Философское учение о слове и концепция языка в творчестве М.В.Ломоносова

Как известно, М.В.Ломоносову принадлежат две фундаментальные работы, положившие начало науке о русском языке: в 1748 году было опубликовано «Краткое руководство к красноречию» (первая редакция сочинения назвалась «Краткое руководство к риторике» и была создана в начале 1744 года) – этот труд лег в основу последующей риторико-стилистической и словесной традиции; в 1755 году была написана «Российская грамматика», которая явилась фундаментом для русской грамматической науки. Как сказано в «Словаре Академии Российской», грамматика является «основанием словесных наук», среди трудов М.В.Ломоносова она явилась вершиной его творчества, где не только даны определения большинству граматических категорий, но изложен философский взгляд на природу языка и слова. Поскольку нас в данном исследовании интересуют именно определения языка – речи – слова, то далее особое внимание уделяется именно этим концептам.

Характерно, что М.В.Ломоносов нигде не приводит собственно определений данных понятий – они, видимо, казались более или менее ясными читателям его книг. Не писал М.В.Ломоносов и краткого курса по языкознанию в современном смысле, однако смысл этих понятий восстанавливается как более глубокий, нежели это представляется на первый взгляд, поэтому мы постараемся проследить ломоносовскую мысль, пытаясь выяснить природу этих концептов у великого основателя научной русистики.

«Российская грамматика» начинается гимном русскому языку: «Повелитель многих языков, язык российский, не токмо обширностию мест, где он господствует, но купно и собственным пространством и довольствием велик пред многими в Европе. Невероятно сие покажется иностранным и некоторым природным россиянам, которые больше к чужим языкам, нежели к своему, трудов прилагали» [Ломоносов 1952: 391]. Таким образом, язык понимается как «наречие; слова и образ речи, употребительные каким-либо народом» [Словарь 1793: VI, 1037-1038] - таково одно из определений Словаря Академии Российской, которое более подробно мы проанализируем ниже в разделе 2.2.

Далее следуют известные каждому современному российскому школьнику слова: «Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с Богом, французским – с друзьями, немецким – с неприятельми, италиянским – с женским полом говорить прилично. Но есть ли бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского, сверх того, богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языков [Ломоносов 1952: 391].

Кстати, если оценивать употребление концепта язык с позиций современной лексикологии, то, фраза «говорить прилично», конечно, относится более к речи, нежели к языку, поскольку касается конкретности употребления языка, а это и есть речь. Но поскольку нас интересует в Ломоносовском тексте как раз три концепта язык – речь – слово, то посмотрим дальнейший текст. М.В.Ломоносов доказывает верность предыдущего рассуждения обращением к упражнению в «российском слове», а говорит об использовании языка в речи – см. (все дальнейшие выделения в тексте наши – В.Ц.):

«Меня долговременное в российском слове упражнение о том совершенно уверяет. Сильное красноречие Цицероново, великолепная Вергилиева важность, Овидиево приятное витийство не теряют своего достоинства на российском языке» [Ломоносов 1952: 392]. Концепт слово имеет здесь смысл конкретного употребления языка в тексте. «Упражнения в слове» - это работа над созданием текста, упражнения в речи, работа над языком. М.В.Ломоносов употребляет слово язык в значении совокупности средств выражения, используемой данным национальным коллективом (народом). Сделано это вполне в соответствии с традицией, описанной в главе 1 нашего исследования, где показано сходство понятий язык и народ. В то же время далее встречается и третий, интересующий нас концепт – речь - в значении распространенного текстового образования, которое создается определенными средствами, имеющимися в распоряжении у данного народа:

«Тончайшие философские воображения и рассуждения, многоразличныя естественные свойства и перемены, бывающие в сем видимом строении мира и человеческих обращениях, имеют у нас пристойные и вещь выражающие речи. И ежели чего точно изобразить не можем, то не языку нашему, но недовольному своему в нем искусству приписывать долженствуем» [Ломоносов 1952: 392].

Более всего нас должно заинтересовать дальнейшее: «Кто отчасу далее в нем углубляется, употребляя предводителем общее философское понятие о человеческом слове, тот увидит безмерно широкое поле или, лучше сказать, едва пределы имеющее море. Отражаясь в оное, сколько мог я измерить, сочинил малый сей и общий чертеж сея обширности – Российскую грамматику, главные только правила в себе содержащую» [Ломоносов 1952: 392].

