Объектами

Для практического канала развития субъективного отношения к различным природным существам характерен наиболее высо­кий уровень активности личности при организации взаимодей­ствия с ними. При этом интерес к миру природы перерастает в склонность к натуралистическим занятиям. Склонность — это «из­бирательная направленность индивида на определенную деятель­ность, побуждающая ею заниматься. В ее основе лежит глубокая устойчивая потребность индивида в той или иной деятельности, стремление совершенствовать умения и навыки, связанные с дан­ной деятельностью» (Психология. Словарь, 1990, с. 364). Иными словами, в результате действия перцептивно-эмоционального и когнитивного каналов развития отношения у человека появляет­ся устойчивая потребность в натуралистической деятельности. Глав­ное, что для него «становятся привлекательными не только достигаемые в ней результаты, но и сам процесс деятельности» (Психологический словарь, 1983, с. 342).

Развиваясь, такая склонность обусловливает постоянное стрем­ление к контактам с природными объектами, к освоению опти­мальных технологий взаимодействия с ними, к творчеству, к совершенствованию натуралистических умений и навыков и т.д.

Таким образом, склонность к натуралистической деятельнос­ти обеспечивает целенаправленный характер активности личнос­ти. Характер цели в единстве с мотивами деятельности (вектор «мотив — цель») оказывается важным фактором, определяющим саму возможность или невозможность развития субъектно-этичес-кого типа отношения.

В зависимости от характера вектора «мотив — цель» практи­ческую деятельность с объектами природы можно разделить на два типа: прагматическую и непрагматическую. В непрагматичес­кой деятельности мотив задается потребностью в компетентности (наличии вооруженности определенными навыками и умениями, необходимыми для выполнения деятельности, опыта пережива­ния аффективных состояний, возникающих в ней, освоенности стратегий деятельности), а цель состоит в получении такой ком­петентности, в удовольствии от самого процесса взаимодействия. При этом не преследуется цель получить какой-либо материаль­ный «полезный продукт», от объекта природы. Если практическая деятельность с объектом природы носит непрагматический харак­тер, то к нему, как правило, постепенно формируется субъектно-этическое отношение.

И напротив, в прагматической деятельности с объектами при­роды ее мотив задается прагматическими (пищевыми, производ­ственными или другими аналогичного характера) потребностями, а целью является именно получение материаль­ной пользы, т.е. объект используется для извлечения какого-либо продукта (шкура, шерсть, мясо и т.д.) или функции (сторож, транспортное средство и т.д.). В этом случае наиболее вероятно формирование объектно-прагматического отношения. Например, к морской свинке, которая содержится в квартире для удовольствия ребенка, т.е. собственно для самого процесса взаимодействия с ней, постепенно вырабатывается субъектно-эти-ческое отношение. К другой же морской свинке, предназначен­ной для скармливания, скажем, удаву в зоопарке, формируется только объектно-прагматическое отношение: человек взаимодей­ствует с ней лишь для получения «полезного продукта» — корма удаву; удав же, в свою очередь, может быть «любимцем», контак­ты с которым носят непрагматический характер и поддерживают­ся ради удовольствия от самого процесса взаимодействия.

Важнейшим механизмом развития отношения к объектам приро­ды, характерным именно для практического канала, может быть при­своение им имени, кстати, очень часто человеческого. Психологическая функция присвоения имени в этом случае заключается в обособле­нии данного существа, персональном выделении его из ряда других аналогичных, придании ему уникальности, неповторимости — одно­го из важнейших свойств субъекта по Кагану (1988).

Такой потребности, в общем, не ощущается при действии механиз­мов перцептивно-эмоционального и когнитивного каналов, она возни­кает непосредственно в связи с процессом практического взаимодействия.

механизмы развития отношения к природ*

практический канал развития отношения к природе

 

Наделение кого-либо именем — это признание его субъектности поэтому наличие имени может служить критерием существования субъектно-этического отношения к живому существу. Например, фр_а, за: «Мы купим самочку для нашего Гоши» — свидетельствует о том что «самочка» пока воспринимается как объект, причем цель ее по­купки — порадовать именно «нашего Гошу», к которому явно сфор­мировано субъектно-этическое отношение. Когда же заработают механизмы развития субъектно-этического отношения, речь уже пой­дет не о «Гоше» и «самочке», а о «Гоше» и, скажем, «Катюше».

