Статья 407 ГК РФ «Основания прекращения обязательств» основания не называет, указывая лишь на то, что обязательство прекращается полностью или частично по основаниям, предусмотренным настоящим Кодексом, другими законами, иными правовыми актами или договором. Новеллой является норма п. 3 ст. 407 ГК РФ, в которой предусмотрено, что стороны своим соглашением вправе прекратить обязательство и определить последствия его прекращения, если иное не установлено законом или не вытекает из существа обязательства. Данное новшество отражает тенденцию усиления начал диспозитивности в обязательственном праве, хотя, по сути, ничего в Кодекс не добавлено, поскольку ГК РФ и в прежней редакции не запрещал заключение таких соглашений. Наиболее распространенные основания прекращения обязательств предусмотрены в статьях гл. 26 ГК РФ. Это могут быть сделки (многосторонние или односторонние) и юридические факты, не связанные с волей участников обязательства. Последние можно разделить на две группы, связанные: 1) с личностью субъекта обязательства (совпадение должника и кредитора в одном лице, смерть гражданина, ликвидация юридического лица); 2) с невозможностью исполнения – фактической (ст. 416 ГК РФ) и юридической (ст. 417 ГК РФ).
Перечень оснований прекращения обязательств, приведенный в гл. 26 ГК РФ, является открытым. Иные основания могут быть предусмотрены в других главах ГК РФ, федеральных законах[218], иных нормативных правовых актах (указах Президента РФ, постановлениях Правительства РФ, актах министерств и иных федеральных органов исполнительной власти, актах Центрального банка РФ, принимаемых в соответствии с п. 3 – 7 ст. 3 ГК РФ), а также договорах.
ГК РФ установлено, что прекращение обязательства по требованию одной из сторон допускается только в случаях, предусмотренных законом или договором (п. 2 ст. 407). Данная норма находит развитие в ст. 450–453 ГК РФ. Так как обязательства могут быть договорными, при оценке института прекращения обязательств следует учитывать нормы гл. 29 ГК РФ «Изменение и расторжение договора». Так, согласно п. 2 ст. 453 ГК РФ, при расторжении договора обязательства сторон прекращаются, если иное не предусмотрено законом, договором или не следует из существа обязательства.
По общему правилу изменение и расторжение договора возможно только по соглашению сторон.
При этом следует сразу оговориться, что такое основание прекращения обязательств как новация предполагает, что в результате заключения такого соглашения отношения сторон продолжатся, но в рамках иного обязательства. Соответственно в данном случае можно говорить об изменении договора в смысле гл. 26 ГК РФ.
Следует иметь в виду, что нормы ст. 451 ГК РФ разделяют расторжение договора и его изменение в случае существенного изменения обстоятельств, из которых стороны исходили на момент заключения договора, когда исполнение заинтересованной стороной взятых на момент заключения договора обязательств вследствие произошедших помимо воли сторон событий будет крайне обременительным.
Как видим, в ст. 451 ГК РФ речь идет об обстоятельствах непреодолимой силы (форс-мажоре) практически в том же смысле, что и в нормах п. 2 ст. 401, 416, 417 ГК РФ, которые устанавливают исключение ответственности и прекращение обязательства по обстоятельствам, не зависящим от воли сторон договора. Следует иметь в виду, что при наличии условий, предусмотренных п. 2 ст. 451 ГК РФ, стороны вправе требовать в суде расторжения договора и лишь при наличии исключительных случаев, перечисленных в п. 4 ст. 451 ГК РФ, его изменения. Как было указано в решение Арбитражного суда Свердловской области от 21 мая 2010 г. по делу № А60-2734/2010-С1, иное противоречило бы принципам гражданского права – свободе волеизъявления сторон при установлении договорных отношений и равенству участников регулируемых гражданским законодательством отношений.
Действительно, иначе суду пришлось бы формулировать новые условия договора помимо воли одного из контрагентов. Хотя следует заметить, что похожее игнорирование воли стороны закон уже предусматривает, правда, при заключении договора – речь идет о заключении договора в обязательном порядке (ст. 445 ГК РФ). Полагаю, что такой режим мог бы быть распространен и на отношения, регулируемые ст. 451 ГК РФ. То есть лицо, обязанное заключить договор, вынуждено подчиниться и его изменению. Возможно и более кардинальные меры в отношении сильной стороны в целях защиты слабых участников отношений. Например, было бы логичным изменение договора кредита в части валюты платежа в случае увеличения в разы курса[219].
