Борьба за признание автономии Сербского княжества 1 страница

11 апреля 1815 г. на народном собрании в с. Таково Рудницкой нахии воевода Милош Обренович, не покинувший родину после поражения восстания, объявил о начале нового вооруженного вы­ступления против турецкой власти. Несмотря на неравенство сил,

сербские повстанцы быстро добились значительных успехов./Но до окончательной победы было еще далеко, ибо Порта собиралась двинуть в страну войска румелийского и боснийского пайей. Про­игрыш битвы у Ватерлоо и окончательное поражение наполеонов­ской Франции значительно укрепили престиж и влияние России на международной арене. Правительство Александра I/могло теперь значительно активизировать свои дипломатические акции в Кон­стантинополе в защиту сербов. Все это побудило султанское прави­тельство воздержаться от новой расправы с повстанцами. Оно по­ручило румелийскому вали (губернатору) и. сераскиру турецких войск в европейских провинциях Марашли Али-паше и визирю Бос­нии Хуршиду-паше начать переговоры, которые привели в августе 1815 г. к перемирию. Было заключено устное соглашение между Милошем Обреновичем и Марашли Али-пашой, о содержании кото­рого не сохранилось точных данных. Вук Караджич формулировал эти условия следующим образом: 1). Турки не вмешиваются в сбор налогов, которые собирают сербские кнсзы; 2). Судебная власть по мелким делам принадлежит турецким чиновникам-муселимам и киезам; 3). В Белграде основывается состоящая из 12 кнезов — представителей нахий — Канцелярия, посредством которой собран­ные налоги передаются белградскому паше ⁶³.

Одновременно в Стамбул отправилась делегация, которая пред­ставила Порте прошение от 15 сентября 1815 г. Сформулированные 'в нем требования основывались на условиях Ичкова мира 1806 г., но предавали забвению существование Бухарестского договора, гарантировавшего сербам права на внутреннюю автономию ⁶⁴< Сул­танское правительство не удовлетворило этих требований, но в на­чале 1816 г. издало несколько фирманов. В них предусматривалась уплата сербами налогов в два приема, взимание спахиями десятины строго в соответствии с их бератами, а таможенных сборов — не выше установленных тарифов. Сербским купцам предоставлялось право свободной торговли в Турции. Военные гарнизоны, из кото­рых исключались янычары, должны были находиться только в го­родах и не притеснять население. В нахиях и кнежинах, кроме ту­рецких чиновников, административные и судебные функции предо­ставлялись представителям местного самоуправления. Допускалось также создание постоянного Совета, в котором каждая нахия имела бы своего представителя.

Сербам даровалась амнистия, а величина харача (государствен­ного налога с мужчин) была значительно снижена. О верховном князе или правителе, о его правах и функциях в фирманах не упо­миналось ⁶⁵.

Таким обазом, в результате Второго сербского восстания были восстановлены некоторые завоевания сербской революции 1804— 1813 гг. Население Белградского пашалыка, к границам которого была сведена территория Сербии после разгрома восстания, полу­чило определенные, хотя и очень ограниченные права на самоуправ­ление. Кнезам и кметам предоставлялась известная роль в мест­ных органах власти, однако их положение по отношению к турец- ким властям не определялось вполне ясно. Административная и налоговая система в целом оставалась без перемен, но предусматри­валась возможность создания Народной канцелярии (или Совета) как органа Цлсшей сербской власти в отношении сбора налогов и суда, который, должен был защищать народ от самовластия турец­ких властей. Разделение функций сербских и турецких органов власти не было определено и зависело фактически от соотношения сил в предстоящей борьбе между ними ⁶⁶. Содержание фирманов не свидетельствовало о признании Портой статуса Сербии как авто­номной области. Дарованные права и привилегии воспринимались как временное решение сербской проблемы, навя'занное силой. Борьба должна была продолжаться, но уже не военными средст­вами ⁶⁷. Руководство этой борьбы на протяжении всего рассматри­ваемого периода возглавлялось Милошем Обреновичем.

