1. Источники вторичного права Евросоюза, представляющего собой совокупность норм, или правил поведения, устанавливаемых различными органами и институтами Европейских сообществ и содержащихся в международных договорных актах, заключаемых Европейскими сообществами с третьими странами, занимают весьма важное место и играют трудно переоценимую роль в общей системе источников права этого объединения.
Само название "источник вторичного права" вовсе не свидетельствует о некой второстепенности и затрапезности данного явления, а лишь подчеркивает, что каждый источник этого права возникает и реализуется не иначе, как на основе и в соответствии с первичным правом, целиком и полностью опирается на него и не может противоречить ему*(527).
Это исходные и основные требования, которые предъявляются к источникам вторичного права и в соответствии с которыми в зависимости от их юридической силы выстраивается своеобразная пирамида, в основании которой находятся источники первичного права, или вертикаль, где источники первичного права находятся на самом верху, а вторичного - под ним, внизу.
В данном случае вполне допустима аналогия внутреннего строения права Евросоюза и его источников с национальным правом и его источниками, где первичное право, состоящее из системы норм, содержащихся в учредительных договорных актах, и, соответственно, его источники рассматриваются как конституционные феномены*(528), а вторичное право и его источники - как обычные, возникающие на их основе и в соответствии с ними правовые явления.
Правда, при этом в силу специфики правовой системы Евросоюза, не являющейся по своей природе и характеру ни национальной ни международной правовой системой, неизбежно возникает ряд вопросов, касающихся в том числе "чистоты" классификации источников права на первичные и вторичные, т.е. на источники первичного ("конституционного") и источники вторичного ("неконституционного") права*(529).
Б.Н. Топорнин был, несомненно, прав, когда писал, что "классификация источников права путем отнесения их к группе первичного или к группе вторичного права представляется довольно простой", однако, "здесь есть свои подводные камни"*(530). На это указывает, в частности, анализ международных договоров и соглашений, заключаемых Европейскими сообществами с третьими странами и международными организациями.
На первый взгляд их следовало бы отнести к первичному праву, охватывающему собой учредительные Договоры и сопровождающие их, а точнее - прилагаемые к ним документы, в частности в виде протоколов, которые согласно, например, Договору о Европейском сообществе (ст. 311, в прежней ред. - ст. 239) "с общего согласия государств-членов составляют неотъемлемую составную часть Договора"*(531), тем более что учредительные Договоры предусматривают соответствующие полномочия Сообществ на заключение международных договоров с третьими странами.
Однако стремление основателей Сообществ к единому и внутренне согласованному правопорядку привело к тому, отмечает Б.Н. Топорнин, что кроме сравнительно небольшой группы документов в виде учредительных договоров и прилагаемых к ним актов, составляющих первичное право, "все остальные международно-правовые акты относятся ко вторичному праву"*(532). Данный вывод, обусловленный "стремлением основателей Сообществ" к единому и к тому же стабильному правопорядку в рамках Европейского союза, получил соответствующее подтверждение в процессе развития права Евросоюза не только в теории, но и на практике.
Что же касается других позиций по данному вопросу, когда в одних случаях международный договор, равно как и все "нормы международного права, в особенности те, которые защищают основные права и свободы человека"*(533), рассматриваются как составные части первичного права, а в других случаях считается, что "международные договоры Сообщества занимают промежуточную позицию, находясь ниже первичного права, но над вторичным правом"*(534), то они, по-видимому, базируются на весьма расширительном понимании толкования ст. 307 (бывшей ст. 234) Договора о Европейском сообществе. Согласно этой статье "права и обязанности, вытекающие из соглашений, заключенных до 1 января 1958 г. (до вступления в силу этого Договора. - Авт.) или для присоединившихся государств до дня их присоединения, между одним или несколькими государствами-членами, с одной стороны, и одним или несколькими третьими государствами - с другой, не затрагиваются положениями настоящего Договора"*(535).
Иными словами, соответствующие положения данного Учредительного договора не имеют никакого приоритета и верховенства по отношению к аналогичным положениям международных договоров*(536). Следуя логике, эти международные договоры в таком случае должны находиться или на одном уровне с учредительными договорами и формировать вместе с ними первичное право или же, по крайней мере, не опускаться до уровня вторичного права, а находиться между первичным и вторичным правом.
Однако это касается, согласно ст. 307 Договора, только некоторых международных договоров, о которых было сказано, но отнюдь не всех. Причем даже в отношении этих международных соглашений (договоров) "в той степени", в какой они "несовместимы с настоящим Договором", предполагается, что "заинтересованное государство-член или государства-члены используют все подходящие меры для того, чтобы устранить возникшее несоответствие". А в случае необходимости "государства-члены оказывают друг другу взаимную помощь для достижения этой цели и в надлежащих случаях вырабатывают общую позицию"*(537).
Наряду с "подводными камнями", возникающими в процессе классификации источников права Евросоюза на источники первичного и вторичного права, ряд проблем появляется также в процессе идентификации и градации самих источников вторичного права*(538).
Речь идет, в частности, о таких довольно спорных и трудно решаемых вопросах, как вопрос о месте и роли в системе источников вторичного права актов рекомендательного, политического или индивидуального характера, которые имеют весьма важное значение для юридической практики, но вопреки западноевропейской правовой доктрине официально не признаются в качестве источников права. Это разнообразные акты, относящиеся к разряду вспомогательных (актов мягкого права), в числе которых некоторыми авторами не без оснований в первую очередь выделяются соглашения и конвенции, заключаемые государствами - членами Евросоюза "в целях реализации предписаний, содержащихся в самих учредительных договорах"*(539).
К разряду таковых относятся, например, положения ст. 297 (бывшей ст. 224) Договора, учреждающего Европейское сообщество, согласно которым "государства-члены будут проводить между собой консультации с целью осуществления совместных действий, необходимых для того, чтобы функционирование общего рынка не было затронуто мерами одного из государств-членов", которые оно "может оказаться вынужденным принять" в случаях "серьезных внутренних волнений", "в случае войны или серьезной угрозы войны", а также "для того, чтобы выполнить обязательства, взятые им на себя с целью сохранения мира и международной безопасности"*(540).
Аналогичными по характеру представляются также положения, содержащиеся в ст. 293 (прежней ст. 220) этого же Договора, в соответствии с которыми государства - члены Евросоюза "в случае необходимости вступят между собой в переговоры" с целью обеспечения своим гражданам: защиты личности; использования и защиты ее прав "на тех же условиях, которые предоставляются каждым государством своим собственным гражданам"; устранения двойного налогообложения внутри Сообщества; упрощения формальностей, "установленных для взаимного признания и исполнения судебных и арбитражных решений"; взаимного признания компаний и фирм, а также сохранения статуса юридического лица "в случае перенесения их местопребывания из одной страны в другую" и возможности слияния компаний и фирм, регулируемого законами разных стран*(541).
