1. Наличие в правовой системе Евросоюза элементов романо-германского и англосаксонского права неизбежно порождает ряд вопросов, касающихся их эволюции по мере дальнейшего углубления процесса европейской интеграции как следствия более широких процессов - регионализации и глобализации.
Последние, как известно, охватившие собой практически все части бывшего Старого и Нового Света и наиболее ярко проявившиеся на сей день в сфере экономики, финансовой сфере и в области коммуникаций, оказывают значительное влияние не только на социально-политическую, культурную и идеологическую сферы жизни общества, как это традиционно подразумевается и периодически констатируется в научной литературе*(338), но и на право.
Воздействию процессов глобализации и регионализации подвергаются, как показывают общественный опыт и соответствующие исследования, все без исключения национальные правовые системы и правовые семьи, но наиболее зримо это влияние прослеживается в романо-германском и англосаксонском праве, в пределах каждой из этих правовых семей и в отношениях, возникающих между ними в рамках правовой системы Европейского союза.
Причин такого "выборочного" влияния процессов глобализации и регионализации на право довольно много, но наиболее важные из них заключаются в том, что промышленное развитие государств, на территории которых функционируют данные правовые семьи, в силу самых разных обстоятельств является наиболее "чувствительным" по отношению к процессу как глобализации, так и регионализации.
При этом вполне очевидным, а посему и общепризнанным в научной литературе является тот факт, что весьма обширной и непосредственной зоной соприкосновения романо-германского и англосаксонского права является сфера нормативного регулирования, охватываемая правом Европейского союза, и что развитие данных правовых семей отличается исключительно эволюционным характером, при котором постепенное количественное накопление соответствующих элементов в рассматриваемых правовых семьях с неизбежностью приводит к качественным изменениям как их самих, так и отношений, возникающих между ними.
2. На вопрос, в каком направлении развиваются романо-германское и англосаксонское право под воздействием этих изменений - в направлении их постепенного и последовательного сближения или же, наоборот, расхождения, - среди ученых, занимающихся данными проблемами, нет единого, общепризнанного мнения.
Так, одни из них исходят из того, что глобализация и регионализация не только способствуют созданию материальных и иных предпосылок для сближения романо-германского и англосаксонского права, но и "подталкивают" их в этом направлении. Довольно типичными при этом являются рассуждения о том, что "экономическая интеграция", имеющая место в пределах Европейского союза и других регионов мира с неизбежностью приведет также и к соответствующей ее характеру "юридической интеграции", к созданию в конечном счете единой монолитной правовой системы на базе рассматриваемых правовых семей*(339).
Развивая такого рода "интегративные" взгляды, авторы широко используют постулаты так называемой теории конвергенции, перенесенной из социально-политической, а первоначально - из биологической сферы, в юридическую.
Суть этой теории заключается в том, что поскольку в мире нет совершенных политических и правовых систем, а соответственно, и правовых семей, и поскольку каждая из них имеет свои плюсы - положительные и свои минусы - отрицательные стороны*(340), то следует задуматься о формировании таких "синтезированных" феноменов, которые бы "включали" в себя все присущие каждой из них только позитивные элементы.
Применительно к романо-германскому и англосаксонскому праву конвергенция означает допустимость и необходимость формирования на их основе такой "промежуточной" правовой семьи, которая бы вбирала в себя все те отвечающие вызовам времени правовые идеи, положения, институты и учреждения, которые свойственны как романо-германскому, так и англосаксонскому праву*(341). Таковой, по мнению этой группы исследователей, должна в конечном счете стать правовая система Евросоюза*(342).
В отличие от авторов, апеллирующих к конвергенции романо-германского и англосаксонского права и формированию (в перспективе) на их основе некой "интегрированной" или "синтезированной" правовой семьи, другая группа исследователей, не отрицая в принципе некоторые элементы конвергенции, исходит из того, что в основе своей обе рассматриваемые правовые семьи развиваются параллельно и что в процессе их взаимосвязи и взаимодействия в правовой системы Европейского союза имеют место как элементы конвергенции, так и дивергенции. Иными словами, наблюдаются как признаки их сближения - в одних отношениях, - так и признаки их расхождения - в других отношениях*(343).