В ходе восстания 1815 г. Милош Обренович выступал лишь как старший из кнезов, без претензий на сосредоточение в своих руках всей полноты власти. Однако такие претензии обнаружились у него очень скоро: в декабре 1815 г. народная скупщина провозгласила верховным князем и правителем сербским Милоша Обреновича (1815—1839, 1858—1860). Признания этого решения со стороны Порты не последовало, но она не отказывалась поддерживать отно­шения с таким сербским вождем, который не призывал народ к продолжению вооруженной борьбы и удовлетворялся пока некото­рыми уступками. Между тем власть и влияние верховного князя быстро росли. Своим положением он пользовался для личного обо­гащения. В материальную зависимость от него нередко попадали турецкие власти, не исключая самого белградского пашу.

Стремясь закрепить свою неограниченную власть в стране, князь Милош безжалостно расправлялся с наиболее влиятельными старейшинами. Главным и очень опасным его соперником являлся «надзиратель» Народной канцелярии Петр Молер. Немалым влия­нием в стране пользовались Павле Цукич, Матия Ненадович, архи­мандрит Мелентий Никшич и др. Еще большую опасность для князя представляли вожди Первого восстания, находившиеся в эмигра­ции,— Карагеоргий, Миленко Стойкович, Младен Милованович, Яков Ненадович и др., которые ревниво следили за событиями в Сербии и надеялись вернуться на родину. Они имели там своих сторонников и вели агитацию против Милоша.

Уже в 1816—1817 гг. Милошу Обреновичу удалось расправиться с несколькими наиболее опасными своими противниками. Один за другим были убиты П. Молер, М. Никшич, П. Цукич, С. Маркович, а летом 1817 г.— вернувшийся в Сербию Карагеоргий. В результате личная власть Милоша значительно укрепилась, что позволило ему предпринять следующий шаг: на скупщине, собравшейся в ноябре 1817 г., он был провозглашен наследственным князем Сербии. Это решение формулировалось в специальном адресе, подписанном на-хийскими кнезами и высшим духовенством. Вслед за тем Милош начал добиваться признания Портой своих прав на наследствен­ное княжение.

Представляется, что тенденция к подавлению демократических традиций, присущих сербскому народу, к утверждению монархиче­ской системы в начальный период правления Милоша ббреновича выразилась очень ясно. В основном она была сходна состремлением закрепить свою неограниченную власть, проявляемом Карагеор-гием на заключительном этапе восстания. Но он встречал тогда гораздо более решительный отпор со стороны сербских старейшин и воевод, чем князь Милош. По определению югославских истори­ков, в Сербии после Второго восстания постепенно закрепился лич­ный тиранический или деспотический режим, мало отличавшийся от восточной деспотии °⁸. Милош Обренович, желая править стра­ной самовластно, противостоял созданию институтов государствен­ной организации, соответствующих нормам буржуазного общества и обеспечивающих необходимые права всем гражданам. Ввиду от­сталости общественно-экономических отношений в Сербии, ее за­висимости от Порты условия для деятельности таких институтов еще не сложились. Хотя имелась предварительная договоренность с Портой об основании Народной канцелярии, в которую входили бы представители всех нахий, этот орган остался в зачаточном состоя­нии и нормально не функционировал. Милош сам назначал членов Канцелярии, безропотно исполнявших его приказы. Постепенно Народная канцелярия превратилась в личную канцелярию князя, занималась преимущественно судебными делами, а в 1826 г. была превращена в Белградский суд.

Таким образом, разрушенные в результате поражения Первого сербского восстания национальные государственные институты не были полностью восстановлены после 1815 г. В процессе формиро­вания сербской государственности произошло замедление, но он продолжался, хотя и в менее благоприятных условиях, при силь­ном вмешательстве со стороны турецких властей. Некоторые важ­ные задачи, определившиеся в ходе восстания 1804—1813 гг., сохра­нились. Так, необходимой предпосылкой для создания самостоя­тельного Сербского государства оставалась централизация системы управления, устранение сепаратизма, присущего нахийскому и кне-жинскому самоуправлению, закрепившегося в Белградском паша­лыке в конце XVIII в. и не преодоленному полностью во время серб­ской революции. Стремясь сосредоточить в своих руках всю власть, князь Милош решительно боролся с сепаратизмом, со старейши­нами, рассчитывавшими остаться полными хозяевами в своих на-хиях и кнежинах, беспощадно расправлялся с непокорными. Посте­пенно представители местного самоуправления превратились в чи­новников князя, им назначаемых и во всем ему подчинявшихся ⁶⁹.