Кроме названных положений и актов, относящихся к числу вспомогательных, которые именуются иногда также дополнительными (к основным актам) или комплементарными (complementaire), в пределах мягкого права существует еще целый ряд аналогичных им актов*(542).
Отношение к ним с точки зрения их классификации не одинаково, ибо в одних случаях они рассматриваются как разновидности актов вторичного права, а в других - как источники самостоятельного (в рамках правовой системы Евросоюза) "третичного права"*(543).
Трудность их классификации заключается в том, что эти акты в виде всякого рода официальных заключений, коммюнике, деклараций, мнений, рекомендаций, программных и других им подобных актов имеют двойственный характер в том смысле, что все они признаются как источники права фактически, но не рассматриваются в качестве таковых юридически.
Исключение составляют лишь рекомендации и заключения в том плане, что о них говорится в ст. 249 (бывшей ст. 189) Договора о Европейском сообществе наряду с другими вторичными источниками права, хотя особо при этом подчеркивается, что "рекомендации и заключения обязательными не являются"*(544).
В переводе на язык практики это означает, что данные акты, так же как и им подобные, будучи признаны фактически и, больше того, рекомендованными Европейским судом справедливости для использования национальными судами во всех тех случаях, когда они способствуют пониманию права Европейского сообщества и помогают толкованию национального права*(545), тем не менее никакой юридической силой не обладают.
Иными словами, рекомендации и заключения, равно как и другие им подобные по своей природе и характеру акты, будучи представленными в правовой системе Евросоюза в фактическом плане (de facto), не признаются в виде источников этого права в юридическом отношении (de jure).
В силу подобного статуса рассматриваемых актов неизбежно встает вопрос относительно: а) их возможности и способности формировать "третичное" или любое иное право; б) допустимости и целесообразности их как вспомогательных, или дополнительных, актов выведения за пределы источников вторичного права и их обособленного от других актов, по отношению к которым они выполняют вспомогательную роль, рассмотрения.
Из этого следует, как представляется, один и притом вполне определенный вывод о том, что подобного рода акты, не являющиеся юридически самостоятельными и самодостаточными, нецелесообразно отрывать от других "обслуживаемых" ими актов - источников права Евросоюза. По логике вещей их следует рассматривать в системе источников вторичного права.
В данном случае необходимо признать правоту авторов, которые причисляют к источникам вторичного права все те акты, которые не относятся к категории учредительных договорных актов и прилагаемых к ним документов. А именно - регламенты, директивы, решения, рекомендации и заключения; "акты организаций ЕС, такие как решения Совета об изменении числа членов Комиссии"; международные договоры с третьими странами; "акты о координации общей внешней политики и политики безопасности, а также сотрудничества полиций и судебных органов в уголовно-правовой сфере"; принципы права Евросоюза и общие ориентиры; прецеденты, создаваемые Европейским судом справедливости; акты, связанные с выработкой общей позицией Евросоюза по тем или иным вопросам ("общая стратегия", "совместная акция" и др.); наконец, акты sui generic - "неофициальные" формы права, исходящие от различных органов Евросоюза и выступающие в виде решений по конкретным вопросам или в виде резолюций*(546).
2. Обстоятельное рассмотрение каждого из этих актов и всех их вместе, исходя из наличия огромного непосредственно касающегося их правового материала, требует отдельного монографического исследования.
Не имея такой возможности, остановимся на краткой, обобщенной характеристике данного вида юридически и практически значимых актов - источников вторичного права с выделением и акцентированием внимания на тех из них, которые официально признаны и закреплены в учредительных договорных актах, в частности в Договоре об учреждении Европейского сообщества.
Статья 249 (бывшая ст. 189) этого Договора определяет, что "для выполнения своих задач и в соответствии с условиями, предусмотренными настоящим Договором, Европейский парламент совместно с Советом, Совет и Комиссия принимают регламенты, директивы и решения", а также "дают рекомендации и заключения"*(547).
Анализируя данные, а вместе с ними и другие источники вторичного права, нельзя не заметить, что у них, равно как и у иных однородовых или однотипных явлений, общие признаки и черты органически сочетаются и дополняются, применительно к каждому источнику, их особенностями.
Среди общих признаков и черт, присущих источникам вторичного права, следует выделить прежде всего их своего рода "подзаконный" характер. Он проявляется не только в требовании их возникновения и развития строго на основе и в соответствии с положениями первичного (конституционного) права, но и строго в рамках полномочий, которыми наделяются органы сообществ, их порождающие.
Согласно действующему законодательству и правовой доктрине в правовой системе Евросоюза не признается в принципе доктрина "компетенции компетенций", которая бы позволяла органам Сообщества при определенных условиях самостоятельно корректировать" (как правило, в сторону расширения) свои полномочия. Здесь действует доктрина строго ограниченного наделения органов Сообщества компетенцией. Они, как верно констатируется в юридической литературе, располагают только теми полномочиями, касающимися правотворчества в сфере вторичного права, которые исходят от государств - членов Евросоюза и закрепляются в учредительных договорных актах*(548).
Данное положение особо фиксируется в двух статьях Договора об учреждении Европейского сообщества. А именно - в ст. 5 (бывшей ст. 3В), которая гласит, что "Сообщество действует в пределах своих полномочий и поставленных перед ним целей, определяемых настоящим Договором", и в ст. 7 (бывшей ст. 4) этого учредительного акта, которая указывает на то, что "каждый институт действует в рамках полномочий, предоставленных ему настоящим Договором"*(549).
Однако поскольку "нет правил без исключений", то и здесь, несмотря на общепризнанность в правовой теории и юридической практике Евросоюза доктрины строго ограниченного наделения европейских наднациональных органов компетенцией, "в отдельных случаях Сообщество перенимает компетенцию, которая ему прямо не предоставлена, если таковая необходима для обоснования и реализации его полномочий"*(550).
Данное положение закреплено в ст. 308 (бывшей ст. 235) Договора об учреждении Европейского сообщества, которая гласит, что "если в ходе функционирования общего рынка возникает необходимость в действиях Сообщества для достижения одной из его целей и если настоящий Договор не предусматривает необходимых полномочий для таких действий, Совет по предложению Комиссии и после консультаций с Европейским парламентом принимает надлежащие меры на основе единогласия"*(551).
Наряду с "подзаконностью" в числе общих для источников вторичного права признаков и черт следует назвать также такие, как: а) их менее высокий уровень, по сравнению с источниками первичного права, обобщенности и абстрактности; б) направленность их на достижение более конкретных целей и решение более определенных задач; в) гораздо более широкое разнообразие и многообразие источников вторичного права по сравнению с источниками первичного права и, соответственно, несравнимо больший объем первого по сравнению со вторым; г) направленность их на обеспечение повседневного стабильного функционирования Евросоюза и его правовой системы; д) ориентация их на оперативное управление текущими делами сообществ и на поиск новых, наиболее оптимальных путей реализации первичного права; е) наличие среди них актов как прямого, непосредственного действия в правовой системе Евросоюза и во всех государствах, являющихся его членами, так и опосредованного применения - путем издания дополнительных актов*(552).
