийский со­гласно данным ему инструкциям должен был воздержаться от де­марша по сербскому вопросу и призвать повстанцев покориться своему государю, а с другой стороны — заявить о благорасположе­нии к ним, советовать приложить все силы, чтобы овладеть Бел-. градом и тем самым заставить Порту пойти на переговоры. В этом случае Россия могла бы «действовать в их пользу и добиться для них выгодных и гарантированных условий и права покровительст­вовать им в будущем»¹⁶. Таким образом, уже летом 1804 г. прави­тельство Александра I осторожно поощряло сербов на продолже­ние вооруженных акций и имело в виду принять участие в благо­приятном для сербов разрешении конфликта, добиться права им покровительствовать.

Обнадеживавшие известия из России побудили сербских по­встанцев в начале сентября 1804 г. направить в Петербург депу­тацию в составе протоиерея Матии Ненадовича, Ивана Протича и Петра Новаковича-Чардаклии, к которым в Харькове присоединил­ся Тодор Филипович (известный позднее под именем Божидара Груйовича). В своем прошении от 3 ноября 1804 г. депутаты откры­то заявляли, что восставшие сербы намерены бороться за автоно­мию их страны, которая бы, как они писали, «под именем сербско­го* правления, либо под иным сходным наименованием, на пример Семи Островов Республики, под прямым и непосредственным Рос­сии защищением и покровительством в самостоятельное политиче­ское состояние произвелася, нерушимо сохраняя доньшешнее к султану обязательство принадлежащую ему умеренную дань отда­вать и прибавляя к сему новое на упорные ему ребелли всегда вое­вать» ¹⁷.

Как видим, осенью 1804 г. сербские депутаты изложили в Пе­тербурге свою политическую программу, значительно отличавшую­ся от требований, выдвигавшихся весной и летом этого года на пе­реговорах в Земуне и с Бечиром-пашой. Если раньше эти требова­ния в основном сводились к возобновлению автономных прав, пре­доставленных Белградскому пашалыку фирманами 1793—1796 гг., то теперь сербы добивались полной внутренней самостоятельности под покровительством и гарантией России при сохранении очень слабых связей с Портой, сводившихся к уплате «умеренной дани» и военной помощи в борьбе с мятежниками. Притом политически самостоятельное «сербское правление» уподоблялось не Молдове и Валахии, а созданной на Ионических островах в 1800 г. Респуб­лике Семи Соединенных островов, номинально считавшейся васса­лом Турции, но вполне самостоятельной во внутренних делах, поль­зовавшейся правом внешних сношений.

Россия, покровительствовавшая Республике и занимавшая там крепкие политические позиции, конечно, должна была играть ана- логичную роль в «сербском правлении». Сербский историк М. Ву-кичевич с основанием заключил, что в обращении депутатов к цар­скому правительству от 3 ноября 1804 г. впервые ясно и опреде­ленно была изложена программа восстания. Основа сербской авто­номии существенно изменилась, превратившись в стремление к ос­нованию собственного государства с самостоятельным управлени­ем, находящегося под покровительством России¹⁸.

Таким образом, политическая программа восстания на данном его этапе оформилась уже в 1804 г., чему благоприятствовали во­енные успехи сербов, освобождение от янычар и кирджалиев боль­шей части Белградского пашалыка и расширение восстания на прилегающие к нему сербские земли, в частности, на Неготинскую Крайну. Большое влияние на разработку программы оказывали воеводинские деятели, находившиеся в постоянных контактах с предводителями повстанцев и в особенности пользовавшийся боль­шим авторитетом карловацкий митрополит Стефан Стратимирович. Он пытался направлять внешнеполитическую деятельность серб­ских предводителей, поддерживал их попытки добиться от Порты при посредничестве царского правительства автономных прав.

В представлении Стратимировича и близкого ему круга воево-динских деятелей основание автономной Сербии под русским по­кровительством явилось бы первым шагом к созданию в дальней­шем обширного государства, объединяющего все населенные сер­бами земли, находящиеся в составе Турции и Австрии. О сущест­вовании подобных планов свидетельствует политический трактат карловацкого митрополита, летом 1804 г. тайно переправленный в Петербург¹⁹. Этот замысел Стратимировича скорее всего был из­вестен прибывшим в русскую столицу сербским депутатам. Среди них находился такой образованный, передовой деятель, как Божи-дар Груйович, которого должны были привлекать принципы внут­реннего устройства Республики Семи Соединенных островов, уме­ренно либеральная конституция которых в 1803 г. была разработа­на с участием русских деятелей²⁰.

