Рождественский С. В. Очерки по истории систем просвещения в России в XVIII—XIX веках. СПб., 1912. Т. 1. С. 258

* ♦ ♦

Судьба Русской православной церкви решилась задолго до рож­дения Екатерины II. Подчинение ее светской власти произошло еще до Петра I, в ходе же его церковной реформы секуляризаци-онные процессы лишь усилились. Объясняется это не только яв­ным преобладанием светского начала над церковным в русском об­ществе XVIII в., победой рационализма с примесью просветитель­ского безверия, но и желаниями светской власти прибрать к рукам огромные богатства церкви. Секуляризация сознания — характер­ный процесс второй половины XVII в. — сменился в XVIII в. се­куляризацией церковного имущества. Екатерина II лишь завер­шила этот процесс. Сама она была в целом далека от веры в Бога, хотя соблюдение православного ритуала считала для себя обяза­тельным, никогда не забывая о том, что она — глава Русской пра­вославной церкви.

Незадолго до того как Екатерина II взошла на престол, в 1762 г., Петр III, опираясь на законотворчество шуваловской Комиссии об Уложении, отобрал у церкви ее земли, подчинив их созданной специально для этого Коллегии экономии. В прин­ципе это кардинальное постановление верховной власти полно­стью удовлетворяло Екатерину II, но спекулятивные соображе­ния, желание упрочить свою популярность после свержения Петра III, имевшего скверную репутацию царя-богохульника, возобладали, и в августе 1762 г. движимые и недвижимые име­ния были возвращены церкви, а Коллегия экономии ликвидиро­вана. В указе 12 августа Екатерина II заверяла духовенство в отсутствии у нее «намерения и желания присвоить себе церков­ные имения».³³ Но это оказалось лишь тактическим ходом: со­зданная той же осенью Комиссия о духовных владениях под ру­ководством Г. Н. Теплова приступила к «упорядочению» духов­ных имуществ, что было лишь эвфемизмом секуляризации.

Подавив оппозицию в церковном управлении (дело Арсения Мациевича), Екатерина II перешла в решительное наступление. Ее речь, произнесенная перед Синодом, была весьма резка и де­магогична. Преклоняясь перед ученостью и высокой моралью иерархов, она заявила: «Вы люди просвещенные. Но отчего про­исходит, что вы равнодушно смотрите на бесчисленные богатст­ва, которыми обладаете и которые дают вам способы жить в преизбыточестве благ земных, что совершенно противно вашему званию? Вы преемники апостолов, которым повелел Бог вну­шать людям презрение к богатствам и которые были очень бед­ны. Царство их было не от мира сего — вы меня понимаете?... У вас много подвластных. Вы просвещенны: вы не можете не видеть, что все сии имения похищены у государства, вы не мо­жете владеть ими, не будучи несправедливы к нему».³⁴

Указом 26 февраля 1764 г. церковная реформа началась сно­ва. Суть ее состояла в изъятии у церкви земель с почти 2-мил-

³³ ПС31. Т. 16. № 11643.

³⁴ Бильбасов В. А. История Екатерины Второй. Лондон, 1895. Т. 2. С. 247.

лионным населением, что составляло почти 15% населения Рос­сии. Как и при Петре I, были установлены штаты духовенства, огромное число священников, причетников и монахов (две трети монастырей было ликвидировано) осталось без мест.³⁵

Но даже не эти последствия церковной реформы Екатерины II оказались принципиальными для духовенства. Важнее всего, что в общей концепции сословного строя России духовенству как осо­бому сословию не нашлось места. Это уже видно по составу Уло­женной комиссии 1767 г., где духовенство фактически не было представлено и где проблема духовенства сводилась к сетованиям о недостаточной роли церкви в воспитании подданных. Максимум, на что могло рассчитывать духовенство, — это на включение в со­став «среднего рода людей».*⁶

Одновременно с упадком социального значения духовенства падало и его нравственное влияние, как и православия в целом. При Екатерине II впервые были сделаны серьезные, невиданные ранее послабления старообрядцам, представителям других христи­анских конфессий, провозглашены начала свободы вероисповеда­ния. Согласие всех подданных-граждан, к какой бы вере они ни принадлежали, под сенью самодержавия признавалось более важ­ным, чем споры о чистоте веры.