Таким образом, М.В.Ломоносов намечает существование некоей философии слова, основные правила которой изложены в грамматике. Грамматика, по мысли М.В.Ломоносова, является основой для последующих употреблений языка в слове и речи, при этом слово может пониматься и в широком смысле – как «обширное поле» словесной деятельности человека. Тот факт, что грамматика является основой для последующих действий с языком, которые собственно и становятся речью, ясно показан в последующем рассуждении, когда М.В.Ломоносов обращается к сферам общения или родам наук, существовавшим в XVIII столетии: «Тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики. И хотя она от общего употребления языка происходит, однако правилами показывает путь самому употреблению» [Ломоносов 1952: 392].

Венчает это предисловие стилистически возвышенное пожелание наследнику Павлу Петровичу, когда «…да возрастет и российского слова исправность в богатстве, красоте и силе к описанию славных дел предков ваших…» [Ломоносов 1952: 393]. Как видим, стилистическая возвышенность употребления концепта слово начиналась в ломоносовское время и сохраняется поныне.

Как показывает дальнейшее прочтение ломоносовского труда по грамматике, его автор сделал несколько значимых замечаний относительно философии слова. «Российская грамматика» начата «Наставлением первым «О человеческом слове вообще». Как видно уже по самому началу этого раздела, М.В.Ломоносов фиксирует общефилософские суждения, которые, с одной стороны, были достаточно общими для его времени, с другой стороны, утверждали понимание человека как существа, в характеристике которого главное – «слово». Вот как пишет об этом сам М.В.Ломоносов:

«По благороднейшем даровании, которое человек среди прочих животных превосходит, то есть правителе наших действий – разуме, первейшее есть слово, данное ему для сообщения своих мыслей» [Ломоносов 1952: 394]. Итак, первое, чем человек обладает и чем превосходит других существ – разум, управляющий нашими действиями, разум же выражается в слове, цель которого «сообщение мыслей». Нельзя не видеть современности этого определения, ибо «со-обшение» (именно так было переведено латинское слово communicatio в первой русской «Риторике» XVII века [Аннушкин 2006: 287]) как раз соответствует идее коммуникативности, на которой построено всё обучение речи во второй половине ХХ столетия.

Обратим внимание и на то, что концепт слово также имеет в ломоносовском труде как значение единицы языка, так и самой способности выражать мысли в словесной устно-речевой форме. М.В.Ломоносов пишет: «Но как велика творческая премудрость: одарил нас словом, одарил слухом!» [Ломоносов 1952: 395]. Понятно, что слово здесь понимается не просто как единица языка, а как нечто большее – сама творческая способность человека мыслить и выражать мысль в речи.

Присутствует в ломоносовской теории и идея знаковости. Причем, современному исследователю хотелось бы написать: «знаковости языка», однако у М.В.Ломоносова в тексте речь идет именно о «слове»: «Правда, что кроме слова нашего, можно бы мысли изображать через разные движения очей, лица, рук и прочих частей тела…» [Ломоносов 1952: 393]. М.В.Ломоносов как раз вдохновенно пишет о возможности человека сообщаться словами в «разговоре», так что глава 1 «О голосе» данного Наставления повествует о слове как устной речи: «К образованию (а образованием названо у М.В.Ломоносова «изменение голоса» как индивидуальное выражение голосовых особенностей каждого человека или народа, которые узнаются по их голосу) принадлежит и слова человеческого выговор», где выговором называется изменение голоса с «изображением …голосов разных животных и бездушных вещей» [Ломоносов 1952: 398].

В следующей главе 2 «О выговоре и неразделимых частях человеческого слова» употребление концептов слово и язык ясно подтверждает их толкование как относящихся прежде всего к устной речи: «Хотя не все сии изменения, однако великую часть оных имеет в себе человеческое слово. Толь многих народов, разным странам обитающихся, разные я зы ки каких отмен не имеют! Показывают сие многие азиатические, африканские и американские народы, которых я зы ки больше на шум других животных, нежели на человеческий разговор, походят, как о том многие описания путешествий свидетельствуют» [Ломоносов 1952: 398].

«Неразделимыми частями слова», как выясняется из повествования, называется примерно то, что сегодня было бы названо наименьшей единицей языка, т.е «та, в которой в неразделимое по чувствам время ни напряжением, ниже повышением ничего отменного произвести невозможно» [Ломоносов 1952: 398]. К ним будут относиться как отдельные начертания букв, так и отдельные «движения органов» в производстве устной речи.

