Психология следственного осмотра

Следственный осмотр, как известно, заключается в непосредственном изучении и фиксации следователем обстановки места

происшествия и отдельных предметов для установления обстоятельств расследуемого события и виновных лиц.

Событие преступления не проходит бесследно, оно отражается в сознании людей и в материальной обстановке. Материальная обстановка наряду с сообщениями людей служит обильным источником информации. В процессе расследования информация, исходящая «от вещей», образует ценные судебные доказательства.

Установление по овеществленным следам механизма расследуемого события, личности его участников и их психологических особенностей достигается на основе исследования тех изменений, которые претерпела реальная обстановка в результате определенных действий правонарушителей. Но для того чтобы распознать и правильно оценить эти изменения, нужно прежде всего установить, какой была эта обстановка до совершения преступления.

Выяснению данного вопроса на первых порах обычно способствует не столько сообщение информированных лиц, сколько непосредственное изучение следователем измененной обстановки. Лишь установив следы, явившиеся результатом преступных действий, можно разобраться в механизме действий, изменивших обстановку, и на этой основе реконструировать первоначальное положение.

Трудности решения этой задачи очевидны и не удивительно, что на практике очень часто именно при осмотре допускаются ошибки, особенно ощутимо сказывающиеся на результатах расследования. Это в значительной степени объясняется тем, что производящий осмотр не осознает всей психологической сложности данного следственного действия, трудностей восприятия, наблюдения, внимания и тому подобных процессов.

Но наибольшая сложность заключается в решении мыслительных задач, возникающих перед следователем на месте

происшествия.

Между тем среди юристов бытует мнение, что следователь, дабы обеспечить объективность осмотра, должен, отрешась от всех соображений по поводу происшедшего, изучить и зафиксировать обстановку с исчерпывающей полнотой. Такое требование по существу равносильно запрещению мыслить. В юридической же литературе весьма ограничены указания о путях

достижения необходимой полноты осмотра. Обычно предлагаются для этого традиционные вопросы (кто, что, где, когда, зачем, как, чем и т.п.). Однако постановка этих или им подобных вопросов, независимо от их формулировки, мало чем помогает в определении границ осмотра, относимости к делу имеющихся признаков и следов и их значения.

Вряд ли целесообразно рекомендовать производящему осмотр не строить первоначально никаких предположений, а последовательно осматривать и фиксировать все, что он застал на месте происшествия. Ведь полно описать даже такой, к примеру, простой предмет, как коробка со спичками, очень трудно. Кроме простейших физических признаков, коробка имеет бесчисленное множество других: рисунок на этикетке, типографские знаки и иные особенности, позволяющие установить время изготовления спичек, состояние оклейки, помарки, посторонние записи, степень изношенности терок, сохранность деревянных частей, наличие обломков, указывающих на привычку использовать частицы дерева в качестве зубочистки, количество использованных спичек, наличие их в коробке или между дном и крышкой, наличие в коробке пепла либо искрошенных обломков, что свидетельствует об определенных привычках владельца, и многое другое. Подобное описание займет не одну страницу протокола, но даже и при этом следователь не будет свободен от опасности упустить какие-то детали.

Нередко встречаются протоколы, подобные инвентарной описи, где перечислены казалось бы все предметы, находящиеся на месте происшествия. Действуя подобным образом, следователь не задумывается о значении отдельных обстоятельств, стремится «объять необъятное», и эта заведомо обреченная на неудачу попытка мешает определить рамки осмотра, сосредоточить внимание на существенных признаках. Очень часто именно такие, на первый взгляд, исчерпывающие протоколы осмотра оказываются дефектными.

Вот почему избирательность и целенаправленность - обязательные требования, предъявляемые к исследованию и на месте происшествия (как и к любому исследованию). Реализуются эти требования путем построения и проверки различных гипотез (версий). Выше (в главе IV) были раскрыты общие психологические закономерности этого мыслительного процесса.

Здесь же мы покажем функции следственных версий при осмотре места происшествия1.

Одна из таких наиболее существенных функций - определение относимости доказательств.

Относимость определяется объективной связью наблюдаемых и искомых фактов с расследуемым событием. Доподлинно установить при осмотре такие связи большей частью невозможно. Об их наличии можно судить лишь предположительно. Значит, следователь, решая вопрос об относимости, должен, исходя из известных ему уже конкретных обстоятельств, представить себе ту или иную ситуацию, в которой данный факт играет какую-то роль.