♦ * ♦

Царствование Екатерины II началось с завершения дела Сал-тычихи — помещицы-убийцы, приговоренной к лишению дворян­ства и пожизненному заключению. Это «урод рода человеческого» стоял в одном ряду с тысячами помещиков, убивавших своих кре­постных, разумеется, в меньших, чем Салтычиха, масштабах, но остававшихся при этом безнаказанными. Екатерина II не была апологетом крепостничества. Это вытекало из ее отношения к сво­боде, просвещению, гуманизму. Но она оставалась реалистом в по­литике, а крепостничество было той упрямой реальностью, с ко­торой ей, политику, не считаться было невозможно. Уровень со­знания и культуры дворян второй половины XVIII в. был таков, что крепостное право, представление о том, что «хамы и хамки» даны им в полную собственность в виде живого имущества навеч­но, казалось непреложной данностью, вечной и неизменной. Поэтому большее, на что могла пойти императрица, — это после­довательное моральное осуждение крепостничества, его рабовла­дельческих крайностей. К этому, собственно, и сводилась гене­ральная мысль Наказа Екатерины II по крестьянскому вопросу. Практика же была иной: при ней Дон и Украина стали частью империи, на которую распространялось крепостничество, в

³⁵ Подробнее см.: Завьялов А. Вопрос о церковных имениях при императрице
Екатерине II. СПб., 1900; Комиссаренко А. И. Русский абсолютизм и духовенство
в XVIII в.: (Очерк секуляризационной реформы 1764 г.). М., 1990.

³⁶ Покровский И. М. Екатерининская комиссия о составлении проекта нового
Уложения и церковные вопросы в ней (1766—1771). Казань, 1910; Крылов В. В.
Екатерининская комиссия в ее отношении к духовенству как сословию // Вера и
разум. 1903. № 8—12.

1765 г., в развитие указа 1760 г. о праве помещиков ссылать кре­постных без суда в Сибирь на поселение, императрица подписала указ о разрешении помещикам ссылать своих крестьян в каторж­ные работы.³⁷ Продолжался начатый при Анне Ивановне процесс лишения крепостного крестьянства даже тени юридических прав. Они уже не присягали на верность государю, им запрещалось обя­зываться векселями, заниматься подрядами.

По своей правовой сути крепостное право не претерпело в ре­форматорское царствование Екатерины II сколь-нибудь сущест­венной перемены в сторону ослабления. Более того, происходил естественный процесс его усиления, ведший к превращению кре­постного крестьянина в раба. Крепостное право, неразрывно свя­занное со статусом и экономическим положением «главного чле­на» общества — дворянства, оставалось закрытой для законотвор­чества Екатерины II зоной.

И все же нельзя не признать, что положение другой части кре­стьянского населения — государственных крестьян, пополнив­шихся бывшими монастырскими, оставалось предметом внимания императрицы. Это отразилось в «Сельском положении», состав­ленным Екатериной II в 1785 г. Этот документ так и остался про­ектом, но он должен был лечь необходимым «нижним» блоком в основание здания возводимого императрицей сословного общества. «Сельское положение» по структуре и основным идеям является, в сущности, проектом «Жалованной грамоты» государственным крестьянам и стоит в одном ряду с «Жалованными грамотами» дворянству и городам, изданными в один день, 21 апреля 1785 г. К такому выводу приходит большинство исследователей «Сельско­го положения»/⁸

Так же как другие «Жалованные грамоты», оно построено на принципах правового оформления статуса сословия государствен­ных крестьян, утверждает неотъемлемость сословных прав, в том числе личную свободу, право сословных занятий земледелием и некоторыми ремеслами, право собственности, владения и продажи недвижимого и движимого имущества. Как и дворяне и горожане, крестьяне делятся на шесть категорий. Высшие категории кре­стьян получали свободу от телесного наказания, согласно «Сель­скому положению» в сельской местности образовались выборные органы самоуправления, с помощью выборов образовывался со­словный суд, существовал механизм взаимодействия с представи­телями государства.³⁹

Причины, почему готовый и перебеленный проект не стал третьей «Жалованной грамотой» 1785 г., неизвестны. Исследова­тели в большинстве своем склоняются к выводу, что Екатерина II не хотела будоражить дворянство и провоцировать крепостных, которые могли бы понять такую грамоту как обещание свободы,

" ПС31. Т. 15. № 11166; Т. 17. № 12311.

³⁸ См.: Омельченко О. А. «Законная монархия»... С. 236—237.

³⁹ Проект императрицы Екатерины II об устройстве свободных сельских обы­
вателей. / Сообщ. В. И. Вешняков. // Сб. РИО. СПб., 1877. Т. 20. С. 447—498.

конституирования их прав.⁴⁰ Можно допустить, что при опреде­ленных обстоятельствах, благоприятных для отмены крепостниче­ства, правовая модель, выработанная Екатериной II для государ­ственных крестьян в «Сельском положении», могла быть реализо­вана применительно уже ко всему крестьянскому населению России, включая и крепостных.

