Въ психически объединенномъ «обществѣ» нѣтъ такого приниженія индивидуальности, какъ въ толпѣ. Разсудочная способность индивидуума тоже сохранена. Поэтому «общество», составленное изъ Ньютоновъ, Кантовъ и Менде. лѣевыхъ, сохраняетъ все свое превосходство надъ обществомъ сапожниковъ. Если толпа живетъ исключительно чувствами, то общество руководится по преимуществу идеями. Правда, тутъ нужно оговориться: для того, чтобы идея получила руководящую силу въ обществѣ, эта идея должна быть ему не только понятна, но и пріемлема; это значить то, что элементъ чувствъ не исключается изъ психики общества; однако, это
не уменьшаетъ коренного различія между обществомъ и толпой. Если выше я уподобилъ толпу неразумному ребенку, то общество можно приравнять ко взрослому человѣку, сознающему свои поступки. Несравненно большая разсудочность общества дѣлаетъ его менѣе способнымъ къ проявленію высшаго героизма, чѣмъ толпа. Вмѣстѣ съ этимъ, общество не способно и на столь интенсивную вспышку гнѣва, какъ толпа. Но это не мѣшаетъ обществу быть болѣе упорнымъ въ своихъ добрыхъ и злыхъ намѣреніяхъ. Если толпа измѣнчива, общество упорно въ своихъ настроеніяхъ.
Общество управляется общественнымъ мнѣніемъ и роль его руководителей не носить такого абсолютнаго характера, какъ роль вожака толпы.
Если мы внимательно вглядимся въ ходъ всемірной исторіи, то мы легко убѣдимся, что появленіе формы человѣческаго коллектива еъ видѣ «общества» соотвѣтствуетъ высшему развитію соціальной жизни. И въ древніе, и въ средHie вѣка мы найдемъ уже «общественныя» человѣческія объединенія. Но эти общества непремѣнно создаются черезъ «толпу», такъ какъ только съ изобрѣтеніемъ книгопечатанія стало возможно достаточно широко«общеніе между людьми безъ необходимости непосредственной близости. Полное же развитіе «общественныхъ» формъ человѣческаго объединенія стало возмож-
нымъ лишь со времени великой французской революции, вызвавшей чрезвычайное равитіе прессы. Развитіе техники, давшей при посредствѣ желѣзныхъ дорогь, пароходовъ, автомобилей, телеграфа, телефона, радіопередачи, почты, а нынѣ и летательныхъ аппаратовъ, возможность быстраго и обширнѣйшаго общенія между людьми, дало въ XIX и XX вѣкахъ толчокъ къ интенсивному развитію «общественныхъ» объединеній рѣшительно во всѣхъ областяхъ человѣческой жизни. Роль и проникновеніе этой формы человѣческаго объединенія въ культурныхъ государствахъ столь велики, что измѣняется и самая соціальная психика, которая все болѣе теряетъ черты психики «толпы» и пріобрѣтаетъ характеръ психики «общества».
Если мы обратимся теперь къ интересующей насъ непосредственно сферѣ войны, то нельзя не замѣтить полной аналогіи. Чрезвычайное развитіе огнестрѣльнаго оружія изгоняетъ съ поля боя «толпы». Развитіе авіащи, совершающееся на нашихъ глазахъ, еще болѣе содѣйствуетъ «опустѣнію» полей страженія.
Чтобы оцѣнить всю степень происшедшаго измѣненія во внѣшнемъ видѣ боя, нужно только мысленно сопоставить батальныя картины, изображающія сраженія Наполеоновской эпохи, съ тѣмъ, что пришлось видѣть въ минувшую войну. Полотно современнаго художника-баталиста можетъ вмѣстить въ себѣ лишь изображеніе одного
изъ небольшихъ очаговъ боя, на тысячи и тысячи которыхъ разбивается современное сраженіе.
Вышеуказанное измѣненіе внѣшней формы боя соотвѣтствуетъ столь же радикальному измѣненію во внутреннемъ его строеніи, т. е. психологіи боя.
Психическій. процессъ прежняго боя не могъ протекать иначе, какъ слѣдуя законамъ психики толпы.
Въ современномъ сраженіи «толпы» не играютъ той роли, какъ раньше. Если онѣ и образуются въ различныхъ очагахъ боя, то, вопервыхъ, эти «толпы» могутъ представлять собою лишь небольшія части войскъ, во-вторыхъ, эти очаги разрознены между собою во времени и пространствѣ. Такимъ образомъ, не можетъ быть и рѣчи о прежней подавляющей роли толпы. Слѣдовательно, и законы, которымъ подчиняется психическій процессъ современнаго боя, не исчерпываются одними законами «психологической» толпы.
Та же техника, которая дала современное огнестрѣльное оружіе, дала и богатыя и мощныя средства связи. Раздѣленныя между собой пространствомъ, войсковыя части, разрозненные очаги, на которые разбилось современное сраженіе, даже распылившіеся по полю сраженія бойцы могутъ быть объединены между собою. Но это объединеніе не создается, какъ прежде, «видимостью», другъ друга, т. е. непосредственнымъ чув-
ствомъ. Это объединеніе «умовое»; каждая, даже небольшая группа бойцовъ должна сознательно выполнять задачу, которая, какъ бы незначительна или мала она ни была, составляетъ логическое звено сложнаго плана дѣйствій., созданнаго умомъ старшихъ начальниковъ и разработаннаго ихъ штабами. Несомнѣнно, что и въ прежнихъ бояхъ, напримѣръ, въ бояхъ Суворова и Наполеона, «умовое» руководство тоже было на-лицо. Но въ виду главенствующаго значенія законовъ психологіи толпы, оно принимало несравненно болѣе ограниченный характеръ, нежели теперь. Центръ своего личнаго руководства боемъ и Суворовъ, и Наполеонъ должны были переносить въ область чувствъ тѣхъ массъ, которыя толпились на тогдашнихъ поляхъ битвъ. Несомнѣнно, что и въ нынѣшнее время такого рода управленіе будетъ также имѣть мѣсто, но это будетъ требоваться по преимуществу отъ строевыхъ~ командировъ. «Единство толпы», которое составляетъ характерную особенность маленькихъ полей сраженій прежнихъ эпохъ, теперь не существуетъ. Возможны только, какъ мы говорили выше, лишь небольшія скопленія войскъ въ отдѣльныхъ очагахъ боя. Поэтому психологическіе законы толпы могутъ вліять лишь на каждый изъ этихъ очаговъ боя въ отдѣльности. но теченіе всего сраженія, взятаго во всемъ его цѣломъ, должно подчиняться еще какимъ то другимъ, болѣе сложнымъ законамъ. Дѣйствительно, если мы внимательно
всмотримся во внутреннюю структуру боя, то мы увидг"ъ существенное различіе.
Сраженія прежнихъ эпохъ рѣзко дѣлятся на два періода: подготовительный и рѣшительный. * Въ первый періодъ войска въ массахъ сводятся и сближаются для удара; этотъ періодъ измѣряется нѣсколькими часами и рѣдко захватываетъ два дня. Второй періодъ чрезвычайно быстротеченъ. Онъ представляетъ собою рѣзко очерченный моральный кризисъ для всего боя.. Это тотъ періодъ. въ который, по словамъ Наполеона, происходить «l'événement».
Въ современномъ сраженіи рѣзкаго психологическаго дѣленія между подготовительнымъ и рѣшительнымъ періодами сраженія нѣтъ. Если есть различіе между началомъ и концомъ сраженія, которое длится недѣлями, то лишь въ томъ, что кризисы въ отдѣльныхъ очагахъ боя въ конечномъ его періодѣ учащаются, такъ какъ утомленный многодневной борьбой части войскъ морально изнашиваются.
Отсутствіе рѣзко вьграженнаго кризиса въ современныхъ сраженіяхъ отражается и на ходѣ самой войны; война современныхъ культурныхъ народовъ не можетъ быть рѣшена исходомъ одного сраженія, какъ это имѣло мѣсто во времена Наполеона. Если примѣнить любимое большевиками слово «ударность», то можно сказать, что «ударность» потеряла въ стратегіи современной большой войны свое прежнее исчерпывающее
значеніе и выросло значеніе «изнашивания» и «истощенія».
7. — Необходимость созданія вспомогательной науки въ видѣ «психологіи войны».
Какой же общій выводъ нужно сдѣлать изъ всего изложеннаго выше?
Выводъ этотъ таковъ:
Соціологія войны требуетъ для своего обоснованія не только большой работы въ области индивидуальной, психологіи, но еще болѣе обширной работы въ области коллективной, военной психологіи. При этомъ рамки послѣдней должны быть раздвинуты и охватывать не только изученіе психики «толпы», но и всю область явленій, для которой мы не можемъ найти болѣе подходящего наименованія, какъ «соціальная психика».