3. Обладая общими, свойственными всем без исключения юридически значимым актам, относящимся к категории источников вторичного права Евросоюза, признаками и чертами, каждый источник вторичного права в то же время имеет свои неповторимые особенности.
Убедиться в этом можно на примере таких источников вторичного права, закрепленных в Договоре об учреждении Европейского сообщества, как регламент, директива и решение, которым в силу их юридической и социально-политической важности в правовой системе Евросоюза уделяется особое внимание и соответственно предъявляются повышенные требования, в частности в плане того, что они "должны быть мотивированы и содержать ссылки на предложения или заключения, которые запрашиваются в обязательном порядке, согласно настоящему Договору"*(553).
Одним из важнейших среди источников вторичного права является регламент.
Как известно, в отечественной и отчасти в зарубежной юридической литературе, согласно утвердившейся терминологии, под регламентом понимается внутренний распорядок (процедура) деятельности различных государственных и иных органов и организаций (регламент деятельности парламента, его комитетов, палат и т.п.). Однако в правовой системе Евросоюза "регламенту" (regulation - правило, предписание, регулирование, распоряжение) придается несколько иной смысл. Поэтому, стремясь не допустить терминологического разрыва, некоторые авторы вполне оправданно используют в своих исследованиях вместо термина "регламент" термин "распоряжение", который, с их точки зрения, по-видимому, более точно отражает суть явления*(554).
Разумеется, дело не в названии того или иного источника права, равно как и любого иного явления, а в его сущности и содержании. Важно при этом не допускать подмены понятий и путаницы в терминологии.
В западных исследованиях, посвященных праву Европейского союза, регламент определяется как такой законодательный акт, который "создается Сообществом для каждого государства - его члена" и который "заменяет собой любой существующий, а тем более противоречащий ему акт, действующий в пределах национальной правовой системы"*(555).
Несмотря на то что регламенты принимаются не только Парламентом Евросоюза совместно с Советом, но и по согласованию с другими органами только Советом*(556), тем не менее их зачастую рассматривают как акты, "сравнимые с законами, издаваемыми внутри каждого государства", или просто называют актами Европейского парламента*(557).
Закрепляя регламент как один из важнейших источников правовой системы Евросоюза, который принимается наряду с директивами и решениями Европейским парламентом совместно с Советом, Советом и Комиссией в соответствии с условиями, предусмотренными Договором об учреждении Европейского сообщества, и для выполнения каждым из этих органов поставленных перед ними задач, Договор определяет регламент как "акт общего характера", который "обязателен во всех своих составных частях и подлежит прямому применению во всех государствах-членах"*(558).
В плане идентификации регламента и выявления характерных для него юридических свойств следует обратить внимание, как представляется, прежде всего на то, что это не индивидуальный акт, содержащий в себе конкретную норму или нормы, касающиеся конкретного лица или лиц и рассчитанные на однократность применения, а нормативный правовой акт, содержание которого составляют общие нормы - нормы "общего характера".
Обладая общенормативным характером, регламент адресуется не конкретным юридическим или физическим лицам, не конкретным государственным органам или организациям, а в целом государствам - членам Евросоюза, категориям граждан или организаций, преследует цель воздействия на различные сферы европейской интеграции.
В иерархической системе правовых актов, исходящих от различных органов Евросоюза, регламент, по мнению исследователей, бесспорно, занимает верхнюю ступень. Ибо путем принятия регламента решаются наиболее важные для жизнедеятельности Европейских сообществ и Евросоюза в целом вопросы. Наряду с учредительными договорными актами регламенты выступают в качестве основы правового регулирования политики Сообществ и Евросоюза в наиболее важных и сложных сферах жизни общества и экономики, играют трудно переоценимую роль в развитии интеграционных процессов на Европейском континенте*(559).
Среди других юридических свойств, кроме общего характера, регламенту присущ также обязательный характер в отношении тех субъектов права, кому он адресован. Обязательная сила регламента распространяется как на территорию каждого отдельного государства, так и Евросоюза в целом*(560).
Исключение составляют Великобритания, Дания и Швеция, сохранившие свою национальную валюту, на которых не распространяются положения регламентов, касающиеся правового режима наднациональной валюты - евро, а также ряда вопросов экономического и валютного Европейского союза. Кроме того, на территории Дании не имеют юридической силы регламенты Евросоюза, в которых содержатся положения, касающиеся визового режима, иммиграции, правосудия по гражданским делам и убежища. В Великобритании и Ирландии такого рода регламенты действуют лишь "в случае специально выраженного ими согласия"*(561).
Важным юридическим свойством регламента является его прямое действие как в отношении европейского наднационального правопорядка, так и в отношении национальных правовых систем.
Касаясь данного вопроса, Европейский суд справедливости установил, что в отношении регламента прямое действие означает "его вступление в силу и его применение в пределах национального права независимо от каких бы то ни было мер его адаптации". И далее: "Государства-члены обязаны воздерживаться от принятия любых мер, препятствующих прямому применению положений, содержащихся в регламенте. Строгое выполнение этих обязанностей является непременным условием единообразного применения регламентов Сообщества на всей его территории"*(562). В плане более глубокого и разностороннего понимания прямого действия регламента следует заметить, что существующее законодательство Евросоюза и правовая доктрина исходят из того, что: а) регламент не нуждается применительно к национальному праву ни в ратификации, ни в любой иной форме адаптации; б) национальные государства должны воспринимать регламент как данность во всех отношениях, которую нельзя изменять или дополнять; в) в случае коллизий положений регламента с положениями национального законодательного или договорного акта последний должен быть приведен в соответствие с первым; г) государства не вправе принимать правовые или иные акты, препятствующие применению положений, содержащихся в регламентах, на их территории; д) они не могут также подменять регламенты своими собственными законами*(563); е) регламенты "автоматически становятся составной частью правовой системы каждого государства-члена в одно и то же время и в одном и том же виде без каких бы то ни было действий с его стороны*(564); ж) следует различать "прямое действие" регламента, ассоциирующееся с непосредственным внедрением содержащихся в нем положений в правовые системы национальных государств, и его "прямой эффект", связанный, в частности, с прямым установлением для физических и юридических лиц определенных прав*(565). Идентифицируя регламент как источник вторичного права Евросоюза, необходимо обратить внимание также на то, что, несмотря на безусловность прямого действия регламента, не нуждающегося в каких-либо имплементационных мерах со стороны государств-членов, тем не менее в отдельных случаях эти меры могут предусматриваться самим регламентом*(566) или же в случае "явной необходимости" инициироваться государствами.