* * ♦

Обсуждение проблемы предполагаемой конституции Екатери­ны II стало достоянием отечественной и зарубежной науки в по­следние годы, когда историки в полной мере смогли оценить всю совокупность законов и законопроектов, оставшихся после весьма плодовитой императрицы, считавшей в шутку, что она страдает «законобесием» — непреодолимым желанием «царапать законы». Следует отметить, что исследователи, а среди них следует особен­но выделить Д. Гриффитса, А. Б. Каменского и О. А. Омельчен-ко,⁴¹ понимают термин «конституция» в категориях права— XVIII в., т. е. как «организацию», «устройство», «структуру пра­ва».

При таком бесспорном понимании конституции как целостной системы правовых норм вся огромная законодательная деятель­ность Екатерины II, особенно в середине 1770-х—1780-е годы, приобретает совершенно другой смысл, становится выполнением ею работы по схеме-плану «всеобщего законоположения», состоя­щего из законодательных блоков. Собственно, так это и было. О. А. Омельченко опубликовал составленные Екатериной II тщательно расчерченные схемы законодательства, взаимосвязи систем, отраслей права.⁴² Эти схемы подтверждают глобальность правовой реформы Екатерины II, которая не ограничивалась со­зданием сословного строя, но шла к формулированию единого Свода государственных установлений.

Естественно, что весь этот гипотетический Свод пронизывался общими принципами, лежащими в основе законности просвещен­ной монархии. Разработку этого грандиозного плана Екатерина II начала в середине 1780-х годов, когда благодаря ее усилиям появи­лись Жалованные грамоты, были написаны проекты других важ­ных законов, которые могли составить единое правовое здание «за­конной монархии». Если для законотворчества Екатерины II сере­дины 60-х годов XVIII в. исходной точкой стало осмысление и

⁴⁰ См.: Дружинин Н. М. Просвещенный абсолютизм в России // Абсолютизм
в России: (XVII—XVIII вв.). М., 1964. С. 452; Bartlett Я P. Catherine II's Draft
Charter to State Peasantry // Canadian-American Slavic Studies. 1989. Vol. 23. № 1.
P. 36—57; Омельченко О. А. «Законная монархия»... С. 238.

⁴¹ Griffiths D. Catherine's Charters: a Question of motivation // Canadian-
American Slavic Studies. 1989. Vol. 23. № 1. P. 74; Каменский А. Б. «Под сению
Екатерины...». С. 318—319; Омельченко О. А. 1) «Законная монархия»...
С. 337—360; 2) Конституция «просвещенного абсолютизма» в России: (Неизвест­
ные законодательные проекты Екатерины II) // Советское государство и право.
1989. № 8. С. 136—142.

⁴² Омельченко О. А. «Законная монархия»... С. 258.

переработка начал, заложенных в «Духе законов» Монтескье, то в середине 80-х годов сходную роль сыграла тщательная работа импе­ратрицы над «Комментариями на английские законы» английского правоведа XVIII в. У. Блэкстона, который предпринял попытку си­стематизации английского законодательства. «Выпись из Блексто-на» — тщательный конспект этого сочинения — стала основой для разработки Екатериной II проекта Свода отечественных законов.

Центральное положение в проекте Свода занимал «Наказ Се­нату», подготовленный в 1787 г. По своему названию он как бы перекликается с «Наказом Комиссии Уложения» 1767 г., знамену­ет собой новую стадию законодательной деятельности, после того как публикацией Жалованных грамот были заложены основы со­словного строя. От общих рассуждений о Сенате как «хранилище законов» теперь можно было, по мнению Екатерины II, перейти к разработке принципов реального функционирования Сената как гаранта незыблемости принятых верховной властью «фундамен­тальных» законов.

В Наказе Сенату впервые после Наказа Уложенной комиссии делается наиболее серьезная попытка сформулировать правовой статус самодержавия. В обосновании самодержавной формы прав­ления принципиально новых идей нет. В Наказе Сенату фигури­рует вся старая аргументация необходимости самодержавия: гео­графический фактор, целесообразность в обширной России именно такого строя, высшие цели монарха — добро для народа и т. д.

Более четко, чем раньше, Наказ Сенату утверждает как не­зыблемый принцип полноту самодержавной власти. Именно она — единственный источник закона. Одновременно неотторжимость и неизменяемость верховных прав самодержца утверждаются как непреложный закон. В попытке подорвать хотя бы одну из основ самодержавия Екатерина II видит неисчислимые страшные по­следствия для России. Наконец, в Наказе Сенату Екатерина II за­трагивает проблему престолонаследия, бывшую, как мы знаем, пожалуй, самой острой для самодержавия в XVIII в.