Невозможность построения версий о связи данного предмета (обстоятельства) с событием происшествия делает его безразличным, не имеющим значения для дела. Правильное решение задачи достигается только в результате выдвижения всех возможных для данного случая предположений. При таком условии в поле зрения окажутся и те факты, которые явно имеют отношение к делу, и те, значение которых может быть установлено в будущем. Если в момент осмотра решить вопрос об относимости даже предположительно не удалось и роль того или иного факта не ясна, данный факт обязательно подлежит исследованию и фиксации, ибо в дальнейшем он может оказаться имеющим значение для дела.

Значимость осматриваемых объектов не следует понимать упрощенно и признавать их относящимися к делу только в случае, если они служили орудиями преступления, несут на себе следы пре

1 Некоторые авторы полагают, что версии возникают после осмотра на основе собранных данных, а предположения в ходе осмотра слишком мимолетны и недолговечны, чтобы им можно было присвоить звание версии. (Г.Н. Александров. Некоторые вопросы теории криминалистической версии. «Вопросы криминалистики», 1962, № 3, стр. 9-10). Однако не вызывает сомнений, что появление версий относится к самым первым шагам ведущего расследование. Они рождаются при получении первой информации о происшествии, опросе очевидцев и потерпевших и в ходе осмотра

В смысле логическом и психологическом можно поставить знак равенства между версиями как элементами планирования и теми предложениями, которые рождаются и проверяются в ходе осмотра места происшествия. Так, например, принципиально ничем не отличается проверяемая в процессе всего расследования версия об инсценировании дорожного происшествия и предположение об инсценировке, которое возникло при осмотре и подлежит проверке на месте происшествия. Разница может быть только в большей или меньшей степени обоснованности, а не в существе того и другого предположения.

ступления или явились объектом преступных действий. Отдельные детали места происшествия, не связанные непосредственно с расследуемым событием, могли влиять на его механизм, способствовать или препятствовать совершению определенных действий. Поэтому и они должны быть изучены и зафиксированы.

Одни из выявленных при осмотре фактов могут быть непосредственно связаны с происшествием, иные увязаны с ним посредством других. Чем больше промежуточных звеньев между фактами, тем труднее уловить и распознать их взаимосвязь. Поэтому, решая вопрос об относимости к делу того или иного обстоятельства, следует учитывать самые отдаленные связи, предполагать наличие промежуточных, пока еще не известных звеньев, которые увязывали бы наблюдаемые факты с расследуемым событием.

Важнейшей формой связи между фактами является причинная связь. Выяснение причин и следствий данного происшествия составляет задачу расследования, которая решается, в частности, и при осмотре места происшествия. Нельзя забывать, что в каждом случае связь между данной причиной и следствием есть лишь отдельное звено общих отношений между явлениями. То, что было причиной данного факта, ранее порождено какой-то другой причиной, а каждое следствие в свою очередь вызвало новое. Связи такого рода нагляднее всего прослеживаются на примерах из следственной практики.

При осмотре сгоревшего здания швейного ателье следователь констатировал, что наибольшему разрушению подверглись помещения, расположенные в разных его концах: примерочная, закройная и приемная, а участки, находящиеся между ними, пострадали значительно меньше. Отмеченный факт давал основания полагать, что огонь распространился из нескольких очагов, а последнее в свою очередь указывало на то, что причиной пожара мог быть поджог, произведенный одновременно в разных местах.

Далее осмотром было установлено, что в полусгоревшем шкафу в приемной почти нет пепла от находившихся там документов. Причиной этого могло быть то, что документы предварительно извлекли из шкафа. В примерочной кабине обнаружили кучу бумажного пепла. Это давало основания предполагать, что поджог произведен при помощи костра, сложенного из документов. Стремление в первую очередь уничтожить документы могло

быть вызвано заинтересованностью кого-то из работников ателье в сокрытии бухгалтерских операций, что в свою очередь могло быть следствием совершенных в ателье хищений.

В закройном отделении обнаружили выгорание пола по концентрическим окружностям, что могло произойти вследствие разливания горючих веществ кругообразными движениями. На месте пожара не обнаружили посуды, в которой преступник мог хранить горючую жидкость. Это вызвало предположение, что она была унесена поджигателем с места происшествия с целью избавиться от этой улики. Следователь осмотрел мусорные урны во дворе ателье и обнаружил бутылку, пахнущую керосином. Поскольку найденная бутылка могла находиться в руках преступника, необходимо было искать на ней следы пальцев. Они были обнаружены. Оказалось, что эти следы оставлены руками заведующего ателье, который впоследствии и был изобличен в хищениях и поджоге.

В рассмотренном случае следователь при оценке фактов с точки зрения их относимости к делу увязывал их с происшествием, исходя из таких предположений:

- Наблюдаемый факт является следствием предполагаемой причины. Так, по мысли следователя, пожар является результатом поджога, а поджог вызван стремлением скрыть совершенные хищения. В этой связи значение для дела имеет факт уничтожения бухгалтерской документации.