Само по себе употребление имени оказывает на людей программи­рующее влияние. Допустим, произносятся две фразы: «Наша корова, наконец, дала ведро молока» и «Наша Зорька, наконец, дала ведро молока». В первом случае ощущается психологический подтекст: «На­конец-то наши труды по уходу принесли нам ощутимую пользу». Со­вершенно другой психологический подтекст во втором варианте: «Наконец-то она постаралась, молодец. Мы не зря трудились, ухажи­вая за ней». Как видно, психологический смысл в этих фразах разли­чается прежде всего по субъекту деятельности. В первом случае — это человек, корова же выступает в качестве объекта его воздействия. Во втором — корова представляется, наряду с человеком, субъектом со­вместной деятельности, человек взаимодействует с ней на субъек­тивном уровне.

От директора Даугавпилсского муниципального зоопарка М.Ф.Пу-пиньша мы узнали любопытный факт, связанный с ролью имени в процессе развития отношения к животным.

В специальном вольере находились две морские свинки. На пояс­нительном стенде имелась такая надпись: «Я морская свинка. Меня зовут Цуцулис*. Меня можно брать на руки, гладить, кормить, но нельзя обижать». Практически все посетители зоопарка, а особенно дети, обращались к сотрудникам с вопросом: «А кто из них Цуцу­лис?» Получив ответ, они с восторгом начинали ласкать «Цуцулиса»; вторая свинка не вызывала абсолютно никакого интереса. Когда М.Ф.Пупинып специально «делал Цуцулисом» вторую свинку, быв­ший «Цуцулис» оставался одиноко сидеть в вольере, пока восторги посетителей изливались на «новоиспеченного Цуцулиса». Следует отметить, что факт «использования» того или иного живого существа человеком сам по себе еще не служит фактором, безусловно определяющим формирование к нему объектно-праг­матического отношения. Существует определенная разница в отно­шении к природному объекту -- «источнику» полезного продукта и к природному объекту -- «носителю» полезной функции. На­пример, к поросятам, которых «выращивают на мясо» обычно

^г Слово «цуцулис» (сисиПз) с латышского языка может быть переве­дено как «свиненок».

формируется объектно-прагматическое отношение. Характерно, что им редко присваивают имя. Об имени для поросенка чаще вспоми­нают, когда его показывают детям. Но ведь в этой ситуации меня­ется цель и мотив деятельности: поросенок выступает как партнер _по взаимодействию с ребенком, его задача — развлечь малыша, и на это время он становится Хрюшей или Пятачком.

К.Лоренц также отмечает, что «отношение человека к живот­ным, которых он выращивает для еды, носит противоречивый характер. У фермеров оно определяется вековыми традициями и давно уже вылилось в строго определенную, почти ритуальную форму поведения, что полностью освобождает их от ощущения моральной ответственности и вины» (1995, с. 8). Типично, что в крестьянских хозяйствах все коровы и телки имеют имена, а быч­ки так и остаются просто «бычками», кроме тех, кому посчастли­вилось стать племенными производителями: Геркулесами, Ильями Муромцами или Верзилами. Кстати, колхозные коровы, кроме отощавших боков, отличались от домашних еще и тем, что вместо имени получали «кличку», огромный номер на спину и, соответ­ственно, объектно-прагматическое отношение к себе. Стоит ли удивляться, что они и «отдавали» значительно меньше.

Субъектно-этическое отношение гораздо чаще проявляется к тем «полезным» живым существам, которые выступают в каче­стве носителей полезной функции: собака — сторож или пастух, лошадь — транспортное средство, ловчий сокол — помощник на охоте и т.п. Характерные высказывания: «конь — мой боевой това­рищ», «пес — друг пограничника» и т.д. — говорят сами за себя. «Только два вида животных стали членами домашнего круга чело­века не как пленники и были приручены не с помощью щшнужде-ния. Я имею в виду собаку и кошку. Их объединяют два момента — оба они хищники и у обоих человек использует их охотничьи способнос­ти» (Лоренц, 1995, с. 9).

