Критический очерк марксистской 5 страница

Нравственная бескомпромиссность Т. Мора вполне объяснима для мыслителя XVI в. Гораздо важнее, что Мор соединяет идею социальной справедливости с необходимостью сохранить прочную индивидуальную семью. Общество должно оберегать семейный союз как основу социального благополучия.

Первым последователем Т. Мора в XVII в. является Джерард Уинстенли, вождь и теоретик диггеров, написавший "Законы свободы", в которых есть специальный раздел "Законы о браке". Он провозглашает полную свободу вступления в брак с тем, кого человек полюбит, невзирая на происхождение. Снимаются все сословные барьеры. Приданое молодые получают из общественных складов. Если в случае добрачной связи родился ребенок, мужчина обязан жениться. Идеал Уинстенли – сельская коммуна. Частная собственность – дьявольское проклятие. Первичной производственной ячейкой, как и у Мора, служит индивидуальная семья, которая выполняет общественно-полезные работы, занимаясь или обработкой земли, или ремеслом. Труд каждой семьи составляет часть общественного организованного труда. Руководит работами отец. Каждый обязан работать на общину до 40 лет. Лень, нерадивость наказываются принудительными работами, телесными наказаниями. Весь продукт труда сдается на общественные склады, оттуда каждая семья получает все необходимое для производства и потребления. Торговля и деньги строго запрещены. Потребление сохраняет индивидуальный характер: все получают по потребностям. Сохраняется личная собственность. В отличие от Мора, Уинстенли не предполагает наличие общественного питания. Семья ведет замкнутый образ жизни, трудится в одиночку, ведет домашнее хозяйство. "Дом каждого человека будет составлять его личную собственность, и вся обстановка, находящаяся в нем, также и запасы, которые он получает со складов, будут принадлежать только ему"[100].

Семья под угрозой рабства для главы семьи не должна потреблять из общественных складов больше, чем ей требуется. Индивидуальная семья является центром социальной жизни. Характерно, что Уинстенли отводит большую роль отцу в воспитании детей. Отец и мать ответственны за обучение детей грамоте и ремеслу. "Отец обязан заботиться о своих детях, пока они не вырастут умными и сильными, а затем как наставник он должен научить их читать и помогать им в изучении языков, искусств и наук, или подготовить их к работе, или приучить к какому-либо ремеслу"[101]. Девочки наряду с мальчиками, обучаясь грамоте, искусствам, должны приобщаться к домашнему хозяйству: шитью, вязанию, прядению льна и шерсти. Отстаивая индивидуальную семью, Уинстенли гневно выступает против идеи общности жен, с которой он был хорошо знаком: "Иные говорят, что истинная свобода – в возможности иметь общение со всеми женщинами и в беспрепятственном удовлетворении их вожделений, но это свобода необузданных, безрассудных животных, стремящихся к разрушению... Другие по причине того же самого безрассудного скотского невежества полагают, что будет общность всех мужей и ясен, и посему намереваются вести скотский образ жизни"[102]. Он не перестает повторять, что "жена каждого мужчины и муж каждой женщины будут принадлежать только им, a также их дети будут находиться в их распоряжении до тех пор, пока они не вырастут"[103]. Все дети будут образованы и воспитаны в большом подчинении родителям и старшим. В благополучии семьи Уинстенли, так же как Т. Мор, видит благополучие республики. Индивидуальная жизнь, покой семьи охраняются обществом: "Если какой-нибудь человек захочет взять у другого жену, детей, обстановку дома без его согласия или пожелает нарушить покой его жилища, он должен будет подвергнуться каре, как враг республиканского правления... Законы республики должны ограждать спокойствие каждого и его частное жилище против грубости и невежества, которые могут появиться в человеческом роде"[104].