- Наблюдаемый факт является причиной предполагаемого следствия. Основываясь на признаках применения горючей жидкости, следователь полагал, что в результате таких действий преступника на месте происшествия должна быть найдена посуда. В этой связи приобрели значение обнаруженная бутылка, пахнущая керосином, и наличие на ней следов рук.

- Наблюдаемые факты имеют общую породившую их причину. Так, факты сожжения документов и применения горючих веществ являются результатами одного и того же явления - умышленного поджога ателье.

При рассмотрении того или иного события оказывается, что какие-то факты являются главной причиной, а остальные сопутствующими им условиями, необходимыми для наступления определенных результатов. В описанном случае главной причиной пожара был поджог. На

9Q8

личие горючих веществ в ателье служило условием распространения огня, а отсутствие сквозняков воспрепятствовало полному сгоранию.

Причинно-следственная связь не всегда носит явный характер. О ее наличии могут свидетельствовать другие более поверхностные, внешние связи.

Связь по месту происшествия. То, что находится в центре места происшествия и на его ближайшей периферии, возможно, в большей или меньшей степени было связано с происшествием, испытывало на себе воздействие участников события, само действовало на них или как-то иначе влияло на ход вещей.

При осмотре взломанного промтоварного ларька следователь отразил в протоколе то обстоятельство, что стены помещения изнутри выкрашены в пачкающую ярко-голубую краску. Следователь, обратив внимание на это обстоятельство, предположил, что преступник, находясь в тесном помещении, мог касаться стен и при этом испачкаться в краске. Одежда одного из заподозренных в краже оказалась обильно испачкана краской того же цвета. В сарае у него обнаружили похищенные ценности.

Территориальная близость того или иного предмета к месту происшествия может с наибольшей вероятностью указывать на связь его с расследуемым событием. Чем дальше предмет от места происшествия, тем менее вероятна такая связь, но это не освобождает следователя от обязанности осмотра отдаленной периферии, где зачастую обнаруживаются ценные вещественные доказательства. Если тот или иной участок в районе места происшествия в силу своего положения может иметь следы и вещественные доказательства, этот участок подлежит осмотру. Если тот или иной предмет в силу своего положения мог играть какую-то роль в событии преступления, он должен быть изучен в тех своих качествах, которые существенны для расследования.

Связь по времени происшествия. Связь между различными явлениями (событиями) во времени выражается в том, что одни из них предшествуют другим, другие следуют за ними, третьи выступают одновременно. Такая последовательность может отражать более глубокие связи этих событий.

На месте осмотра следователь видит много различных следов, но не все они связаны с расследуемым событием. Среди них есть старые, возникшие задолго до происшествия. Они, как правило, не могут

иметь к нему отношения. Есть следы совершенно свежие, появившиеся после обнаружения происшествия, они также обычно не связаны с совершением преступления. Следы же, давность которых соответствует времени происшествия, вероятно, связаны с расследуемым событием и поэтому должны быть особенно тщательно изучены.

Неподалеку от трупа убитой девочки была найдена в кустах старая гимнастерка, при осмотре которой обнаружили кокон гусеницы. Следователь правильно счел это обстоятельство имеющим значение для дела и изъял гимнастерку. Определив при помощи эксперта срок превращения гусеницы в кокон, он установил, что гимнастерка могла принадлежать преступнику, поскольку время, необходимое для образования кокона, соответствовало давности происшествия. Если бы оказалось, что к моменту совершения убийства гимнастерка уже находилась в кустах, то она явно не имела бы отношения к делу.

Имеющие отношение к расследованию события следы могут и не совпадать со временем совершения преступления, а предшествовать ему или следовать за ним.

Например, повреждение электропроводки за день до взлома магазина могло быть приготовлением к совершению кражи. Производя осмотр, следователь обнаружил следы рук на сломанном выключателе наружного освещения магазина и счел их относящимися к делу. В дальнейшем был установлен взломщик, который накануне кражи оставил на выключателе следы своих рук.

Оценивать наблюдаемые признаки нужно с учетом того, что они могут быть свойственны различным событиям, и поэтому исходить следует из всех возможных для данного случая вариантов и подвариантов.

Следственные версии при осмотре служат мыслительным инструментом для отыскания новых фактов. Эта функция версии заключается в том, что если выдвинутое предположение правильно, то, помимо наблюдаемых фактов (признаков), должны существовать и другие, пока еще не обнаруженные, которые подлежат отысканию. Поэтому, направляя осмотр, следователь отыскивает как предполагаемые следы и вещественные доказательства, так и новые предметы, находка которых толкает его на дальнейшие поиски.