В связи с этим еще в 1970-е годы Советом при утверждении одного из регламентов (The Tachograph Regulation) указывалось на то, что "государства-члены могут в свое время и после консультаций с Комиссией принять такие законы, предписания или административные акты, которые могут быть необходимы для имплементации данного регламента"*(567).
Разумеется, речь при этом шла о правовых мерах и методах имплементации, которые способствуют прямому действию регламента, а не наоборот. Методы имплементации, которые препятствуют прямому действию регламентов, а вместе с тем - их единообразному применению в правовой системе Сообществ, по заключению Суда, противоречат учредительному договорному праву*(568).
Независимо от того, применяются ли регламенты "в национальном правопорядке" непосредственно или же они внедряются в него путем дополнительного принятия имплементационных актов, в реальной действительности объективно они всегда направлены, с одной стороны, на вытеснение из сферы правового регулирования национального права наднациональным, ибо, как образно замечают исследователи, возникновение регламентов в той или иной сфере всегда служит сигналом "посторонись" для национальных законов*(569), а с другой - на формирование унифицированного права в пределах Евросоюза и образующих его государств.
3. Своими особенностями наряду с регламентом обладает также такой источник вторичного права Евросоюза, как директива. В договоре, учреждающем Европейское сообщество, где определяется статус актов, исходящих от различных органов Европейского союза, не дается определения "директивы", а указывается лишь на то, что директива "обязательна для каждого государства-члена, которому она адресована, в том, что касается ожидаемого результата, сохраняя за национальными властями свободу выбора форм и средств"*(570).
Исходя из этого исследователи усматривают "специфический характер директив" прежде всего в том, что в них, в отличие от других актов, "закладывается особый тип обязательств, которые адресуются субъектам". Эта особенность заключается в основном в том, что в директивах важнейшие обязанности субъектов ассоциируются главным образом с конечным результатом, полученным в процессе реализации директив, а не с обязанностями, возникающими в процессе их применения*(571).
Данная весьма важная особенность директивы неразрывно связана, как это следует из Договора, с другой его не менее важной особенностью, заключающейся в полной свободе выбора государствами средств, форм и методов реализации положений, содержащихся в директиве, и, соответственно, направленных на достижение предначертанного директивой конечного результата*(572).
В соответствии с существующим в каждой стране конституционным порядком и установленной процедурой государство само решает, как, каким способом и с помощью каких форм и средств будет реализовываться на территории, находящейся под его юрисдикцией, та или иная поступившая от соответствующих органов Евросоюза директива. При этом в течение всего срока ее реализации, который указывается в директиве и который может исчисляться месяцами или даже годами, государство не может издавать никаких актов, которые бы могли отрицательно сказаться на достижении результатов, обозначенных в директиве.
Более того, государство несет ответственность в судебном порядке за ненадлежащее выполнение требований и нарушение сроков реализации директивы. При этом, согласно решению Суда, оно не может ссылаться в качестве оправдания на возникшие в процессе реализации директивы "внутренние трудности"*(573).
Именуемая в юридической литературе "второй главной формой правотворчества Европейского сообщества", директива обладает, кроме названных, целым рядом других идентифицирующих ее юридических свойств.
Среди них следует указать на то, что она содержит в себе общие, рассчитанные на многократность применения нормы. Иными словами, директива, как и регламент, по существу своему представляется в виде нормативного правового акта.
В соответствии с законодательством, правовой доктриной и юридической практикой директива адресуется только государствам - членам Евросоюза или государству, но отнюдь не отдельным государственным органам или юридическим и физическим лицам. В тех же случаях, когда в директиве затрагивается вопрос о правах и обязанностях граждан, они могут быть предоставлены им "в принципе лишь национальными имплементационными актами, но не директивами"*(574).
Последнее, помимо всего прочего, свидетельствует о том, что в процессе имплементации директивы и внедрения содержащихся в ней правил в национальное право может меняться не только форма, но и содержание этого права. Немало примеров подобного изменения дает многолетняя имплементационная практика*(575).
Причем задержка в изменении национального законодательства, связанная с нарушением сроков имплементации положений, содержащихся в директивах, влечет за собой, согласно решению Суда, наряду с ответственностью за ненадлежащее выполнение этих положений и нарушение сроков получения "ожидаемого результата" также ответственность за те негативные последствия (damage), которые возникли в результате задержки с имплементацией директивы*(576).
В порядке идентификации директивы как источника вторичного права Евросоюза, кроме отмеченных ее юридических свойств, следует указать также на то, что: а) она, как и регламент, в процессе внедрения в национальное законодательство не нуждается в ратификации; б) обязательства государств, которым адресуется директива "сходны с их обязательствами, вытекающими из учредительных договоров"*(577); в) основным назначением ("главной функцией") директивы является гармонизация европейского законодательства, заключающаяся в приведении государствами-членами своего национального права к "общему знаменателю" вместе с правовыми системами других стран и общеевропейским правом, а также к порождению в правовой сфере Евросоюза единых "правовых стандартов"*(578).
Данная целевая установка директивы предусмотрена изначально учредительным законодательством, в частности Договором о Европейском сообществе, ст. 94 (бывшая ст. 100) которого гласит: "Совет по предложению Комиссии и после консультаций с Европейским парламентом и Экономическим и социальным комитетом принимает единогласно директивы о сближении законодательных, регламентарных и административных положений государств-членов, которые оказывают непосредственное воздействие на создание и функционирование общего рынка"*(579).
Процессам гармонизации и стандартизации права Европейского союза значительное внимание уделяется также Судом*(580). Стремясь придать законодательным актам Евросоюза, включая директивы, максимальную эффективность, Европейский суд справедливости идет даже на то, чтобы директива в порядке исключения не только имплементировалась в национальное право через систему различных мер и правовых актов, но и имела прямое действие. Однако это распространяется только на довольно узкую сферу общественных отношений, а именно - на взаимоотношения гражданина и государства и только на те положения директив, которые имеют четкий и вполне конкретный, необходимый и достаточный для непосредственного правоприменения характер*(581).
При прямом действии директивы юридические и физические лица могут ссылаться на ее соответствующие положения как в судах, так и в других органах государств - членов Евросоюза.
4. Третьим по счету, но не по важности источником вторичного права Евросоюза, закрепляемом в ст. 249 (бывшей ст. 189) Договора об учреждении Европейского сообщества, является решение.
В учредительном документе о данном юридически значимом акте говорится, что он, так же как и другие акты, принятые органами Евросоюза, должен быть мотивирован; содержать ссылки на предложения или заключения, которые запрашиваются в обязательном порядке в соответствии с данным учредительным Договором; быть обязательным "во всех своих составных частях" для тех, кому этот документ адресован*(582); подлежать в некоторых случаях принудительному исполнению.