Причем в позиции авторов, придерживающихся данной точки зрения, прослеживаются некоторые нюансы. Основной смысл их содержания заключается, в частности, в том, что при рассмотрении характера взаимосвязи и взаимодействия романо-германского и англосаксонского права в одних случаях акцент делается в основном на их последовательном сближении, а в других - на их расхождении.
Указывая на то, что проблемы взаимоотношений романо-германского и англосаксонского права традиционно находились в поле зрения юристов-компаративистов и что перед исследователями постоянно вставал один и тот же "коренной вопрос", касающийся преобладания конвергенции над дивергенцией или наоборот, многие западные авторы не без оснований утверждают, что конвергенция в настоящее время в этой дилемме является "более мощным" (more powerful) и более значимым феноменом, нежели дивергенция (divergence)*(344), особенно в сфере действия правовой системы Евросоюза.
Основания для такого рода утверждений исследователи усматривают, во-первых, в "естественной природе" человеческого сообщества и человеческих отношений, которые опосредуются нормами различных правовых систем и правовых семей, в том числе нормами романо-германского и англосаксонского права. При этом конвергенция правовых систем и семей рассматривается как "движение в таком направлении, при котором наиболее полно обнаруживается и отражается в праве единая человеческая природа". А во-вторых, основания для вывода о том, что в отношении между романо-германским и англосаксонским правом конвергенция преобладает над дивергенцией, учеными-компаративистами усматриваются в "естественном характере" самого процесса взаимосвязи и взаимодействия рассматриваемых правовых семей, направленном в силу природного сходства данных феноменов на их дальнейшее сближение как в пределах правовой системы Евросоюза, так и за ее пределами.
Называя данный процесс "естественной конвергенцией" (natural convergence), западные авторы исходят из того, что последовательное сближение романо-германского и англосаксонского права, будучи объективным процессом, обусловлено такими обстоятельствами, как: а) принадлежность большинства стран романо-германского и англосаксонского права к "западной буржуазной демократии"; б) значительное сходство их общей и правовой культуры; в) наличие в этих странах большого количества взаимосвязанных между собой и взаимодействующих друг с другом негосударственных институтов, оказывающих возрастающее влияние на развитие права, и др.*(345)
Однако, говоря о конвергенции рассматриваемых правовых семей вообще и об их "естественной конвергенции" в частности, исследователи характера взаимоотношений данных правовых феноменов указывают в то же время и на имеющие место в их отношениях элементы дивергенции*(346).
Несмотря на то, отмечается в связи с этим в научной литературе, что между романо-германским и англосаксонским правом весьма много общих признаков и черт, выступающих в качестве основы их сближения, в каждой из этих правовых семей содержится в то же время немало таких особенностей, которые стоят на пути их конвергенции и препятствуют их сближению*(347).
3. Какие же факторы, воздействующие на характер взаимосвязи и взаимодействия романо-германского и англосаксонского права, способствуют, а какие препятствуют их сближению на общеевропейском, региональном и глобальном уровнях?
Отвечая на данный вопрос, следует, как представляется, обратить внимание прежде всего на то, что в каждой группе факторов, способствующих, или, наоборот, препятствующих сближению рассматриваемых правовых семей, выделяются основополагающие, первичные, и производные от них, обусловленные ими вторичные факторы.
В качестве первичных факторов, способствующих процессу конвергенции романо-германского и англосаксонского права, следует рассматривать все то общее - в виде однотипной экономики, социальной и политической структуры общества, однотипного государственного механизма, правовой культуры и других им подобных по своему характеру и своей потенциальной направленности компонентов, - что эти правовые семьи объединяет.
В свою очередь, в качестве первичных факторов, препятствующих сближению романо-германского и англосаксонского права, необходимо выделять и рассматривать все то особенное - в виде исторических и национальных традиций, обычаев, свойственных каждой правовой семье, и других им подобных по своему характеру явлений, институтов и учреждений, - что данные правовые семьи разъединяет.
Первичные факторы - это собственно тот базис, который не только обуславливает сущность, внутреннее строение и содержание каждой из рассматриваемых правовых семей, но и предопределяет характер и тенденции развития отношений между ними.
Что же касается вторичных факторов, то они, будучи производными от первичных, выражают, а точнее, отражают заложенный в романо-германской и англосаксонской правовых семьях базисный потенциал, а также тенденции как к их сближению, так и к расхождению.
Среди вторичных факторов - элементов, способствующих сближению рассматриваемых правовых семей, - следует выделить прежде всего такие, которые проявляются на региональном уровне взаимосвязи и взаимодействия романо-германского и англосаксонского права.