Екатерина II исходит из общего положения, что, как и всё в стране просвещенного монарха, порядок престолонаследия должен определяться законом, в котором заложены важнейшие принци­пы: единонаследие, предпочтение прав первородства, а также на­следование по мужской линии. Оговаривались и условия лишения наследника прав престолонаследия.⁴³

Не менее важна вторая часть проекта Свода государственных установлений — «О узаконении вообще».⁴⁴ В этом документе (так же, как и Наказ Сенату, он остался неопубликованным) форму­лируются начала законотворчества, обозначаются сущность и со­держание закона как «правила поведения подданных, предписан-

⁴³ Омельченко О. А. К проблеме правовых форм российского абсолютиз­
ма второй половины XVIII века // Проблемы истории абсолютизма. М., 1983.
С. 43-56.

⁴⁴ Омельченко О. А. Идеи конституционного закона и «всеобщей законности»
в правовой политике «просвещенного абсолютизма» в России: Неизвестный проект
Екатерины II «О узаконении вообще» // Проблемы политической и правовой иде­
ологии. М., 1989. С. 71 —108.

ного законодательной властию», утверждается также порядок со­ставления, издания и толкования законов — воплощенной воли самодержца. В этом разделе Свода закон признается как единст­венный принцип общественных взаимоотношений, а понятие «за­конность» получает исчерпывающее для того времени правовое оп­ределение.

Оно выражается в указании тех конкретных прав, которые на­зываются «непременными правами». Это право на жизнь, личную безопасность, здоровье, имя, презумпция невиновности, а также право требовать судебной защиты, апеллировать к высшей власти. Екатерина II сформулировала и ряд положений, которые должны были защитить правовой строй, гарантировать незыблемость за­кона. Все подданные должны соблюдать законы, признавать за­конность судов, монополию и законность их решений. Предпола­галось запретить наказывать за то, что не определено законом как преступление. Кроме того, отныне закон не имел обратной силы. Провозглашалась свобода вероисповедания, запрещалось наказы­вать «за мысли и слова людские».⁴⁵

Особенностью Свода было то, что эти общие для всех законы и равная ответственность подданных-граждан перед верховной властью находили реализацию через сословную систему права. Таким образом, правовая система становилась бы гармоничной и сбалансированной настолько, насколько это было возможно в стране, где половину населения составляли крепостные.

Намерение Екатерины II опубликовать Свод государственных установлений не осуществилось. Практика законотворчества в екатерининское и другие времена показывает, что часто опережа­ющие сознание правовые акты становятся важными вехами в фор­мировании этого же правового сознания и элементов гражданского общества. Екатерина II не спешила опубликовать Наказ Сенату, ибо у нее, вероятно, были сомнения как относительно самих воз­можностей этого бюрократического органа быть «хранителем за­конов», так и относительно утверждения в виде «фундаменталь­ного закона» норм о престолонаследии, которые входили составной частью в Наказ Сенату.

Как некогда Петр I, умерший в беспокойстве и сомнении о бу­дущем создаваемого им «регулярного» государства, так и Екате­рина II в конце жизни с грустью записала среди материалов про­екта «О узаконении»: «Не вем (т.е. «не ведаю». — Авт.), ради ково тружусь, и мои труды и попеченье и горячею к пользы им­перии радении не будет ли тщетны. Понеже вижу, что мое умо-положение не могу учинить в наследственное». Почти в том же духе выражался в письме 1715 г. к сыну Алексею Петр I: «Я есмь человек и смерти подлежу, то кому вышеписанное с помощию Вы-шняго насаждение и уже некоторое и возращенное оставлю? Тому, иже уподобился ленивому рабу евангельскому, вкопавшему та­лант свой в землю!?».⁴⁶

⁴⁵ Там же; см.: Омельченко О. А. «Законная монархия»... С. 353—356.

⁴⁶ Цит. по кн.: Омельченко О. А. «Законная монархия»... С. 351; Устря-
лов Н. Г. История царствования Петра Великого. СПб., 1859. Т. 6. С. 348.

Судьба всего огромного здания «просвещенной монархии», воз­водимого всю жизнь Екатериной II, вдруг (как некогда судьба пет­ровского государства) оказывалась поставленной в зависимость от «благонравия», «умеренности» и иных душевных качеств наслед­ника. В этом-то и состояло глубинное противоречие самодержа­вия, которое, сохраняя и законодательно утверждая свою незави­симость, оказывалось — в силу своей же неподконтрольности — зависимым от случайностей, к числу которых относились личные взгляды и пристрастия наследника.