Формирование унитарного суверенного 3 страница

ми или военными средствами преодолевать их сепаратистские устремления и способностью аморфного еще центрального аппарата осуществлять руководство местными властями, связи с которыми были затруднены из-за несовершенства аппарата, огромных территорий, примитивности коммуникаций.

После ослепления Василия II власть реально осуществлялась от его имени, по-видимому, введенными боярами. Полной ясности относительно их статуса, однако, нет. В. И. Сергеевич полагал, что это придворный титул, присвоенный официально.²⁹ В. О. Ключевский писал о должностях, связанных с управлением отдельными ведомствами дворцовой администрации.³⁰ По предположению

A. А. Зимина, введенным боярам было «доверено исполнение ка
кой-либо должности (например, наместника, судьи и др.)».³¹

B. Б. Кобрин отверг эти гипотезы и выдвинул свою, согласно ко
торой «боярин введенный... не должность и тем более не звание,
а скорее определение функций, исполняемых служилым челове
ком»,³² являвшимся при этом кормленщиком, причем боярский
чин «для них не обязателен — они бояре во время судебного раз
бора данного дела», т. е. своего рода приказчики князя по судеб
ным делам.³³ Так или иначе они получали из рук великого князя
те или иные властные полномочия и не имели иных прерогатив.
В число введенных бояр при Василии II входили, за малым иск
лючением, представители старомосковских родов, не имевших
прочных удельных традиций.³⁴

Ведя свое происхождение из древности,³⁵ боярин позднее стал высшим чином. Нередко в исторической литературе под совокупностью введенных бояр подразумевают уже сложившийся институт власти — Думу. Однако впервые в источниках этот термин зафиксирован в 1517 г.³⁶ Кроме того, нет свидетельств деятельности введенных бояр в качестве коллективного органа власти или совета при великом князе, так что отсутствуют основания для его конструирования. Отсутствуют сведения и о втором по значению думском чине — окольничих.

Введенные бояре составляли верхушку Государева двора. Это была своеобразная военно-административная социальная корпорация, вышедшая из дружины и состоявшая из князей, находив-

²⁹ Сергеевич В. И. Русские юридические древности. СПб., 1890. Т. 1. С. 360—
369.

³⁰ Ключевский В. О. Терминология русской истории // Ключевский В. О. Со
чинения в девяти томах. М., 1989. Т. 6. С. 152—153.

³¹ Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во второй по
ловине XV—первой трети XVI в. М., 1988. С. 308.

³² Кобрин В. Б. Власть и собственность в средневековой России. С. 168.

³³Там же. С. 170.

³⁴ Зимин А. А. 1) Витязь на распустье. С. 166; 2) Формирование боярской
аристократии в России... С. 28.

³⁵О боярах Древней Руси и княжеских советах см.: Пашуто В. Т. Черты
политического строя Древней Руси // Новосельцев А. П. и др. Древнерусское го
сударство и его международное значение. М., 1965. С. 14—20; Горский А. А. Древ
нерусская дружина. М., 1989. С. 41—48, 61—64.

³⁶Памятники дипломатических сношений Московского государства с Немец
ким орденом в Пруссии // Сб. РИО. СПб., 1887. Т. 53. С. 40.

шихся на московской службе с XIV в.; бояр, связанных с Москвой давними узами, и детей боярских, представлявших собой боковую ветвь тех же боярских родов; местных землевладельцев, хорошо зарекомендовавших себя на службе (ратной и административной); перебежчиков из других княжений или выходцев из-за рубежа, а также — позднее — выходцев из других социальных слоев, получавших за службу великому князю поместья и вотчины. Таким образом, Государев двор представлял собой более или менее организационно оформленную социальную элиту феодализировав-шейся части социума, чье место в значительной степени определялось не величиной земельной собственности, а близостью к великому князю, позицией в его борьбе за единовластие и единодержавие, заслугами в этой борьбе. Напротив, имущественное положение членов Государева двора во многом зависело от их места внутри его иерархии.³⁷ Следует при этом подчеркнуть, что Государев двор не был органом власти, а являлся социальным институтом, на который опиралась великокняжеская власть и из состава которого производила назначения на ответственные посты — в войско и в административный аппарат.

Государев двор с середины 40-х годов XV в. начинает постепенно подвергаться трансформации, что может быть поставлено в связь с усложнением управленческих функций. В частности, он оказался разделенным на Дворец — административно-хозяйственный орган, призванный обеспечивать разнообразные потребности самого князя, и собственно Государев двор (или Двор) — военно-административную корпорацию, основу войска Московского великого княжества.

Поскольку при Василии II не произошло еще размежевания между княжескими домениальными (дворцовыми) и «черными» (государственными) землями, они пока управлялись из центра дворцовым ведомством, во главе которого, возможно, уже стояли дворецкие, назначаемые из представителей старомосковского боярства и обеспечиваемые посредством предоставления кормлений с определенных территорий — путей (отсюда «путные бояре»). Вместе с тем в составе дворцовой администрации большую роль играли великокняжеские холопы, получившие административный опыт в великокняжеских собственных вотчинах в качестве тиунов и привлекавшиеся для выполнения общегосударственных функций. В частности, они назначались казначеями и даже дьяками. Таким образом, методы управления государством были еще патриархальными и отчасти восходили к методам управления вотчиной.