Однако такой достаточно демократический институт, как скуп­щины старейшин, сохранил свое место в общественно-политической жизни страны. Они созывались регулярно два раза в год для рас­пределения налогов. Собирались и большие скупщины для решения каких-либо общегосударственных дел, требующих формальной санкции «народных представителей». Но последние фактически беспрекословно одобряли действия князя и уже принятые им ре- шения. Скупщины не были представительными органами, ибо со­стояли не из депутатов народа, а преимущественно из назначенных князем по своему усмотрению старейшин. Правда, в 1825 г. было принято решение о выборе депутатов, но при этом сильное давле­ние оказывалось местными органами власти, большая часть депу­татов по-прежнему назначалась князем. В целом скупщины, право созывать которые имел только князь, составлялись из верных ему людей, чиновников и старейшин, покорно подписывавших все акты и исполнявших советы князя ⁷⁰.

Независимо от содержания турецких фирманов, предоставляв­ших Белградскому пашалыку очень ограниченные, полуавтономные права, турецкие власти постепенно были устранены от управления сербским населением страны. Как писал Вук Караджич, «паша остался господином в городах над турками и муселимами, а Ми­лош— в стране над народом и над кнезами» ⁷¹. Административные функции и доходы белградского паши неуклонно снижались. Он счел для себя более выгодным передать на откуп Милошу Обрено-вичу сбор таможенных пошлин и доходов от земельной собственно­сти султана и землевладельцев-турок. Чифтлики были ликвидиро­ваны, а затем ограничены права спахиев по отношению к серб­ским крестьянам. Однако общественно-политические отношения, го­сударственное устройство страны оставались неурегулированными.

Князь Милош не брезговал любыми средствами ради накопле­ния своих личных богатств. Помимо откупов, громадные доходы приносила ему торговля при введении монополий на некоторые вы­годные ее статьи. Он скупал лучшие земли, принадлежавшие тур­кам, и постепенно превратился в самого крупного в стране земель­ного собственника. В его карман шла часть собираемых в пользу Порты налогов с населения, так как число налогоплательщиков' всегда преуменьшалось.

Такая политика, царившие в стране беззакония, уничтожение, органов самоуправления, высокие налоги не могли не вызвать недо­вольства как со стороны слоя старейшин и торговцев, так и со сто­роны крестьянства. Оно выражалось в гайдуцком движении, в за­говорах и открытых восстаниях, иногда принимавших характер до­статочно широких народных движений⁷². Наиболее крупным из них была так называемая Джакова буна (восстание Джака) 1825 г., охватившая Смедеревскую, Пожаревацкую, Крагуевацкую и Бел­градскую нахии. Восставшие протестовали против чрезмерных на­логов, таможенных сборов и отработочной повинности (кулука) кнезам, против торговых ограничений и всевозможных злоупотреб­лений властью со стороны князя и местных властей, требовали вы­борности последних ⁷³. Хотя восстание было быстро подавлено, оно показало, что феодальные методы эксплуатации, деспотический режим и беззакония вызывают достаточно активный отпор со сто­роны крестьянства, сельской и торговой буржуазии, являвшихся основными участниками Джаковой буны.

Восстание вынудило Милоша Обреновича сменить часть старей­шин, несколько снизить налоги, уничтожить некоторые ограничения в торговле. Несмотря на это в следующем, 1826 г., вспыхнуло новое восстание в Белградской нахии (Чарапичева буна), также быстро подавленное.

Таким образом, на протяжении полутора десятилетий, прошед­ших со времени Второго восстания, вмешательство турецких влас­тей во внутренние дела Сербского княжества неуклонно ослабева­ло. Но деспотический режим, установленный в стране Милошем Обреновичем, отчасти сохранял черты старой турецкой системы правления, что вызывало растущее недовольство. Поэтому созда­ние национального законодательства, органов управления и суда, соответствующих нормам европейских государств в XIX в., стало насущной и неотложной задачей. Ее разрешение зависело не толь­ко от внутренних условий, но и от внешних факторов и, в частности, от непосредственного участия России в процессе формирования Сербского государства.