Роль версий как средства отыскания новых фактов и указателя направлений при осмотре места происшествия наглядно иллюст

рируется следующим делом. Ездовой Сотниковского почтового отделения Кущев выехал утром на пароконной повозке с грузом почты и крупной денежной суммой, но к месту назначения не прибыл. К исходу дня лошади Кущева вернулись без упряжи.

Следователь вместе с группой работников милиции произвел осмотр места происшествия в линейном направлении по маршруту обычного движения почтовой повозки. В стороне от дороги, за покинутым полевым станом, была найдена повозка, загруженная посылками и мешками с почтой, но денег там не оказалось. На брезенте обнаружены пятна и мазки крови, у заднего колеса брички на снегу желтое пятно, похожее на остатки мочи. Снег с этих мест был собран, помещен в пробирки, как и следы крови, найденные в повозке.

Можно было полагать, что Кущев инсценировал ограбление и скрылся, присвоив деньги, либо сам явился жертвой преступления.

Осмотр был продолжен по следам брички в обратном направлении. Через 300 метров обнаружили плащ с кровяными помарками. Лошади, судя по следам, шли в этом месте галопом, и, вероятно, плащ выпал из повозки при быстрой езде. В километре от этого места повозка останавливалась, на что указывали следы топтавшихся на месте лошадей, и в сторону шли следы ног человека, которые затем возвращались. Продолжающийся снегопад скрыл многие следы, которые могли бы объяснить поведение преступника. Возникло предположение, что на участке, где заметны следы двигавшегося в разных направлениях человека, может быть спрятан убитый. В одном месте под снегом оказалось углубление, и в нем обнаружен труп Кущева с проломами черепа.

Поскольку раны на правом виске трупа сохраняли форму орудия правильной круглой формы, можно было думать, что убийство совершено молотком. Направление удара указывало на то, что преступник, очевидно, находился в кузове брички позади Кущева, управлявшего лошадьми с переднего сидения.

Механизм преступления теперь рисовался в двух вариантах. По первой версии Кущев убит в результате внезапного нападения преступником, поджидавшим бричку на дороге. По другой версии убийство совершено кем-то из случайных пассажиров, ехавших вместе с Кущевым на повозке.

Решить вопрос более определенно позволило бы обнаружение того места, где непосредственно было совершено убийство. Однако продолжить обратное движение по следам повозки оказалось невозможным, так как следы вскоре терялись.

Осмотр был перенесен на грейдерную дорогу, по которой должен был следовать Кущев, с тем, чтобы обнаружить место, где бричка изменила свое обычное направление. На развилке грейдерной и проселочной дорог (последняя вела в сторону полевого стана) был обнаружен сравнительно свежий след свернувшей повозки. По-видимому, здесь лошадьми уже управлял преступник, ибо сам Кущев не стал бы уклоняться от своего маршрута. Значит, убийство, очевидно, совершено на грейдерной дороге ближе к селу Сотниковское.

Метрах в ста от развилки производящие осмотр заметили, что старую колею дороги зигзагообразно несколько раз пересекает свежий след повозки. Видимо, на этом участке лошадьми никто не управлял, и здесь Кущеву были нанесены смертельные удары. Это подтверждалось обнаружением в грязи дороги мундштука Кущева с недокуренной сигаретой, вероятно, выпавшего у него изо рта при ударе. Дальнейшее исследование колеи показало, что до того бричка двигалась прямолинейно без остановки. Удалось констатировать, что на обочине нет свежих следов пешехода, которые должны были там оказаться, если бы убийство было совершено в результате внезапного нападения грабителя. Отсюда следовало, что убийца ехал с Кущевым в повозке.

Осмотр привел к выводу о необходимости розыска виновного в числе лиц, с которыми покойный был близко знаком. Использование версий в ходе осмотра позволило сделать его более целеустремленным, обнаружить и зафиксировать важные следы и вещественные доказательства.

Поскольку версия, как всякое суждение о вероятности, допускает и иное истолкование событий, нельзя ограничиваться простейшим и наилучшим с точки зрения следователя объяснением, проверять только типичные версии. Разнообразные и не известные следователю обстоятельства могут повлиять на механизм происшествия, изменить привычный ход событий.

На практике некоторые следственные работники при оценке обстановки на месте происшествия злоупотребляют аналогиями, пытаются использовать ранее известные конструкции версий,

ЧП9

забывая об индивидуальности и неповторимости каждого события в его существенных деталях.

Распространенной ошибкой при осмотре является игнорирование случайностей, когда некоторые элементы расследуемого события рассматриваются лишь как результат целенаправленных действий преступника. Так, например, иногда неверно оценивают взлом в наиболее тонкой части преграды как безусловный признак осведомленности преступника, хотя это могло быть и результатом случайности.