Важно подчеркнуть, что программа борьбы за автономию под верховной властью Турции при покровительстве и гарантии России встретила одобрение и поддержку в Петербурге. Депутатам посо­ветовали «не покидать оружия», но обратиться в Константинополь с прошением о позволении «управляться собственными своими чи-ноначальниками с выплачиванием исправно положенной подати», о выводе из страны всех «военнослужителей турецких», при обя­зательстве защищать свой край и прилегающие к нему области от бунтующих и готовности участвовать с 5 тыс. солдат в войнах на стороне Турции. Эти условия должны были гарантировать Россия и Австрия²¹. Такой подход к сербской проблеме был увязан с воз­никшими в 1804 г. у правительства Александра I замыслами созда­ния в Юго-Восточной Европе ряда автономных или полностью не­зависимых государств как барьера против экспансии Наполеона в этом регионе. Одним из таких государств в перспективе могла стать Сербия²².

В соответствии с советами, полученными в Петербурге, а также от австрийского правительства, сербы решили обратиться с про­шением к султану. Для его составления в апреле 1805 г. в местечке Печани была созвана скупщина, на которой было составлено два варианта прошения: от конца апреля, подписанное Карагеоргием, старейшинами и духовенством восьми нахий, и от 1 мая, подписан­ное Карагеоргием (от имени кнезов, воевод и сербского народа) и Матией Ненадовичем (от имени духовенства) ²³. Последнее из этих прошений было направлено с сербскими депутатами в Константи­нополь. В нем, правда, очень кратко были сформулированы доста­точно радикальные требования. Речь шла фактически о полном освобождении страны от турецкой власти, от турецких войск и пе­редаче всего управления сербским начальникам во главе с «пред­седателем». Отношения Сербии с Османской империей как покро­вительствующей державой сводились к уплате определенной де­нежной дани и к обязательству оказывать военную помощь. Эти требования очень близки к тем, которые были определены во вре­мя пребывания сербской делегации в Петербурге осенью 1804 г. и поддержать которые в Константинополе был уполномочен россий­ский посланник А. Я. Италийский. В отличие от этого первый ва­риант прошения был умереннее, но гораздо конкретнее²⁴.

Очевидно, на скупщине в Печанах, при обсуждении требований к Порте наметились существенные разногласия. Часть старейшин предлагала сохранить большую зависимость от Порты, ограни­читься восстановлением автономных прав, полученных по фирма­нам 1793—1796 гг. Другая группировка во главе с Карагеоргием настаивала на предоставлении Сербии полной внутренней автоно­мии и одержала верх²⁵. Этому могло благоприятствовать то обстоя­тельство, что модель политического статуса Сербии, намеченная в прошении от 1 мая 1805 г., находила поддержку правительства Александра I.

Между тем турецкие министры не торопились серьезно рассмат­ривать прошение, привезенное сербскими депутатами. В пашалык был назначен новый визирь, который должен был совершить поход на Белград и силой восстановить там «законный порядок». Но сер­бы решили не пропускать турецкое войско к Белграду, вступили в сражение с ним и одержали в начале августа 1805 г. важную побе­ду у Иванковца. Все это означало, что повстанцы вступили в от­крытый военный конфликт с Портой, а это неизбежно вело к рас­ширению политических целей восстания²⁶. Теперь 'речь не шла только о восстановлении положения, существовавшего до захвата власти дахиями, сербы могли добиваться значительного умаления турецкой власти. Сербская революция вступила в новую фазу раз­вития. Возникли условия для создания собственной государствен­ной организации.

Управление на освобожденной территории с самого начала ока­залось в руках предводителей восстания и местных старейшин, ко­торые руководствовались обычным правом, опираясь на свой лич­ный авторитет. Верховная власть осуществлялась скупщинами ста- рейшин, собиравшимися, однако, редко и нерегулярно. Необходи­мость образовать орган центрального управления была осознана некоторыми сербскими деятелями в первый же год восстания. Со­ветовали сербам создать верховный орган власти митрополит С. Стратимирович, а также и А. А. Чарторыйский, управлявший российским МИД во время пребывания сербской депутации в Пе-тербур ге осенью 1804 г.²⁷ Поэтому, возможно, не было случайным, что инициаторами создания Правительствующего совета стали про­тоиерей Матия Ненадович и Божидар Груйович после их возвра­щения из России и встреч со Стратимировичем.

Летом 1805 г. велась активная подготовка к созданию прави­тельства, для чего предполагалось созвать скупщину. В связи с этим Груйович подготовил проект устроения совета и свое обра­щение к скупщине («Слово»). Но его идее «Верховный правитель­ствующий совет народный» должен был стать высшим органом вла­сти и избираться по принципу представительства от каждой нахии. Его 12 советников (из них 6 попечителей-министров) имели- своим главой президента. Проект Груйовича исходил из признания роли народной скупщины и местных скупщин. Не личная власть и воля, «а хорошая конституция», законность, свобода, обеспеченность жизни, имущества и чести граждан должны были определять весь внутренний строй жизни молодого государства ²⁸.

