На земле весь род людской
Чтит один кумир священный…
Году в 1990 к нам в гости приехал наш польский родственник – Петр: муж Иры, двоюродной сестры моей жены Тани.
Ира уехала в Польшу еще в семидесятых годах: вышла замуж за поляка Ришарда, с которым познакомилась во время одной из своих тогдашних «турпоездок» в Варшаву. Через некоторое время после свадьбы Ришард трагически погиб: задохнулся выхлопными газами, ночуя в микроавтобусе с работающим двигателем во время своей поездки в Австрию. Ира некоторое время пожила в Варшаве одна, долго улаживая разные наследственные дела, а потом вышла замуж во второй раз, за архитектора. Архитектором этим и был Петр. В начале восьмидесятых годов у Иры с Петром родился сын Карел. Году в 1986 мы с Таней и нашими девочками ездили к ним в гости, в Варшаву. Нас очень хорошо принимали. Там мы познакомились с Петром. Он произвел на нас приятное впечатление, был радушным хозяином, возил нас на своем автомобиле…
И вот приезд Петра к нам - ответный визит.
Перед приездом Петра мы с Таней долго обдумывали, как будем его развлекать, куда будем водить, что будем показывать. Дело осложнялось тем, что мы оба работали и могли уделять нашему гостю не так много времени, как нам хотелось.
Однако, приехав к нам, Петр сразу заявил, что никаких развлечений ему не надо: он уже бывал в Ленинграде раньше, неплохо его знает, а сейчас приехал с чисто деловой целью. Его задача: купить у нас (в смысле в Ленинграде, а не у нас с Таней) как можно больше золотых вещей, которые в России стоят неизмеримо дешевле, чем в Польше. Ну, а потом в Польше он их задорого продаст и получит значительную прибыль - заработает.
Выполнение плана Петра осложнялось тем, что у нас в те времена все было дефицитом. Дефицитом было и золото. Ювелирные магазины стояли пустыми, а когда в них привозили товар, за ним сразу выстраивались большущие очереди. Люди закупали золото в надежде спасти свои деньги от «галопирующей инфляции», вложив имеющиеся сбережения в золото.
Отвлекусь немного от основной темы и напишу несколько слов о той «эпохе», в которой происходили описываемые события. Это был конец советского периода, никем не понимаемая «перестройка», но еще до Гайдаровской «шоковой терапии». Как я уже сказал, магазины в то время стояли пустыми, а на предприятиях практиковалась система «заказов». Утром сотрудникам сообщался перечень товаров, входящих в планируемый на сегодня заказ, составлялся список желающих, и собирались деньги. Обычно желающих было больше, чем заказов, поэтому при составлении списка прибегали к жеребьевке. Во второй половине дня товары, входящие в состав заказа, привозились и по списку раздавались сотрудникам.
В нашей и в соседней «Сидоровской» лабораториях всегда было принято заботиться об отсутствующих по каким-либо причинам сотрудниках. Отсутствующие или их родственники всегда обзванивались с целью выяснения потребности в предлагаемом заказе. И, если такая потребность была, то отсутствующего вносили в список для жеребьевки, и за него кто-то тянул жребий.
А бывали случаи, когда кому-то из сотрудников был нужен какой-то товар ну просто позарез. И люди всегда понимали это, шли навстречу и старались помочь: сотрудники, которым заказ был не нужен, записывались на него в пользу нуждающегося. А иногда просто отдавали свой выигрыш тому, кому он был нужнее. Всякое было.
Большинство «заказов» были продуктовыми, но иногда бывали и промтоварные заказы. Помню, например, пользующиеся ажиотажным спросом заказы с обувью, с женским бельем… Забавно было наблюдать, как мужики, стесняясь, записывались на бюстгальтеры и трусики. Записывались на одни размеры, привозили другие. Неподходящее тут же продавалось желающим или обменивалось на нужное. В общем, «веселое» было тогда время.
А один раз нам предложили ювелирный заказ. В то время нашей дочке Наташе должно было исполниться семнадцать лет, и мы с Таней мечтали подарить ей на день рождения золотое колечко или какое-нибудь другое «золотенькое» украшение. Но между «хотеть» и «мочь» была большая разница: в магазинах, как я уже говорил, ничего не было. И вот тут приключился наш ювелирный заказ. По вышеописанной причине желающих озолотиться было очень много. Стали тянуть жребий. А меня как на грех во время жеребьевки на работе не было – был в очередной «местной командировке». Но о моем желании, купить что-то золотое в подарок дочке, все знали – я рассказывал. И вот моя сослуживица Таня Некрасова в условиях жесточайшей конкуренции вытащила за меня и для меня золотой кулон. То есть вытащила даже и не золотой кулон, а талон на приобретение золотого кулона в ювелирном магазине. Дома я с гордостью передал этот талон моей Тане, и она отправилась с ним в магазин. И там, в магазине, в невероятной толчее ей удалось выбрать и купить маленький изящный, как специально сделанный для молоденькой девушки золотой кулончик. И это ей еще повезло. Повезло благодаря тому, что люди в магазинной очереди в основном стремились купить что-то побольше и поувесистей, а Тане нужна была вещица поизящнее и посимпатичнее. И в результате мы с Таней таки сумели тогда подарить кулончик нашей Наташе. Вот ведь есть зато, что вспомнить! А так сходили бы в магазин, купили бы, да и забыли бы вскоре… Вот такие, как говаривает теперь по телевизору Познер, были тогда времена.