Частная жизнь в республике должна отличаться умеренностью, трудолюбием и чистотой нравов. Об этом общественном достоянии думал в XVII в. революционер Дж. Уинстенли, не побоявшийся выступить против королевской власти и частной собственности. Обычно взгляды Уинстенли трактуются исследователями как не имеющие самостоятельного теоретического значения. Однако в плане разработки позитивного идеала идеи Уинстенли самостоятельны и оригинальны. Он не растворяет индивидуальную жизнь и личные интересы в общественном. Он ищет оптимальное сочетание общественных и личных интересов, переместив центр тяжести социальной жизни в семью.

Опираясь на "Утопию" Т. Мора, усилив идеи аскетизма, мыслители XVIII в. Морелли и Мабли довели их до казарменного коммунизма. Социальное равенство, социальная справедливость понимаются ими как всеобщая стандартизация, тягостная регламентация быта, принудительность и абсолютное равенство потребностей. Идеи уравнительного коммунизма особенно отчетливо проступают в описании идеальных семейных отношений.

В "Кодексе природы" Морелли оценивает индивидуальный брак как естественное состояние человека, свойственное его природе. Брак обязателен для всех граждан. "Всякий гражданин должен будет тотчас по достижении брачного возраста вступить в брак, никто не будет освобожден от этого закона, разве если исполнению его помешает природа или состояние здоровья данного лица. Безбрачие не будет дозволено никому ранее сорокалетнего возраста"[105]. Регламентация отношений между полами направлена на закрепление моногамии, развод резко ограничен. Он разрешен в редких случаях только после 10 лет супружества. В случае развода дети остаются с отцами. Лицам обоего пола, состоявшим ранее в браке, не разрешается брак с холостыми или незамужними молодыми особами. Относительна и свобода выбора супруга. В начале каждого года должны производитьсясвадебные увеселения. Молодые люди обоего пола собираются вместе на городской площади в присутствии сената. Каждый молодой человек, достигший 15– 16 лет, в этот день должен в обязательном порядке выбирать себе девушку и, получив ее согласие, взять ее в жены[106]. Молодожены живут в доме жениха. Самостоятельность женатый сын получает только после смерти отца.

Супружеская неверность наказывается тюремным заключением, при этом "лицу, нарушившему супружескую верность, никогда нельзя будет вступить в брак со своим участником в прелюбодеянии"[107].

При всей нудной регламентации личной жизни людей у Морелли есть одно очень редкое и прозорливое предвидение: он не противопоставляет общественное бытовое обслуживание и домохозяйство. Он рассматривает их как две бытовые формы обслуживания семьи, взаимно дополняющие друг друга. Эту простую диалектику не угадывали иногда самые глубокие мыслители, прогнозируя будущее.

Так же как Мор, Уинстенли, Морелли наделяет семью воспитательными функциями. Родители воспитывают ребенка до 5 лет, затем он поступает в общественную академию, где получает образование и профессию. "В возрасте 15– 16 лет, когда молодые люди женятся, они покинут общественные академии, чтобы вернуться в отцовский дом"[108]. Все суровые законы Морелли направлены на обеспечение устойчивости семьи – основы государства.

Идейно близок Морелли Габриэль Мабли, двоюродный брат д'Аламбера. Так же как все представители этого направления, резко выступал против частной собственности, считая ее источником всех страданий человечества. Частная собственность ведет к неравенству. Неравенство разлагает человека. Люди, признав частную собственность, пошли против велений природы. Чтобы стать естественными, люди должны сократить свои потребности. Чем меньше потребности, тем больше человеческое счастье. Так начиналась философия нищеты. Коммунистическая теория Мабли проникнута особенно суровым аскетизмом. Чтобы человек не потерял чувство равенства, нужны строгие законы против роскоши: "Если бы я мог вырвать из нашего сердца всевластие страсти, порабощающего его, я не колебался бы ни минуты перед тем, чтобы вернуть людей к самому совершенному равенству"[109].