«Неразделимые части слова» затем в главе 3-й могут подвергаться операции «сложения», в результате которых «склады» будут образовывать «речение» (ср.: «склады, из которых образуется речение…» - [Ломоносов 1952: 403]). О том, что именно речение разведено с понятием слово в обозначении отдельной лексемы, скажем ниже.

В главе 4-й М.В.Ломоносов переходит к «знаменательным частям человеческого слова», вновь повторяя идею о том, что «слово дано для того человеку, чтобы свои понятия сообщать другому» [Ломоносов 1952: 406]. А поскольку человек «понимает … и сообщает другому идеи вещей и их деяний», то основные «изображения словесные вещей бывают либо именами, либо глаголами. Они и называются «знаменательными частями слова» [Ломоносов 1952: 398]. Обратим внимание современного исследователя на то, что сегодняшние части речи названы частями слова.

Современный исследователь находит много необычного в употреблении традиционных сегодняшних терминов, которые претерпели исторические изменения. Так, в значении «коммуникации», «контакта», «связи» употреблено слово «обращение»: «Обращение мыслей человеческих, для которых взаимного сообщения служит слово…» Подводя итог сделанной классификации, М.В.Ломоносов делает вывод: «Посему слово человеческое имеет осмь частей знаменательных: 1) имя для названия вещей; 2) местоимение для сокращения именований; 3) глагол для названия деяний … и т.д.» [Ломоносов 1952: 408]. Конечно, в данном случае нельзя не заметить, что М.В.Ломоносов, развивая новое учение, вполне сохраняет верность классической традиции, где было принято описывать «осмь частей слова» (как известно, самым популярным сочинением в Древней Руси была грамматическая статья «О осми частех слова»).

Словом же в основном современном значении этого лингвистического термина («основная структурно-семантическая единица языка, служащая для наименования предметов и их свойств, явлений, отношений действительности, обладающая совокупностью семантических, фонетических и грамматических признаков, специфичных для данного языка» [5. С. 496] был термин «речение». Это доказывается следующими контекстами:

Звуки у Ломоносова названы «неразделимыми частями слова». Они бывают «самогласные» и согласные. «Таковые неразделимые части слова изображаются …различными начертаниями, которые называются по нашему буквами» [Ломоносов 1952: 398]. Затем в описании М.В.Ломоносов называет эти «неразделимые части слова» (звуки) - буквами, а из «неразделимых частей слова», согласно его теории, составляются «склады» (в современной терминологии – слоги). Из складов «состоит речение» [Ломоносов 1952: 403]. Одна из последующих глав так и названа «О складах и речениях» [Ломоносов 1952: 403].

Таким образом, в ломоносовском описании «неразделимая часть слова», т.е. речи - это звук и ее начертание «буква», «склад» - это современный слог, «речение» - это современное слово. Концепт слово у М.В.Ломоносова принимает более широкое значение: это и словесный дар, свойственный человеку, и речь, и вся совокупность словесных произведений, которая получается в результате творческой деятельности человека.

Любопытно, что изменение концепта «речение» и замена его концептом слово в значении единица языка, отрезка текста, произойдет уже в конце XVIII столетия, что будет отмечено в «Словаре Академии Российской» 1789-1793 гг., где первое определение фиксирует еще сохраняющуюся синонимичность: «СЛОВО - …1) Всякое речение, состоящее из известнаго числа складов и служащее знаком изобразительным какой-либо вещи. Слово первообразное, производное. Слово простое, сложное…; 2) Иногда значит: собрание речений, заключающих какий-либо смысл. Слово не о том идет. Мешаться в чужие слова; 3) Обещание, обнадеживание, уверение. Честное слово. Держать, хранить, дать слово; 4) Речь, проповедь, беседа, изустно предлагаемая. … Слово похвальное. Слова утешительная, увещательныя; 5) В торгу берется за цену, которую требует или дает кто за какую-либо вещь; 6) В книгах Св. Писания под именем сим разумеется Сын Божий.» [Словарь 1793: Т. IV. С. 533-534].

Проведенное описание показывает, как история русского языка фиксирует не только изменение одного из главных концептов, обозначающих русские слова – сам концепт слово, но и сохранность его основных значений, которые отражены и в общефилософском значении данного концепта («В начале было Слово»), и в конкретном грамматическом описании (слово как единица языка), и в жанрово-литературном (как, например, «Слово о русском языке»). Наблюдения над исторической динамикой в изменении значений основных филологических концептов показывают, что имеются еще большие резервы для исследования даже таких, казалось бы, изученных концептов как слово – язык – речь.