Громадное значение в развитии Сербии как самостоятельной го­сударственной единицы в составе Османской империи должно было получить официальное признание султанским правительством прав Сербского княжества на внутреннюю автономию. Порта пошла на известные уступки сербам из опасения развертывания новой волны их национально-освободительной борьбы, из боязни вмешательства в сербо-турецкий конфликт России, роль которой в международной жизни Европы после победы над наполеоновской армией была очень велика. Но надежда вернуть сербов под свою власть не ис­чезла, и поэтому султанское правительство всеми силами сопротив­лялось признанию автономного статуса Сербского княжества. По­скольку это условие было фиксировано в Бухарестском договоре, именно России предстояло добиться его введения в жизнь.

Правительство Александра I фактически включало Османскую империю в охранительную систему, созданную на Венском конгрес­се. Оно не собиралось начинать новую войну с Портой, добиваясь прежде всего выполнения последней условий мирных договоров с Россией, в том числе и касающихся Дунайских княжеств и Сербии. Уже весной 1815 г. русская дипломатия активно настаивала на вы­полнении статьи VIII русско-турецкого договора ". Прибывший ле­том 1816 г. в Константинополь новый российский посланник Г. А. Строганов начал переговоры о предоставлении автономных привилегий сербам. На совещаниях с реис-эфенди, проходивших в последние месяцы 1817 г., он настаивал на заключении соглаше­ния по сербскому вопросу и издании хатти-шерифа, определяющего систему внутреннего управления княжества, величину налогов, ко­торые население должно было уплачивать Порте и белградскому паше. Посланник требовал также сокращения численности турец­ких гарнизонов в Сербии и пытался получить разрешение на учреж­дение российского консульства в Белграде. Но в феврале 1818 г. Порта заявила об отказе фиксировать права и привилегии сербов в особом акте ⁷\

Перспектива достигнуть договоренности с султанским прави­тельством снова возникла в 1820 г. В связи с этим правительство Александра I должно было определить свою позицию в отношении принципов государственного устройства Сербии, положения и прав 1*0 князя. В начале 1820 г. этот вопрос подвергся специальному об­суждению в российском министерстве иностранных дел. Чтобы об­легчить достижение договоренности, было решено формально устра­ниться от прямого участия в разработке акта, фиксирующего авто­номные права Сербии. Но содержание такого «органического регла­мента», или хатти-шерифа, определялось достаточно конкретно. Давалось согласие на признание за семейством Обреновичей прав на наследственное княжение, но при условии, что Сербия не будет предоставлена «исключительному деспотизму одной семьи» и Порта издаст специальный акт относительно ее административного устрой­ства. Это устройство должно было основываться на принципе пре­доставления законодательной власти и значительной роли в управ­лении Сенату, состоящему из правителей «дистриктов» и предста­вителей высшего духовенства. Одно из отделений Сената являлось бы судом второй инстанции, а его «пленум» — судом высшей ин­станции ⁷⁶. Таким образом, по плану петербургского кабинета Се­нат, состоящий из чиновничьей верхушки и высшего духовенства, выступал как орган, ограничивающий власть князя.

Такой принцип был не нов и исходил из существования в Сербии во время Первого восстания Правительствующего совета, которому, по русским проектам, придавалась роль высшего органа управле­ния, ограничивающего власть Карагеоргия. Теперь подход остался прежним: правительство Александра I, не доверяя Милошу Обре-новичу, считало необходимым ограничить его власть Сенатом или Советом, среди членов которого можно было рассчитывать найти опору для поддержания русского влияния в стране. Но, кроме всех этих соображений, отношение к проблеме государственного устрой­ства Сербии определялось общими принципами конституционной политики правительства Александра I, включавшей как неосу­ществленные планы реформ в России, так и конституционно-дипло­матическую деятельность в землях, присоединенных к России, и в зарубежных государствах. Этот принцип сводился к насаждению монархической формы правления при ограничении власти прави­теля таким государственным институтом, как сенат или совет, со­стоящий из верхушки господствующего класса ".