На отношении Груйовича к проблеме государственного устрой­ства Сербии сказалось влияние принципов системы управления в Венгрии, а главное — передовых общественно-политических воззре­ний того времени. Но попытки пересадить буржуазно-демократи­ческие порядки на сербское общество, не имевшее буржуазного класса, были слишком преждевременными. Идеи Груйовича не могли быть восприняты старейшинами и не соответствовали их ин­тересам. Они рассчитывали прежде всего укрепить свою власть и в какой-то мере ограничить права Карагеоргия. Последний же стремился с самого начала подчинить Совет своей власти²⁹.

В августе 1805 г. Карагеоргий созвал скупщину в с. Бораке, на которой он поручил протоиерею Ненадовичу отобрать из участни­ков скупщины советников. Секретарем «синода», или Народного совета, стал Груйович³⁰. Но на скупщине в Бораке положение Со­вета в системе органов власти, сфера его деятельности не были определены. Состав Совета был очень не полным, он находился в монастыре Волявча, и Карагеоргий не принимал участия в его ра­боте. Но Совет, и особенно его секретарь Груйович, занимались разработкой некоторых важных законов и постановлений. Так, со­ответственно протоколу решения Совета от 4 октября 1805 г. его председателем избирался Карагеоргий. Именно он должен был утверждать все постановления Совета. Последний разработал и утвердил новый порядок обложения налогами и передачи их в народную кассу. На заседании Совета 11 октября 1805 г." его чле­ны приняли постановление о судах, в соответствии с которым орга­ны судебной власти создавались в селах, кнежинах и нахиях, а функции верховного народного суда возлагались на Народный со-вет сербский. Наряду с гражданским судом учреждался и церков­ный суд ³\

12 октября 1805 г. Народный совет принял акт, которым про­возглашался ряд основных социальных и политических прав борю­щегося за свободу народа. За всеми гражданами признавалось право свободно распоряжаться своим имуществом и торговать; объявлялось, что к смертной казни, суровым телесным наказаниям может присуждать только верховный суд, отменялись суровые те­лесные наказания и денежные штрафы. В качестве карательных мер утверждались палочные побои и тюремное заключение. Все граждане признавались равноправными, и каждый из них мог на­правлять в Народный совет свои предложения и просьбы, указы­вая, что где-нибудь можно было бы поправить, учредить или от­менить. «И это называется Сербская Свобода»,— говорилось в ре­шении Совета³². Творцом этой декларации, имеющей некоторое сходство по содержанию с известным «Словом» Груйовича, конеч­но, являлся он же. Принятие такого решения Советом свидетельст­вует о существовании немногочисленной группировки, пытавшейся отстаивать буржуазно-демократические принципы национального государства сербов. Это, однако, не соответствовало ни экономиче­скому уровню развития страны, ни политическому сознанию руко­водителей восстания и народных масс.

Борьба вокруг проблемы верховной власти в Сербии, ее госу­дарственного устройства развернулась уже в конце 1805 г. Вук Караджич рассказывал впоследствии, что на скупщине, собравшей­ся в это время в Смедереве, Карагеоргий воспротивился попытке Ненадовича, Груйовича и митрополита Леонтия провозгласить Со­вет верховной властью и принудил их отказаться от этого замыс­ла³³. Однако копия решения скупщины от 25 ноября 1805 г. опро­вергает такую версию. В этом документе, названном «подтверди­тельным народным писанием», подписанном Карагеоргием и 12 кне-зами и воеводами, Народный совет провозглашался верховной властью и должен был состоять из представителей всех нахий. Он наделялся правом приказывать любому гражданину освобожден­ной Сербии, служителям церкви, кнезам, воеводам и другим воена­чальникам. В ведение Совета передавались народная касса, право сбора налогов, взимание пошлин и т. д. Народный совет получал право утверждать избранных народом предводителей (поглаваров), воевод и старейшин, выдавая им подтвердительные письма. Совет признавался высшей судебной инстанцией с правом определять высшую меру наказания вплоть до смертной казни. На него также возлагалась обязанность обеспечивать страну необходимым ору­жием и боеприпасами. Председателем Совета стал М. Ненадович, другие 12 советников имели равные нрава. Совет мог пополнять число своих членов, хотя способ такого пополнения не указы­вался ³⁴.

О том, что на Смедеревской скупщине в конце ноября 1805 г. Народный совет был подтвержден в качестве органа центральной власти, свидетельствуют письма Б. Груйовича и М. Ненадовича, об- ращение сербов к Александру I от 30 ноября 1805 г., подписанное Карагеоргием и Ненадовичем как председателем Народного сове­та ³⁵. Все это позволяет уточнить процесс складывания государст­венной организации в Сербии и борьбы вокруг этой проблемы. Но, даже будучи утвержденным в качестве органа верховной власти, Совет должен был во всем подчиняться Карагеоргию, все более укреплявшему свой авторитет и положение как главы государства. «Совет не смел противоречить Карагеоргию ни в чем, он же мог Совету приказывать»,— писал Караджич, признавая вместе с тем, что Совет все больше и больше вмешивался в государственные дела, что сфера его деятельности была достаточно широка ³⁶. На­родный совет имел функцию центральной исполнительной и судеб­ной власти, во всех внешних сношениях председатель Совета вы­ступал как глава правительства наряду с верховным вождем Кара­георгием. Как представительный орган административной и судеб­ной власти Совет имел в первое время после своего создания демо­кратический характер ³⁷.