Въ чемъ должна заключаться работа въ этой, пока не обслѣдованной, области? Опять обширнѣйшій матеріалъ лежитъ сокрытымъ въ трудахъ по Военной Исторіи. Для того, чтобы найти его потребуется тщательная разработка и картотечная классификація.
Однимъ словомъ, здѣсь прійдется произвести работу, аналогичную съ той, на которую мы указывали выше, говоря о разработкѣ индивидуальной военной психологіи. Однако, въ самыхъ методахъ использованія собраннаго матеріала между индивидуальной и коллективной военной
психологіей будегь нѣкоторая разница. Первая удѣлитъ большое вниманіе психоанализу, иначе говоря «качественной» сторонѣ наблюдаемаго явленія; коллективная же психологія. въ особенности въ ея части, изучающей «соціальную психологію», можетъ удѣлить большое вниманіе «количественному измѣренію изучдемаго явленія». Имѣя дѣло не съ отдѣльными индивидуумами, а съ ихъ массой, она можетъ широко использовать методъ статистическій и при помощи послѣдняго чаще, чѣмъ въ индивидуальной психологіи, находить выявленія «закона большого числа».
Параллельно съ вышеуказанной разработкой Военно-Историческаго метода, созданіе «спеціальной военной психологіи» требуетъ составленія ряда монографій. Работы послѣдняго рода ждетъ опытъ, пережитый человѣчествомъ въ 1914-1918 г. г. Къ такимъ монографическнмъ работамъ должно быть приступлено безотлагательно, пока пережитыя впечатлѣнія еще свѣжи. Скромная попытка такого рода сдѣлана авторомъ въ его трудѣ «Russian Army in the World War», напечатанномъ Carnegie Endowment for International Peace 45.
Въ послѣднихъ двухъ главахъ этой книги авторъ пытается сдѣлать эскизъ процесса разложе-
45) Yale University Press. New-Haven. Connecticut. USA. 1931.
нія Русской арміи, приведшаго къ большевизму46. Но авторъ сознаетъ, что этотъ абрисъ долженъ быть значительно расширенъ анализомъ первоисточниковъ. Таковые же существуютъ въ изобиліи. Упомянемъ хотя бы о такъ называемыхъ «военно-цензурныхъ отчетахъ», которые изо дня въ день внимательно слѣдили за малѣйшими оттѣнками измѣненій въ настроеніи войскъ. Внимательный анализъ хотя бы этого первоисточника требуетъ многотомной монографіи, которая несомнѣнно явилась бы цѣннѣйшимъ вкладомъ въ «соціальную психологію». Индивидуальная военная психологія должна рассматриваться лишь какъ вспомогательный отдѣлъ «военной психологіи», которая въ основной своей части не можетъ быть иной, какъ «психологіей соціальной».
Невыполненіемъ этого основного, по нашему мнѣнію, положенія и грѣшатъ всѣ тѣ мало-
46) На эту же тему, авторъ представилъ письменный докладъ («La désintégration de l'Armée Russe en 1917») на ХШ-мъ Международномъ Соціологическомъ Конгрессѣ въ Парижѣ въ сентябрѣ 1937 г.
Примѣромъ того, насколько идеи соціологическаго изслѣдованія войны все еще не интересуютъ подавляющее большинство представителей общей соціологіи, можетъ служить слѣдующій фактъ. Въ розданномъ участникамъ конгресса печатномъ сборникѣ резюме представленныхъ на Конгрессъ письменныхъ докладовъ, вышепоименованный докладъ автора былъ напечатанъ въ существенно извращенномъ видѣ.
численныя попытки создать военную психологію, которыя были до сихъ поръ сдѣланы.
Война создаетъ условія, при которыхъ дѣятельность людей каждаго изъ воюющихъ народовъ связывается между собою гораздо тѣснѣе, нежели въ мирное время. Поэтому сколько нибудь обобщающіе выводы, сдѣланные въ одной только области индивидуальной военной психолопи неминуемо осуждены на односторонность.
Однако, только что указанная опасность односторонности, которая грозитъ индивидуальной военной психологіи въ томъ случаѣ, когда она попытается приписать своимъ выводамъ болѣе широкое значеніе, чѣмъ они этого заслуживают^ грозитъ также и всей военной психолопи. Явленія психической стороны войны, которую должна изслѣдовать военная психологія, протекаютъ не только въ духовной, но и въ матеріальной обстановкѣ. При этомъ взаимная зависимость между духовной и матеріальной стороной каждаго явленія войны настолько тѣсна, что онѣ органически неразъединимы. Напримѣръ: наличіе лучшаго вооруженія повышаетъ духъ арміи, обладающей имъ и понижаетъ духъ противоположной стороны; такой же моральный, эффектъ производить и осознанное численное превосходство.
Какъ часто приходится встрѣчать у военныхъ писателей, желающихъ выдѣлить первостепенное значеніе духовнаго элемента на вой-
нѣ, упущеніе этой тѣсной, неразъединим о й, взаимной зависимости между духовной и матеріальной сторонами явленій войны. Не избѣгъ подобной ошибки даже такой выдающійся военный ученый, какъ генералъ М. И. Драгомировъ. Для доказательства главенствующаго значенія духовнаго элемента въ арміи, онъ противопоставляетъ духовный элементъ матеріальному: храбраго бойца съ менѣе совершеннымъ оружіех\іъ — трусу съ лучшимъ оружіемъ. Ошибка подобнаго противопоставленія заключалась въ томъ, что наличіе отличнаго вооруженія вовсе не обязательно должно совпадать съ трусостью. Наоборотъ, какъ мы только что говорили выше, наличіе лучшаго вооруженія, при умѣніи владѣть имъ, не только ведетъ къ повышенію духа войскъ, но и къ пониженію такового же у непріятеля. Результатомъ подобнаго ошибочнаго разсужденія явился слѣдующій парадоксъ: мы, которые гораздо болѣе говорили до 1914 года о главенствующемъ значеніи духовнаго элемента въ войскахъ, нежели нѣмцы, выступили на войну съ артиллерійскимъ вооруженіемъ нашихъ дивизій въ два раза болѣе слабымъ, чѣмъ таковое въ германскихъ полевыхъ дивизіяхъ — и этимъ самымъ понизили духъ нашихъ войскъ — понизили вѣру въ свою непобѣдимость.
Вотъ почему, хотя военная психологія и изслѣдуетъ важнѣйшую сторону явленій войны, ея выводы не могутъ почитаться окончательными.
Таковые могутъ быть сдѣланы лишь тогда, когда духовная сторона явленій войны будетъ вновь возсоединена съ матеріальной. стороной. Если принять выводы, сдѣланные военной, психологіей за тезу, а выводы, полученные изъ изученія матеріальной стороны, за антитезу, то окончательный выводъ можетъ быть только синтезомъ (обобщеніемъ), а не противопоставленіемъ.
Отсюда слѣдуетъ, что военная психологія, даже въ широко раздвинутыхъ рамкахъ, можетъ быть лишь вспомогательной наукой для соціологіи войны, являющейся высшей синтетической наукой о войнѣ. А потому, если, съ одной стороны, созданіе соціологіи войны требуетъ скорѣйшаго созданія психологіи войны, то, съ другой стороны, послѣдняя сможетъ получить правильныя руководящія начала только при достаточномъ развитіи соціологіи войны.
ГЛАВА IV.
СТАТИСТИКА ВОЙНЫ.
1. — Зарожденіе «Военной Статистики» и первая попытка создать «Статистику войны».
Само собой разумѣется, что соціологія войны должна использовать весь богатый арсеналъ методовъ, который, такъ плодотворно уже примѣняютъ болѣе развитыя отрасли науки объ обществѣ.
На первомъ мѣстѣ среди этихъ методовъ нужно поставить методъ статистическій, позволяющій примѣнять количественное измѣреніе многихъ изъ качественныхъ измѣненій, происходящихъ внутри общества. Отыскивая, при помощи этого метода проявленіе закона большого числа, изслѣдователь получаетъ возможность выяснить объективный ходъ соціальныхъ явленій.