Разумеется, вторичные факторы, способствующие сближению данных правовых семей, находясь в неразрывной связи с первичными факторами, в определенной мере проявляются также на глобальном уровне - на уровне правовых семей в целом и на локальном уровне - на уровне отдельных национальных правовых систем. Как это имеет место, например, в правовой системе США, где правовая система штата Луизиана, будучи по природе своей и характеру романо-германским феноменом, находится в непосредственной связи с англосаксонским феноменом, каковым является правовая система американской федерации.
Однако наиболее отчетливо характер воздействия вторичных факторов, способствующих сближению романо-германского и англосаксонского права, как и сами эти факторы, проявляется на региональном уровне, в частности на уровне Европейского союза.
Одним из таких факторов на этом уровне является членство Великобритании - прародительницы англосаксонского права - в Европейском союзе, в состав которого входят государства, правовые системы которых строятся на принципах и традициях романо-германского права.
Находясь в тесной взаимосвязи и взаимодействии друг с другом в процессе выполнения по сути одинаковых технико-юридических и социально-политических функций*(348), данные правовые семьи оказывают постоянное влияние друг на друга. Система общего права оказывает непосредственное влияние через право Великобритании на романо-германское право. В свою очередь, последнее через те же самые каналы регионального уровня оказывает обратное воздействие на англосаксонское право.
В научной юридической литературе не принято поднимать и обсуждать вопрос о степени влияния друг на друга, по крайней мере на региональном уровне, в рамках Европейского союза, рассматриваемых правовых семей, хотя бесспорным представляется исходя из анализа данной правовой материи факт преимущественного воздействия общеевропейского (континентального) романо-германского права на британское общее (англосаксонское) право.
Нет ничего удивительного в том, замечает по этому поводу английский правовед Ж. Битсон в статье "Есть ли у общего права будущее?", что вскоре после присоединении Великобритании к Европейскому союзу "английское право все больше стало походить на европейское континентальное право, на право Европейского союза"*(349). Причем, добавляет автор, влияние общеевропейского континентального права на английское общее право со временем не только не ослабевает, а, наоборот, еще больше возрастает по мере его развития и совершенствования, о чем свидетельствуют, в частности, многочисленные решения ряда институтов европейского союза, "исходящие из традиций романо-германского континентального права" и непосредственно касающиеся в том числе британского общего права.
По мере расширения правового регулирования, осуществляемого с помощью норм, содержащихся в актах институтов Европейского союза, все больше набирает обороты процесс "европеизации" английского права, процесс "проникновения" и адаптации многих норм и институтов общеевропейского (континентального) права в системе англосаксонского (общего) права*(350).
В результате этого, а также под воздействием ряда других факторов, по мнению некоторых исследователей, "английское право постепенно становится все менее английским"*(351) как в практическом, так и в теоретическом плане. При этом имеется в виду, в частности, тот факт, что членство Великобритании в Европейском союзе все более заметно сказывается не только на правотворческой и правоприменительной деятельности соответствующих английских органов, но и на традиционном представлении английского юридического истеблишмента, в частности, о конституционном праве*(352).
Дело в том, что если раньше в английской правовой теории доминировало мнение о несомненном преимуществе неписаной конституции по отношению к писаной, то со времени вступления Великобритании в Европейский союз под воздействием общеевропейского права, его принципов и различных общетеоретических положений ситуация в значительной мере изменилась. В английском правоведении, констатируют эксперты, наметился заметный сдвиг во взглядах как на форму конституционного акта, так и на конституционализм. Относительно формы конституционного акта наметился "сдвиг" от неписаной к "частично писаной" Конституции внутри страны*(353) и к писаному конституционному акту вовне, в пределах Европейского союза.
Что же касается конституционализма как явления и представления о нем, то здесь также произошли значительные изменения, в особенности после принятия в стране в 1998 г. Акта о правах человека, ограничившего "суверенитет Парламента" и расширившего прерогативы судебной власти в сфере "конституционного контроля"*(354).
Различные "внутренние и внешние силы", говорится в связи с этим в специальных исследованиях, в значительной степени изменили английское представление не только о конституции, но и о конституционализме, приблизив его к общеевропейскому, континентальному представлению*(355).