Не менее опасна другая крайность, когда существенные признаки события воспринимаются как незаслуживающее внимания случайное стечение обстоятельств.

В качестве приема построения версий иногда используется мысленное воспроизведение происшествия, при котором лицо, производящее осмотр, ставит себя на место участников данного события. При всей эффективности этот прием опасен тем, что следователь, трактуя события лишь со своей точки зрения, полагая, что и другие лица должны были действовать так, как действовал бы он сам на их месте, может ошибочно отвергнуть те предположения, относительно которых считает, что это «слишком просто» или «слишком сложно», «слишком глупо» или «слишком умно для преступника».

Особенно опасна предвзятость следователя. Она снижает критическую оценку и вызывает извращенное толкование обстановки, что при осмотре места происшествия может привести к неисправимым ошибкам.

Преступники, проникнув в жилой дом, убили хозяина и смертельно ранили его жену, которая, придя в сознание, успела сообщить, будто одним из нападающих являлся их сосед, и назвала его фамилию. После его задержания осмотр места происшествия носил сугубо формальный характер, ибо следственные работники были уверены в том, что убийца установлен. Впоследствии была бесспорно доказана полная непричастность подозреваемого к убийству, а виновные так и остались неизвестны, ибо с первых шагов оказалась утраченной возможность раскрыть это преступление.

Использование версий не самоцель, а одно из средств решения основной задачи осмотра - всестороннего исследова

ния места происшествия. Поэтому осмотр должен производиться с учетом всех версий, практически возможных для данной ситуации, в противном случае использование версий становится серьезной угрозой полноте осмотра. Его нельзя считать законченным, пока не проверены, насколько это выполнимо на месте происшествия, все возможные в данном случае предположения.

Значение места происшествия как источника сведений о событии и его участниках понимают многие преступники и потому нередко в следственной практике приходится иметь дело с различными инсценировками на месте происшествия1. Искажая картину события, создавая фиктивную обстановку и фабрикуя отдельные доказательства, преступник стремится направить следствие по ложному пути.

Возможность разоблачения любой инсценировки обусловлена следующими факторами:

во-первых, как правило, преступник по субъективным причинам не в состоянии безукоризненно инсценировать обстановку происшествия, сфабриковать убедительные лжедоказательства. Редкий человек способен все предусмотреть. К тому же преступник обычно не располагает соответствующими познаниями, в его распоряжении не всегда имеются необходимые технические средства. Поэтому чаще всего ему удается достигнуть лишь внешнего правдоподобия инсценировки;

во-вторых, инсценировка объективно не может совладать с картиной подлинного происшествия. Различия в содержании этих событий, механизме образования следов, характере действий участников накладывают определенный отпечаток на место происшествия.

Значит, многое зависит от проницательности следователя, умения уловить неизбежные во всех случаях признаки инсценировки и, пользуясь выражением Менделеева, «увидеть за очевидной правдой скрытую истину».

1 Очень часто различные инсценировки именуют симуляцией взлома, самоубийства, несчастного случая. Такое наименование неправильно, ибо симуляция - это ложное изображение человеком собственных болезненных явлений, притворное выражение чувств, психических или физических состояний. Это понятие, определяющее поведение личности, неприменимо к обстановке места происшествия.

1П4

Следует иметь в виду, что преступники, стараясь дезориентировать расследование, подчас «инсценируют инсценировку», хотя преступление фактически было совершено. Поэтому всегда нужно быть готовым взять под сомнение то или иное обстоятельство, придирчиво его рассмотреть, имея в виду, что оно может быть специально навязано следователю. Рекомендуется задать себе вопрос: не подстроена ли обстановка преступником, не фальсифицированы ли отдельные детали и следы, а если это возможно, то какие факты могут подтвердить инсценировку? Рассмотрим некоторые виды подобных ухищрений преступников.

Инсценирование одного преступления для сокрытия другого.

Выявление действительной природы того или иного события часто приводит к разоблачению виновного. Такое положение складывается в тех случаях, когда преступник находится в известных отношениях и связях с предметом преступного посягательства или местом происшествия (материально ответственное лицо и вверенные ему ценности, сторож и охраняемый объект, жители данного дома и территория домовладения, служащие и служебные помещения, потерпевший и его родственники).

В глазах окружающих названные лица только в силу своего положения должны как-то объяснить происшедшее, отвести от себя неизбежные подозрения. Это вынуждает преступников скрывать истинный характер совершенного преступления. Например, инсценируя кражу и разбойное нападение, должностные лица стремятся скрыть совершенные ими хищения; инсценируя изнасилование, ограбление и убийство на открытой местности, преступники пытаются скрыть убийства, совершенные в домашних условиях, и так далее.

