Случаи исполнения обязательства третьим лицом. 4 страница

Таким образом, нельзя однозначно утверждать, что английское право более «справедливое», чем наше, и далеко не факт, что оно «первичнее» права романо-германского. В этом плане соглашусь с утверждением В.В. Серакова, что предвидимость убытков в решении по делу Hadley vs Baxendale и предвидимость убытков в ст. 74 Конвенции ООН 1980 г. «О договорах международной купли-продажи товаров» появились благодаря влиянию именно французского гражданского права[157]. Таким образом, отечественное право вполне самодостаточно. Вольное обращение с чуждыми правовыми категориями ведет к тому, что есть риск того, что любое действие стороны, пусть формально соответствующее закону или договору, можно признать недобросовестным. Так по одному из дел Президиум ВАС РФ прямо указал, что включение в государственный контракт не противоречащего законодательству условия, ставящего заказчика в преимущественное положение по сравнению с поставщиком, неправомерно. Речь шла о включении в государственный контракт неустойки в размере 1/300 ставки рефинансирования Банка России[158]. Как видим, условие, не противоречащее закону, стало у Президиума ВАС РФ неправомерным!

Говоря о правовой природе принципа, закрепленного в п. 3 ст. 1 ГК РФ, на который придется ссылаться судам, заметим следующее. Применительно к осуществлению правосудия можно полагать, что положения гл. 1 ГК РФ (в которой закреплен, в том числе и «принцип добросовестности») адресованы для поиска и установления приоритета тех или иных норм при разрешении конкретного дела суду (правоприменителю), но не участникам гражданских правоотношений в качестве правил поведения (гл. 2 и последующие).

В этом смысле закрепление в гл. 1 ГК РФ требования о неком абстрактном добросовестном поведении в качестве принципа вступает в противоречие с нормой ст. 10 ГК РФ, в которой, по сути, то же требование закреплено с достаточно четким определением состава соответствующего правонарушения – умышленного злоупотребления правом. Полагаю, содержание гл. 1 ГК РФ (о формах гражданского права), не позволяет квалифицировать поведение участников гражданских правоотношений как некое абстрактное правонарушение правила п. 3 ст. 1 ГК РФ. Такое поведение должно быть признано противоправным исключительно по правилам иных глав ГК РФ (например, ст. 10, 169 и др.), но не по ст.1 ГК РФ. Отрадно, что в Постановлении от 23 июня 2015 г.№ 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» Пленум Верховного Суда РФ придерживается похожей логики. В пункте 1 указанного постановления разъясняется: «если будет установлено недобросовестное поведение одной из сторон, суд в зависимости от обстоятельств дела и с учетом характера и последствий такого поведения отказывает в защите принадлежащего ей права полностью или частично, а также применяет иные меры, обеспечивающие защиту интересов добросовестной стороны или третьих лиц от недобросовестного поведения другой стороны (п. 2 ст. 10 ГК РФ), например, признает условие, которому недобросовестно воспрепятствовала или содействовала эта сторона соответственно наступившим или ненаступившим (п. 3 ст. 157 ГК РФ); указывает, что заявление такой стороны о недействительности сделки не имеет правового значения (п. 5 ст. 166 ГК РФ). В пункте 7 предусмотрено, что если совершение сделки нарушает запрет, установленный п. 1 ст. 10 ГК РФ, в зависимости от обстоятельств дела такая сделка может быть признана судом недействительной (п. 1 или 2 ст. 168 ГК РФ)».

Итак, применительно к принципу добросовестности как правилу исполнения обязательства, следует говорить о характеристике поведения его сторон. Добросовестность в ГК РФ кроме новых норм, принятых в результате изменений, разработанных на основе Концепции развития гражданского законодательства, упоминается применительно к приобретателю (ст. 302), владельцу (ст. 234, 303), лицу, которое изготовило новую движимую вещь для себя путем переработки не принадлежащих ему материалов (ст. 220). В ст. 157, 220, 303, 1109 ГК РФ упоминается обратное понятие – «недобросовестность».

Анализ содержания указанных норм свидетельствует, что лицо следует считать добросовестным в том случае, когда оно действует без умысла причинить вред другому лицу, а также не допускает легкомыслия (самонадеянности) и небрежности по отношению к возможному причинению вреда.

Добросовестность – это характеристика поведения участника гражданских правоотношений, отличающегося стремлением исключать нарушения субъективных прав и законных интересов других лиц.

Как характеристика поведения добросовестность упоминается в ст. 6 ГК РФ в качестве условия применения аналогии права. Помимо добросовестности в ст. 6 ГК РФ упоминаются также разумность и справедливость.

Разумность – характеристика поведения участника гражданских правоотношений, свидетельствующая о стремлении соотносить его с требованиями здравого смысла, предусмотрительности и экономической целесообразности и заботливости о субъективных права и законных интересов других лиц.