В 1806 г. сербы продолжали добиваться удовлетворения Пор-той их требований, сформулированных в прошении от 1 мая 1805 г. Активную поддержку им в этом отношении оказывала русская дипломатия. Италийскому было предписано стараться «обеспечить установление у сербов правительства, близкого по характеру к правительствам Молдавии и Валахии..., с той разницей, что главой нации будет не греческий князь-фанариот, а местный». Россия мог­ла бы «гарантировать новый порядок, если Порта предоставит сербам хатти-шериф или другой акт, который закрепит их привиле­гии» ³⁸. Идя навстречу настоятельным требованиям русского и авст­рийского правительств уладить сербский вопрос мирным путем, Порта согласилась начать с сербами переговоры, если они сокра­тят свои требования. В качестве основы для переговоров повстанцы предложили четыре «умереннейших пункта»: 1). Сербы признают себя подданными Порты и раз в году выплачивают ей дань, раз­меры которой будут определяться позже; 2). Эта дань передается чиновнику Порты (мухасилу) и сопровождающим его помощникам-3). Все остальные административные, фискальные и общенародные функции сербы будут исполнять сами под контролем представите­лей Порты; 4). Непослушные Порте гарнизоны янычар и подобные им отряды вооруженных турок должны быть выведены из пределов Белградского пашалыка. Сербское население обязуется своими си­лами охранять вверенный им участок границы Османской импе­рии ³⁹.

Посланный летом 1806 г. в Константинополь представитель пов­станцев Петр Ичко получил формальное согласие Порты начать переговоры на этих условиях. Такая уступчивость объяснялась во­енными победами сербов в битвах у Мишара и Делиграда, назрева­нием военного конфликта Турции с Россией. В октябре 1806 г. на­родной скупщине были сообщены условия примирения, и она по­становила довершить переговоры, утвердив «твердо и окончатель­но» условия мира. В январе 1807 г. султанское правительство издало фирман, предоставлявший сербам широкие автономные права. Эта акция получила название Ичкова мира. Но к тому времени повстанцы, уже овладевшие Белградом, решили сражаться против Османской империи на стороне России в начавшейся между ними войне и добиваться полного освобождения от турецкой власти. Впоследствии Ичков мир приобрел роль модели политического ста­туса Сербии как области, остающейся в составе империи османов, ио пользующейся широкой внутренней автономией.

Начало русско-турецкой войны 1806—1812 гг. открыло новый этап в истории Первого сербского восстания. Поскольку теперь ве­лась борьба за полное освобождение страны от турецкой власти, задача создания целостной государственной структуры и аппарата власти стала насущной необходимостью. Но осуществить это было нелегко из-за обострившейся борьбы среди воевод и старейшин, от­сутствия опыта и необходимых кадров. Повстанцы надеялись, что иомощь в организации государственного управления им окажет

Россия.

В конце июня 1807 г. в Сербию прибыл уполномоченный минис­терства иностранных дел России маркиз Ф. О. Паулуччи, который должен был выяснить военно-политическое положение и нужды страны. В результате его переговоров с Карагеоргием, Миленко Стойковичем и другими старейшинами 28 июня был составлен до­кумент, содержащий изложение просьб сербов, адресованных рус­скому правительству. Прежде всего заявлялось о желании серб­ского народа быть под покровительством российского императора, который прислал бы «в управлении способного землеуправителя», и он бы «в приличный порядок народ привел, землю сербскую рас­положил и по нравам народа конституцию устроил». Затем выдви­галось требование, «чтобы никогда в Сербии не могла быть ни малейшая часть земли никому отдана: сиречь, чтобы помещика ни­какого не было и средством такового чтобы никто под рабство не подпал»⁴⁰. Это свидетельствовало о росте классовых противоре­чий в сербском обществе и сильном отпоре, который встретили по­пытки воевод и старейшин, захватывавших владения турецких спа-хиев и читлук-сахибиев, возродить в стране феодальные порядки и формы, эксплуатации.

Еще до миссии Паулуччи главнокомандующий Молдавской ар­мией И. И. Михельсон решил направить в Белград русского дипло­матического чиновника К- К- Родофиникина, который, кроме других военно-политических задач, должен был сотрудничать с Сербским советом «в образовании устройства в правлении» ". Прибывший в Сербию в начале августа 1807 г. Родофиникин застал Народный совет как орган центрального управления в расстройстве. В нем заседало не более четырех человек «неграмотных и делающих то, что им прикажут». Реальную же власть на освобожденной от ту­рецкой власти территории, по утверждению Родофиникина, удер­живали за собой главные военачальники — Карагеоргий (к кото­рому часть воевод относилась как к равному), Миленко Стойкович, Яков Ненадович, Сима Маркович, Младен Милованович и др.