Просматривая перечисленіе кафедръ военныхъ наукъ въ старой Русской Императорской Военной Академіи, мы увидимъ, что въ ней существовала, въ теченіе полувѣка до Міровой Вой-
ны кафедра по «Военной Статистикѣ». Таковая была создана по иниціативѣ профессора этой Академіи Д. Милютина. Однако, если читатель заинтересуется — какъ опредѣлялась той же Академіей задача вышепоименованной науки, то въ послѣднихъ программахъ этого учрежденія, онъ прочтетъ слѣдующее: цѣлью курса Военной Статистики является изученіе силъ и средствъ Россіи и сопредѣльныхъ съ нею Государствъ, со стратегическимъ обзоромъ тѣхъ частей, которыя могутъ стать раіономъ дѣйствія въ случаѣ войны. Здѣсь мы встрѣчаемся съ явленіемъ аналогичнымъ тому, которое мы обнаружили уже въ военно-исторической наукѣ. Основная задача, которую должна была обслуживать Высшая военная школа (каковой по существу дѣла и являлась наша Военная Академія) заключалась въ томъ, чтобы подготовить своихъ учениковъ къ веденію будущей войны. Поэтому, Военная статистика съузила свое поле научнаго изысканія однимъ только изученіемъ средствъ для веденія будущей войны, находящихся въ нашемъ распоряженіи, а также тѣхъ, которыя находятся въ рукахъ вѣроятныхъ противниковъ. Такой курсъ проходился во всѣхъ прочихъ (кромѣ Русской) Высшихъ Военныхъ Школахъ, именуясь, съ большимъ правомъ, «Военной Географіей» и «свѣдѣніями о военномъ могуществѣ иностранныхъ государствъ». Такимъ образомъ, починъ профессора ген. Д. А. Милютина, создать спеціальную во-
енную науку въ видѣ «Военной Статистики», былъ извращенъ его преемниками, введенными въ заблужденіе тѣмъ, что напечатанный въ видѣ диссертант трудъ Д. А. Милютина представлялъ собою лишь монографію, посвященную приложенію статистическихъ методовъ къ изученію въ 184748 г. г., потекціальной военной мощи Пруссіи.Войны 1866 и 1870 г. г. подтвердили всѣ предсказанія Милютина и его восторженные послѣдователи, загипнотизированные его замѣчательной военно-административной дѣятельностью въ качествѣ военнаго министра эпохи великихъ реформъ Александра II, недостаточно оцѣнили его научную заслугу, которая заключалась въ примѣненіи статистическаго метода въ области военной науки. Ограниченіе кругозора офиціальной военной науки одними только рамками науки о веденіи войны, привело къ тому, что новые ростки «Военной Статистики» появились внѣ полей обраба^. тываемыхъ Высшей Военной Школой. Такимъ росткомъ является книга капитана Австро-Венгерскаго Ген. Штаба — Отто Берндта, подъ заглавіемъ — «Число на войнѣ»1. Отмѣтимъ здѣсь, что появленію этой книги въ свѣтъ помогло обстоятельство не имѣющее ничего общаго съ во-
1) Otto Bemdt ; «Der Zahl im Kriege». Statistische Daten aus der neueren Kriegsgeschichte in graphischer Darstellung. Wien. 1897. Verlag von G. Freintag und Berndt.
енной. наукой. Отецъ автора этой книги былъ однимъ изъ крупныхъ издателей Вѣны, вслѣдствіе чего, въ вопросѣ о напечатаніи этой книги отпадало самое трудно-преодолимое препятствіе: стремленіе издателя окупить свое изданіе. Не знаю каковы были коммерческіе результаты напечатанія книги капитана Отто Берндта, но одно можно сказать, — что она не обратила на себя того научнаго вниманія, которое она заслуживала.
Объектомъ статистическаго изслѣдованія Отто Берндта являются войны ХІХ-го столѣтія. Изучая число и продолжительность войнъ, численность армій въ наиболѣе крупныхъ операціяхъ, длину операціонныхъ линій и величину маршей, численность потерь въ важнѣйшихъ сраженіяхъ и осадахъ, онъ обнаружилъ нѣкоторую закономѣрность въ явленіяхъ войны. Въ особенности интересны его изслѣдованія о потеряхъ въ бою. Тутъ онъ намѣчаетъ новый методъ изслѣдованія явленій боя, который по нашему мнѣнію обѣщаетъ быть чрезвычайно плодотворнымъ для соціологическаго изслѣдованія войны.
Не всѣ выводы Отто Берндта пріемлемы; какъ всякій первый изслѣдователь, проникшій въ неизвѣданную еще область, онъ часто блуждаетъ. Однако, общее направленіе, взятое имъ, вѣрно и намъ остается лишь слѣдовать его примѣру.
Одна только таблица 66-я его книги, въ которой графически нанесены проценты потерь убитыми и ранеными («кровавыя» потери) сторонъ
дравшихся въ главныхъ сраженіяхъ Семилѣтней войны и войнъ первыхъ трехъ четвертей XIX вѣка, открываетъ передъ соціологическимъ изученіемъ войны широкіе горизонты.
Прежде всего бросается въ глаза, что только въ двухъ сраженіяхъ изъ приведенныхъ Otto Берндтомъ, побѣдитель понесъ потери превышающія 25%. Этими сраженіями являлись Цорндорфъ и Аспернъ. Но, въ обоихъ случаяхъ побѣда, приписываемая въ первомъ случаѣ Пруссакамъ, а во второмъ — Австрійцамъ, является весьма условной. Столкнувшіяся подъ Цорндорфомъ въ 1757 году Прусская и Русская арміи «разбились другъ о друга»: Фридриху не удалось нанести сколько нибудь рѣшительнаго пораженія русской арміи, которая сохранила за собой поле сраженія. Правда, къ концу боя русская армія была отрѣзана отъ своего пути отступленія, но Фридрихъ И-й, за истощеніемъ своихъ войскъ, не могъ воспользоваться этимъ 2.
Столь же условную побѣду одержали въ 1809 году Австрійцы надъ Наполеономъ подъ Асперномъ. Хотя, въ результатѣ этого сраженія Наполеону и пришлось отвести большую часть своихъ войскъ, переправившихся черезъ Дунай, обратно, тѣмъ не менѣе, «побѣдитель» его —
2) Статья профессора ген. А. К. Баіова во 2-мъ томѣ «Исторіи Русской Арміи и Флота», стр. 31, изд. «Образованіе», Москва, 1911 г.
эрцгерцогь Карлъ, настолько самъ «разбился», что не только не помѣшалъ этой обратной переправѣ, но даже не смогъ оттѣснить французскихъ аръергардовъ, зацѣпившихся на сѣверномъ берегу Дуная.
Вотъ почему можно установить, что для сраженій второй половины XVIII и всего XIX вѣка предѣломъ наибольшей, моральной упругости войскъ, послѣ котораго они не способны уже къ побѣдѣ, являются кровавыя потери въ 25%.
Насколько противорѣчитъ этотъ выводъ обыденному представленію о непобѣжденныхъ войскахъ, дравшихся до послѣдняго человѣка! «Слова Полибія», — пишетъ Арданъ дю Пикъ въ своемъ классическомъ психоанализѣ сраженія у Каннъ, «большая часть осталась на мѣстѣ, защищаясь доблестно до послѣдней крайности — освящены задолго до Полибія; побѣжденные утѣшаются мыслью о своей храбрости, a побѣдители никогда не оспариваютъ ихъ. Къ несчастью, цифры на лицо».
Разсматривая взаимоотношенія кровавыхъ потерь побѣдителя и побѣжденнаго, Otto Берндтъ пишетъ: «въ Семилѣтнюю войну, такъ же какъ и въ войнахъ Наполеона, побѣдитель терялъ убитыми и ранеными меньше, чѣмъ побѣжденные
3) «Изслѣдоваиіе боя», — Русскій переводъ, стр. 21.
(для Семилѣтней войны — 14% и 19%, для Наполеоновскихъ войнъ — 12% и 19%). Въ большихъ же войнахъ второй половины XIX столѣтія, проценты кровавыхъ потерь побѣдителя и побѣжденнаго сравниваются. Въ первую половину франко-прусской войны 1870-71 г. г. — % потерь у побѣдителя даже превышаетъ таковой у побѣжденнаго (нѣмцы 10%, французы 9%). Въ войну 1866 г. это взаимоотношеніе остается еще прежнимъ — 7:9, но это обусловливается большимъ качественнымъ превосходствомъ прусскаго ружья, иначе же это соотношеніе оказалось бы подобнымъ тому, которое установлено для 1859 г. (8% побѣдитель и 8У2 побѣжденный). Такимъ образомъ, можно считать вѣрнымъ предположеніе, что въ современныхъ войнахъ, при равномъ вооруженіи сторонъ, побѣдитель будетъ нести въ среднемъ, по крайней мѣрѣ такія же кровавыя потери, какъ и побѣжденный».