Мабли – безусловный сторонник индивидуальной семьи, основанной на идеальном равенстве. Равенство могут обеспечить строгие законы против роскоши. Нужна регламентация бытовых условий вплоть до введения одинаковых для всех пищи, жилища, одежды, мебели, утвари. Никакого соперничества, никакого разнообразия и сравнения. Только так можно вырвать страсть к роскоши из людских сердец. Вслед за Уинстенли Мабли критикует платоновскую идею общности жен: "Опасаясь даже, как бы семейные интересы или кровные связи не отвлекали их от исполнения долга, Платон довел свое благоразумие и предосторожность до крайности, установив между ними общность жен - вот единственный закон, к которому, я думаю, сумело бы приспособиться наше распутство"[110].

По-разному решая вопрос о соотношении общества и семьи, Мор, Уинстенли, Морелли, Мабли правильно предугадали будущее индивидуальной семьи, наделив экономическими и воспитательными функциями. Они увидели огромную социальную ценность в существовании здорового семейного союза, основы общественного благополучия.

 

Утопические прогнозы

Будущего семьи

 

К третьему направлению отнесены нами утопические I идеи мыслителей разного толка, их объединяют отсутствие жесткой схемы в определении будущего семьи, демократический подход к человеческой личности, неприятие мелочной регламентации личной жизни. Большинство из них считали что в справедливом обществе с исчезновением государства и политической системы отомрет и брак, т. е. общественная фиксация семейного союза; общество перестанет вмешиваться в личную жизнь людей. Это представление полностью перешло в марксистскую теорию семьи. Оно с буквальной точностью отражено в "Принципах коммунизма" Ф. Энгельса. Рисуя отдаленную перспективу развития семейных отношений, Ф. Энгельс писал, что "отношения полов станут исключительно частным делом, которое будет касаться только заинтересованных лиц и в которое обществу нет нужды вмешиваться"[111].

Ранние марксистские идеи, касающиеся будущего семьи, буквально совпадают с утопическими трактовками.

В "Анти-Дюринге" Ф. Энгельс разделяет такие идеи их предшественников, как:

1) превращение частной домашней работы в общественную промышленность;

2) обобществление воспитания юношества;

3) действительно свободные взаимоотношения членов семьи[112].

Особенно ощутимо влияние утопических идеалов в "Эльберфельдских речах" Ф. Энгельса 1845 г. Говоря о будущем коммунистическом устройстве человечества, Ф. Энгельс полностью принимает утопический прогноз об исчезновении современных городов и перемещении социальной жизни в сельскую местность. Он мечтает о том, что вся планета покроется коммунами, в которых индивидуальное домоводство будет заменено общественным хозяйством. Например, общественно организованное отопление, освещение, питание, содержание в порядке жилища. Для претворения этих планов в жизнь нужно начинать с основания отдельных коммун-колоний, образования масс и реорганизации попечительства о бедных, т. е. социальной работы. Средства на их организацию должно предоставить правительство каждой страны за счет специального налогового обложения. "Вы видите, господа, – обращается к соотечественникам Ф. Энгельс, – что речь идет не о том, чтобы ввести общность имущества немедленно и против воли нации, а прежде всего об определении цели, а также средств и путей, какими мы можем идти по направлению к этой цели. Но что коммунистический принцип является принципом будущего, за это говорит ход развития всех цивилизованных наций, за это говорит быстро прогрессирующее разложение всех существующих до сих пор социальных учреждений, за это говорит человеческий здравый смысл и прежде всего человеческое сердце"[113].

После революции марксисты предполагали сооружение больших дворцов в национальных владениях в качестве общих жилищ для коммун граждан, которые будут заниматься промышленностью, сельским хозяйством и соединять преимущества городского и сельского образа жизни. Воспитание всех детей с того момента, как они смогут находиться без материнского ухода, в государственных учреждениях и на государственный счет[114]. Эти малоизвестные фрагменты из ранних марксистских произведений показывают идейную близость марксизма к утопическим идеям, когда речь заходит о программных аспектах учения. Через сто лет романтические мечты Ф. Энгельса обернулись страшным российским "котлованом", метко обрисованным А. Платоновым, коммуналками, "культурной революцией" в Китае, полпотовскими лагерями и пытками.