Между ними поддерживалось согласие лишь в военных делах, а по другим «большой дружбы нет» ⁴².

Родофиникин прежде всего попытался с помощью сербов соста­вить проект основ государственного устройства страны ⁴³, который отражал попытку насадить в Сербии сословный строй, ранее там отсутствовавший. Он передавал Сенату очень широкие права, зна­чительно ограничивая власть верховного вождя. Это в большей мере соответствовало интересам главных воевод, чем Карагеоргия, создавало условия для поддержания русского влияния в стране. Однако правительство Александра I не захотело взять на себя от­ветственность за создание основ государственной организации в Сербии. Проект не был утвержден, но оказал влияние на дальней­шую разработку принципов государственного устройства Сербии, Активную деятельность в этом направлении развивал Родофини­кин, старавшийся укрепить Совет, расширить его функции, особенно в области суда и внешних сношений ⁴⁴. С ноября по декабрь 1807 г.. был принят ряд постановлений, сходных с проектом «Основания», В частности, территория освобожденной Сербии была разделена на 12 военных округов (срезов), Белград провозглашался ее столицей, в которую переводился Правительствующий совет. В Белграде и других городах назначались новые градоначальники, а в селах — новые кнезы, притом преимущество отдавалось людям грамотным и принимавшим активное участие в восстании. В соответствии с но­выми постановлениями каждый мужчина с 18 до 60 лет считался военнообязанным и должен был иметь при себе оружие ⁴⁵.

Между тем введение более строгого порядка в сфере внутрен­него управления существенно затрагивало интересы воевод и мест­ных старейшин, а попытки расширить власть Совета наталкивались на отпор со стороны Карагеоргия. В стране обострялись социаль­ные противоречия. Это выразилось, с одной стороны, в усилении эксплуатации воеводами и старейшинами крестьянства и росте не­довольства последнего, а с другой — в усилении борьбы группиро­вок в среде самих сербских предводителей. Одну из таких группи­ровок, поддерживающую Карагеоргия, составили преседатель На­родного совета, один из быстро разбогатевших и наиболее влиятель­ных воевод Младен Милованович и его приказчик Милое Петрович; кнез Сима Маркович, образованный выхоДец из Воеводины Иван Югович и другие. Все они были экономически тесно связаны с Австрией, а Югович являлся ее тайным агентом. В другую группи-; ровку, полностью ориентировавшуюся на Россию, входили Милен­ко Стойкович и Петр Тодорович Добриняц, отличившиеся в ходе восстания военные предводители, ставшие почти самостоятельными правителями в северо-восточных районах Сербии; Яков Ненадович, сосредотачивавший в своих руках власть в Валевской и прилегаю­щих к ней нахиях на северо-западе, его племянник Матия Ненадо­вич. Все они ратовали за расширение прав Совета и ограничение власти Карагеоргия, активно противодействовали его все усили­вавшемуся стремлению централизовать управление, подчинив своей власти местных воевод и старейшин. Борьба по вопросам внешне^ политической ориентации выразилась в переговорах сербских пред­ставителей с австрийцами о переходе страны под власть Габсбур­гов, закончившихся безрезультатно ⁴⁶.

Более реальной в это время оставалась перспектива решения участи Сербии при поддержке России, которая осенью 1808 г. го­товилась начать мирные переговоры с Османской империей. При заключении мира правительство Александра Г рассчитывало «обес­печить спокойствие Сербии дозволением ей установить правление, желанию народа соответственное, под покровительством России» ". В связи с подготовкой к мирным переговорам главнокомандующий Молдавской армией А. А. Прозоровский запросил мнение Родофи-никина относительно политического статуса, границ и принципов внутреннего устройства Сербии ⁴⁸.

Уклонившись от составления нового проекта государственного устройства Сербии, Родофиникин в специальной записке ответил на заданные ему вопросы. Он высказался за некоторое расширение границ Сербии, но дал попять, что повстанцы стремятся к полной независимости, и условие об уплате дани покажется им тяжким. Родофиникин полагал, что республиканский строй ни в демократи­ческой, ни в аристократической форме непригоден для Сербии. Ею должен управлять князь, и народу никто из предводителей «прия­тен не будет, кроме одного Карагеоргия». Ему, однако, не следует предоставлять наследственную власть. В целом он исходил из перс­пективы установления полного политического преобладания России в Сербии и даже предлагал ввести там некоторые из российских законов. Прозоровский согласился с основными соображениями Ро-дофиникина, а в своих примечаниях на его записку попытался до­казать, что так как Сербия не может быть присоединена к России и не желает войти в состав Австрии, то должна остаться под по­кровительством Порты. Он также поддержал мнение Родофиники-на, что Сербия должна стать монархическим государством, но по­лагал, что Карагеоргию надо предоставить наследственные пра­ва⁴⁹.