Подобные инсценировки связаны с удалением следов маскируемого преступления, сокрытием фактического и устройством ложного места происшествия, демонстрацией ложных признаков и мнимых мотивов. Так, создавая картину ограбления, преступники удаляют ценности, выворачивают карманы убитого; инсценируя разбойное нападение, наносят себе повреждения; инсценировку кражи сопровождают взломом и разрушением хранилищ.

Критически оценивая обстановку происшествия, следователь должен подумать над тем, не скрывается ли за данными признаками какое-либо другое преступление.

Инсценировка непреступного события для сокрытия совершенного преступления. Зная, что несомненные признаки совершенного преступления повлекут за собой расследование, преступники часто стремятся придать месту происшествия черты, указывающие на событие, не являющееся преступным: для сокрытия убийства инсценируют самоубийство, несчастный случай, дорожное происшествие или ненасильственную смерть, для маскировки хищений прибегают к уничтожению части имущества огнем, водой либо инсценируют потери от естественных причин.

Производя осмотр места происшествия, связанного с подобными событиями, всегда необходимо иметь в виду возможность искусственного создания наблюдаемых признаков или порождения определенных последствий сознательными действиями инсценирующего.

Создание инсценировки не всегда направлено на сокрытие уже законченного преступления, а является иногда формой приготовления к его совершению. Обычно такие инсценировки соединяются с ложными показаниями заявителя, который рассчитывает извлечь определенную пользу из инсценируемого события, например присвоить какое-либо имущество, получить страховое вознаграждение. Поэтому рекомендуется в соответствующих случаях ставить перед собой вопрос: не выгодно ли кому-нибудь данное событие. В положительном случае версия об инсценировке подлежит тщательной проверке.

Фальсификация отдельных доказательств. Наряду с инсценированием общей картины происшествия преступники прибегают к фабрикации отдельных лжедоказательств. Фальсификация частных признаков может быть и не связана с инсценировкой места происшествия, а иметь своей целью предложить вниманию следователя такие «доказательства», которые направят поиски по ложному пути. К ним относятся, например, специально оставленные следы ног, предметы, подброшенные на месте происшествия в качестве забытых или потерянных преступником.

Известны случаи, когда на месте кражи была брошена ранее найденная взломщиком справка на имя начальника, который не имел никакого отношения к преступлению; когда раненный во время нападения на сберкассу преступник специально оставил по пути к дому своего знакомого следы крови, сделал мазки на калитке, оставил несколько капель на снегу во дворе.

Своевременная проверка версии об инсценировке приводит к обнаружению фактов, которые в противном случае могли бы ускользнуть от внимания производящего осмотр и не получить должной оценки.

Указаниями на возможную инсценировку могут служить такие обстоятельства:

- демонстративный характер признаков события на месте происшествия;

- наличие на месте происшествия признаков различных преступлений;

- сокрытие отдельных признаков на месте происшествия;

- несоответствие признаков на месте механизму подлинного происшествия;

- противоречия в обстоятельствах происшествия. Часто признаком инсценировки является то, что место происшествия являет собой чересчур яркую картину того или иного события. Стараясь навязать следователю нужное объяснение, преступник стремится обставить место происшествия с наибольшей убедительностью, имитировать самым наглядным образом признаки события, которое ему необходимо изобразить, и скрыть признаки совершенного преступления. Усердствуя в подделке, он нередко утрачивает чувство меры, «переигрывает». В результате при осмотре обнаруживаются неоправданные разрушения, нарочитый беспорядок, чрезмерно выраженный характер следов, в то время как в подлинной ситуации преступник остерегается оставлять лишние следы и не станет тратить времени и усилий на то, что непосредственно не требуется для достижения его цели.

Ложная демонстрация рассчитана на то, что кажущаяся ясность события заставит следователя отказаться от поиска следов маскируемого преступления.

При тщательном изучении обстановки выявляется двойственность картины происшествия, в которой одни контуры малозаметны, порой едва выражены, другие очевидны, понятны, бьют в глаза. Не выдвинув версии об инсценировке, следователь рискует не заметить того, что преступнику было желательно скрыть.

Наличие признаков двух различных преступлений может быть, разумеется, результатом действительной их совокупности. Например, изнасилования, ограбления и убийства или поджога и

кражи. Однако сочетание признаков таких преступлений, которые обычно не совершаются одновременно одним и тем же лицом, в одном и том же месте, с большой вероятностью указывает на инсценирование.

Создавая для маскировки совершенного преступления ложные признаки, преступник прибегает к уничтожению следов подлинного события. Но скрыть полностью некоторые из них невозможно подобно тому, как произведя подчистку в документе, нельзя избежать заметных последствий этой манипуляции. Поэтому перед следователем встает задача отыскания следов замаскированного преступления или хотя бы признаков уничтожения этих следов.