Решения Совета или Комиссии, говорится в связи с этим в ст. 256 (бывшей ст. 192) Договора, "налагающие платежные обязательства на любое лицо, кроме государства, подлежат принудительному исполнению. Принудительное исполнение регулируются гражданско-процессуальными нормами того государства, на территории которого исполнение имело место"*(583).
По своей юридической природе и характеру решение выступает в виде индивидуального акта. Оно адресуется конкретному субъекту, каковым может быть отдельное государство или несколько государств, а также юридические и физические лица*(584).
Как индивидуальный акт, решение всегда имеет прямое применение и, как правило, принимается по конкретному случаю. Права и обязанности юридических и физических лиц, возникающие на основе того или иного решения, "могут служить предметом разбирательства в суде, не предполагая каких-либо особых условий и обязательств"*(585).
Анализируя практику применения решений как индивидуальных актов, исследователи подмечают, что значительная часть их в той или иной степени связана с реализацией правовых норм, касающихся конкуренции, а возникающие в процессе применения решений обязанности субъектов, которым они адресованы, как и в случае с директивами, направлены на "достижение конечного, желаемого результата"*(586).
В особенности это касается ст. 81 (бывшей ст. 85) Договора об учреждении Европейского сообщества, которая гласит: "Запрещаются как несовместимые с общим рынком любые соглашения между предприятиями, решения, принятые объединениями предприятий и любая картельная практика, которые могут воздействовать на торговлю между государствами-членами и которые имеют своей целью или результатом предотвращение, ограничение или нарушение конкуренции в пределах общего рынка"*(587).
Это же относится и к ст. 82 (бывшей ст. 86) Договора, устанавливающей, что "злоупотребление одним или несколькими предприятиями своим доминирующим положением на общем рынке или на существенной его части запрещается как несовместимое с общим рынком в той мере, в какой от него может пострадать торговля между государствами-членами"*(588).
Решения, касающиеся процесса реализации данных, равно как и других, статей Договора, будучи принятыми по конкретному случаю и адресованными конкретному субъекту, содержат в себе конкретную норму и в силу этого, бесспорно, являются "чисто" индивидуальными по своему характеру актами. В соответствии с так называемым Регламентом (regulation) 17 они принимаются Комиссией*(589).
Однако этим же органом Евросоюза принимаются решения не только по конкретным, но и по некоторым общим вопросам, касающимся, например, координации действий государств-членов в области социальной политики. Решения такого рода рассматриваются в западной правовой теории и судебной практике как акты, "весьма схожие и близкие к нормативно-правовым актам"*(590).
В заключение необходимо сказать, что, выполняя свои регулятивные и иные функции, решения действуют не сами по себе, а в системе других источников вторичного права Евросоюза, возникшего и реализуемого на основе его первичного права. Не отдельные источники, а их совокупность обеспечивает непрерывное и последовательное развитие как отдельных составных частей, так и всей правовой системы Евросоюза в целом. Трудно переоценимую роль при этом играют источники вторичного права.
§ 4. Общие принципы как источники права Евросоюза: вопросы теории и методологии исследования
1. Вопрос об общих принципах как источниках права Европейского союза, равно как и любой иной правовой системы, занимает умы исследователей едва ли не со времен появления самих правовых систем.
Широко известно, например, что об общих и иных принципах применительно к римскому праву довольно много писалось и говорилось как самими древнеримскими авторами, так и последующими поколениями исследователей*(591). О теории и практике применения принципов более поздних государственно-правовых систем говорили и писали также известные в научном и социально-политическом мире деятели, такие как Руссо ("Об общественном договоре, или принципах политического права"), Монтескье ("О принципах трех видов правления"), Мабли ("О законодательстве, или Принципы законов"), Гольбах ("Об истинных принципах управления"), Бентам ("Принципы законодательства"), Штаммлер ("Принципы справедливого права"), Робеспьер ("О принципах революционного права") и др.
Исследованию принципов права уделялось большое внимание в отечественной литературе дореволюционного (до октября 1917 г.), советского и постсоветского периодов, о чем свидетельствуют, в частности, многочисленные публикации в виде книг, брошюр, статей и пр.*(592)
Аналогично обстояло дело с исследованием принципов права в данный период и в зарубежной юридической общетеоретической и отраслевой науке, о чем также свидетельствуют соответствующие публикации*(593).
Несмотря на относительно небольшой по историческим меркам период существования и функционирования правовой системы Евросоюза, значительное число научных работ, преимущественно в виде статей и глав в учебниках и учебных пособиях, было посвящено исследованию общих принципов данного политико-правового явления.
При этом общие принципы нередко рассматривались и рассматриваются как источники права преимущественно лишь сами по себе, вне связи и взаимодействия с другими источниками европейского права. А кроме того, исследование их ограничивается зачастую анализом только тех принципов, которые текстуально зафиксированы в Договоре о Европейском союзе, согласно которому "Союз основан на принципах свободы, демократии, уважения прав человека и основных свобод, а также принципе правового государства - принципах, которые являются общими для государств-членов"*(594).
Разумеется, эти принципы, будучи основополагающими, требуют к себе особого внимания и первоочередного рассмотрения. Однако по истечении полуторадесятилетнего срока существования и функционирования Евросоюза и его правовой системы Европейским судом справедливости был выработан целый ряд новых, не менее важных принципов, требующих к себе не менее пристального внимания. Упущение их из поля зрения исследователей чревато, как представляется, неполнотой и односторонностью познания рассматриваемой материи.
2. Выявляя и анализируя общие принципы правовой системы Евросоюза, методологически важным представляется исходить из того, что они, будучи разновидностью "общих принципов права, признанных цивилизованными нациями", о которых говорится, в частности, в Уставе Международного суда (ст. 38) и которые комментируются в научной литературе*(595), обладают наряду со своими специфическими особенностями также общеродовыми признаками и чертами, свойственными любому виду, или категории, принципов права, независимо от того, в каких правовых системах они проявляются и в каких формах они осуществляются.
Такой подход к познанию общих принципов права Европейского союза, исследованию их с позиций общей теории права дает широкую возможность изучить их более глубоко и разносторонне не только эмпирически, но и в академическом плане, в контексте других правовых принципов и сходных правовых явлений, рассматривая их теорию и практику как неотъемлемую составную часть соответствующей общей теории и практики.
Рассмотрение принципов права Евросоюза с позиции "общего и особенного" позволяет более глубоко и обстоятельно изучить их не только юридическую, но и социальную природу, познать их сущность и содержание, формы их выражения и нормативно-правового закрепления, механизм превращения принципа-идеи в принцип-норму, точнее определить место и роль общих принципов, а также их функциональное назначение в правовой системе Европейского союза*(596).
Не имея возможности охватить весь круг теоретически и практически значимых вопросов, касающихся общих принципов права Евросоюза, остановимся на рассмотрении лишь некоторых из них.