Записка Родофиникина с примечаниями Прозоровского была специально рассмотрена самим Александром I. При этом было вы­сказано соображение, что политический статус Сербии — приобре­тение ею «независимости» (имелась в виду внутренняя самостоя­тельность) зависит от успеха переговоров с Портой, русское же правительство должно прежде всего заботиться о «сохранении дове­ренности» сербского народа. Поддерживалось заключение, что Сербия должна иметь монархическую форму правления и предпи­сывалось ничего не предпринимать в отношении внутреннего устройства нового государства против воли Карагеоргия, не огра­ничивать право Сербии на установление внешних сношений, рос­сийский агент не должен вмешиваться в деятельность сербского

Совета ⁵⁰. • Таким образом, Россия в конце 1808 г. ввиду опасения вызвать противодействие со стороны Франции и Австрии предпочла при­держиваться более осторожного курса политики в отношении Сер- бии, ограничить свое вмешательство в ее внутренние дела. Решить сербский вопрос предполагалось при заключении мира с Турцией путем предоставления Сербии самой широкой внутренней самостоя­тельности, с правом политических сношений с другими государст­вами, но при сохранении верховного суверенитета или покровитель­ства Порты и при уплате ей дани.

Между тем в Сербии все более обострялась борьба старейшин-ских группировок и народное недовольство. В конце ноября 1808 г. Карагеоргий созвал в Тополу старейшин — своих сторонников, ко­торые подтвердили его права как верховного наследственного пра­вителя, обещая ему во всем подчиняться. Карагеоргий же «устано­вил и утвердил письменно Совет и старейшин в оном» как «верхов­ную власть» страны⁵¹. Вслед за этим из Совета были выведены сторонники прорусской ориентации, назначены некоторые новые нахийские власти. Все эти перемены были произведены Карагеор-гием и его сторонниками во главе с М. Миловановичем, минуя об­щую скупщину старейшин.

В связи с предполагавшимися русско-турецкими переговорами о мире перспектива решения сербского вопроса, естественно, бес­покоила сербских предводителей, считавших единственным прием­лемым условием предоставление Сербии полной независимости. При этом группировка, возглавляемая М. Миловановичем и И. Юго-вичем, в это время начала выдвигать и более широкие программ­ные требования ⁵². Прибывшая в штаб Молдавской армии сербская депутация во главе с И. Юговичем уполномачивалась добиваться для Сербии «непременной и совершенно безусловной независимости от Турции». Европейские государству гарантировали бы независи­мость Сербии. Если все это окажется невыполнимым, сербы просят предоставить им свободу самим начать военные действия против турок ⁵³. Прозоровский попытался убедить депутатов в необходимо­сти умерить их требования, удовлетвориться предоставлением сер­бам полной внутренней самостоятельности при оставлении в турец­ком подданстве, но упомянул также о возможности полного разру­шения Турции в ближайшее время ".

Между тем мирные переговоры с Османской империей так и ие были начаты, в марте 1809 г. Порта объявила о возобновлении во­енных действий против России. Молдавская армия стала готовиться к форсированию Дуная. Повстанцы же решили предпринять широ­кое наступление на Ниш, в направлении Черногории, Боснии и Гер­цеговины. Они рассчитывали не только на помощь русской армии, но и на поддержку населения этих областей, их восстания против власти Турции. Эти широкие наступательные операции исходили из стремления путем военных успехов отстоять право на полную неза­висимость Сербского государства, добиться существенного расши­рения его границ. В этом отношении на предводителей повстанцев, на Карагеоргия могли оказывать влияние идеи, выдвигавшиеся И. Юговичем и некоторыми другими сербами, которые рассчиты­вали создать новое сербское государство по образцу и в границах феодальной империи Стефана Душана. Но реальная почва для основания такого обширного государства отсутствовала. Не сложи­лось также условий для совместной борьбы балканских народов нротив власти Османской империи.

Предпринятые сербами весной 1809 г. наступательные операции нервоначально имели некоторый успех, но окончились полным по­ражением. Турецким войскам был открыт путь во внутренние райо­ны страны. Лишь начавшееся осенью наступление Молдавской армии под командованием ее нового главнокомандующего П. И. Багратиона спасло положение сербов. Все это ослабило по­зиции группировки М. Миловановича, несшего ответственность за военные поражения. Он потерял должность председателя Совета. На скупщине в Белграде в ноябре 1809 г. в Совет было включено несколько сторонников русской ориентации (Я. Ненадович, Милан Обренович, П. Тодорович Добриняц). Направленная в штаб Мол­давской армии новая делегация просила принять сербов «непосред­ственно под управление России»'''', что отражало позицию прорус­ски настроенной группировки среди воевод.