В законе требование разумности сопряжено с требованием добросовестности (ст. 10, 53, 53.1, 62 ГК РФ). Отдельно от него разумность упоминается в ГК РФ не часто (ст. 65.2, 72, 76, 397, 404 ГК РФ и др.). В ст. 178 ГК РФ говорится о разумности и объективности оценки ситуации, с которой закон ставит возможность признания сделки недействительной в связи с существенным заблуждением.

Справедливость – характеристика поведения участника гражданских правоотношений, свидетельствующая о его стремлении соблюдать разумный баланс прав и обязанностей его и других лиц, а также общественные интересы, то есть соблюдать равенство в положении участников отношений.

Понятие «справедливость» упоминается в ГК РФ только в ст. 6, 65.2, п. 1 ст. 308.3, п. 5 ст. 393, п. 3 ст. 451, п.2 ст. 1101, п. 3 ст. 1252 относительно распределения между сторонами расходов, понесенных ими в связи с исполнением договора при его расторжении вследствие существенно изменившихся обстоятельств, определения размера компенсации морального вреда, компенсации за нарушение исключительного права, суммы за неисполнение судебного решения об исполнении обязательства в натуре, убытков за нарушение обязательства. Как видим, в основном справедливость упоминается в законе как критерий установления границ ответственности должника, адресованный суду.

Данные характеристики поведения, которые законодатель требует учитывать при применении аналогии права, взаимосвязаны и взаимообусловлены.

Полагаем, что применительно к исполнению обязательства, требование разумного поведение охватывает выше названные требования разумного и справедливого поведения.

Заметим также, что надлежащее исполнение обязательства одной стороной не дает права принявшему исполнение контрагенту требовать признания договора незаключенным даже при отсутствии в тексте договора того или иного существенного условия (см., например, постановление ФАС Волго-Вятского округа от 3 апреля 2007 г. по делу № А43-14778/2005-3-458; постановление ФАС Поволжского округа от 26 декабря 2009 г. по делу № А55-6295/2008). Данный подход нашел нормативное закрепление в п. 3 ст. 432 ГК РФ: «Сторона, принявшая от другой стороны полное или частичное исполнение по договору либо иным образом подтвердившая действие договора, не вправе требовать признания этого договора незаключенным, если заявление такого требования с учетом конкретных обстоятельств будет противоречить принципу добросовестности (п. 3 ст. 1)».

М.А. Егорова, говоря о принципах исполнения обязательства, выделяет еще один принцип исполнения обязательств – принцип экономичности исполнения [159]. Действительно, правило об экономичности исполнения было установленное ранее нормой ч. 2 ст. 168 ГК РСФСР 1964 г., в соответствии с которой каждая из сторон должна была исполнять свои обязанности наиболее экономичным для социалистического народного хозяйства образом. В ГК РФ имеется ст. 713, согласно которой подрядчик обязан использовать предоставленный заказчиком материал экономно и расчетливо, после окончания работы представить заказчику отчет об израсходовании материала, а также возвратить его остаток либо с согласия заказчика уменьшить цену работы с учетом стоимости остающегося у подрядчика неиспользованного материала. Данная норма, по сути, является продолжением старого правила, закрепленного в ГК РСФСР. Однако в отношении других договоров (пожалуй, лишь за исключением договора возмездного оказания услуг в силу правила ст. 779 ГК РФ) такого указания нет. Более того поощряется корыстный интерес подрядчика в экономии подрядчика (ст. 710): в случаях, когда фактические расходы подрядчика оказались меньше тех, которые учитывались при определении цены работы, подрядчик сохраняет право на оплату работ по цене, предусмотренной договором подряда, если заказчик не докажет, что полученная подрядчиком экономия повлияла на качество выполненных работ.

Вместе с тем, безусловно, требование действовать экономично никуда не делось из права, но «охвачено» другими правилами, например, о добросовестности.

Так, если, к примеру, поставщик, в ситуации, когда транспортные расходы возлагаются на покупателя, воспользовавшись правом на выбор транспорта (п. 1 ст. 510 ГК РФ), заключит договор транспортировки явно не выгодным видом транспорта (например, вместо автомобильного авиационным), его действия подпадают по состав злоупотребления правом.

Вопрос распределения транспортных расходов весьма важен. В постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 22 октября 1997 г. № 18 «О некоторых вопросах, связанных с применением Положений Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре поставки» этому посвящен один из пунктов, в котором указано на то, что такие расходы по доставке распределяются между сторонами в соответствии с договором, а в отсутствие соответствующего условия, суд путем толкования условий такого договора должен выяснить действительную волю сторон с учетом практики их взаимоотношений[160]. Например, по одному из дел поставщику было отказано во взыскании расходов на доставку товара авиационным транспортом, поскольку в правоотношения по доставке груза авиационным транспортом с третьим лицом истец вступил самостоятельно, избрав способ доставки товара и вид транспорта, а воля ответчика при заключении договора была направлена на доставку товара истцу посредством железнодорожного, а не авиационного транспорта (постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 02.12.2013 по делу № А58-6534/2012).