Итак, по требованию одной из сторон обязательство может быть прекращено по основаниям, предусмотренных ст. 450 ГК РФ. Если иное не вытекает из соглашения сторон, расторжение договора влечет прекращение обязательств на будущее время и не лишает кредитора права требовать с должника образовавшиеся до момента расторжения договора суммы основного долга и имущественных санкций в связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением договора (п. 1 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 21 декабря 2005 г. № 104). По общему правилу не прекращает обязательство односторонний отказ должника от исполнения (ст. 310 ГК РФ). Вместе с тем, исходя из буквального содержания нормы п. 3 ст. 450.1 понятия «отказ договора» и «отказ от исполнения договора» рассматриваются как тождественные и выступают соответственно как основания для расторжения договора.
Следует иметь также в виду позицию, сформулированную Верховным Судом РФ, согласно которой предъявление займодавцем требования о досрочном возврате суммы займа не означает одностороннего расторжения договора, однако изменяет срок исполнения основного обязательства (Обзор судебной практики Верховного Суда РФ № 2 (2015) от 26 июня 2015 г. (ответ на вопрос 2).
Придерживаясь такой логики, любое требование о досрочном исполнении обязательства (договора) нельзя квалифицировать как отказ от договора. В ст. 450.1 закреплена норма, согласно которой отказ приводит к расторжению договора с момента получения уведомления об отказе (п.1). Это следует и из общей нормы ст.165.1 ГК РФ. Сторонам предоставлено право своим соглашением прекратить обязательство и определить последствия его прекращения, если иное не установлено законом или не вытекает из существа обязательства. По сути, она отчасти совпадает по содержанию с нормой п. 1 ст. 407 ГК РФ в части допущения прекращения обязательства по основаниям, предусмотренным договором. Однако из общего смысла ст. 407 ГК РФ следует, что в ее п. 3 речь идет о так называемом последующем соглашении, которое в таком случае выступает в качестве самостоятельного основания прекращения всякого обязательства, в том числе внедоговорного. Вместе с тем, имеются основания полагать, что такие соглашения (в зависимости от содержания их условия о предмете) следует квалифицировать как соглашения об отступном (ст. 409 ГК РФ), новации (ст. 414 ГК РФ), прощении долга (ст. 415 ГК РФ), а так же как соглашение о зачете, являющегося альтернативой зачета как односторонней сделки (ст. 410 ГК РФ).
Новеллой ГК РФ является также норма п. 3 ст. 307, согласно которой, н есмотря на прекращение обязательства, стороны и после такого прекращения обязаны действовать добросовестно, учитывая права и законные интересы друг друга, взаимно оказывая необходимое содействие для достижения цели обязательства, а также предоставляя друг другу необходимую информацию. Представляется, что данная норма применима к основаниям прекращения обязательства, не связанным с надлежащим исполнением. В любом случае, если будет установлено недобросовестное поведение одной из сторон, суд в зависимости от обстоятельств дела и с учетом характера и последствий такого поведения отказывает в защите принадлежащего ей права полностью или частично, а также применяет иные меры, обеспечивающие защиту интересов добросовестной стороны или третьих лиц от недобросовестного поведения другой стороны (п. 2 ст. 10 ГК РФ). Например, признает условие, которому недобросовестно воспрепятствовала или содействовала эта сторона соответственно наступившим или ненаступившим (п. 3 ст. 157 ГК РФ); указывает, что заявление такой стороны о недействительности сделки не имеет правового значения (п. 5 ст. 166 ГК РФ) (п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»).
Кроме того, если совершение сделки нарушает запрет, установленный п. 1 ст. 10 ГК РФ, в зависимости от обстоятельств дела такая сделка может быть признана судом недействительной (п. 7 указанного постановления Пленума).