При этом в качестве факторов, "приблизивших" в данной сфере английское восприятие конституционных феноменов к общеевропейскому, континентальному восприятию и тем самым сблизивших хотя бы на йоту англосаксонское право с романо-германским, называется не только членство Великобритании в Европейском союзе, но и глобализация, точнее - "глобальная экономика", регионализация и европеизация, понимаемая как унификация, гармонизация и интеграция правовых систем государств - членов Европейского союза, включая систему общего права Англии, "смешанную" правовую систему Шотландии и другие им подобные факторы*(356).
Европеизация, как свидетельствует общеевропейская практика, оказывает значительное влияние не только на различные стороны английского права, но и на правовые системы других государств - членов Евросоюза, формирующих романо-германскую правовую семью.
Согласно сложившемуся в западной юридической и социологической литературе представлению, европеизация как явление и отражающее его понятие представляет собой не только "комплекс региональных экономических, институциональных и иных идентичных им по своей природе факторов (сил - forces), направленных на изменение национальной политико-правовой жизни и практики" государств-членов, но и систему соответствующих общеевропейских региональных идей*(357).
В теоретическом и практическом плане европеизация как фактор, способствующий сближению в рамках Европейского союза элементов различных правовых семей и систем, и одновременно как процесс, направленный на углубление и расширение общеевропейской интеграции, порождает и опосредует прямые и обратные связи, возникающие между правовой системой Евросоюза и ее институтами, с одной стороны, и искомыми правовыми семьями и правовыми системами национальных государств-членов, с другой.
В западной литературе в связи с этим верно подмечается, что европеизация - это двусторонний, прямой и обратный процесс, порождающий на европейском уровне особую систему управления и особые политико-правовые институты, которые, оказывая прямое воздействие на национальные системы управления и политико-правовые структуры, в то же время сами подвергаются с их стороны обратному воздействию*(358).
Разумеется, в формирующейся и укрепляющейся правовой и институциональной системе Евросоюза доминирующую роль играют прямые связи общеевропейских наднациональных правовых и иных институтов над национальными, формы прямого воздействия процессов европеизации и интеграции над формами обратного воздействия*(359).
При этом процесс европеизации как фактор сближения правовых семей (путем воздействия на правовую систему Великобритании) и правовых систем (путем аналогичного воздействия на правовые системы остальных государств - членов Европейского союза) не только создает необходимые условия для гармонизации и унификации политических и правовых институтов на общеевропейском уровне, но и формирует новые общеевропейские ценности, правовую и политическую идеологию, новое мировоззрение, а также новую социальную общность под названием "европейцы", или "европейский народ".
Вполне понятно, исходя прежде всего из личных экономико-финансовых и иных интересов, что в авангарде этого интеграционного процесса идет, как свидетельствуют источники, "политическая элита, работающая в новых европейских институтах" - Европарламенте, Европейском совете, Комиссии, в судебных и других общеевропейских органах*(360). Именно она поддается весьма активной социализации в плане ускоренной европеизации, в плане восприятия новых, общеевропейских ценностей и интересов, в смысле адаптации к новым общеевропейским реалиям*(361).
Однако европеизация, хотя и в гораздо меньшей степени, чем это имеет место в отношении европейской "политической элиты", связавшей все свои карьерные и другие жизненные помыслы с Евросоюзом, затрагивает и другие слои населения, проживающие на территории государств-членов.
Об этом свидетельствуют, в частности, многочисленные социологические исследования, касающиеся отношения жителей Европейского континента к Европейскому союзу, за создание и существование которого в 1992 г. голосовало, например, в Ирландии 68,7% участвовавших в референдуме, во Франции - 51,1%, а в Дании - всего 49,3%*(362).
Об активной социализации населения, проживающего на территории государств-членов, в плане его постепенной европеизации свидетельствует также значительная его причастность к общеевропейским ценностям и интересам, таким как вера в Бога (в 1981 г. - 33%, а в 1990 - 36%), вера в потустороннюю жизнь (в 1981 г. - 40%, а в 1990 - 41%), приверженность семейным ценностям (в 1981 г. - 57%, а в 1990 - 62%), осознание необходимости объединения усилий для решения проблем, возникающих в сфере экономики, финансов, внутренней и внешней политики, обороны, безопасности и др.*(363)
Наряду с названными европеизация имеет и другие формы проявления в самых различных сферах жизни Европейского сообщества и надгосударственного учреждения - Евросоюза, распространяясь при этом на самые различные слои европейского населения. По мере расширения и углубления европейской интеграции европеизация как процесс и фактор играет все более значимую роль в сближении друг с другом различных правовых семей и систем.