Фактъ одержанія побѣды стороной, понесшей большія относительно кровавыя потери нежели побѣжденный, приводить Отто Берндта къ заключенію, что воздѣйствіе потерь на сражающуюся армію имѣетъ не столько матеріальное, сколько моральное значеніе. «Моральный эффектъ равнаго процента потерь для каждаго изъ сражающихся далеко не одинаковъ. Тѣ же размѣры потерь подавляютъ духъ одного и вызываютъ болѣе быстрый процессъ моральнаго раз-
ложенія нежели у другого, а тогда, этотъ другой и становится побѣдителемъ...»
«Фактъ, что одинаковыя потери въ различныхъ условіяхъ обстановки дѣйствуютъ по разному, есть послѣдствіе многообразныхъ причинъ. Прежде всего боеспособность войскъ, затѣмъ — физическое и моральное состояніе войскъ ко времени боя, искусство и мудрость полководческаго управленія, срокъ времени въ теченіе котораго понесены потери, наконецъ — формы боя (наступленіе или оборона), меньшая или большая устойчивость и энергія командованія..... всѣ
эти данныя обуславливаютъ моральный эффектъ потерь, a слѣдовательно, вліяютъ на положительный или отрицательный исходъ боя».
«Въ сложномъ переплетѣ многочисленныхъ частныхъ успѣховъ и неудачъ частныхъ боевыхъ столкновеній изъ которыхъ неизбѣжно складывается большое сраженіе, воздѣйствіе потерь, въ различныхъ частяхъ одной и той. же арміи не будетъ одинаково — и вѣсы судьбы долго будутъ колебаться. Но. по мѣрѣ того, какъ этотъ чрезвычайно сложный комплексъ частныхъ боевыхъ столкновеній начинаетъ принимать все болѣе и болѣе однородный характеръ, стрѣлка вѣсовъ начнетъ склоняться все болѣе опредѣленно на одну изъ сторонъ циферблата; на полѣ сраженія для каждаго изъ враговъ это выразится въ общемъ движеніи колебавшагося до этой поры
фронта •— впередъ или назадъ, и начнетъ обрисовываться побѣда или пораженіе».
«Перечисляя данныя обуславливающая способность войскъ выдерживать большой процентъ потерь, мы поставили на первомъ мѣстѣ ихъ боеспособность. Можно считать не подлежащимъ спору, что въ отношеніи способности переносить потери войсковыя части представляютъ собой великое разнообразіе. Въ то время, какъ одна часть даже послѣ большого % потерь продолжаетъ оставаться боеспособной, другая — дойдя до этого же уровня потерь, является разбитой. Отборныя войска, ударныя единицы, выдерживаютъ гораздо большія потери нежели войска низшихъ категорій. Въ этомъ отношеніи очень показательно слѣдующее: въ первый періодъ Франко-Прусской войны 1870-71 г. г., когда сражались только регулярныя войска, средній (для обѣихъ сторонъ) % потерь въ сраженіяхъ этого періода измѣряется числомъ Э1/?; во второй же періодъ этой войны, когда на французской сторонѣ дрались почти исключительно наскоро сформированныя ополченія, упоминаемый нами процентъ падаетъ до 3-хъ. Сраженія у Коморна и Темешвара въ войну 1848-49 г. г. противъ Венгерскихъ инсургентовъ вызываютъ тоже очень маленькій. средній % кровавыхъ потерь, а именно: І1/^. Другіе примѣры только подтверждаютъ это правило».
«Безъ опасенія впасть въ крупную ошибку,
можно сдѣлать и обратный выводъ: на основаніи размѣровъ выдерживаемыхъ войсковой частью % потерь судить о ея боеспособности...»
«Психическія свойства народа, массы котораго составляютъ толщу арміи, тоже обуславливают размѣры потерь, которыя эта армія способна выдерживать. И здѣсь встрѣчается нѣкоторое разнообразіе. Такъ, напримѣръ большинство сраженій въ которыхъ русскіе дрались противъ равноцѣннаго врага, являются очень для нихъ кровопролитными: Цорндорфъ — 43%, Кунерсдорфъ — 43%, Аустерлицъ — 15%, (Прейсишъ) Эйлау — 28%, Фридландъ — 24%, Бородино — 31%, Варшава — 18%, Инкерманъ — 24%, Первая Плевна — 28%, Вторая Плевна — 28%, Третья Плевна — 17%, и т. д. Напротивъ, вездѣ, гдѣ дерутся Итальянцы мы всегда встрѣчаемъ небольшія потери. Они проиграли сраженіе у Санта Лючія потерявъ 2%, у Кустоццы4 1.2%, у Мортары 2,2%, у Новарры 5%... Можно найти нѣкоторое объясненіе этому явленно въ особенностяхъ театра военныхъ дѣйствій, однако, видѣть въ этомъ послѣднемъ исчерпывающее объясненіе — нельзя»5.
4) Въ 1848 г.
5) Отто Берндтъ. Стр. 151, 152.
2. — Углубленіе этой попытки разработкой статистики потерь въ бояхъ съ 1618 по 1905 г. г.
^Хотя, какъ я говорилъ выше, работа Отто Берндта не обратила на себя того вниманія спеціалистовъ, котораго она заслуживала, тѣмъ не менѣе она нашла себѣ достойнаго послѣдователя. Таковымъ явился Гастонъ Бодартъ 6. Трудъ этого австрійскаго ученаго посвященъ специальному статистическому изслѣдованш потерь въ бояхъ трехъ столѣтій — съ 1618 г. по 1905 г. включительно. Въ это изслѣдованіе включены не только главныя сраженія (какъ это сдѣлано Отто Берндтомъ), но и всѣ менѣе значительные бои въ которыхъ общія потери 7 для обѣихъ сторонъ не менѣе 1000 человѣкъ для сухопутныхъ столкновеній и 500 для морскихъ. Это привело Гастона Бодарта къ изученію 1700 боевъ.
«Поля сраженій являются вѣхами міровой исторіи», такъ начинаетъ свой трудъ Гастонъ Бодартъ 8. «Остановка и дальнѣйшее развитіе, падеже и разрушеніе цѣлыхъ государствъ, существованіе цѣлыхъ народовъ, предрѣшаются на этихъ поляхъ...»
6) Dr. Gaston Bodart: «Militaer - historißches Kriegs-Lexicon (1618-1905)». Wien und Leipzig, 1908. Verlag С W. Stern.
7) Т. е. убитыми и ранеными, пропавшими безъ вѣсти и плѣнными.
8) Стр. 33-44.
«Исторія должна нестираемыми буквами вписывать на своихъ скрижаляхъ эти главныя сраженія. Задачей военной исторіи является возстановить для потомства общій ходъ и детали этихъ сраженій, а также и другихъ менѣе важныхъ боевъ. Военно-статистическое изслѣдованіе задается совершенно специальной задачей: оно должно привести въ порядокъ и точно установить тотъ числовой матеріалъ, который способствуетъ количественному измѣренію различныхъ сторонъ и явленій войны. Среди этого матеріала особое значеніе пріобрѣтаютъ численность сражавшихся войскъ и ихъ потерь...»
«Однако, и послѣ установленія съ наибольшей точностью этихъ необходимѣйшихъ для Исторіи чиселъ, работа статистика не оканчивается. Тутъ начинается спеціальная область военной статистики, которая нуждается въ сборѣ многочисленныхъ, самихъ по себѣ кажущихся совершенно незначительными деталей, а также, въ подробнѣйшемъ анализѣ составныхъ частей вышеупомянутыхъ главныхъ чиселъ...»
«Въ этомъ отношеніи особенное значеніе имѣетъ для статистики распредѣленіе общей цифры потерь на категоріи убитыхъ и раненыхъ, т. е. кровавы я потери — съ одной стороны, и категоріи плѣнныхъ и безъ вѣстн пропавшихъ — съ другой. Процентъ кровавыхъ потерь представляетъ собой наиболѣе объективный показатель дѣйствительности оружія, боеспособ-
ности войскъ и мужества съ которымъ они сражались, а также упорства боя».
«Особаго вниманія статистики заслуживают кровавыя потери офицерскаго и генеральскаго состава, т. к. онѣ являются лучшимъ повѣрочнымъ коэфиціентомъ для сужденія объ общей величинѣ кровавыхъ потерь арміи. Взаимоотношеніе процента офицерскихъ и солдатскихъ потерь въ рамкахъ одной и той же национальности, мало измѣняется. Въ виду же того, что первыя болѣе точно устанавливаются изъ именныхъ списковъ, онѣ помогаютъ въ тѣхъ случаяхъ, когда отсутствуютъ точныя данныя о солдатскихъ потеряхъ, приблизительному ихъ опредѣленію. Въ тѣхъ же случаяхъ, когда данныя о потеряхъ арміи искажены, офицерскія потери даютъ возможность ввести въ эти искаженія соотвѣтствующія поправки».