Заметим, что п. 3 ст. 450.1 ГК РФ предусматривает: « В случае отсутствия у одной из сторон договора лицензии на осуществление деятельности или членства в саморегулируемой организации, необходимых для исполнения обязательства по договору, другая сторона вправе отказаться от договора (исполнения договора) и потребовать возмещения убытков». Из данной нормы следует, что отсутствие лицензии на момент заключения договора не является основанием для признания договора недействительным. В прежней редакции (д о принятия Федерального закона от 07.05.2013 № 100-ФЗ) норма ст. 173 ГК РФ предусматривала, что сделка, которая совершена юридическим лицом, не имеющим лицензии на занятие соответствующей деятельностью, может быть признана судом недействительной. Теперь стало ясным, почему в ст.173 ГК РФ в рамках изменений, внесенных Федеральным законом от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ, исчезло указание на отсутствие лицензии как основание недействительности договора. Однако в период отсутствия правила ст. 450.1 ГК РФ (а это почти два года) существовала неопределенность по вопросу возможности квалификации сделки, совершенной без лицензии, как ничтожной, основываясь на том, что отсутствие лицензии свидетельствует о нарушении публичных интересов. Это лишь один из негативных примеров, когда изменения ГК РФ, разработанные на основе Концепции развития гражданского законодательства, стали приниматься не сразу, а по частям, что не могло не создать проблемы в правопримении.
Научно-консультативный совет при Федеральном арбитражном суде Уральского округа рекомендовал буквально следующее: «Статьей 173 ГК РФ в редакции, действовавшей до внесения изменений Федеральным законом от 07.05.2013 N 100-ФЗ, было определено, что сделка, совершенная юридическим лицом, не имеющим лицензию на занятие соответствующей деятельностью, может быть признана судом недействительной по иску этого юридического лица, его учредителя (участника) или государственного органа, осуществляющего контроль или надзор за деятельностью юридического лица, если доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать о ее незаконности. В тексте ст. 173 ГК РФ (в ред. Федерального закона от 07.05.2013 N 100-ФЗ), действующей с 01.09.2013, отсутствует указание на возможность признать недействительной сделку, совершенную юридическим лицом без наличия у него лицензии на соответствующий вид деятельности. Таким образом, к сделке, совершенной юридическим лицом без лицензии, применяются общие положения ст. 168 ГК РФ о недействительности сделок. При наличии условий, предусмотренных в п. 2 ст. 168 ГК РФ, такая сделка является ничтожной»[220].
Как видим, теперь такая рекомендация уже неактуальна. Отныне отсутствие лицензии является основанием расторжения, а не недействительности договора. Кроме того, согласно п. 3 ст. 450.1 ГК РФ отзыв или прекращение действия лицензии уже после заключения договора само по себе не прекращает обязательства сторон по ст.417 ГК РФ; вместо этого обязательства прекращаются посредством расторжения.
Говоря об основаниях прекращения обязательства, следует затронуть весьма сложную проблему – прекращается ли обязательство в связи с истечением срока исковой давности? В доктрине имеется позиция, согласно которой истечение срока исковой давности прекращает субъективное право (Д.И. Мейер, Г.Ф. Шершеневич, М.М. Агарков, О.С. Иоффе, В.П. Грибанов)[221]. Исходя из такой логики, очевидно, что истечение должно прекращать и обязательство, так как «исчезает» главное в его содержании – право требование кредитора.
Имеется и иной подход. Так, Б.Б. Черепахин писал, что с истечением срока исковой давности прекращается право на иск, но это не означает прекращения существования самого субъективного права, которое, по его словам, не «умирает» только из-за того, что утратило возможность исполнения в принудительном порядке. Ученый объясняет это самим назначением исковой давности, институт которой сложился исторически и существует в современном праве «именно в целях стимулирования наиболее раннего использования права на иск»[222]. Сторонниками этого подхода являются также И.Б. Новицкий, Д.М. Генкин, В.А. Тархов, Е.А. Суханов, А.П. Сергеев и др.[223]
Полагаю, что второй подход является более справедливым по отношению к кредитору и соответствует «духу» гражданского права с его свободой, диспозитивностью, принципом невмешательства в частные дела. Проблема утраты силы обязательства вследствие истечения срока исковой давности связана с проблемой так называемых натуральных обязательств, к которым помимо задавненных принято относить также обязательства из игр и пари. Полагаю, что «перевод» обязательства в категорию натурального является прерогативой законодателя, который определяет желательность или нежелательность тех или иных отношений. Так, нет социальной пользы от азартных игр[224], но они настолько естественны для общества, что не могут быть запрещены императивно и «борьба» с ними может проявляться лишь с ограничениями игорного бизнеса (но не самих игр). Так и в отношении задавненных обязательств только законодатель определяет нежелательность судебной защиты управомоченного за пределами исковой давности для стимулирования динамичности оборота. Но не должно быть так, чтобы истечение срока давности было названо в законе в качестве основания прекращения обязательства, чего, собственно говоря, и нет в гл. 26 ГК РФ.