Действительно, функциональное использование животных, как правило, предполагает тесное взаимодействие человека с ними в процессе деятельности. При этом для человека и животного-по­мощника предмет деятельности как бы становится общим, жи­вотное и человек выступают как партнеры, субъекты совместной Деятельности, что, безусловно, формирует субъектно-этический тип отношения к этому животному.

Строго говоря, совместная деятельность в большинстве по­добных случаев отсутствует. Например, при поездке на лошади и мотив, и цель деятельности, и планирование, и принятие реше-

механизмы развития отношения к природ^

практический канал развития отношения к природе

 

ния задаются человеком, принадлежат человеку. Для самого же человека эта деятельность может мыслиться именно как совмест> ная: «Мы приехали домой». Но для развития субъектно-этическо-го отношения важен не объективно совместный характер деятельности, а ее восприятие как таковой, восприятие объекта природы как субъекта совместной деятельности.

Однако, в отдельных случаях, животные могут выступать в каче­стве субъектов совместной деятельности в самом строгом понимании этого термина: брать на себя инициативу, принимать нестандартные решения в критических ситуациях и т.д. Немалый материал по этому вопросу накоплен любителями собак, лошадей, знатоками природы. Именно рассказы о подобном поведении животных составляют «са­мую соль» общения таких «фанатов» между собой. Л.Н.Толстой, не­мало в своей жизни имевший дело с лошадьми, в романе «Анна Каренина» описывает особенно «одаренную» лошадь Вронского Фру-Фру. Перед скачками жокей предупреждает Вронского, что он не дол­жен ни удерживать лошадь, ни понуждать ее брать препятствия: «Давайте ей выбирать, как она хочет». Во время скачек Вронский решает обогнать одного из находящихся впереди него соперников, но этот последний никак не освобождает для него дорожку. Едва только Вронский задумывает обогнать его с внешней стороны, как Фру-Фру меняет ногу и начинает обходить именно так, как нужно. Наверное, каждый из нас может вспомнить подобные случаи поведения каких-то животных при их взаимодействии с человеком. Именно при контактах человека с природными объектами -носителями полезной функции — наиболее отчетливо проявляет­ся двойственность отношения к ним: в одних ситуациях это субъек­тно-этическое отношение, в других — тот же человек к тому же живому существу демонстрирует своими поступками объектно-прагматический тип отношения. В этом случае можно говорить о невысоком уровне такого параметра субъективного отношения, как принципиальность.

Итак, влияние характера цели деятельности, направленной на объект природы, на развитие субъектно-этического или объект­но-прагматического отношения может быть классифицировано следующим образом:

1. Использование непосредственно самого природного объекта или его части в качестве какого-либо «полезного продукта», при этом прекращается дальнейшее существование данного объекта природы.

Примеры: нутрии на шкуру, капуста в пищу, лес на древеси­ну и т.д. В этом случае формируется только объектно-прагматичес­кий тип отношения.

2. Использование части природного объекта или продуктов его
жизнедеятельности, но при этом сам объект продолжает свое су­
ществование.

Примеры: курица для откладывания яиц, яблоня для получе­ния яблок, корова для получения молока и т.д. Доминирует объек­тно-прагматический тип отношения, но возможны и элементы субъектно-этического.

3. Использование какой-либо поведенческой функции природ­
ного объекта.

Примеры: кот-крысолов, верблюд-носильщик и т.д. Объектно-прагматическое отношение в процессе взаимодействия может транс­формироваться в субъектно-этическое.

4. Использование природных объектов в качестве источника
какой-либо информации. Если природные объекты при этом пре­
кращают свое существование или подвергаются деструктивному
воздействию (лабораторные опыты), то формируется объектно-
прагматическое отношение к ним. Если же информация извлекает­
ся путем наблюдения и процесс их естественного существования
при этом не подвергается деструктивному вмешательству, то наи­
более вероятно развитие субъектно-этического типа отношения.

Примеры: кино- и фотосъемка в природе, фенологические наблюдения, этологические исследования и т.д.

5. Забота о благополучии самих природных объектов.

Примеры: содержание аквариумных рыбок или комнатных ра­стений, изготовление и развешивание искусственных гнездовий и кормушек, охрана животных в заповеднике и т.д. В этом случае, как правило, формируется субъектно-этическое отношение.