«Въ настоящемъ трудѣ составитель», пишетъ далѣе Гастонъ Бодартъ, «и задался цѣлью съ помощью всевозможныхъ источниковъ установить численность войскъ и потери ихъ въ важнѣйшихъ сраженіяхъ, бояхъ, осадахъ и т. п., начиная съ 1618 г. до нашихъ дней; расположивъ эти данныя въ хронологическомъ порядкѣ, онъ сопоставляетъ ихъ затѣмъ между собою, дабы обнаружить существующія закономѣрности».
«Эта задача оказалась далеко не легкой. Многіе историки, особенно XVII и XVIИ вѣковъ, въ цѣляхъ прославленія своихъ соплеменниковъ пре-
уменьшаютъ численность своигь силъ и преувеличиваютъ силы врага. Въ еще большей мѣрѣ извращается истина въ вопросѣ о потеряхъ. Уже съ самыхъ давнихъ временъ полководцы одержавшіе побѣду проявляютъ склонность къ преувеличенію потерь побѣжденнаго врага, какъ въ людяхъ. такъ и въ матеріальной части; преуменьшая одновременно таковыя у себя, они стремятся создать картину наиболѣе полной побѣды. Побѣжденные" же поступаютъ обратно; значительно уменьшая свои потери и сильно преувеличивая потери побѣдившаго врага, они стараются создать впечатлѣніе, что одержанная надъ ними побѣда была меньше и при этомъ куплена несоотвѣтственно большой цѣной крови».
«Истинные размѣры потерь остаются поэтому долго неизвѣстными и данныя о нихъ проникаютъ въ печать лишь много лѣтъ спустя».
«За послѣдніе тридцать лѣтъ во всѣхъ крупныхъ государствахъ предприняты военно-историческія изысканія, основывающіяся на тщательномъ изученіи архивовъ. Эти работы способствуютъ проникновенію луча истины во многія до сихъ поръ темныя мѣста Исторіи. Многочисленныя офиціальныя изданія, касающіяся войнъ «новѣйшаго времени» (1815 по 1905 г. г.) уже обладаютъ качествами достаточно объективнаго научнаго изслѣдованія и не боятся вскрывать даже непріятную правду».
«Къ сожалѣнію, дѣло обстоитъ не такъ, ес-
ли мы пожелаемъ проникнуть въ глубь Исторіи и, удаляясь отъ 1815 г., будемъ приближаться къ 1500. За исключеніемъ войнъ за Австрійское Наслѣдство и Семилѣтней, мы найдемъ въ Исторіи другихъ войнъ XVIII столѣтія болыиіе пробѣлы. Когда же коснемся войнъ XVII вѣка, то мы должны съ сожалѣніемъ констатировать, что даже нѣкоторыя изъ главныхъ сраженій 30-лѣтней войны, а также эпохи Людовика XIV покрыты мракомъ неизвѣстности и выдающіеся историки, попытавшіеся проникнуть въ эту область, пришли къ противорѣчащимъ другъ другу выводамъ».
«...Можно было бы предположить, что время, когда въ Европѣ царствовало величайшее военное напряженіе, а именно, въ эпоху революціонныхъ (1792-1801 г. г.) и Наполеоновскихъ (1805-1815 г. г.) войнъ, вызвавшее богатѣйшую военную литературу на всѣхъ языкахъ, предоставить военному статистику обильный числовой матеріалъ. Увы, это не такъ. Любознательный изслѣдователь періода 1792-1815 г. г. встрѣтитъ большія затрудненія, частью вслѣдствіе хаоса во французской отчетности, частью вслѣдствіе предвзятости и шовинизма составителей французскихъ документовъ».
«Тѣмъ съ большимъ интересомъ нужно отнестись къ появившемуся недавно труду французскаго архивиста A. Martinien: «Tableaux
des officiere tués ou blessés pendant les guerres de 1805 à 1815».
«Составитель этой работы потрудился надъ возстановленіемъ именныхъ списковъ французскихъ офицеровъ убитыхъ или раненыхъ въ знаменитыхъ походахъ 1805-1815 г. г. Только что упомянутые списки составлены по полкамъ и заключаютъ въ себѣ 60.000 именъ».
«Кропотливая работа Мартиніена позволяетъ теперь точно установить кровавыя офицерскія потери, по крайней мѣрѣ для французской, стороны; а это, въ свою очередь, даетъ ключъ къ правильной, хотя и приближенной оцѣнкѣ кровавыхъ потерь солдатскаго состава французской арміи».
«Многія данныя о потеряхъ, которыя повторялись 100 лѣтъ въ трудахъ даже выдающихся историковъ, подлежатъ нынѣ переоцѣнкѣ на основаніи данныхъ труда Мартиніена».
«Только что сказанное, мы пояснимъ на примѣрѣ особенно интересномъ для насъ — австрійцевъ. Возьмемъ изъ труда Мартиніена данныя о французскихъ офицерскихъ потеряхъ въ трехъ главнѣйшихъ сраженіяхъ, разыгравшихся на австрийской территоріи: Аустерлицъ 2-го декабря 1805 г., Аспернъ 22-23 мая 1809 г., Ваграмъ 5-6 іюля 1809 г. Французы потеряли убитыми и ранеными: подъ Аустерлицемъ — 14 генераловъ и 605 штабъ и оберъ-офицеровъ; подъ Асперномъ — 22 генерала и 905 штабъ и оберъ-офицеровъ;
подъ Ваграмомъ — 42 генерала и 1762 штабъ и оберъ-офицера. Принятыя до сихъ поръ цифры о кровавыхъ потеряхъ Наполеоновской арміи въ этихъ сраженіяхъ таковы: подъ Аустерлицемъ — 6.800, подъ Асперномъ — 42.000, подъ Ваграмомъ — 23.000. Если эти цифры вѣрны, то выходитъ, что въ кровавыхъ потеряхъ понесенныхъ французской арміей офицеры составляли: подъ Аустерлицемъ — 9,5%, подъ Асперномъ — 2,4%, подъ Ваграмомъ — 8%. Это сразу же указываетъ на неправдоподобность цифръ».
«Трудно допустить, чтобы блестящая и полная побѣда, которая была одержана Наполеономъ подъ Аустерлицемъ, была куплена столь исключительно большой по своимъ размѣрамъ цѣной офицерскихъ потерь (десятая часть всѣхъ кровавыхъ потерь). Сомнѣніе въ томъ, что одержаніе Наполеономъ Аустерлицкой побѣды потребовало столь высокой/ жертвенности офицерскаго состава, усиливается, если вспомнить, что въ 1805 г. французская армія во всѣхъ отношеніяхъ превосходила арміи ея враговъ. Нельзя также предполагать, что штурмъ Праценскихъ высотъ потребовалъ отъ французовъ большихъ офицерскихъ потерь. Вслѣдствіе всего вышесказаннаго, можно съ большимъ основаніемъ считать, что относительные размѣры офицерскихъ потерь французской арміи подъ Аустерлицемъ не отличаются отъ таковыхъ въ большинства крупныхъ сраженій этой эпохи, а именно, 5-6 % общаго чи-
ела убитыхъ и раненыхъ; эта цифра остается постоянной для французской арміи за періодъ отъ Семилѣтней войны до новѣйшихъ временъ. Руководствуясь этой средней величиной, и принявъ офицерскія потери за коэфиціентъ, мы получимъ, что общія кровавыя потери Наполеона подъ Аустерлицемъ должны исчисляться въ круглыхъ цифрахъ около 10.000 человѣкъ. Послѣднее доводить процентъ кровавыхъ потерь французской арміи подъ Аустерлицемъ до 15%, процента не представляющаго чего либо необыкновеннаго для Наполеоновскихъ войнъ и который его тогдашнія войска, хорошо переносили».
«Исходя изъ аналогичнаго основанія, намъ кажется, что французскія потери въ Ваграмскомъ сраженіи сильно преуменьшены. Хотя и не можетъ быть сомнѣнія въ превосходствѣ командованія на французской сторонѣ, но въ то же время нужно имѣть въ виду, что въ качественномъ отношеніи дравшаяся противъ французовъ Австрійская армія не уступала имъ; храбрость, съ которой она дралась, свидѣтельствуется ея потерями (750 офицеровъ и 20.000 солдатъ)...»
«...Вслѣдствіе этого, гораздо правдоподобнѣе опредѣлить общую цифру потерь Наполеона подъ Ваграмомъ, исходя изъ положенія, что офицерскія потери французской арміи составляютъ въ среднемъ 5-6 % этой величины. Это приводить насъ къ 30.000, вмѣсто 23.000».