Исходя из сказанного, следует иметь в виду цели, которые законодатель преследовал при установлении того или иного правового института. Так, если говорить о натуральных обязательствах из игр и пари, то Федеральным законом от 26 января 2007 г. № 5-ФЗ была изменена ст. 1062 ГК РФ. Теперь ряд требований из обязательств, связанных с участием в сделках, предусматривающих обязанность уплачивать деньги в зависимости от изменения цен на товары, курса валюты и т.п., стали подлежать судебной защите, если хотя бы одной из сторон является юридическое лицо, получившее лицензию, на основании которой возможно заключение сделок на бирже. Из этого следует, что в целях защиты кредитора законодатель «решил» перевести обязательства из игр и пари (а «репоидные» сделки, на мой взгляд, обладают их признаками) в категорию нормальных, исковых.
Если же говорить об иных отношениях, но с истекшим сроком исковой давности, то следует иметь в виду, что никто и не лишал их свойства быть обязательством. Следует иметь в виду, что субъективное право включает в себя право на защиту лишь в качестве одного из правомочий, которое может быть реализовано не только в исковом порядке (тем более что далеко не ясно, распространяется ли норма ст. 199 ГК РФ, допустим, на третейские суды). При утрате возможности обращения в суд право на защиту само по себе не исчезает, так как может быть реализовано некоторыми другими действиями кредитора. Такой порядок вещей представляется по крайней мере логичным.
Заметим, однако, что Федеральным законом от 7 мая 2013 г. № 100-ФЗ в ст. 199 ГК РФ был введен п. 3, согласно которому односторонние действия, направленные на осуществление права (зачет, безакцептное списание денежных средств, обращение взыскания на заложенное имущество во внесудебном порядке и т.п.), срок исковой давности, для защиты которого истек, не допускаются. Как видим, в законе закреплен некий смешанный подход к обозначенной выше проблеме: вроде бы истечение исковой давности не прекращает обязательства само по себе, но лишая права на судебную защиту (в материальном смысле), не давая кредитору и других возможностей для реализации своего права требования.
Так, новеллой ст. 411 ГК РФ стало закрепление императивного правила о невозможности зачета в отношении обязательств с истекшим сроком исковой давности. В прежней редакции такой зачет был невозможен, только если по заявлению другой стороны к требованию подлежит применению срок исковой давности и этот срок истек. Остается констатировать такую непоследовательность законодателя. Данное правило нельзя назвать удачным в связи с новой редакцией ст. 206 ГК РФ, в соответствии с которой признание должником долга по прошествии срока давности влечет прерывание срока давности. Следовательно, кредитор в задавненном обязательстве полностью связан волей должника на добровольное исполнение обязательства, и первому остается надеяться лишь на то, что последний, например, не явится в судебное заседание и не заявит о применении исковой давности. Вряд ли это верно.
Полагаю, что истечение срока исковой давности не должно само по себе означать некий «перевод» обязательства в разряд неисковых, то есть натуральных вне решения суда, инициированного заявлением стороны о применении давности[225]. ГК РФ прямо предусматривает, что исковая давность применяется судом только по заявлению стороны в споре, сделанному до вынесения судом решения (п. 2 ст. 199 ГК РФ). Само по себе истечение срока права не прекращает, что подтверждает содержание норм п. 1 ст. 199 ГК РФ: требование о защите нарушенного права принимается к рассмотрению судом независимо от истечения срока исковой давности. Запрет кредитору совершать односторонние действия по исполнению обязательства противоречит самой сути обязательства, как юридической формы отношения экономического обмена.
Должен быть некий общий подход в отношении возможности совершения действий за пределами сроков, допускающий не только их восстановление (что мы видим в процессуальном законодательстве), но и презюмирование сохранения права с широким возможностями его реализации. Теперь действия по совершению указанных односторонних действий, направленных на исполнение обязательства, содержанием которого является непрекращенное право, выглядят как правонарушение, что, на наш взгляд, неверно.
В отношениях существует минимум две стороны, и законодатель должен обеспечить разумный баланс прав и обязанностей обоих, в том числе путем нормы о прекращении права в связи с истечением некого срока, но такое право может быть дополнительным, но не основным, составляющим суть обязательства. Таким образом, переход обязательства в категорию натурального не означает его прекращения.
По общему правилу обязательство прекращается его исполнением, а также при наступлении обстоятельств, не связанных с таковым. Соответствующим образом построено дальнейшее изложение материала.