Лицо, не связанное с объектом преступного посягательства или местом преступления, только в исключительных случаях прибегает к инсценировке и сокрытию преступного характера своих действий. Главная его забота состоит в том, чтобы не оставить следов, по которым он может быть разыскан и изобличен. Поэтому уничтожение одной части следов, при кажущемся пренебрежении к другим, является весьма симптоматичным.

Основываясь на знании механизма и последствий того или иного события, при осмотре можно отличить инсценируемое происшествие от подлинного: установить, что пролом сделан не с наружной, а с внутренней стороны помещения, что замок сломан в отпертом положении.

Предусмотрительный преступник старается выполнить весь комплекс действий, присущих инсценируемому событию. Но зачастую он все же не может избежать соблазна облегчить себе чем-либо выполнение этой задачи: производит взлом в самой тонкой части преграды, чем выдает свою осведомленность об особенностях места происшествия, устраняет препятствия и создает условия, облегчающие выполнение тех или иных действий.

Изучение места происшествия иногда приводит к выявлению обстоятельств, которые противоречат друг другу. Одна группа признаков оказывается несовместимой с другой. Подобные противоречия обнаруживаются и при сопоставлении объяснений заинтересованных лиц с обстановкой места происшествия. Так, например, заявление сторожа о кратковременной отлучке не вяжется с исчезновением большого количества товаров из взломанного склада, описание несчастного случая очевидцем расходится с

данными места происшествия. В связи с этим необходимо отыскивать все обстоятельства, препятствующие совершению тех действий, следы которых имеются налицо, а также учитывать обстоятельства, которые должны были исключить образование этих следов (например, отсутствие грязи и луж на улице препятствует образованию следов-наслоений). Наличие таких несоответствий будет указывать на искусственное создание наблюдаемых следов.

Указанные признаки носят характер негативных обстоятельств. Находясь в противоречии с наблюдаемой картиной события, негативные обстоятельства часто свидетельствуют об инсценировке места происшествия. Такое значение приобретает отсутствие крови около трупа, имеющего обширные повреждения, неповрежденная одежда в тех частях, где на теле имеются ранения, отсутствие следов на мягком грунте в районе места происшествия, ненарушенная паутина в разбитом окне, через которое, как кажется на первый взгляд, проникли преступники.

Однако нужно иметь в виду, что инсценировка не единственное объяснение для такого рода фактов. Они должны быть осмыслены в свете различных толкований, ибо различное значение имеет не только то, что обнаружено, но и то, что обнаружить не удалось.

Все сказанное отнюдь не дает права следователю свои' предположения и выводы фиксировать в протоколе осмотра. Составитель протокола вправе записать лишь такие признаки, свойства и особенности, которые непосредственно воспринимались всеми участниками осмотра, в том числе понятыми. Всякие же выводные суждения здесь опасны потому, что они могут быть ошибочны.

Обстановку места происшествия можно рассматривать как овеществленную психологию участников расследуемого события, действовавших на этом плацдарме. Его изучение позволяет с большей или меньшей степенью вероятности судить о психических особенностях преступника.

Как известно, психика людей проявляется в их деятельности и при посредстве их деятельности. По материализованным продуктам человеческого поведения (в том числе и поведения преступного) мы судим о свойствах человека, его потребностях, мотивах и целях, предпочтительном образе действий, некоторых чертах характера, привычках, навыках и умениях, поскольку они про

явились в данной ситуации и отразились в реальной обстановке.

Особое криминалистическое значение имеет способ совершения преступления. Он позволяет судить о том, был ли преступник привычным или случайным, знающим или незнающим, какой «индивидуальный почерк» ему присущ.

При многократном повторении одинаковых действий в сходных условиях в нервной системе человека формируются устойчивые, налаженные и автоматизированные системы связей, названные И.П. Павловым динамическим стереотипом. Длительные упражнения вырабатывают у рецидивистов специфический образ действий, выполняемых для совершения и сокрытия преступления. Будучи достаточно постоянным и индивидуальным, он позволяет регистрировать преступления и преступников, используя это в целях борьбы с преступностью.

По следам на месте происшествия и имеющимся указаниям на способ совершения и сокрытия преступления можно судить о знаниях, которыми должен был обладать правонарушитель, о наличии у него определенных бытовых или профессиональных навыков, своеобразных привычек, умений, сноровки, способностей и т.п. Так, в приемах вязки узлов проявляются специальные навыки моряка, рыбака, пожарного, такелажника. Способ расчленения трупа может свидетельствовать о познаниях преступника в области анатомии. Встречаются следы, свидетельствующие о характерном способе курения, привычке сплевывать и так далее. Обстановка происшествия и обстоятельства дела могут указать производящему осмотр на некоторые черты характера преступника (решительность или робость, осторожность или смелость, настойчивость или жестокость).