Местное управление при Василии II в большей степени, чем Центральное, оказалось приспособляемым к тем изменениям, которые произошли в период его великого княжения.

Воссоздание в модернизированной форме союза князей во главе с московским великим князем привело к перестройке удельной си-

³⁷ Об эволюции Государева двора в XII—XIV вв. см.: Назаров В. Д. «Двор» и *дворяне» по данным новгородского и северо-восточного летописания (XII— XIV вв.) // Восточная Европа в древности и средневековье: Сб. статей. М., 1978.

стемы. Взамен родовых уделов («гнезда» Ивана Калиты) создаются уделы, как правило, на семейной основе, принадлежавшие детям Василия II. Ббльшая же часть Московского княжества, непосредственно подчиненная великому князю, получает новое территориально-административное деление.³⁸ Вместо ликвидированных уделов или новоприсоединенных земель постепенно в результате объединения волостей образуются уезды, власть в которых возглавляли назначенные великим князем наместники и волостели, функционировавшие на основе кормлений. Это означает, что они и их аппарат обеспечивались «кормами» как натуральными, так и денежными. Само собой разумеется, что на «корм» шла лишь та часть взимаемых с населения пошлин и повинностей, которая не предназначалась центральным властям. Уставные грамоты, направляемые в города, должны были определять права и привилегии кормленщиков, однако от XV в. дошла лишь одна наместничья уставная грамота (Белозерская, 1488 г.).³? Власть кормленщиков осуществлялась автономно из-за отдаленности Москвы и отсутствия сложившегося центрального административного аппарата.

Сроки занятия должностей кормленщиков ничем не регламентировались, а всецело зависели от пожалования великого князя. Наместниками обычно назначались представители нетитулованных фамилий и княжата — с постепенным (к концу XV—началу XVI в.) потеснением вторыми первых. Более 70 % наместников являлись членами Государева двора. В числе волостелей преобладали представители нетитулованных родов, дети боярские, не занимавшие сколько-нибудь значительного места при великокняжеском дворе.⁴⁰

Наместники и волостели имели в общем одинаковые функции в хозяйственно-административной (контроль за соблюдением меж, разъездом земель, заключением земельных сделок; сбор торговых пошлин; надзор за торговлей; охрана порядка; участие в оформлении сделок, связанных с холопством и т. д.) и судебной сферах (гражданское и уголовное судопроизводство), взимая пошлины, часть которых являлась важным, если не основным, источником их доходов. Вместе с тем в военно-политической и дипломатической сферах между наместниками и волостелями обнаруживается большое различие. Наместники участвовали в строительстве новых городов и горЬдских укреплений, организации сторожевой службы, руководили местными гарнизонами и ополчением, участвовали в боях, контролировали передвижение зарубежных дипломатических миссий, вели по поручению центральной власти дипломатические переговоры и даже возглавляли посольства. Волостели же не участвовали в военно-дипломатической деятельности.⁴¹ Следовательно, служебный статус волостелей

³⁸См.: Зимин А. А. Витязь на распутье. С. 163—170.

³⁹Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца
XIV—начала XVI в. М., 1964. Т. 3. № 22. С. 38—41.

⁴⁰ Пашкова Т И. Местное управление Русского государства первой половины
XVI в.: (Наместники и волостели): Дис.... канд. ист. наук. СПб., 1992. С. 7—8.

⁴¹Там же. С 9—13.

уступал статусу наместников, которые обладали более широким кругом полномочий.

"Административная система, основанная на кормлениях (будь то наместники и волостели или путные бояре) за счет подведомственного населения, фактически представляла собой разновидность, по терминологии Н. П. Павлова-Сильванского, временных частных хозяйств,⁴² или, говоря другими словами, временных феодальных владений в архаической форме, восходящей к дани. Часть прибавочного продукта отчуждалась, таким образом, у черносошного населения, которым главным образом управляли наместники и волостели не на основе эксплуатации собственности, а путем присвоения доли налогов. Именно властью, а не земельной собственностью определялся материальный и социальный статус кормленщика.

За счет «корма» содержались не только наместники, волостели и путные бояре, но и их холопы, как обслуживавшие своего господина, так и составлявшие его административный аппарат.⁴³Кормленщики именно при их помощи осуществляли свои многочисленные и разнообразные функции. Это были прежде всего военные слуги, сопровождавшие господ в походах, а также рядовые дворовые холопы. Обычно военные холопы становились тиунами кормленщика, а вокруг них группировались остальные холопы, которые выполняли роль доводчиков, праветчиков, пошлинных людей и т. п. Суд и расправа творились, таким образом, не только непосредственно кормленщиками при участии тиуна, но и самими тиунами с помощью праветчиков и доводчиков. Эти особенности функционирования местного управления усиливали возможность произвола, заложенного в самой системе кормления. Недаром в наместничьи уставные грамоты включался запрет доводчикам и пра-ветчикам при объездах ночевать там, где они обедали, а обедать там, где ночевали. Можно согласиться с А. И. Яковлевым, который, характеризуя кормленную систему, указывал на то, что в ее основе «был не общественно-правовой интерес, а домашний, частный интерес наживы кормленщика, осуществлявшего право на пропитание при помощи лихой шайки органически к нему приросших холопов».⁴⁴