Определенное значение наряду с европеизацией среди факторов, способствующих сближению романо-германского и англосаксонского права в западной, преимущественно американской литературе, придается такому феномену, как американизация, или "рецепция" американского, общего по своему характеру, права в европейском континентальном праве*(364).
Называя рецепцией американского права его огромное влияние после Второй мировой войны на европейское право, а в ряде случаев - и на право других регионов мира, авторы ничтоже сумняшеся, с чрезмерным преувеличением значимости данного явления проводят даже некую параллель между рецепцией американского и рецепцией римского права.
"Процесс рецепции американского права, так же как и процесс любой иной рецепции, - отмечают в связи с этим западные правоведы, - состоит из весьма многих взаимозависимых элементов. С этой точки зрения параллель между рецепцией американского права и рецепцией римского права jus commune, имевшей место на европейском континенте в Средние века, вполне оправданна и примечательна"*(365).
Чрезмерно преувеличивая влияние американского права на европейское в послевоенный, а тем более в последующие периоды*(366) и без всяких на то оснований, сравнивая "американизацию" европейского права с рецепцией римского права, исследователи, тем не менее, правы в том, что общее право в лице американской правовой системы оказало определенное влияние на романо-германское в лице общеевропейского, континентального права.
Особенно заметно это влияние сказалось на таких отраслях, подотраслях и институтах права, которые наполняют собой содержание частного права*(367). В их числе гражданское, коммерческое, корпоративное и другие составные части системы европейского права.
Наряду с влиянием на европейское законодательство, на практику правотворческой, правоприменительной и правоохранительной деятельности европейских государств, правовые системы которых относятся к романо-германской правовой семье, рецепция американского права в определенной мере затронула и европейскую правовую теорию. По мнению некоторых авторов, "почти все наиболее важные и долгосрочные изменения, которые произошли в послевоенный период в европейском частном праве и его теории, имели свое начало в Америке"*(368).
Речь идет, в частности, о "новых бизнес-концепциях", касающихся "новых договорных форм" в сфере экономических отношений (New Contractual Concepts in the Economy)*(369), связанных с лизингом (leasing), договором аренды предприятий (factoring), франчайзингом (franchising), обеспечением тайны банковских вкладов, защиты прав собственника и потребителей, "частноправовых деликтов" и др.*(370)
Основные причины и предпосылки интенсивной американизации европейского права в послевоенный период заключались, во-первых, в своеобразной универсализации американского частного права, позволяющей широко использовать различные его институты в пределах не только англосаксонского, но и романо-германского права. Во-вторых, в экономическом и политическом доминировании США в западном мире в послевоенные годы, что позволяло им распространять свое влияние и в правовой сфере. В-третьих, в широком распространении и "внедрении" английского языка в послевоенные годы в повседневную (бытовую) и профессиональную жизнь многих стран Западной Европы, что создавало условия для использования в них американских "наработок" не только в области техники и технологии, но и в праве. И, в-четвертых, в обучении многих европейских студентов-юристов в университетах США, которые затем, по окончании учебы, "занимали ключевые позиции в европейских академических институтах, крупных банках, юридических фирмах и в частном предпринимательстве" и переносили тем самым американские знания в области юриспруденции и практический опыт на европейское право*(371).
Следует добавить, что весьма важную роль в американизации европейского континентального, впрочем, как и всего романо-германского права играли и играют также американские и транснациональные корпорации*(372).
4. Помимо названных факторов, способствующих сближению романо-германского и англосаксонского права, и нарастающей по мере развития экономических, социально-политических и иных связей между странами конвергенции, в научной литературе рассматриваются и другие им подобные первичные и вторичные факторы.
Не вдаваясь в анализ этих факторов, следует заметить, что в своей совокупности они обеспечивают устойчивое и целенаправленное развитие романо-германского и англосаксонского права в сторону их постепенного взаимопроникновения и формирования на этой основе качественно нового правового массива. Исходя из опыта общественно-политического и правового развития западных стран нет никакого сомнения в том, что факторы, способствующие развитию процесса конвергенции рассматриваемых правовых семей, будут и дальше, по крайней мере в обозримом будущем, играть в определении характера отношений между романо-германским и англосаксонским правом доминирующую роль.