Рассматриваемое третье направление, к которому ближе всего примыкают марксистские прогнозы будущего семьи, открывает учение Жана Meлье, скромного сельского священника из Шампани, написавшего знаменитое "завещание" за 60 лет до начала Великой французской революции. Когда началась революция, революционное правительство приняло декрет об установлении памятника Жану Мелье – священнику, который имел мужество отречься от религии. Мелье – провозвестник революционной идеологии буржуазии, идущей на смену феодальному классу. XVIII в. принес понятия свободы, равенства и братства, немыслимые при господстве феодальной идеологии, основанной на идеях подчинения, смирения вассалов перед сюзеренами.

Буржуазная идеология открыто провозглашала свободу человеческой личности. Именно в XVIII в. во Франции родилась идея Ж. Руссо о естественном праве человека быть свободным. Все прогрессивные мыслители XVIII и XIX вв. исходили из этой философской посылки Руссо. Все люди равны по природе, утверждал Ж. Мелье, но частная собственность отняла у них это право. Мелье – сторонник общинного социализма, перейти к которому, по его мнению, можно только путем народной революции. Величайшим социальным злом является имущественная нерасторжимость между семьями и нерасторопность брака. Несчастье – брак без любви. Несчастные ненавидят друг друга и не могут освободиться... Дети, рождающиеся от такого брака, оказываются жалкими и несчастными по вине своих отцов и матерей.

В условиях господства патриархальных семейных отношений Мелье одним из первых выдвинул принцип свободы выбора супруга и расторжения брака. "Если бы люди, и в частности наши христопоклонники, не сделали бы брак нерасторжимым, а, напротив, предоставили бы одинаковую свободу мужчинам и женщинам беспрепятственно сходиться, следуя своему влечению, равно как свободу расходиться и расставаться друг с другом, когда им станет в тягость совместная жизнь или когда новое влечение побудит их к заключению другого союза, тогда, без сомнения, не было бы столько неудачных браков, столько случаев несчастных союзов, как это наблюдается теперь; не было бы столько раздоров и несогласий, как наблюдается теперь между мужьями и женами"[115].

Для Мелье нет сомнения, что браки в смысле юридической связи в справедливом обществе не должны быть. Мужчины и женщины в своих отношениях должны быть совершенно свободны. Единственным мотивом брачного сожительства будет взаимное влечение и доброжелательство. Право на свободу личной жизни подтверждается тем, что община детей будет содержать за свой счет и заботиться об их воспитании и образовании. Мелье в начале XVIII в., задолго до революции, предложил демократический манифест, определяющий принципы семьи будущего. Полностью разделяет взгляды Мелье его последователь, известный революционер конца XVIII в. Гракх Бабеф. Его взгляды на справедливое устройство семейных отношений изложены в недавно опубликованном письме к Дюбуа де Фоссе, написанном в 1786 году. "Муж и жена должны обладать равными правами... Муж не должен быть господином, а жена - рабыней"[116].

Идеал семейного благополучия вытекает у Бабефа из общей идеи естественного права человека на достойное существование. Принципы справедливости должны иметь целью, "чтобы слабый не был более несчастен, чем сильный, жена не была более несчастной, чем муж, мать – несчастливее, чем отец, чтобы дети не были несчастнее отца и матери, сестры – братьев, младшие – старших. Счастье для отдельных личностей, семей, народов, полов может быть лишь следствием уравнения: уравнение способствует совершенству и уничтожает лишь то, что разрушительно. Раньше или позже оно уничтожит порабощение женщины, оно провозгласит ее освобождение"[117].

Новые революционные идеи пробивали первые бреши в вековых предрассудках о незыблемости женского бесправия и униженности.