«Иначе обстоить дѣло съ потерями при ата-
кѣ укрѣпленной позиціи Австрійцевъ п.одъ Асперномъ. Относительная незначительность французскихъ офицерскихъ потерь (2,4%) никакъ не вяжется съ небывалымъ упорствомъ боевъ. Какимъ образомъ могло бы случиться, что французское офицерство въ сраженіи, въ которомъ непобѣдимый до сей поры въ полевомъ бою полководецъ принужденъ былъ къ отступленію, проявило меньше геройства, чѣмъ въ кровавыхъ походахъ 1805, 1806, 1807 и 1808 г. г.? Гораздо правильнѣе считать, что французскія офицерскія потери подъ Асперномъ не отходятъ отъ своего нормальнаго процента (5%-6%), a слѣдовательно, считать повторяемую до сей поры общую цифру кровавыхъ потерь въ 42.000 сильно преувеличенной. Для того, чтобы усумниться въ ней, нужно еще обратить вниманіе на то, что она превосходитъ половину численности всѣхъ сражавшихся подъ Асперномъ французскихъ войскъ — что мало вѣроятно. Несомнѣнно, что приводя эту цифру, Австрійскіе источники зашли слишкомъ далеко въ своемъ желаніи прославить побѣду надъ Наполеономъ и почти удвоили число франц. потерь. Таковыя же, какъ явствуетъ изъ нашего анализа, не могли быть больше австрійскихъ (23.000)».
«Изъ вышеприведенных^ трехъ примѣровъ видно, что провѣрка размѣровъ общихъ кровавыхъ потерь при помощи коэфиціента офицерскихъ потерь оказываетъ большую помощь для
и
вскрытія истины въ вопросѣ важнѣйшаго количественна™ измѣренія результатовъ боя. Поэтому, является чрезвычайно желательнымъ, чтобы трудъ г-на Мартиніена нашелъ продолжателей, и были бы опубликованы списки французскихъ офицерскихъ потерь въ войнахъ съ 1643 по 1805 г. г. и съ 1815 по 1896 г. г. Столь же желательно, чтобы примѣръ г-на Мартиніена нашелъ подражателей въ другихъ государствахъ и въ архивахъ этихъ послѣднихъ были произведены подобныя же изысканія».
Я привелъ эту выдержку изъ вступленія къ труду Гастона Бодарта, чтобы показать, какъ велика та работа, которая была имъ произведена. Несомнѣнно, что она гораздо глубже и полнѣе, нежели работа Отто Берндта.
Тѣмъ съ большимъ вниманіемъ нужно отнестись къ выводамъ Бодарта. Таковыхъ въ его трудѣ много и мы упомянемъ здѣсь для иллюстраціи лишь о нѣкоторыхъ.
«Проценты кровавыхъ потерь подвергались въ теченіе послѣднихъ четырехъ столѣтій значительнымъ колебаніямъ и показываютъ, — что до послѣдней войны на Востокѣ Азіи (русско-японская война 1904-1905 г. г.) они замѣтно шли на пониженіе».
«Сравнительное изученіе 30 главнѣйшихъ сраженій XVI вѣка показываетъ, что, въ среднемъ, кровавыя потери измѣрялись у побѣдителя 10%, а у побѣжденнаго — 40%. Оно пока-
зываетъ также, что число убитыхъ значительно превышало число раненыхъ и что весьма мало было число взятыхъ плѣнныхъ. Съ начала ХѴІ-го столѣтія главную часть армій — французской, итальянской, испанской, и венеціанской — составляли наемники - профессіоналы (швейцарцы, ландскнехты). Бои рѣшались рукопашной схваткой, кончавшейся избіеніемъ побѣжденнаго. Пощада давалась только рыцарямъ, людямъ благороднаго происхожденія или генераламъ, за которыхъ можно было получить хорошій выкупъ. Прочій людъ безпощадно уничтожался».
«Другую причину кровавости (среднее для обѣихъ сторонъ — 25%) тогдашнихъ главныхъ боевъ нужно искать въ томъ, что многія изъ войнъ этой эпохи носили религіозный или классовый характеръ, a такія войны, какъ извѣстно, всегда болѣе жестоки нежели войны національныя или расовыя. Сраженія крестьянскихъ войнъ (1524-25 г. г.) оканчивались большей частью полнымъ истребленіемъ крестьянскихъ ополченій; сраженія же и боевыя столкновенія гугенотскихъ войнъ во Франціи были несравненно болѣе жестокими, нежели войны, ведшіяся въ то же время Франціей противъ Испаніи и Германской Империи..»
«Сравнительное изученіе 30 важнѣйшихъ сраженій Тридцатилѣтней войны (1618-1648 г. г.) даетъ намъ кровавыя потери у побѣдителя въ 15% и у побѣжденнаго въ 30%. Одновременно,
съ уменьшеніемъ общей кровавости боевъ по сравненію съ предшествующей эпохой, начинаетъ расти численность плѣнныхъ».
«Веденіе войны становится еще болѣе гуманнымъ въ эпоху Людовика XIV. Число захватываемыхъ плѣнныхъ еще возрастаетъ. Такъ, напримѣръ, въ сраженіи у Гогенштедта (13 августа 1704 г.) побѣжденные французы потеряли 15.000 убитыми и ранеными и 15.000 плѣнными. Средній процентъ кровавыхъ потерь въ сраженіяхъ этой эпохи (1648-1715 г. г.) измѣряется у побѣдителя 11%, а у побѣжденнаго — 23%».
«Во время Сѣверной войны (1700-1721 г. г.) и войны за Польское Наслѣдство (1732-1733 г. г.) этотъ процентъ измѣняется незначительно. Въ важнѣйшихъ же сраженіяхъ, столь обильной, ими эпохи, Фридриха И, процентъ кровавыхъ потерь побѣдителя остается около цифры 11% и лишь уменьшается для побѣжденныхъ до 17%. Численность же захватываемыхъ плѣнныхъ часто превышаетъ численность кровавыхъ потерь (Россбахъ 5-го ноября 1757 г., Лейтенъ 5-го декабря 1757 г.)».
«Во время войнъ франц. революціи (17921801 г. г.) проценты кровавыхъ потерь продолжаютъ падать; онъ исчисляется у побѣдителя въ 9%, а у побѣжденнаго — въ 16%. Но въ Наполеоновскую эпоху (1805-1815 г. г.) этотъ процентъ повышается и нѣсколько даже превосходить эпоху Людовика XIV. Побѣдитель теряетъ
теперь 15%, a побѣжденный — 20%. Столь вьк сокій средній процентъ кровавыхъ потерь не встрѣчается ни въ одну изъ послѣдующихъ войнъ XIX вѣка, даже въ Сѣверо-Американской гражданской войнѣ. Объясненіе высокаго процента кровавыхъ потерь въ Наполеоновскихъ сраженіяхъ нужно искать въ томъ, что ни одинъ изъ полководцевъ, бывшихъ послѣ него, не смогъ потребовать отъ своихъ войскъ столь большого боевого напряженія. Этотъ великій полководецъ сумѣлъ довести боеспособность созданной имъ французской арміи до столь высокаго уровня, что она смогла вести чрезвычайно кровавые бои (Аустерлицъ — 15,3%, Ауэрштедтъ — 25%, Эйлау — 31,4% 9, Аспернъ — 29% 10, Ваграмъ — 20%, Албуэра — 44% «, Бородино —-27%12, Березина 30%13)».
«...Войны новѣйшаго времени менѣе кровопролитны, чѣмъ Наполеоновскія. Среднія кровавыя потери для обѣихъ дравшихся сторонъ въ
9) Сраженіе со спорнымъ результатомъ. (Прим. Н. Н. Г.).
10) Сраженіе проигранное французами. (Прим. Н. Н. Г.).
И) Сраженіе проигранное французами. (Прим. Н. Н. Г.).
12) Сраженіе со спорнымъ результатомъ. (Прим. Н. Н. Г.).
13) Сраженіе проигранное французами. (Прим. Н. Н. Г.).
сраженіяхъ Русско-Турецкой войны 1828-1829 г. г., Русско-Польской войны 1830-31 г. г., C-fe веро-Американской войны 1861-65 г. г., исчисляются въ 14%; такія же потери для сраженій въ Австро-Итальянскую войну 1848-49 г. г., такъ же, какъ и во время усмиренія Венгерскаго возстанія, измѣряются лишь 4%; Крымская война (1853-56 г. г.) повышаетъ разсматриваемый нами проііентъ до 12%. Въ итальянскія же войны этотъ % опять падаетъ: въ 1859 г. онъ падаетъ до 9,5%, а въ 1866 г. — до 8%. Франко-Прусская война 1870-71 г. г. даетъ (среднее за 20 сраженій) только 7,5%. Русско-Турецкая война 1877-78 г. г. вновь повышаетъ процентъ до 14%, въ то время какъ Англо-Бурская война роняетъ его до 5%».