Однако их роль и значение при этом не следует преувеличивать, а тем более - абсолютизировать как в рамках Европейского союза, так и за его пределами. Ибо, как показывает практика, наряду с факторами, способствующими сближению, а в перспективе - и возможно полному слиянию, по мнению отдельных авторов, романо-германского и англосаксонского права, существует множество экономических, социально-политических, психологических, идеологических и иных факторов, которые не только не способствуют, а в некоторых случаях даже наоборот, препятствуют их сближению.
Ведь не следует забывать, что право - правовые законы, правовые системы и правовые семьи - существует не само по себе, изолированно или в отрыве от других - экономических, социальных и иных систем. Они возникают и функционируют не иначе как отражение их субстанции и как своего рода юридическая надстройка над данными системами. Из этого следует, что факторы, препятствующие сближению романо-германского и англосаксонского права, коренятся не только и даже не столько в правовой, сколько в экономической, социально-политической и других сферах жизни западного общества, а также в "заложенных" в каждую из них соответствующих интересов.
Там, где интересы правящих слоев и государств - носителей традиций рассматриваемых правовых семей - сходятся, действуют факторы, направленные на сближение данных правовых массивов. И наоборот, там, где эти интересы расходятся, появляются факторы, препятствующие их сближению.
Одним из таких факторов в научной литературе называется, в частности, политический фактор*(373), суть которого заключается в совпадении или же расхождении политических интересов.
Можно, например, с полной уверенностью утверждать, что если бы в послевоенный период политические интересы США - носителя традиций общего права - и стран континентальной Западной Европы - приверженцев романо-германского права - совпадали в такой же мере, как их экономические интересы, то американизация в значительной степени затронула бы не только европейское частное, но и публичное - конституционное, административное, уголовное и другие соответствующие отрасли права.
Однако этого не произошло, поскольку на пути американизации данного сектора европейского права и, соответственно, процесса сближения рассматриваемых правовых семей стояли различные политические и другие связанные с ними интересы участвующих в данном процессе сторон.
Политические, равно как и иные не совпадающие друг с другом интересы сторон выступают в качестве тех факторов, которые не только не содействуют, но и чаще всего препятствуют гармонизации и интеграции различных правовых систем и правовых семей, включая романо-германское и англосаксонское право.
Естественно, что эти интересы сами по себе отнюдь не являются единственными, а тем более первичными факторами, препятствующими сближению различных, формирующих романо-германское и англосаксонское право, национальных правовых систем, так же как и данных правовых семей. Наряду и вместе с ними, имеющими скорее субъективный и в этом смысле производный, вторичный характер, существует целый ряд и других, более глубинных и более значимых с точки зрения степени воздействия на систему отношений романо-германского и англосаксонского права, аналогичных по своей направленности факторов, имеющих объективный характер.
Речь идет о таких факторах, которые, с одной стороны, определяют природу тех или иных законов, возникающих в каждой отдельной стране, а с другой - влияют на характер национальных правовых систем и формируемых ими правовых семей.
Законы, писал в связи с этим в середине XVIII в. Ш. Монтескье в своем знаменитом произведении "О духе законов", "должны находиться в тесном соответствии со свойствами народа, для которого они установлены". Необходимо, подчеркивал просветитель, "чтобы законы соответствовали природе, принципам установленного или установляемого правительства", а также "физическим свойствам страны, ее климата, качествам ее почвы, ее положению, ее величию, образу жизни ее народов, степени свободы, допускаемой устройством государства, религии населения, его склонностям, богатству, численности, торговле, нравам и обычаям". Наконец, подытоживал автор, "они должны состоять в известном отношении друг к другу, к условиям своего происхождения, к целям законодателя и к порядку вещей, на котором они утверждаются"*(374).
Исходя из этого законы, а вместе с ними система законодательства и система права одной страны, не могут быть идентичными соответствующим правовым феноменам другой страны. И как следствие, формирующиеся на их основе одни правовые семьи не могут проявляться как полноценные копии других правовых семей.
В полной мере это касается не только таких разнородных правовых семей, какими являются, скажем, мусульманское и иудейское право, но и таких весьма близких между собой по своей природе и характеру правовых семей, каковыми представляются романо-германское и англосаксонское право*(375).