Общий принцип социального равенства прежде всего касался уничтожения женского рабства в семье. Бабефу принадлежит замечательный афоризм: предрассудки – разум дураков[118]. Бабеф полагал, что после взятия власти народом должно установиться плебейское управление, которое обеспечит уничтожение частной собственности, наладит абсолютно равное распределение для каждой семьи через общественные склады. "При таком правлении исчезнут межевые столбы, изгороди, стены, замки на дверях, ябеды, тяжбы, кражи, убийства – все преступления, суды, тюрьмы, виселицы, наказания, отчаяние, зависть, ревность, ненасытность, спесь, обман, двуличие, наконец_:, все пороки"[119]. Идея социального равенства в революционной идеологии не была отделена от идеи внутрисемейного равенства.

Из трех великих мыслителей XIX в., представляющих социальную утопию, только Ш. Фурье и Р. Оуэн интересовались идеалом семьи будущего. Анри Сен-Симон специально проблемой семьи не занимался. Он ограничился признанием равенства полов в религиозном, политическом и моральном отношениях.

Фурье и Оуэн дали резкую критику буржуазному браку и определили основные черты идеала семьи будущего[120]. Шарль Фурье решительно отказывается от предшественников. Он считает, что неудача Французской революции показала заблуждения мыслителей XVIII в., рассеяла иллюзии. Себя он объявляет открывателем неизвестной до сих пор науки, которая спасет человечество. Фурье едко критикует как негодные софизмы "идеи общности имуществ, нежное братство истинных человеколюбцев"[121], которые, по его мнению, только вводили человечество в заблуждение. Он резко выступает против всякой идеи уравнительства. Интересна его мысль о том, что строя социальной гармонии можно достигнуть лишь тогда, когда удастся разрешить противоречие между коллективными и индивидуальными интересами. Это противоречие возникает прежде всего из-за наличия раздробленных, бессвязных посемейных хозяйств и распределения по семьям. От посемейного строя человечество должно прийти к ассоциации. Подобно многим своим предшественникам, Фурье много внимания уделяет организации быта. Социетарии живут замкнутыми общинами-фалангами, в которые входит не более 2000 человек. Все члены фаланги живут в общем громадном здании, Расположенном в центре территории. Здание представляет собой роскошный дворец типа Версаля или Эскуриала. Центральная часть его отводится для общественных учреждений: столовых, библиотек, театральных залов, зимнего сада, почты, телеграфа. Потребление в фаланге основано на общественных началах, домашнее хозяйство отсутствует. Распределение происходит по принципу "удовлетворить все классы, все партии" по капиталу, труду, таланту, т. е. Фурье учитывает права собственников и сохраняет неравенство. Секрет социального счастья заключается в том, что новый социетарный механизм обеспечивает людям занятия по страсти. Трудовые подразделения состоят из серий по страсти с обязательной переменой труда в течение дня. Рабочий день начинается в 3,5 часа утра и заканчивается в 10 вечера. Гармонийцы мало спят, так как "утонченная гигиена в соединении с разнообразием сеансов приучит их не утомляться в трудах, тела не будут изнашиваться за день будут нуждаться лишь в весьма кратковременном сне и привыкнут к этому с детства, благодаря наплыву удовольствий, для которых дня не может хватить"[122].

Характерную картинку трудового дня показывает Фурье, сравнивая занятия богатого Мондора и бедняка Луки[123]

 

ДЕНЬ ЛУКИ

Часы	Занятия
3,5	подъем
	сеанс в группе по конюшням
	сеанс в группе садовников
	завтрак
7,5	сеанс в группе косарей
9,5	сеанс в группе огородников
	сеанс в серии по хлевам
	обед
	сеанс в серии лесоводов
	сеанс в промышленной группе
	сеанс в серии по поливу _
	сеанс по бирже (клуб)
8,5	ужин
	сеанс развлечений
	отход ко сну

 