Хотя переговоры в Стамбуле должны были вести сербские депу­таты самостоятельно, Строганов отредактировал и дополнил пер­воначальный текст их прошения в духе полученных Из Петербурга инструкций⁷⁸. Составленное таким путем новое прошение пред­ставляло собой по существу проект краткого конституционного акта, в котором определялись принципы государственного устрой­ства Сербского княжества, а не только его обязательства в отноше­нии Порты.

Законодательная и исполнительная власть должна была принад­лежать князю, имеющему наследственные права на сербский пре­стол, народному собранию (скупщине), Сенату и старейшинам. Ежегодно собиравшаяся скупщина «совещалась» о внутреннем управлении, распределении расходов и доходов государства, веда­ла раскладкой дани, уплачиваемой Порте.

Сенат, председателем которого являлся князь, имел законода­тельную и исполнительную власть. Он состоял из пожизненных чле­нов, среди которых были управители нахий, избираемые местными скупщинами, представители высшего духовенства и сенаторы, на­значаемые по представлению князя. В соответствии с первоначаль­ными текстами прошения (без даты и от 25 мая 1820 г.) предпола­галось разделить население па сословия (духовенство, дворянство,, ремесленники, торговцы, земледельцы), каждое из которых имело бы определенные права. Указывались границы Сербии, исходя из ее территории до разгрома Первого восстания ^,э.

Порта уклонилась от обсуждения сербских требований и огра­ничилась изданием фирмана незначительного содержания, в кото­ром фиксировались главным образом налоговые обязательства сер­бов. В августе 1820 г. фирман был доставлен в Белград, но Милош Обренович, действуя по совету Строганова, отказался его принять. После этого было составлено новое прошение, в которое князь Ми­лош внес изменения в отношении внутреннего устройства страны по сравнению с текстом, отредактированным Строгановым. Так, статья о сфере деятельности князя, Совета и народного собрания была сокращена, и это позволило избежать упоминания о несме­няемости членов Совета и старейшин, управляющих кнежинами и селами⁸⁰.

Таким образом, уже в 1820 г. ясно обнаружились существенные расхождения по вопросу о принципах государственного устройства Сербского княжества: Милош Обренович стремился узаконить сул­танским актом свою абсолютную неограниченную власть в стране, но этому противостояла Россия и (пока еще потенциально) чинов­ничья верхушка — члены Совета, который предстояло создать. Пе­реговоры об издании хатти-шерифа так и не были завершены, чему воспрепятствовало начало революционных событий в Дунайских княжествах и Греции. Замысел основания совета как высшего органа управления в Сербии на протяжении наступившего десяти­летия остался неосуществленным.

Восточный кризис 1820-х годов надолго задержал разрешение сербской проблемы. С приходом к власти Николая I политика Рос­сии в сербском вопросе существенно не изменилась. В 1826 г., предъявляя Порте ультиматум, царское правительство потребовало выполнения условий Бухарестского мира, касающихся сербской автономии. Этому была посвящена статья V Аккерманской конвен­ции, заключенной между Россией и Турцией 25 сентября (7 октяб­ря) 1826 г. и приложенный к ней «Отдельный акт». Порта обязы­валась договориться с сербскими депутатами относительно мер для обеспечения выполнения всех привилегий, полученных сербами по Бухарестскому миру, и издать фирман, подтвержденный султан­ским хатти-шерифом, который должен был быть сообщен русскому правительству и приведен в исполнение в течение 18 месяцев. Ос­новы будущего государственного устройства Сербии, сформулиро- ванные в «Отдельном акте»⁸¹, предусматривали удовлетворение султанским правительством всех сербских требований, представ­ленных в 1820 г., и возможность их расширения. Это означало шаг вперед в разрешении сербской проблемы. Но Турция так и не вы­полнила условий соглашения с Россией, в том числе о Сербии.