Так вот, во время того приезда к нам Петр все свое время с утра и до вечера проводил в ювелирных очередях. Вечерами возвращался домой и показывал нам свою «добычу». К моему удивлению, с пустыми руками он не возвращался: столько золотых изделий мне ни до, ни после его приезда видеть не приходилось.
Вот так и прошли эти две недели, которые Петр прожил у нас. Встречались мы только по вечерам. Только в один из дней я поехал вместе с Петром погулять по центру. Погуляли. Петр предложил зайти в какой-нибудь ресторан перекусить. Мы ткнулись в один ресторан, в другой – везде перед входными дверями очереди. Дошли до «Кавказского» - там вообще была какая-то драка перед входом. В результате поехали домой и хорошо перекусили дома.
В один из последних дней Петр вернулся из своего очередного магазинного «тура» с тоже дефицитным тогда детским велосипедом. «Купил для сына!», - громогласно объявил он вначале. А потом сказал мне, что хочет спрятать в велосипеде свою ювелирную добычу, так как открыто провозить через границу купленные ювелирные изделия тогда было нельзя.
И вот накануне отъезда Петра я, стараясь не нарушать фабричную обертку, разобрал этот велосипед. Нанизал на оси педалей и колес купленные кольца, хорошенько смазав их тавотом, чтобы не ерзали. В трубчатую велосипедную раму уложил завернутые в бумагу и тоже «протавоченные», чтобы не брякали, кулоны и серьги. И снова собрал велосипед.
На следующий день мы с Таней отправились провожать Петра в аэропорт. Петр с чемоданом, я с велосипедом, Таня налегке. Приехали в аэропорт. У дверей в зал отлета я передал велосипед Петру, и мы распрощались.
Через стеклянную стенку мы с Таней наблюдали за перемещениями Петра. Нас просто колотило от волнения. А Петр, как ни в чем не бывало, подхватил велосипед подмышку и бодро отправился к таможенному посту. У самого поста с шумом выронил велосипед, громко упомянул матку боску, поднял велосипед и грохнул его на стол таможенника. Таможенник поморщился, попросил убрать велосипед на пол, чемодан досматривать не стал, шлепнул штамп в Петровские документы и указал Петру направление дальнейшего продвижения к самолету.
Петр скрылся, а мы с Таней на подгибающихся после пережитого ногах отправились домой отдыхать от визита нашего польского гостя.
А он доехал нормально, без приключений. Дома реализовал свой меркантильный план. А велосипед таки подарил своему Карелу.
Золотая эпопея в нашей жизни была закончена.
P.S. Уж не знаю, что сохранилось в памяти у Петра от того приезда к нам, но мне, кроме рассказанного выше, запомнилось, во-первых, то, что наши лекарства никак не помогали Петру от случившегося тогда у него запора. И как он страшно мучился и с нетерпением дожидался возвращения домой к привычным для его организма пище и лекарствам.
Во-вторых, запомнилось его возмущение нашими порядками, связанными с царящим тогда у нас всеобщим бардаком и, особенно, с нашим дачным строительством. «Как так!», - говорил он. «Выбросить людей в дремучий лес и сказать: строй здесь! Не подготовив дорог, не раскорчевав участки, не проведя к участкам электричество, водопровод, канализацию!..». Петр этого искренне не понимал, и, как мне казалось, так до конца и не верил нашим с Таней рассказам об истории освоения нашего дачного участка, которая была тогда в самом разгаре.
Еще я запомнил, как Петр передразнивал мою тещу, очень любящую «все знать», и поэтому постоянно подслушивающую и подсматривающую за всем происходящим в квартире. «О-о-о! Это шпион! Разведчик!», - говорил Петр и изображал тещу, подкрадывающуюся к дверям в нашу «большую» комнату и подсматривающую за происходящим в комнате через стеклышко витража в дверях.
Ну, и, наконец, запомнилось то, что, демонстрируя свои покупки, Петр всегда повторял то, что в советских ювелирных изделиях того времени все «драгоценные» камни были искусственными, не имеющими никакой ценности за границей. В Польше Петр собирался продавать все купленное, как золотой лом, без камней. А большущие сверкающие камни – телевизоры, как называл их Петр, эту ненужную нагрузку, платное приложение к вожделенному золоту - он собирался сдать россыпью какому-нибудь Варшавскому бижутерийному мастеру.