ДЕНЬ МОНДОРА

Часы	Занятия
3,5	подъем
	утренний общественный прием
4,5	ранний завтрак
	сеанс в группе по рыбной ловле
	завтрак, газеты
	сеанс в группе огородничества
	сеанс по богослужению
10,5	сеанс в группе по фазаньему двору
11,5	сеанс в библиотеке
	обед
2,5	сеанс в группе по теплицам
	сеанс в группе по экзотическим растениям
	сеанс в группе по живорыбным садкам
	предвечеря на открытом воздухе
6,5	сеанс в группе по Мереносам
	сеанс на бирже (клуб)
	ужин
9,5	палата искусств: концерт, бал, спектакль, премьера
	отход ко сну

Простой подсчет показывает, что в обществе гармонии Лука трудится на тяжелых работах 12,5 часов при трехразовом питании, а Мандор – 4,55 часа на легких работах с пятиразовым питанием. При этом благодаря разнообразию Лука трудится с упоением.

По мысли Фурье, воспитание в семье – совершенно ненормальное явление. Дети до трех лет находятся на попечении общественных нянь, матери в установленные часы приходят кормить детей. Дети всех возрастов организованы в маленькие орды. Они на ногах с трех часов утра. Даже младенцы до года перебирают горох. Дети чистят конюшни и животных, работают в банях, дворниками, уборщиками, выполняя эти грязные и непривлекательные работы с удовольствием из-за природной склонности большинства детей к неряшливости. Только треть детей склонна к чистоте и изяществу. Из них формируются маленькие дружины, задача которых вносить в жизнь прекрасное. Они заботятся о цветниках, украшении храмов, оформлении праздников. Наряду с такой наивной чепухой Фурье сделал гениальные по глубине и силе предвидения выводы, касающиеся будущего человечества. Он отдавал должное развитию производительных сил при капитализме, который он называл строем цивилизации: "Строй цивилизации занимает в последовательном ряду ступеней движения важную роль, потому что именно он создает движущие силы, необходимые для того, чтобы направиться по пути к ассоциации: он создает крупное производство, высокие науки и изящные искусства". Но создав эти средства, строй цивилизации принес бездну страданий и "при всех своих производственных успехах... не умеет обеспечить народу труд и хлеб"[124].

Ш. Фурье считал, что строй цивилизации создал экокомические предпосылки для ликвидации семьи как изолированной хозяйственной единицы общества и создания "домоводческих ассоциаций", которые будут основаны на индустриализации быта. Семья в фаланге утрачивает всякое хозяйственное значение. Домашнее хозяйство заменено общественной кухней и общественным обслуживанием. Такие ассоциации освободят женщину от домашнего рабства. Только таким путем можно вовлечь женщин в общественное производство и обеспечить равенство полов. Женщины в ассоциации совершенно равноправны и принимают равное участие в общественном труде различных серий по страсти. В ассоциации сохраняется частная собственность. Самое парадоксальное в учении Фурье, что он сохраняет внутри фаланги социальное неравенство. У семьи отсутствует и воспитательная функция, так как она не в состоянии обеспечить формирование всесторонне развитых людей. Основная идея Фурье в отношении воспитания – гармонизация человеческой личности через общественно полезный труд с самого раннего возраста. Гармонический строй знает семью лишь как свободный союз большей или меньшей длительности, основанный исключительно на свободном влечении мужчины и женщины. Фурье предполагает существование трех форм брака: длительную, временную и мимолетную. В соответствии с особенностями человеческого характера и темперамента гармонийцы относят себя к определенной любовной корпорации.

По социетарному плану, молодежь, вступая в пору половой зрелости, распределяется по двум корпорациям – весталату и дамуазелату.

Весталы и весталки составляют весталический корпус. Они целомудренны и являются кумирами фаланги. Остальные молодые люди переходят в корпус дамуазелата, в котором пары принципиально бездетны, но резко меняют свои связи.

Взрослое население распределяется по трем любовным корпорациям.

1. Супружеская. Сюда входят мужчины и женщины, склонные к прочной семейной связи, верности, постоянству. Супруги обеспечивают фаланге деторождение.