В Петербурге такого рода предложение, конечно, отклонили. Багратиону было предписано постараться убедить сербов, что пол­ной независимости они могут достигнуть «по времени и постепенно», а пока наилучшим для Сербии будет остаться «под покровитель­ством и ручательством России, но данницей Порты». Однако затем во распоряжению царя было добавлено, что если такое заявление слишком^ опечалит сербов и породит недоверие к России, то можно «обнадежить их, что при трактовании о мире мы будем стараться и о утверждении совершенной их независимости»⁵⁶.

В 1810 г. борьба между группировкой Карагеоргия и старейши­нами-оппозиционерами еще более обострилась. Создалась угроза вооруженного сопротивления власти верховного вождя Сербии со стороны некоторых особенно влиятельных воевод, таких как Я. Не­надович, М. Стойкович и П. Тодорович Добриняц. В некоторых на-хиях наблюдались вспышки недовольства населения. Особенно ос­ложняла положение борьба по вопросам внешнеполитической ори­ентации. Ясно обнаружилось, что повстанцы не могут рассчитывать на поддержку Франции или Австрии, а это вызвало необходимость сближения с Россией. В декабре 1810 г. сербские представители, прибывшие в штаб русской армии, просили посла'ть в Сербию «двух чиновников для сочинения законов и введения устройства в земле, без какового они далее существовать не могут, поелику от собствен­ного невежества старейшин народ претерпел многие несчастия». Эта просьба не была удовлетворена: Россия по-прежнему не хотела вмешиваться во внутренние дела сербов⁵⁷.

Важным событием в государственной жизни страны явилась скупщина, заседания которой проходили с 6 по 12 января 1811 г. в Белграде. Решением скупщины Карагеоргий был провозглашен наследственным правителем и верховным вождем сербского наро­да. Объявлялось также основание Правительствующего совета — правительства, состоящего из шести министров-попечителей и сек­ретаря под председательством Карагеоргия. Все народные дела должны были решаться при одобрении верховного вождя, который один ике-л власть присуждать к смертной казни и помиловать пре­ступников. Он же назначал членов Совета, которых можно было сместить Лишь в случае доказанного преступления ⁵⁸. Несколько позднее Карагеоргий назначил «великого вилаетского судью» и его помощников. Но фактически верховный суд не был отделен от Со­вета и являлся его составной частью.

Таким образом, по конституционному акту 1811 г. произошла реорганизация Правительствующего совета и всего центрального управления. Власть Карагеоргия оказывалась очень слабо ограни­ченной назначаемым им самим Правительствующим советом, узким по составу, окончательно потерявшим характер органа, состоящего из представителей нахий. Осуществляя эти преобразования, Кара­георгий и поддерживавшая его группировка М. Миловановича рас­считывали умалить мощь воевод-оппозиционеров. Поэтому крупные воеводства были разделены на более мелкие во главе с покорными, превращавшимися в обычных чиновников воеводами. В конститу­ционном акте 1811 г. выразилось наступление Карагеоргия как абсолютного правителя не только на сепаратистские тенденции вое­вод, стремившихся стать независимыми от центральной власти, но и на демократические права всего сербского народа.

Преобразования 1811 г. не привели, однако, к улучшению внут­реннего положения в Сербии, не ослабили социальную борьбу. Ка­рагеоргий мало считался с Правительствующим советом. Все же последний продолжал играть важную роль в государственной жиз­ни страны, имел широкий круг деятельности в области управления, суда, финансов, культуры и т. д. Но он был мало похож на демо­кратический орган верховной власти, задуманный Б. Груйовичем в 1805 г. По словам сербского революционера-демократа Светозара Марковича, Совет превратился в орудие борьбы группировок ста­рейшин, в которой они «не защищали принципов свободы против абсолютизма, не защищали прав народа против прав отдельных личностей. Это была борьба власти против власти. Каждая сторо­на стремилась обеспечить свое право на власть»⁵⁹.

Нараставшая угроза военного конфликта с Францией заставля­ла Россию торопиться с заключением мира с Турцией. Одним из его непременных условий было определение судьбы Сербии. Вед­ший переговоры М. И. Кутузов должен был добиться включения в мирный трактат условия, обязывающего Порту издать под гаран­тией России постановление, «обеспечивающее спокойное и безмя­тежное существование» сербам. При этом турецкие войска не должны были занимать других крепостей, кроме Белграда, и не вмешиваться во внутреннее управление страны⁶⁰. Но турецкие уполномоченные упорно отказывались принять такое условие, и статья VIII Бухарестского договора, заключенного 16(28) мая 1812 г., не соответствовала полностью требованиям, выдвигаемым русской стороной. В ней говорилось, что Порта дарует сербам про­щение и объявляет общую амнистию. Все построенные сербами во время восстания крепости должны быть разрушены, турецкая администрация будет управлять крепостями, возведенными До на­чала восстания. Чтобы введенные в эти крепости турецкий гарни­зоны не притесняли сербов как подданных Порты, последняя при­мет меры для их безопасности. «Она дарует сербам по/их прось­бам те самые выгоды, коими пользуются подданные /ее островов Архипелажских и других мест, и даст им восчувствовать действие великодушия ее, предоставив им управление внутренних дел их, определив меру их податей, получая сии из собственных их рук, и она учредит, наконец, все сии предметы обще /с народом серб­ским» ".