Будучи построенными и функционирующими на одной и той же в принципиальном плане, однотипной экономической, социально-политической, идеологической и иной основе и аккумулируя в себе по этой причине довольно много общих признаков и черт, каждая из данных правовых семей не может в то же время, как отражение различных "свойств народа" и "физических свойств" каждой страны, не содержать в себе и массу отделяющих друг от друга эти правовые семьи особенностей.
Последние могут выступать в самых различных формах и проявлениях, таких, в частности, как особенности внутреннего строения отдельных правовых систем, а вместе с тем и правовых семей; особенности правовой культуры и правосознания; особенности исторических и национальных традиций; особенности правовых обычаев, существующих в пределах рассматриваемых семей, и др.*(376)
Кроме того, особенности романо-германского и англосаксонского права могут проявляться и проявляются также в их идеологии и различных постулатах, наполняющих эту идеологию, которые рассматриваются как нечто обычное в пределах одной правовой семьи, но не воспринимаются представителями другой. Например, для системы англосаксонского права весьма расхожими и вполне привычными являются положения типа: "законодательство - это то, что говорит законодатель (парламент), а юридически значимое законодательство - это то, что сказал суд"; "в практическом плане юридическое значение парламентского акта преимущественно сводится к определению его силы высшим судебным органом"; "авторитарное заявление, касающееся юридической силы закона, является исключительной прерогативой (функцией) суда" и т.п.*(377)
Однако эти положения не вполне или вообще не воспринимаются в системе романо-германского права как в глобальном плане, так и на региональном уровне, в частности на уровне Европейского союза.
Аналогично обстоит дело и с некоторыми постулатами, составляющими содержание идеологии романо-германского права. Будучи обыденными и общепризнанными в романо-германской правовой семье, они не находят должного восприятия и поддержки в англосаксонском праве.
Несмотря на то, например, что количество законов в Великобритании за последние годы значительно возросло по сравнению с прецедентами за счет интенсивного национального и общеевропейского правотворчества, тем не менее они все еще, как замечают исследователи, продолжают психологически восприниматься многими юристами, имеющими дело с англосаксонским правом, вопреки романо-германской традиции, ставящей закон на первое место в системе источников права, "как исключение из правил, нежели как само правило"*(378).
Особенности идеологии романо-германского и англосаксонского права наряду с другими особенностями данных правовых семей зачастую выступают в качестве факторов не только сдерживающих, но и препятствующих сближению различными путями, в том числе путем гармонизации и возможной в последующем их интеграции.
Кроме политических, идеологических и иных факторов на пути сближения романо-германского и англосаксонского права в целом и их различных элементов на уровне правовой системы Евросоюза действует также такой социально-психологический и политический фактор, как евроскептицизм.
Впервые это явление, выражающее недоверие значительной части Европейского сообщества к "проекту политической и экономической интеграции в Континентальной Европе", было названо так, как оно называется в настоящее время, - "евроскептицизм" - еще в 80-е годы XX в. в Великобритании*(379). Позднее этот термин, будучи соотнесенным с другими, однородными, но далеко не всегда равнозначными ему по содержанию терминами, такими как "евроэнтузиазм", "еврофобия", "евроцинизм", "европессимизм", "европеизм" и др., получил широкое распространение на территории всех стран Европейского союза и далеко за ее пределами*(380).
Подвергая сомнению необходимость формирования на общеевропейском уровне самостоятельной надгосударственной власти и называя идею создания в современных условиях монолитной самодостаточной, независимой прежде всего от США политической власти "великой иллюзией"*(381), авторы, разделяющие идеи евроскептицизма, исходят из того, что европеизация как таковая, а вместе с ней безмерный "еврооптимизм" с неизбежностью ведут к "весьма опасной для стабильности общества эрозии европейских национальных государств", к разрушению установившегося на Европейском континенте общественного порядка, к ущемлению демократических прав и свобод граждан, к неконтролируемому росту "действующей через головы национальных государств и народа европейской бюрократизированной элиты"*(382).
Евроскептицизм как явление и понятие, противостоящее чрезмерному европеизму и еврооптимизму*(383), объективно выступает в виде одного из факторов, сдерживающих на Европейском континенте процесс дальнейшей экономической и социально-политической интеграции, а вместе с тем - и процесс сближения в пределах правовой системы Евросоюза элементов различных правовых семей и национальных правовых систем.