3. Исходными при этом, в значительной степени предопределяющими весь процесс познания и применения общими принципами европейского права, являются, по логике вещей, прежде всего такие вопросы, как вопросы их понятия и идентификации, связанные с установлением свойственных им признаков и черт и, соответственно, с выделением общих принципов права как источников права среди других правовых феноменов.
Ведь от того, что понимается под общими принципами права Евросоюза или любой иной правовой системы, какой смысл вкладывается в понятие и содержание, скажем, таких принципов права Европейского союза или любого иного права, как весьма расхожие в современную эпоху принципы свободы и демократии, в значительной мере зависит ход и результат всего последующего их исследования.
Обращая внимание на данную сторону рассматриваемого вопроса, известный французский правовед Жан-Луи Бержель писал, что "несмотря на то, что мы регулярно обращаемся к понятию "общие принципы права", его значение остается смутным, а "природа общих принципов" - неопределенной, в том числе по причине неопределенности их источников"*(597).
Аналогичного мнения о неопределенности общих принципов права, "которые юристы могут иногда найти в самом законе, но которые они умеют в случае необходимости находить и вне закона"*(598), придерживались и другие авторы, занимающиеся данной тематикой. В частности, Р. Давид и К. Жоффре-Спинози отмечали, что ссылка на общие принципы и их использование "труднообъяснимы для теоретиков законодательного позитивизма"*(599). Эти принципы, подчеркивали они, "показывают подчинение права велениям справедливости в том виде, как последняя понимается в определенную эпоху и определенный момент; они раскрывают также характер не только систем законодательных норм, но и права юристов в романо-германской правовой семье"*(600).
Сохраняющиеся вплоть до настоящего времени "смутность" и "неопределенность" общих принципов права, в особенности тех, которые прямо не называются и не закрепляются законодателем в издаваемых ими актах, вполне понятны и объяснимы, учитывая их сложность, многогранность, а нередко - их внутреннюю противоречивость.
Однако это, как показывает опыт их многовекового исследования, вовсе не исключает, а наоборот, всячески предполагает разностороннее познание общих принципов права в силу их исключительной теоретической важности и практической значимости.
При этом весьма спорными - "смутными" и "неопределенными" - традиционно оставались и остаются такие на первый взгляд частные и тривиальные вопросы, касающиеся проблем определения понятия и идентификации общих принципов права, как вопросы их первоначального возникновения в виде принципов-идей (их основных черт и особенностей) и вопросы их последующего превращения в собственно общие принципы права, зачастую идентифицируемые как принципы-нормы*(601).
4. В отечественной и зарубежной научной, учебной и справочной литературе принципы права вообще и общие принципы права в частности, как известно, определяются далеко не одинаково.
Отправляясь от издавна сложившегося и широко признанного понятия принципа, как основного исходного положения какой-либо теории, учения, науки и мировоззрения*(602), одни авторы рассматривают принципы права в виде "исходных сквозных идей, начал", выражающих "главное и решающее в содержании права"*(603). Другие представляют принципы как "ведущее начало, закон данного движения материи и общества, а также велений, включенных в ту или иную форму движения"*(604).
Наряду с названными существуют и другие, в той или иной степени отличающиеся друг от друга точки зрения по данному вопросу. Анализируя их, нетрудно заметить, что, несмотря на их определенное различие, все авторы, за весьма редким исключением*(605), исходят из того, что принципы права - это прежде всего "сквозные", "основополагающие", "руководящие" и иные им подобные идеи, начала, положения и пр. Это во-первых. А во-вторых, никто из авторов, опять же за весьма редким исключением, не поясняет, что он имеет в виду, когда характеризует принципы права не просто как идеи, начала или положения, а как "руководящие", "основополагающие" и прочие им подобные феномены.
Очевидно, считается, что данные термины в силу их на первый взгляд кажущейся простоты и ясности не допускают двусмысленности в понимании и не нуждаются в дополнительном толковании. Однако не в них ли заключается изначальная и основная причина "смутности" и "неопределенности" принципов права вообще и общих принципов российского, европейского или любого иного права, в частности?
В общетеоретическом и практическом плане представляется весьма важным, как можно более четко с самого начала определиться в вопросе о том, какие идеи и положения следует рассматривать в качестве "основополагающих", "руководящих" и т.п., а какие нельзя относить к разновидности таковых, иными словами - какие идеи и положения могут потенциально претендовать на статус принципов-идей и положений, а какие не могут. А главное - каким требованиям и критериям принципы-идеи и положения должны хотя бы в минимальной степени отвечать.
Представляется вполне очевидным, что без удовлетворительного решения данных и других им подобных вопросов будет весьма трудно, если вообще возможно, провести изначальное, более или менее четкое, различие между идеями и положениями-принципами, с одной стороны, и идеями (положениями), которые не являются и не могут являться таковыми, с другой. Разумеется, речь при этом идет прежде всего о тех идеях и положениях, которые официально не провозглашаются и законодательно не закрепляются в качестве принципов-идей и положений.
Например, когда в Договоре о Европейском союзе, помимо вышеназванных общих принципов-идей и положений, на основе которых строится Евросоюз, прямо указывается на то, что "Союз в качестве общих принципов права Сообщества уважает основные права, как они гарантированы Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод, подписанной в Риме 4 ноября 1950 г., и как они вытекают из общих для государств-членов конституционных традиций" (п. 2 ст. 6), - когда это прямо указывается в учредительном Договоре, здесь ясно, что речь идет об идеях и положениях, касающихся "основных прав" и свобод, которые следует рассматривать в качестве общих принципов права Евросоюза. Но как следует в этом плане трактовать ряд других, довольно общих по своему характеру идей и положений, содержащихся в цитируемой ст. 6 данного Договора, которые прямо не рассматриваются в качестве общих принципов права Евросоюза, но которые стоят в одном ряду вместе с декларируемыми общими принципами?
Можно ли, например, рассматривать в качестве общего принципа положение п. 3 ст. 6 этого Договора, согласно которому "Союз уважает национальную индивидуальность своих государств-членов"? Или положение о том, что "Союз наделяет себя средствами, необходимыми для достижения своих целей и для успешной реализации своей политики"?
Однозначного ответа на эти и другие аналогичные им вопросы, как показывает анализ специальной литературы и судебной практики*(606), нет и, очевидно, не может быть в силу следующих причин.
Во-первых, в силу того, что принципы права Европейского союза, равно как и любые иные принципы, - это не только объективные, но и субъективные феномены, которые не только допускают, но и предполагают в процессе своего формирования и осуществления наличие волевого момента.
В отечественной юридической литературе верно в связи с этим отмечается, что поскольку принципы права объективно отражают присущие ему качества и закономерности общественной и государственной жизни, постольку их содержание объективно. Но вместе с тем "они представляют волевой опыт государства, продукт сознательного творчества законодателя", и в этом смысле принципы права "по форме своего юридического выражения" субъективны. Иными словами, по сути своей принципы права - "это результат единства двух сторон - объективной и субъективной"*(607).