Начавшаяся в 1828 г. новая русско-турецкая война закончилась подписанием 2(14) сентября 1829.г. Адрианопольского трактата. В его статье VI подтверждалось право России на покровительство Сербии, а Порта обязалась «без малейшего отлагательства, с доб­росовестной точностью» выполнить условия Аккерманской конвен­ции в отношении Сербии, издав утвержденный хатти-шерифом фирман. Однако турецкие гарнизоны в шести крепостях страны со­хранялись, что давало возможность султанскому правительству при случае оказывать военно-политический нажим на Сербию.

18(30) сентября 1829 г. был издан султанский хатт, адресован­ный белградскому визирю, в котором объявлялось об удовлетворе­нии всех условий русско-турецких договоров и соглашений относи­тельно прав и привилегий сербов⁸². В январе 1830 г. представители сербских нахий, кнежин и сел собрались на скупщину в Крагуевац, на которой был зачитан этот акт. Скупщина вновь возбудила хо­датайство о провозглашении Милоша Обреновича наследственным правителем Сербии.

Но в хатти-шерифе 1829 г. указывались лишь принципы согла­шения по сербскому вопросу, которые необходимо было конкрети­зировать и дополнить путем дальнейших переговоров, добиться пе­редачи сербам отторгнутых в 1813 г. территорий. Поэтому русские дипломаты в Константинополе совместно с сербскими представи­телями занялись разработкой проекта нового хатти-шерифа. При этом выявились серьезные разногласия по вопросу о статусе и со­ставе Совета, ибо князь Милош не хотел допустить утверждения Совета как органа верховной власти, состоящего из несменяемых членов и существенно ограничивающего его права. Летом 1830 г. состоялось несколько конференций русского посланника с реис-эфенди, в ходе которых обнаружилось явное нежелание Порты признать наследственные права Обреновичей на сербский престол и вернуть отторгнутые территории. Все же новый хатти-шериф был подписан 3(15) августа 1830 г. и одновременно издан берат Ми-лошу Обреновичу о его наследственных правах на сербский пре­стол ⁸³. Эти акты были торжественно, при большом стечении народа провозглашены в Белграде.

Согласно хатти-шерифам 1829 и 1830 гг. Сербское княжество, находясь под верховной властью Османской империи и уплачивая ей ежегодно точно фиксированную сумму, получало полную внут­реннюю автономию. Сербам предоставлялась свобода вероиспове­дания. Милош Обренович подтверждался в достоинстве баш-кнеза сербской нации с наследственными правами. Он должен был пра­вить при «соучастии скупщины, составленной из поглаварей стра­ны». Однако из последущего изложения выяснялось, что речь шла не о традиционной сербской скупщине, а о Совете, члены которого «не могли быть отстранены от должности и лишены звания, если не совершат какого-либо преступления против Высокой Порты или законов и порядков страны» ⁸\ Давались обещания вернуть в со­став Сербии отторгнутые территории, после того как об их грани­цах представят сведения турецкие и русские специальные комис­сары, посланные в страну. Предстояло также определить величину уплачиваемой княжеством дани, в которую входили различные налоги, рента со спахилуков, таможенные поборы, включая и с при­соединяемых территорий. Турецкие чиновники не должны были впредь как-либо вмешиваться в управление княжеством и требо­вать дополнительных податей. Судебные права, которыми пользо­вались муселимы, переходили к князю. Он мог содержать войско для поддержания порядка в стране. Сербам предоставлялось право свободно торговать в Османской империи. Они могли основывать больницы, типографии, школы, почту. Турецкие гарнизоны остава­лись в шести крепостях Сербии, а все вновь сооруженные укреп­ления разрушались⁸⁵. Турки не имели права жить вне крепостей и должны были продать свое имущество.