Наиболее существенные психологические данные, получаемые при осмотре, относятся к мотиву преступления. Установление же мотива чрезвычайно облегчает обнаружение виновного.

Значение анализа обстановки места происшествия в целях установления субъективной стороны преступления покажем на примере.

Секретарем в одном из учреждений Москвы работала Новикова, молодая женщина, потерявшая мужа. Ее отсутствие на службе в течение двух суток вызвало беспокойство. К Новиковой был послан один из сотрудников. На его стук в запертую дверь изолированной квартиры никто не отозвался. У соседей выяснить при

чину отсутствия Новиковой не удалось. Еще через сутки было сделано заявление в следственные органы об ее исчезновении.

Работники следствия, вскрыв дверь квартиры Новиковой, в спальне на кровати, обнаружили труп последней. На шее Новиковой зияла рана, нанесенная острым, тонким оружием: лицо было обезображено, на пальцах рук и ладонях виднелись глубокие порезы. Новикова, по-видимому, в целях самозащиты, хваталась за орудие убийцы. На трупе было только нижнее белье.

Постель была залита кровью, здесь же лежала бритва. В комнате горело электричество. Это давало основание предполагать, что убийство совершено в вечернее или ночное время.

Из платяного шкафа было выброшено на пол выглаженное белье, а бумага, расстеленная на полках, имела буроватые полосы, оставленные, по-видимому, окровавленными пальцами, когда под белье просовывались руки. Здесь же лежала дорогая шуба, чемоданы были открыты и перерыты, ящики письменного стола выдвинуты и на полу рассыпаны бумаги и письма. Шкатулка на столе была раскрыта и около нее валялись мотки ниток, иголки, наперстки и пуговицы. Была перерыта дамская сумочка убитой, брошенная на полу в столовой.

Установить, какие вещи похищены, было трудно, так как у покойной не оказалось родственников и близких знакомых. Однако два факта удалось установить: во-первых, сослуживцы видели у убитой дорогие наручные часы, которых не оказалось, и, во-вторых, в последний день Новикова получила заработную плату и денежную премию, но денег в квартире также не было.

Ознакомление с содержанием обнаруженных писем ничего существенного не дало: часть их была написана покойным мужем, часть школьной подругой, с которой Новикова не виделась больше шести лет.

На этом первоначальный этап расследования был закончен. Полагая, что убийство совершено с целью ограбления, следователь зашел в тупик.

Другой следователь, знакомясь с материалами дела, обратил внимание на следующие обстоятельства:

1. Совершив убийство, преступник произвел тщательные поиски: очевидно, он не спешил и не боялся хозяйничать в квартире. При этом ряд ценных вещей не был похищен. Все это не вязалось с версией об убийстве с целью ограбления.

2. Исчезновение часов и денег могло расцениваться как доказательство, подтверждающее такую версию, поскольку именно эти ценности удобно было незаметно вынести. Но могла быть допущена и другая версия: эти ценности взяты для создания видимости убийства с целью ограбления.

3. Тщательность произведенных преступником поисков под бельем, в шкафу, в чемоданах, в ящиках стола, в шкатулке дает основание полагать, что он искал какие-то небольшие предметы. Этими предметами могли явиться не только ценные вещи, но в равной степени и документы (письма, записки).

4. В связи с этим нужно установить, не состоял ли кто-либо еще в переписке с Новиковой и не является ли беспорядок в комнате результатом поисков с целью изъятия написанных ей писем и сокрытия факта знакомства с ней.

5. В свете этих соображений приобретает особое значение тот факт (на который раньше не обращалось внимания), что письма подруги и покойного мужа адресовались Новиковой не на дом, а на почту до востребования.

Поиски, предпринятые в этом направлении, дали результат. На почтамте было обнаружено письмо на имя Новиковой, прибывшее за неделю до убийства из Иванова. Письмо (без подписи и обратного адреса), судя по содержанию, было написано мужчиной, с которым убитая находилась в близких отношениях. Тон письма свидетельствовал о серьезной размолвке его автора с Новиковой.

Выяснилось, что за два месяца до убийства Новикова лечилась на юге. Допрос работников санатория не внес ничего нового в дело. Но по книге учета отдыхающих удалось установить, что одновременно с Новиковой в санатории находился житель г. Иваново инженер Борисов. Его место службы и домашний адрес были записаны в регистратуре.

В дальнейшем было установлено, что в интересующие следователя дни Борисов находился в командировке в Москве и что текст письма, адресованного Новиковой, выполнен им.

Благодаря правильному определению по данным осмотра мотива преступления убийство было раскрыто.