Будучи предопределенными объективными условиями жизни общества, вместе с тем характером, природой и условиями существования и функционирования государства и права, правовые идеи, между тем как принципы отнюдь не придумываются, а "раскрываются в понятиях и категориях, обосновываются и доказываются"*(608).
Вполне резонно подмечается в связи с этим, что наука лишь "открывает" заложенные в праве принципы, "показывает их роль и значение, содержание и функционирование"*(609) и что "задачей науки является их выявление, обоснование, изучение и классификация"*(610).
Выдвигая в процессе познания принципов права Европейского союза или любого иного права на первый план их объективность, представляется весьма важным при этом не преуменьшать роль и значение их субъективности.
Ведь о "полной объективности" права и его принципов в смысле их полной независимости от воли и влияния человека можно говорить (с известными оговорками) лишь в том случае, когда речь идет о божественном происхождении права и его принципов или когда стоит вопрос о формировании права на основе религиозных принципов, как это имеет место в правовой системе Ирана и ряда других мусульманских государств, где конституционно закрепляется положение, согласно которому все публичное и частное право "должно основываться на исламских принципах"*(611).
Во всех остальных случаях субъективный фактор в процессе "выявления", "открытия" и "обоснования" правовых принципов, впрочем, как и в процессе формирования и функционирования самого права, играет довольно важную роль. А это, помимо всего прочего, означает, в частности, что при решении вопроса о том, можно ли рассматривать закрепленное в Договоре об образовании Европейского союза положение об уважении Союзом "национальной индивидуальности своих государств-членов" или положение о наделении Евросоюзом самого себя "средствами, необходимыми для достижения своих целей для успешной реализации своей политики" в качестве идей и положений-принципов, значительное место занимает волевой момент, который проявляется по общему правилу в самых различных мнениях по данному вопросу и в суждениях. Это, несомненно, снижает вероятность однозначного ответа на поставленные и им подобные вопросы.
Во-вторых, вероятность однозначного ответа на поставленные вопросы снижается также в силу того, что в отечественной и зарубежной юридической литературе пока не выработаны четкие критерии определения реальных или потенциальных идей, претендующих на статус идей-принципов, отсутствует перечень их идентифицирующих признаков.
Поэтому, когда в Договоре об образовании Европейского союза указывается, например, на то, что "Европейский парламент, Совет, Комиссия и Счетная палата осуществляют свои полномочия на условиях и в целях, предусмотренных, с одной стороны, положениями договоров, учреждающих Европейские сообщества, и последующих договоров и актов, которые внесли в них изменения или дополнения, а с другой стороны - иными положениями настоящего Договора" (ст. 5), - данное, равно как и другие такого рода положения, ввиду отсутствия четкой идентификации принципов-идей и принципов-положений можно трактовать двояко. А именно: или как указание на строгое и неуклонное соблюдение положений, содержащихся в учредительных договорных и иных актах, т.е. указание на принцип законности и "конституционности", или в виде обычного указания на те условия, при которых должны действовать все ведущие органы Евросоюза, и цели, на достижение которых должны быть направлены их усилия.
Разумеется, вопросы о том, какую идею или положение следует рассматривать в качестве принципа права Евросоюза, решаются Европейским судом справедливости*(612). Только он выявляет и раскрывает тот или иной правовой принцип, решает вопрос о том, каким идее или положению может быть придан статус принципа-идеи или принципа-положения, а каким не может.
Однако при этом суд, а в других правовых системах и иные государственные и надгосударственные органы в процессе "выявления" и "раскрытия" идей-принципов или соответствующих положений отнюдь не действуют и не могут действовать согласно логике вещей и накопленного в различных правовых системах опыта сугубо произвольно, только по своему усмотрению, а руководствуются определенными - писаными или неписаными - требованиями-критериями.
5. Среди последних можно выделить два основных вида требований-критериев: а) "материальные", а точнее - социально-политические, экономические, идеологические и другие им подобные по своему характеру; б) формальные, неразрывно связанные и в значительной мере обусловленные материальными требованиями-критериями.
При этом под "материальными" требованиями-критериями, которые предъявляются к идеям и положениям, претендующим на статус правовых принципов, следует понимать, исходя из элементарной логики и общественного опыта в данной области, те экономические, социально-политические и иные факторы, которые предопределяют объективный характер их существования и функционирования.
Несомненно, прав Д.А. Керимов, констатирующий, что "правовые принципы, политика и предписания вовсе не являются субъективно-произвольными. Они обусловлены теми объективными в данных условиях места и времени общественными отношениями, природа которых требует правового опосредования и правового регулирования. Это последнее преследует цель установления режима общественного порядка, обеспеченного мерами просвещения и воспитания граждан общества в духе правовой культуры, уважения к правовым предписаниям"*(613).
Среди факторов, оказывающих влияние на процесс формирования и развития идей-принципов и соответствующих положений, их "выявления" и "раскрытия", в научной литературе вполне оправданно указывается на такие объективные обстоятельства, как: а) особенности государственного (в Евросоюзе - надгосударственного или межгосударственного) и общественного строя, в рамках которых возникают и развиваются принципы-идеи и принципы-положения; б) социально-классовая сущность и природа правовой системы, в пределах которой они зарождаются и функционируют*(614); в) правосознание общества, правовая культура и господствующая в тех или иных странах или же в их союзе идеология. Справедливо замечание о том, что принципы права не должны быть "засорены" идеологией и должны выводиться из правовой материи. Но исходя из общеизвестного относительно того, что "право определяется выражением воли и интересами господствующих слоев общества", следует признать, что "классовая сущность принципов права не может не нести в себе идеологических моментов"*(615); г) юридические закономерности, которые в отдельных случаях рассматриваются как сами принципы права. "Обоснованность претензий правовых принципов на роль юридических закономерностей, - констатирует в связи с этим В.М. Серых, - видится в том, что они выступают идеологической, научно обоснованной формой отражения объективных законов. Иначе говоря, правовой принцип есть не что иное, как познанный юристами объективный юридический закон"*(616); д) традиции и обычаи, существующие в том или ином обществе, а также естественно-правовые постулаты и общественная мораль. Что касается "подлинного содержания" ряда общих принципов, замечал по этому поводу Жан-Луи Бержель, то оно в значительной мере "заимствовано у морали, из представлений о справедливости или естественного права - принцип чистосердечия, изречение "fraus omnia corrumpit" ("обман все извращает") - и совершенно очевидно имеет моральный подтекст"*(617).