Несмотря на сопротивление Порты, не торопившейся передавать сербам шесть отторгнутых нахий, в течение последующих трех лет князь Милош по этапам присоединил часть спорных территорий и ввел в них свое управление. Притом при установлении сербо-турецкой границы десятки сел, не входивших в повстанческую Сер­бию, были включены в состав княжества⁸⁶. В ноябре 1833 г. после того, как при подстрекательстве Милоша поднялось восстание в Во­сточной Сербии, Порта вынуждена была издать еще один хатти-шериф, санкционировавший присоединение к Сербскому княжеству шести нахий (что увеличило его территорию на 1/3) и фиксиро­вавший величину дани в размере 2 300 тыс. грошей. В эту сумму входили и доходы от тимаров, зеаметов и мукатаа (аренд) ⁸⁷. Тем самым хатти-шериф 1833 г. определил ликвидацию спахийских от­ношений в Сербии. В 1834 г. на скупщине в Крагуеваце было про­возглашено свободное и неприкосновенное владение крестьянами землей.

Кроме того, Константинопольская патриархия в 1833 г. признала автокефальность (независимость) сербской церкви.

Хатти-шерифы 1829, 1830 и 1833 гг. окончательно установили по­литический статус Сербии как полунезависимого государства, со­хранявшийся вплоть до 1878 г. По сравнению с условиями Бухарест­ского договора автономные права Сербского княжества были зна­чительно расширены. Турецкие власти фактически потеряли право вмешиваться во внутренние дела страны, хотя возможность для такого вмешательства не устранялась полностью⁸³. Австрия без возражений приняла к сведению новое положение Сербии. Можно считать, что с этого времени Сербское княжество получило между­народное признание как полунезависимое, находящееся под вер­ховной властью Турции государство. Создались условия для уста­новления его самостоятельных политических отношений с европей­скими державами.

Нет сомнения, что такого значительного прогресса в деле созда­ния своего национального государства сербам удалось достичь бла­годаря активной военной и дипломатической поддержке со стороны России — единственного государства, заинтересованного в разреше­нии сербской проблемы, имевшего после окончания войны 1828— 1829 гг. прочные позиции в Константинополе. Но самодержавная ' крепостническая Россия преследовала в балканской политике и свои интересы. Правительство Николая I, поддерживая принципы легитимизма и консерватизма, не стремилось к предоставлению Сербскому княжеству полной независимости. Да и сами междуна­родные отношения в Европе конца 20 •— начала 30-х годов не соз­давали условий для такого радикального решения сербской проб­лемы. Это прекрасно понимали князь Милош и другие сербские деятели, в это время не ставившие подобной задачи.

Хатти-шерифы 1830—1833 гг. окончательно ликвидировали ту-. рецкую феодальную систему, не создав одновременно условий для формирования господствующего класса на основе привилегий фео­дального характера. Русская дипломатия, участвуя в разработке принципов государственного устройства Сербии, конечно, не спо­собствовала насаждению буржуазно-демократических порядков. (Так, в хатти-шерифе 1830 г. не упоминалась скупщина, издавна игравшая большую роль в общественной жизни сербов). Но и по­пыток утвердить в молодом балканском государстве систему власти и порядки, сходные с существовавшими в России, не предприни­малось. В частности, не без давления русской стороны в хатти-шериф 1830 г. не был внесен пункт о разделении населения кня-жествана сословия, имевшийся в прошении 1820 г.

В период от Второго восстания до начала 30-х годов обществен­но-экономические особенности Сербского княжества обусловили существо протекавшей в это время борьбы вокруг проблем госу­дарственного устройства. Централизаторская политика князя про­тиворечила интересам местных старейшин, пытавшихся отстоять свою самостоятельность и полноту власти, а потому поддерживав­ших сепаратистские тенденции. Но к концу 20-х годов централиза­ция управления на бюрократической основе была почти заверше­на, локальные органы власти подчинены князю, а старейшины пре­вращены в государственных чиновников.

Социальных сил, способных обеспечить сербам буржуазно-демо­кратические принципы государственного устройства, оказалось не­достаточно. Однако феодальные отношения в результате националь­но-освободительной революции были сильно подорваны. При от­сутствии сколько-нибудь значительного капиталистического произ­водства, промышленной буржуазии и рабочего класса Сербское княжество в общих условиях европейской жизни 1820—1830-х го­дов начало формироваться как государство буржуазного типа. Этот процесс в свою очередь стимулировал складывание сербской бур­жуазной нации, которая приобрела политическое ядро, притяга­тельное для сербов, находившихся под властью Турции и Австрий­ской империи.

§ 3. Конституционная проблема