Однако в ситуациях, когда мотив натуралистической деятель­ности побуждает, прежде всего, к достижению каких-либо про­фессиональных успехов, обусловливающих социальное и признание, повышение статуса, природные объекты могут ис­пользоваться лишь как средство, и тогда к ним складывается объек­тно-прагматическое отношение. Например, при выведении «чистых линий» пород аквариумных рыбок аквариумист «выб­раковывает», т.е. уничтожает, тех мальков, которые не вполне соответствуют стандарту и т.д.

Анализируя мотивы природоохранных поступков людей, В.Борей-ко (1997в) выделяет десять мотиваций, не связанных собственно с уровнем развития их субъективного отношения к природе. «При от­сутствии непосредственного интереса к природе у таких людей на первый план выступают совершенно другие мотивы, в основном свя-

механизмы развития отношения к природе

практический канал развития отношения к природе

 

занные с личностным «Я» (с. 58). К таким мотивам отнесены: 1) мемориальное поведение («поступок будет служить доброй памяти о них»); 2) материальная выгода; 3) потребность соответствовать со­циальному окружению; 4) потребность быть полезным обществу; 5) потребность в удовольствии (от пребывания в походе, в экспедиции и т.п.); 6) потребность в уважении, высоком статусе, престижном деле; 7) желание не обострять, не ухудшать отношения с кем-либо; 8) потребность в самоутверждении; 9) потребность в общении, ощу­щении «чувства локтя»; 10) потребность освободиться от чувства вины, желание «замолить грехи».

Для развития субъектно-этического типа отношения к при­родным объектам необходимо, чтобы характер вектора «мотив-цель» в качестве условия достижения цели деятельности задавал процесс взаимодействия, общения с этими объектами. На воз­можность общения человека с природными объектами обращает внимание М.С.Каган, который подчеркивает, что «животное... может стать партнером человека в процессе общения. Более уди­вительно, однако, что в такой же роли выступает подчас и расте­ние, и море, горы, облака» (1988, с. 225).

Характерно, что к комнатной собаке развивается субъектно-этическое отношение, а к сторожевой во дворе на цепи — скорее всего, объектно-прагматическое. Ведь целью взаимодействия с комнатной собакой является собственно общение, а со стороже­вой — получение определенной пользы: охраны имущества. Инте­ресно, что профессиональные дрессировщики цирковых собак часто заводят себе еще и специальную собаку «для души», кото­рую ничему не обучают, а только возят ее повсюду с собой на гастроли в качестве «компаньона» для общения.

О возможности изменения типа субъективного отношения к до­машним животным с объектно-прагматического на субъектно-эти-ческий именно в процессе общения с ними ярко свидетельствует, например, отрывок из сочинения, написанного студенткой психоло­гического факультета после прослушанного курса зоопсихологии и сравнительной психологии: «... я (как человек сельский) имела доволь­но-таки одностороннее отношение к животным: это, в первую очередь, «охранник» дома (собака), поедателъ мышей (кот) и, конечно же, пищи (куры, утки, корова и т.д.). Оказавшись здесь, в Москве, я столкнулась с тем, что к животному можно относиться как к ребенку. Хозяйка, У которой я снимаю квартиру, живет только своей Викой — это старый пудель, действительно очень напоминающий ребенка. Сначала я долго привыкала к собаке в доме на правах равноправного члена. Даже сопро­тивлялась: раздражение от запахов, шерсти. Сейчас хозяйка в санагпо-^ рии, и я с Викой одна. Бедная, как она тоскует. Наверное, не каждый^ человек может проявлять такую привязанность. Дело в том, что в ней

мало чего осталось от "собачьего ". Так где же правда, я вас спрашиваю, что же лучше? Как говорил Жеглов: "Вор должен сидеть в тюрьме ", т.е. собака должна оставаться собакой, или как?» Последние вопроситель­ные интонации свидетельствуют о мировоззренческих сомнениях ав­тора, о процессе постепенного преодоления доминирующего ранее четко выраженного объектно-прагматического отношения к живот­ным под влиянием новых представлений, полученных как в процессе близкого взаимодействия с собакой в условиях «совместного прожи­вания» с ней, так и в курсе зоопсихологии.

12.2. Мотивы натуралистической деятельности в