2. Дамуазелат. К этой категории относятся молодежь и взрослые, не связанные с деторождением.

3. Галантная. Таланты и галантки предпочитают связи мимолетные, разнообразные. В этой корпорации встречает ся особое разнообразие человеческих характеров и стилей поведения: здесь "вакханаты" и "вакханки", "сентементалы" и "сентементалки", "факиры" и "факирессы", "баядеры" и "баядерки", "чародеи", и "чародейки", "недотроги" и т. д.

Затворник Фурье, никогда не имевший семью и детей, поразительно красочно и точно изобразил любовные отношения людей, вникая в мир самых интимных чувств, стремясь не поранить эти чувства, сохранить их автономию. Редчайший образец бережного отношения к хрупкому миру человеческих любовных страстей, Фурье ненавидел моралистов и ханжей. Он считал, что многие пороки, связанные с ханжеством и лицемерием, вызваны лживой сущностью некоторых общественных требований и установок. Человек вынужден скрывать свои страсти, склонности, подделываясь под общепринятый нравственный стандарт. Допустим, в обществе принято, что приличной является только супружеская связь, и все "баядеры", "чародеи", "факиры" прикидываются верными супругами и любящими родителями, творя непоправимое зло. В фаланге разрешены все здоровые типы половых отношений, не связанные с извращениями, поэтому исчезают обман, неискренность, ханжество, вероломство. Люди счастливы, физически здоровы, занимаются любимым трудом, гармонически развиваются, лишены материальных и бытовых забот. Все человеческие страсти, свободно проявленные, сольются в гармонии – унитеизме, подобно тому как музыкальная октава сочетает все основные звуки, а солнечный луч – все основные цвета. Для общего наблюдения за всеми любовными связями в каждой фаланге создается "палата любви", состоящая из специалистов, которые являются посредниками и советниками в делах любви обоего пола; приносящие свои знания и опыт для устройства счастливой личной жизни, они называются "сочувственными феями". Чем не служба семьи, о которой мы так мечтаем сегодня.

Ш. Фурье гневно обрушивался на учение своего современника Р. Оуэна. "Помимо писаний были сделаны практические попытки в отношении ассоциации, опыты в Америке и Англии. Секта, руководимая господином Оуэном, утверждает, что она основывает социетарный строй; делает же она совсем противоположное: в силу ложности ее образа действия, во всех смыслах противоположного природе или притяжению, она трудами своими подрывает доверие к идее ассоциации"[125].

Чудовищной ошибкой Оуэна Фурье считает его идею общности имуществ, которая приводит к монастырскому режиму и атеизму, отсутствию божественного культа. Этим признанием Фурье показывает, что он внимательно следил за деятельностью Оуэна. Объективно устремления Фурье и Оуэна очень близки. Прежде всего их объединяет между собой и учением Сен-Симона безусловное отрицание революционного пути. Каждый из них считал, что принятие именно его системы избавит человечество от ужасов и разрушений социальной революции.

Обращаясь ко всем государям и государственным деятелям Европы и Америки, Р. Оуэн писал, что благодаря мудрой предусмотрительности правителей может быть мирным путем осуществлен переход от дурных условий жизни к превосходным во всех областях жизни. Для этого надо одновременно на всем земном шаре отказаться от принципа лжи и переменить нынешние дурные общественные порядки. Для этого надо построить повсеместно общества на тех же началах, что в Нью-Ленарке, и зло быстро исчезнет[126].

С 1800 г. Р. Оуэн был директором и совладельцем большой хлопчатобумажной фабрики с 200 рабочими в Нью-Ленарке, Шотландия. Он сократил на фабрике рабочий день, создал хорошие жилища, организовал для детей рабочих ясли, детский сад, образовательную школу, устроил фабричную лавку, где товары продавались по ценам на 25% ниже розничных. В поселке существенно оздоровился быт: исчезли пьянство, проституция.