Определить «законы» образования, жизни и движения тех систем или гнёзд и рядов, в которые слова укладываются в коллективно-языковом сознании, пытался ученик проф. Бодуэна де Куртенэ Н. В. Крушевский в своём замечательном «Очерке науки о языке». Естественно-научный уклон лингвистического мировоззрения не помешал этому учёному не только нарисовать необыкновенно яркую и тонкую картину функционирования и связи морфологических элементов в языковой системе, но и очертить семантические основы грамматической классификации слов. Считая основным законом развития языка «закон соответствия мира слов миру мыслей» и «вещей» (стр. 67, 68, 69), Крушевский заключает, что общие типы слов должны согласоваться с основными группами обозначаемых ими вещей и с системами понятий (108, 109). «Слова, обозначающие предметы, их качества, их действия или состояния и пр., отличаются друг от друга не только своим содержанием, но и своей внешностью, своей структурой и, в известной степени, своими звуками» (68). «В языке всегда можно открыть известные типы слов и связь между отдельными типами, другими словами, можно открыть известные структурные семейства, системы типов» (108). «Наиболее выдающиеся» и наиболее «компактные», «тесные системы» описываются с древнейших времён под именем систем склонения и спряжения» (109, 120). «К этим двум системам грамматики часто прибавляют третью, изменение прилагательных по степеням (motio)» (109). «Но это не значит, что прочие системы менее важны только потому, что их не признают системами грамматики» (120). «Всё то, что известно в грамматиках под общим именем словообразования, представляет массу систем» (109). Таким образом, Крушевский выступает противником обособления «форм словоизменения» от «форм словообразования», защищая структурную полноту семантико-грамматичес-ких классификаций слов. Однако Крушевский, присоединяясь к критике традиционного учения о частях речи у Г. Пауля (Prinzipien der Sprachgeschichte, гл. XI по первому изданию, XX по четвёртому), сам ограничивается лишь некоторыми общими и мало оригинальными соображениями: «Более правильной классификацией была бы такая, по которой все слова делились бы на знаменательные — имя и глагол — и незнаменательные, служебные, или частицы разных степеней: первой степени, например, наречия, в которых элемент знаменательности ещё очень силён, второй — например, предлоги, которые гораздо менее знаменательны, и так далее до частиц, вроде русской то..., частиц вполне служебных, лишённых всякой знаменательности и самостоятельности» (ИЗ)3. Крушевского гораздо более интересовали принципы взаимодействия и взаимоперехода частей речи. Он интересовался словопроизводством глаголов, выдвигая тезис: «Если возникают какие-либо новые глаголы, то преимущественно отыменные» (ср. «замены» глагола есть ем: завтракать, обедать, ужинать) (там же). С другой стороны — имена пополняются элементами глагольной системы, которые, укрепившись в сфере именных образований, снова дают толчки к творчеству новых глагольных типов {гореть — горячий — горячить —
1 «Введение в языковедение», стр. 61. Ср. у Л. В. Щ е р б ы в предисловии к описанию восточно-лужицкого наречия: «Описание это основывается исключительно на наблюдении живого произносимого языка, без привнесения каких-либо чуждых категорий, не имеющих оснований в психике говорящих, а следовательно, оно не имеет никакой исторической перспективы в обычном смысле этого слова» («Во-сточнолужицкое наречие», П., 1915, стр. XIX).
'Казань, 1883.
1 Ср. «Опыт симазиологии частей речи» А. А. Д о б и а ш а.
горячительный; жить — житель — жительствовать и т. п.) (144). Между классами имён тоже нет непроходимой границы {жить — жилой — жилец и т. п.) (там же). Местоимения «развиваются из более знаменательных имён» (145). «Благодаря существованию общих типов, целые выражения превращаются в части речи» (например, рукоприкладчик из руку прикладывать) (там же). «Частицы... развиваются из слов знаменательных» (например, ни на волос, ни крошечки, между тем как и т.п.) (146). «Менее знаменательные частицы... получаются из более знаменательных» (например, перед из наречия прежде и т. п.) (там же). Итак, грамматические категории находятся в непрестанном движении. «История грамматических категорий сводится к их переинтеграции: одна категория развивается из другой» (там же). Но к самому процессу функционирования разных грамматических категорий в русском литературном языке Крушевский не успел подойти. Это сделал другой ученик Бодуэна де Куртенэ — проф. В. А. Богородицкий.