В системе рассматриваемых требований-критериев, а точнее - факторов, оказывающих влияние на процесс "выявления" и "раскрытия" идей-принципов и соответствующих положений, наряду с названными следует указать также на различную мотивацию, которая лежит в основе общих принципов европейского права. Одни из этих принципов, резонно подчеркивает Бержель, "можно считать традиционными, поскольку они пришли из философии 1789 г.". Это принцип равенства граждан, разделения властей и т.д. Другие, "внутренне присущие юридическому порядку, были почерпнуты в частном праве или в процедурах гражданского права и распространены на сферу государственного права"*(618). Это принцип состязательности, отсутствия обратной силы закона, ответственности виновных за причиненный ущерб и права лиц, понесших ущерб, на компенсацию и др. Наконец, "есть принципы, которые объясняются потребностями жизни в обществе или внутренней логикой существования правовых институтов"*(619).
6. Наряду с "материальными" требованиями-критериями, предъявляемыми к идеям и положениям, претендующим на статус общих принципов права, следует выделить также их формальные атрибуты. Выделение это не связано с нахождением и раскрытием неких четких черт, присущих принципам-идеям и положениям права Европейского союза или любой иной правовой системы, строго идентифицирующих их. Таковых - строго выверенных, "универсальных", в равной мере свойственных принципам-идеям и положениям любой правовой системы - признаков и черт в природе нет и не может быть, поскольку в каждой правовой системе существуют на этот счет свои собственные типовые и видовые особенности.
Речь идет лишь о тех весьма общих родовых признаках и чертах, которыми должны обладать принципы-идеи и положения любой правовой системы, которые могут рассматриваться в виде предъявляемых формальных требований-критериев.
Последние, как показывают исследования в данной области отечественных и зарубежных авторов, могут выражаться как в прямой, так и в косвенной ("от противного") форме*(620).
В частности, согласно сложившемуся представлению об идеях и положениях, претендующих на статус принципов-идей и соответствующих положений, их, по мнению авторов, нельзя смешивать с целевым назначением того или иного института и со стоящими перед ним задачами*(621). Применительно к праву Евросоюза это означает, что принципы данной правовой системы, закрепленные в ст. 6 Договора о Европейском союзе, и принципы, выработанные Европейским судом правосудия, не могут подменять собой и выступать в виде его целей, объявленных в ст. 2 этого учредительного акта, и наоборот. Имеются в виду даже такие цели создания Евросоюза, как "усиление защиты прав и интересов граждан государств-членов путем введения гражданства Союза" (ст. 2), которые весьма близко примыкают к другим принципам Европейского союза, в частности к принципу уважения основных прав, "как они гарантированы Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод".
Идентифицируя принципы-идеи и положения - потенциальные принципы права, их не следует смешивать с функциями или признаками права. Ибо, как верно подмечает Н.Н. Вопленко, "если признаки права суть его внутренние свойства, выражающие своеобразие регулятивных возможностей и позволяющие отграничить право от других регуляторов общественных отношений", то принципы права - это его "сквозные и генеральные идеи, определяющие общий дух и направленность правового регулирования"*(622).
По своей природе и назначению общие принципы-идеи и положения, трансформируемые в правовые принципы, должны иметь кроме всего прочего не локальный, "узкопрофильный", а глобальный, пронизывающий собой всю правовую материю Евросоюза и государств - членов этого Союза характер*(623).
Возникая в пределах той или иной правовой системы или в целом романо-германской правовой семьи, принципы-идеи и принципы-положения для того, чтобы быть действенными, должны в максимальной степени адекватно отражать сущность, содержание и социальное назначение данных правовых феноменов. Однако при этом они не должны подменять собой ни эти феномены, ни любые иные правовые понятия и категории, включая, например, такие, как понятие презумпции вообще и правовой презумпции в частности, которые иногда смешиваются с правовыми принципами*(624).
Кроме названных формально-юридических и иных особенностей принципов-идей и положений, следует обратить внимание также на то, что в отличие от других идей и принципов-положений они не только отражают, но и фиксируют в себе все то наиболее важное и наиболее существенное, что есть в праве Европейского союза или в любом ином праве.
Формируя правосознание законодателя и правоприменителя, принципы-идеи и положения выступают, по справедливому замечанию С.С. Алексеева, в качестве своего рода философского, мировоззренческого кредо, которое далеко не всегда может быть выражено в четкой, строго определенной форме*(625).
Будучи исходными, теоретически и практически значимыми феноменами, принципы-идеи и положения, равно как и иные философские категории, проявляются в рамках национальных правовых систем и правовой системы Евросоюза в целом в виде весьма абстрактных, предельно обобщенных и в то же время наиболее устойчивых элементов. Именно на их основе возникают и развиваются в пределах юрисдикции национальных государств-членов и на уровне Евросоюза в целом огромные, строго упорядоченные правовые массивы, издаются и реализуются взаимосвязанные друг с другом и дополняющие друг друга самые различные по своему характеру и юридической силе нормативные и иные юридически значимые акты*(626).
Принципы-идеи и положения сами по себе, не будучи трансформированными в правовые категории, не обладают нормативно-правовым характером и, соответственно, не выступают в качестве регулятора общественных отношений в общепринятом смысле наряду с нормами морали, права и другими социальными нормами. Однако, отражая и аккумулируя в себе наиболее важные черты и особенности существующей или создаваемой правовой системы, а вместе с тем - государственного (в случае с Евросоюзом - надгосударственного) и общественного строя, принципы-идеи и положения указывают на общее, стратегическое направление развития национального или наднационального права - права Европейского союза*(627).
Несомненно, что в этом проявляется не только их основополагающая роль в развитии государственно-правовой и общественной системы, но и их общее регулятивное воздействие на поведение людей и на возникающие между ними отношения.
Это воздействие значительно усиливается во всех тех случаях, когда принципы-идеи и положения трансформируются благодаря правотворческой и правоприменительной деятельности государственных и надгосударственных органов Евросоюза в правовые принципы.
При этом принципы-идеи и положения, переходя из одного - идеологического, морального и естественно-правового - качественного состояния в другое - позитивно-правовое, становясь, иными словами, правовыми феноменами, усиливают не только свой изначально "заложенный" в них регулятивный потенциал, но и вместе с тем обретают новые качественные черты и особенности.
В силу своего двойственного статуса, проявляющегося в том, что общие принципы права вообще и общие принципы правовой системы Евросоюза, в частности, выступают, с одной стороны, как некие политико-идеологические постулаты, содержащиеся в правосознании правотворца и правоприменителя, а с другой - как положения нормативного характера, формально закрепляющиеся в текстах законов, в актах, исходящих от судебных органов (прецедент, судебная практика, правовая позиция) или же "существующие в скрыто выраженной форме"*(628), в силу этой двойственности к правовым принципам, помимо тех требований-критериев, которым должны отвечать принципы-идеи и положения, предъявляются также новые требования-критерии их самоидентификации.
В научной литературе наряду с повышенной регулятивностью их обычно рассматривают в виде таких свойств, в которых "должна выражаться сущность принципов права", как: а) аксиоматичность, согласно которой не подвергается сомнению тот факт, что принципы права обладают "верховенством по отношению ко всем другим нормам права"; б) ненарушаемость принципов права, влекущая за собой