Сербы не были удовлетворены такими условиями, не могли при­мириться с вводом турецких войск в Белград и другие крепости (Шабац, Смедерево, Кладово, Ужице, Сокол). Карагеоргий пред­почел вести переговоры с турками без учета существования статьи VIII Бухарестского трактата. Такая тактика оказалась ошибочной. Летом 1813 г. Порта, используя отвлечение России войной с напо­леоновской-Францией, поторопилась направить против сербов боль­шое войско, которому в сентябре удалось сломить сопротивление повстанцев. Первое сербское восстание было подавлено. В Белград­ском пашалыке после жесточайших репрессий была восстановле­на власть султанского правительства.

Так молодое Сербское государство было разгромлено, а его наи­более революционные и жизнеспособные силы истреблены и рас­сеяны. Процесс формирования национального Сербского государ­ства оказался не только остановленным, но и отброшенным назад. Это не означало, что национально-освободительная борьба сербско­го народа в конце XVIII — начале XIX в. осталась бесплодной. Именно в ходе революционного движения сербами было завоевано право на политическую самостоятельность, реализованное позднее с помощью России. Подорванные в ходе социальных преобразова­ний основы турецкой феодально-ленной и административной систе­мы уже не могли быть полностью восстановлены.

В период сербской революции зародились и приобрели исходную форму те основополагающие компоненты и институты националь­ной государственной организации, которые в дальнейшем послу­жили базой для внутреннего устройства вассального Сербского княжества. К их числу можно отнести территорию, национальный состав населения, основные принципы структуры органов централь­ного и местного управления, суда, армии, налоговой системы и т. д. Наметилось и основное содержание острой социальной борьбы вокруг принципов государственного устройства — борьбы между верховным правителем и воеводами, в которой каждая сторона стремилась обеспечить свое право на власть. В процессе ряда пре­образований органов управления, порожденных революцией, по­степенно на первый план выдвинулась власть Карагеоргия, превра­щавшегося в самовластного правителя. Это, с одной стороны, под­рывало сепаратистские тенденции местных воевод и старейшин, но с другой,— ограничивало права широких народных масс, подры­вало демократические принципы государственной системы. В про- цессе революции активно формировался привилегированный слой
сербскохо общества, все более отделявшийся от народных масс, от
крестьянства по своему имущественному и социальному положе­
нию. \

Формирование основных компонентов и институтов сербского национальною государства происходило под воздействием не толь­ко внутренних, но и внешних факторов, в частности социально-по­литической обстановки в Османской империи, освободительного движения порабощенных ею народов, внешней политики некоторых европейских держав. Среди последних наиболее ощутимым было влияние России, которая с самого начала оказывала восставшим сербам дипломатическую, материальную, а затем и военную по­мощь, пыталась содействовать созданию их государственной орга­низации. Хотя после 1808 г. правительство Александра 1 предпочло не вмешиваться в процесс формирования органов внутреннего управления повстанческой Сербии, оно по-прежнему активно защи­щало интересы борющегося за свободу и создание национального государства сербского народа перед Портой, насколько это позво­ляла международная обстановка и реальные возможности Россий­ской империи. Статья VIII Бухарестского трактата не могла удов­летворить сербов, так как не отвечала их твердо определившейся программе борьбы за полное освобождение от власти Османской империи, но она послужила той юридической основой международ­ного права, которая в дальнейшем позволила сербам возобновить борьбу за политическую самостоятельность.

Создание в период восстания фактически независимого от Тур­ции Сербского государства, хотя и включавшего лишь неболь­шую часть сербского народа, имела большое идеологическое значение для сербского и всех балканских народов. «Одним из важ­нейших переворотов в духовном развитии сербского народа, привне­сенных первой сербской революцией,— писал впоследствии С. Мар­кович,—была, несомненно, следующая революционная идея поко­ренной райи: идея создать сербское национальное государство, ко­торое охватило бы весь сербский народ» (курсив С. Марковича) ⁶². К этим справедливым словам можно добавить, что эта идея была еще недостаточно ясной и оформившейся ввиду слабо развитого самосознания сербского народа. Выдвигая ее, отдельные деятели восстания — в частности И. Югович — исходили не из объективных реальностей начала XIX в., а из модели феодального Сербского го­сударства в период наибольшего его территориального расшире­ния.