«Появившаяся до настоящаго времени въ печати данныя для Русско-Японской войны (19041905 г. г.) позволяютъ съ нѣкоторой вѣроятностью утверждать, что потери побѣдителя въ среднемъ измѣряются 12%, a побѣжденнаго — 16%. Если только что названная нами война на Дальнемъ Востокѣ, несмотря на примѣненіе несравненно болѣе дальнобойнаго и болѣе могущественнаго огнестрѣльнаго оружія и даетъ, къ счастью, меньшій относительно размѣръ процента кровавыхъ потерь, чѣмъ въ эпоху Фридриха П и Людовика ХГѴ, тѣмъ не менѣе она показываетъ колоссальный ростъ въ современную эпоху абсолютная числа потерь. Въ Мукденскомъ сраже-
ніи таковое достигаетъ 140.000, но это обусловливается тѣмъ что и численность участвовавшихъ въ сраженіи людей достигла небывалыхъ размѣровъ (610.000)...».
Интересно здѣсь сопоставить вышеприведенные выводы Г. Бодарта съ выводами Отто Берндта. Послѣдній тоже пришелъ къ заключенію, что, съ теченіемъ времени, смертоносность (% кровавыхъ потерь) сраженій уменьшается14 и что усовершенствованное оружіе, измѣняя пріемы борьбы, не ведетъ къ увеличенію % кровавыхъ потерь 1б.
Надъ этими выводами Отто Берндта, напечатанными въ 1897 году, много смѣялись. Въ особенности насмѣхались надъ ними публицисты гражданской печати.
Г. Бодартъ, предпринявши болѣе подробное и обширное статистическое обслѣдованіе войны, пришелъ, какъ мы видѣли, къ тѣмъ же выводамъ.
Минувшая великая Европейская война какъ будто бы ярко показала несостоятельность выводовъ Берндта и Г. Бодарта. Однако, даже небольшія попытки дѣйствительно научно разобраться въ этомъ вопросѣ показываютъ, что кажущееся для обыденнаго мнѣнія совершенно яс-
14) «Der Zahl im Kriege». 15) Тамъ же, стр. 159.
нымъ и простымъ, на дѣлѣ не является таковымъ. Въ «Милитеръ Вохенъ Блатъ»16 были напечатаны статьи германскаго генерала Маркса подъ заглавіемъ «Потери нашей пѣхоты въ 1870 и въ 1914 годахъ». Работа эта произведена на основами кропотливаго изслѣдованія Исторій отдѣльныхъ германскихъ пѣхотныхъ полковъ, принимавшихъ участіе въ этихъ войнахъ. Для сравненія имъ взяты первые рѣшительные бои кампаній 1914 и 1870 годовъ. Для 1870 года онъ беретъ (въ зависимости отъ того, въ какомъ изъ сраженій впервые дрался соотвѣтствующій пѣхотный полкъ): Вертъ, Шпихернъ; Коломбэ, Віонвилль, Гравелотъ или Бомонъ. Для 1914 года — Монсъ (для полковъ первой германской арміи), Намюръ (для второй), Ретель для саксонскихъ полковъ 3-й арміи и т. д. Для русскаго фронта: Гумбинненъ и Танненбергъ. То есть, не отдѣльныя стычки и столкновенія въ началѣ войны, а действительно первый, въ каждую изъ этихъ кампаній, рѣшающій бой, въ которомъ принялъ участіе соотвѣтствующій пѣхотный полкъ германской арміи.
Всего онъ даетъ цифры для 82 прусскихъ и двухъ баварскихъ полковъ, принимавшихъ участіе въ обѣихъ этихъ войнахъ. Казалось бы, что
16) «Militaer Wochenblatt», № 15, 1937. Seiten 903-908. «Die Verluste unserer Infanterie in den Erst-Schlachten 1870 und 1914», von General-Leut. a. D. Marks.
масштабъ обѣихъ этихъ войнъ настолько несоизмѣримъ, сила оружія настолько возросла (вмѣсто французскаго ружья Шаспо — современная винтовка Лебеля и хоть и мало, но все таки по нѣсколько пулеметовъ на полкъ, не говоря уже объ артиллеріи), что сопоставленіе потерь должно было бы оправдать широко распространенное мнѣніе о гораздо большей кровопролитности современныхъ боевъ, по сравненію съ войнами XIX вѣка.
Цифры, однако, говорятъ совсѣмъ другое.
Оказывается, что потери этихъ 84 полковъ въ первыхъ ихъ бояхъ въ 1870 и 1914 годахъ составили: для франко-прусской войны, примѣрно, 44% тысячи человѣкъ, а для кампаніи 1914 года только 25Vi тысячъ. То есть потери 1914 года почти на четыре девятыхъ меньше потерь 1870 года...
Методъ изслѣдованія генерала Маркса и безусловная его добросовѣстность исключаютъ возможность ошибки. Къ тому же постояннымъ его читателямъ извѣстна его исключительная непредвзятость и стремленіе добиться истины, несмотря на наличіе получившихъ силу закона предразсудковъ.
Выходить поэтому, что среднія потери пѣхотнаго полка въ первомъ его бою въ 1870 году составили на кругъ около 530 человѣкъ, а въ 1914 году только 300. Выводъ. совершенно
неожиданный. Да и самъ генералъ Марксъ откровенно сознается, что приступая къ своимъ подсчетамъ, онъ былъ глубоко убѣжденъ въ совершенно обратномъ результатѣ.
Между прочимъ, очень любопытно, что, при сопоставленіи даваемыхъ имъ цифръ потерь въ 1914 году (въ первыхъ бояхъ каждаго пѣхотнаго полка), онѣ нѣсколько выше для нашего фронта, по сравненію съ французскимъ. Такимъ образомъ, для Гумбиннена, на кругъ, потери каждаго изъ пѣхотныхъ полковъ даютъ 340, вмѣсто средней въ 300 человѣкъ. Выводъ этотъ тѣмъ болѣе интересенъ, что для сравненія имъ взято 6 полковъ изъ общаго числа 84, то есть цифра примѣрно отвѣчавшая соотношенію кадровыхъ пѣхотныхъ полковъ на обоихъ фронтахъ.
Иными словами выводы генерала Маркса сводятся къ тому, что въ первыхъ крупныхъ сраженіяхъ 1914 года германская пѣхота несла почти въ два раза меньшія потери, чѣмъ въ 1870 году.
Профессоръ полковникъ А. А. Зайцовъ въ своей статьѣ «Странныя, но, какъ будто, вѣрныя цифры»17, такъ оцѣниваетъ этотъ фактъ: «Намъ кажется, что отвѣтъ надо искать въ совершенно иной роли артиллеріи въ современномъ бою по
17) Напечатана въ «Русскомъ Инвалидѣ» № ПО (декабрь 1937 г.). Изд. Главн. Правл. Заруб. Союза Русскихъ воен. Инвалидовъ во Франціи. Парижъ.
s
сравнению съ войнами XIX столѣтія. Очень было бы интересно, если бы было возможно сопоставить потери пѣхоты въ первыхъ бояхъ, напримѣръ, у нѣмцевъ и у насъ или у французовъ и у нѣмцевъ. Это сопоставленіе можетъ быть подтвердило бы высказываемое нами предположеніе о роли и значеніи артиллерійской поддержки пѣхоты въ современномъ бою».
Несомнѣнно, что для полученія исчерпывающихъ выводовъ изслѣдованія, подобныя работѣ ген. Маркса, должны быть продѣланы и въ другихъ арміяхъ. Но уже сама по себѣ эта работа интересна, какъ показатель того, къ какимъ неожиданными съ точки зрѣнія обыденнаго представленія о войнѣ, выводамъ можетъ привести статистическое обслѣдованіе опыта Великой Европейской войны.
Сравненіе трудовъ Бодарта и Берндта очень поучительно, ибо наглядно показываетъ, какъ необходимо скорѣйшее превращеніе этихъ одиночныхъ попытокъ статистическаго изслѣдованія войны въ спеціальную науку. Только въ этомъ случаѣ можно будетъ приблизиться къ выясненію «закона большого числа», a слѣдовательно, приблизиться къ пониманію закономѣрностей войны.
Поясню эту мысль примѣромъ.
Разсматривая вопросъ о значеніи численнаго превосходства для одержанія побѣды, Otto Берндтъ приходить къ слѣдующему заключе-
нію: въ 78 главныхъ сраженіяхъ (Семилѣтней войны и войнъ XIX вѣка) пять разъ силы сражавшихся были равны; въ остальныхъ 73 сраженіяхъ — 40 разъ побѣдилъ сильнѣйшій числомъ, а 33 раза слабѣйшій18.
Изучая тотъ же самый вопросъ для главныхъ сраженій XVII, XVIII и XIX вѣковъ, Гастонъ Бодартъ приходитъ къ нѣсколько иному выводу. Въ 201 главномъ сраженіи, разыгравшемся въ этотъ трехвѣковой періодъ времени, въ 10 случаяхъ силы сражающихся сторонъ были равны; въ остальныхъ же 191 сраженіи — 97 разъ побѣдилъ сильнѣйшій. числомъ, а 94 раза — слабѣйшій 19.
Этотъ выводъ какъ бы подсказываетъ, что численное превосходство не имѣетъ особаго значенія для исхода боя, въ то время, какъ выводъ Отто Берндта показываетъ. — что таковое давало побѣду въ четырехъ случаяхъ изъ семи.
Тщательное разслѣдованіе этого расхожденія обѣщаетъ быть очень полезнымъ для уразумѣнія тѣхъ процессовъ, которые составляютъ нвутреннюю сущность боя. Я и предполагаю въ другомъ трудѣ вернуться къ такому изученію. Здѣсь я ограничусь лишь разсмотрѣніемъ этого вопроса съ методологической точки зрѣнія, т. е.
18) «Der Zahl im Kriege», S. 143, 144.
19) «Kriege - Lexicon», S. 821, 822.
того, что непосредственно интересуетъ настоящую главу.
Съ перваго же взгляда видно, что различи между выводами Отто Берндта и Гастона Бодарта можетъ происходить вслѣдствіе различія въ отрѣзкахъ времени, взятыхъ каждымъ изъ этихъ статистиковъ; при этомъ, въ то время, какъ у Отто Берндта этотъ отрѣзъ не является непрерывнымъ (Семилѣтняя война, a затѣмъ XIX вѣкъ безъ Англо-Бурской войны), у Гастона Бодарта взято время съ 1618 по 1905 годъ безъ перерывовъ.
Во вторыхъ, при самомъ рѣшеніи вопроса о томъ, какія сраженія должны считаться главнѣйшими, Отто Берндтъ и Гастонъ Бодартъ руководились различными точками зрѣнія. Первый рѣшалъ этотъ вопросъ съ политико-стратегической точки зрѣнія, второй же исходилъ исключительно изъ статистическихъ данныхъ: онъ отнесъ въ категорію главныхъ сраженій тѣ, въ которыхъ общія потери обѣихъ сторонъ убитыми, ранеными, безъ вѣсти пропавшими и плѣнными превосходили 10.000.
Мнѣ кажется, что не можетъ быть сомнѣнія въ томъ, что методъ принятый Гастономъ Бодартомъ болѣе подходитъ для статистическаго изслѣдованія войны, нежели методъ Отто Берндта. Это наводитъ насъ на мысль о томъ, что самая возможность подобнаго изученія требуетъ не только сбора матеріаловъ, но и разработки спе-
ціальныхъ методовъ, иначе говоря, созданія особой науки по статистикѣ войны.
3. — Печальное состояніе статистическихъ данныхъ по минувшей міровой войнѣ.
Отсутствіе подобной науки особенно рѣзко сказывается на использованіи опыта минувшей Міровой войны. Прежде всего оно нашло свое непосредственное отраженіе въ отсутствіи научной постановки регистраціи необходимаго для военнаго статистика матеріала.
Въ какомъ хаотическомъ состояніи находятся военно-статистическія данныя, касающіяся Русской Арміи, указано въ моемъ спеціальномъ трудѣ «The Russian Army in the World War»20. Къ нему я отсылаю интересующихся болѣе подробными данными, здѣсь же приведу только два, взятыхъ изъ этого труда, примѣра.
Казалось бы, что установить численность Дѣйствующей Арміи въ минувшую войну не должно было представить особой трудности. А, между тѣмъ, въ дѣйствительности, выяснить таковую для русской арміи трудно. Трудность эта проистекаетъ не столько отъ утери многочислен-
20) Изданіе New-Hawen; Yale University Press. London: Humphrey Milford: Oxford University Press. For the Carnegie Endowment for International Peace: Division of Economics and History. 1931.
ныхъ документовъ, а главнымъ образомъ, отъ того, что надлежаще поставленнаго учета численности арміи не было. Подобно тому, какъ и въ дѣлѣ отчетности о потеряхъ, войсковыя части были завалены перепиской объ ихъ численномъ составѣ, но вся эта чрезвычайно объемистая отчетность была поставлена настолько кустарно, что привела къ полному расхожденію данныхъ о численности арміи по свѣдѣніямъ строевыхъ штабовъ и по свѣдѣніямъ интендантства. Различіе между этими двумя категоріями свѣДѣній оказалось столь велико, что вызвало особую переписку между Ставкой и Военнымъ Министерствомъ. Въ октябрѣ 1916 г. Начальникъ Генеральнаго Штаба пишетъ по этому поводу Дежурному Генералу Ставки: «Во время послѣдняго посѣщенія Ставки, Военный Министръ получ,илъ отъ Полевого Интендантства свѣдѣнія о числѣ состоящихъ на. довольствіи людей въ Дѣйствующей Арміи и на театрѣ войны, а именно:
Сѣверный фронтъ............ 2.127.000
Западный фронтъ............ 1.651.000
Юго-Западный фронтъ........ 3.640.000
Кавказская армія............ 851.000
Итого........ 8.269.000
«Согласно же полученнымъ отъ фронтовъ свѣдѣніямъ, въ Дѣйствующей. Арміи насчитывалось къ 1-му сентября 1916 г.:
m
і
На Сѣверномъ фронтѣ.......... 1.808.000
На Западномъ фронтѣ.......... 1.553.000
На Юго-Западномъ фронтѣ...... 2.439.000
Въ Кавказской Арміи.......... 391.000
Итого........ 6.191.000
«Въ виду сего, Военный Министръ просить разъясненія получающейся разницы между этими свѣдѣніями, достигающей 2.078.000 нижнихъ чиновъ, съ установленіемъ изъ какихъ именно категорій нижнихъ чиновъ складывалась эта разница».21
Вскорѣ послѣ февральской революціи на Совѣщаніи 30-го Марта 1917 года въ Ставкѣ вновь возникъ вопросъ о разницѣ въ свѣдѣніяхъ строевыхъ штабовъ 'о численности войскъ. На этомъ совѣщаніи было признано, что свѣдѣнія интендантства о числѣ состоящихъ на довольствіи «въ значительной степени оказывались основанными на теоретическихъ.расчетахъ».
Съ цѣлью провѣрить правильность интендантскаго учета по распоряженію генерала Алексѣева была произведена 20-го апрѣля (3-го мая), 1917 года, однодневная перепись. Эта перепись выяснила, что наличное количество довольствовавшихся въ Дѣйствующей Арміи въ этотъ день
21) «Труды Комиссіи по обслѣдованію санитарныхъ послѣдствій войны 1914-1920 г. г.». Выпускъ 1-й, стр. 136.
отъ интендантства исчислялось въ 9.050.924. Это число на 2.200.000 превосходило численность" Дѣйствующей Арміи, согласно исчисленіямъ войсковыхъ штабовъ.
Еще большія и скажемъ даже непреодолимыя трудности встрѣтитъ изслѣдователь въ вопросѣ о потеряхъ Русской арміи въ минувшую войну.
Одинъ изъ главныхъ совѣтскихъ изслѣдователей вопроса о потеряхъ въ войну 1914-17 г. г., г. Л. И. Сазоновъ, въ распоряженіи котораго находился весь сохранившійся въ Россіи матеріалъ по интересующему насъ вопросу, пришелъ къ слѣдующему печальному заключенію22: «Установленіе точной цифры потерь вообще, а также выясненіе по различнымъ категоріямъ ихъ, т. е. убитыми, ранеными, контуженными, плѣнными и пропавшими безъ вѣсти, представляетъ громадный затрудненія въ виду отсутствія соотвѣтствующаго, хотя бы и сырого, но достаточно полнаго и достовѣрнаго матеріала».
Матеріалы, нужные для исчисленія потерь, сосредоточивались во время войны въ Петроградѣ. Демагогическая большевистская власть, игравшая на невѣжествѣ толпы, смотрѣла сквозь пальцы какъ эти цѣ