С другой стороны, эта архаическая и примитивная система местного управления, выросшая из полюдья, обеспечивала в той или иной степени и поступление в центр налогов, и вершение суда, и поддержание общего порядка, особенно необходимого в период военных действий, и возможность ведения внешней и внутренней торговли, и, частично, дипломатическую службу, и, наконец, жалованье представителям военно-служилых слоев, привлеченным к административной службе. Кроме того, такая система управления черносошными землями, населенными свободными от

⁴² Павлов-Сильванский Н. П. Феодализм в Древней Руси // Павлов-Сильван-
ский И. П. Феодализм в России. М., 1988. С. 143.

⁴³Подробно о налоговой эксплуатации см.: Ильюшечкин В П Политические
структуры древности и средневековья: Сравнительно-исторический аспект // Си
стема государственного феодализма в России. М., 1933. С 21—22.

⁴⁴ Яковлев А. И. Холопство и холопы в Московском государстве XVII в. М.;
■"., 1943. Т. 1.С. 40. А. И. Яковлев нарисовал яркую картину наместничьего уп
равления и роли в нем холопства (Там же. С. 37—43).

частновладельческой зависимости крестьянами, которые были объединены в общины, втягивала их в сферу феодального властвования.⁴⁵

Нерасчлененность административных и судебных функций центральных и местных властей, а также гражданского и уголовного судопроизводства характерна для средневекового правосознания, равно как и неравенство перед законом, т. е. существование права-привилегии. Такой привилегией феодалов была их подсудность непосредственно князю либо его представителю, а не местной администрации. Средневековой была и система доказательств в ходе судебного разбирательства: кроме рассмотрения предъявляемых документов, подлинность которых требовалось подтвердить свидетелями, применялись судебные поединки, ордалии, пытки.

Черносошные земли, количественно преобладавшие пока над сеньориальными, составляли материальную базу могущества государственной власти, во-первых, получавшей с них основные налоги, во-вторых, имевшей возможность производить их раздачу в вотчины, а позднее в поместья, которые тем самым становились источником пополнения великокняжеского войска, наконец, в-третьих, содержавшей на основе кормлений административный аппарат.

Низшим звеном местного управления в черносошных и дворцовых землях на уровне сельского мира, общины-волости было крестьянское самоуправление, сохранявшее автономию в вопросах внутренней жизни общины. Власть в ней осуществлялась выборными старостами, сотскими и пятидесятскими, которые ведали раскладкой и сбором податей, вершили мирской (низший) суд, участвовали в суде княжеских кормленщиков, наблюдали за порядком, выполняя полицейские функции, охраняли целостность волостных территорий. Эти публично-правовые функции, которыми традиционно обладала община, стали предпосылкой для ее превращения великокняжеской властью, не имевшей еще многочисленного административного аппарата, в его низший элемент. Таким образом, община сращивалась с местной государственной властью в лице наместников и волостелей, заняв по отношению к ним подчиненное положение.⁴⁶

На время великого княжения Василия II приходятся два события, оказавших существенное и долговременное влияние на формирование русской государственности, в частности на осознание ее характера, объема прав и полномочий великокняжеской власти, на определение места русского государства в системе межгосударственных отношений.

⁴⁵ Данилова Л. В. Сельская община в средневековой Руси. М., 1994. С. 195.

⁴⁶Подробно о роли общины в XV в. в местном управлении см.: Павлов-Силь-
ванский Н. П. 1) Феодализм в Древней Руси. С. 54—57; 2) Феодализм в удельной
Руси в XV в.? // Феодализм в России. М., 1988; Данилова Л. В. Сельская община
в средневековой Руси. С. 228—239.

Во-первых, поставлением Ионы, епископа Рязанского, в Москве на митрополию и согласием на это Василия II в декабре 1448 г. было положено начало процессу утверждения автокефалии русской православной церкви без благословения константинопольской патриархии, необходимого по церковным канонам. Правда, полномочия Ионы не признавались в Новгороде и Твери, да и внутри Московской земли он не пользовался общим признанием. Более того, он в подтверждение своих прав совершенно неосновательно пытался ссылаться якобы на повеление византийского императора и константинопольского патриарха.⁴⁷ Последнее обстоятельство свидетельствует о том, что их авторитет на Руси был еще велик.

Во-вторых, падение Константинополя и окончательное завоевание Византии в 1453 г. османами означало конец православной ойкумены, возглавляемой византийским императором и константинопольским патриархом, в состав которой, по византийским представлениям, входила и Русская земля в силу ее принадлежности к православному миру. С этого момента Московское великое княжество осталось единственным крупным политическим образованием прежде огромного православного мира со светской властью, окончательно эмансипировавшейся от главы лежащей в развалинах Восточной Римской империи, и церковной (а следовательно, и духовной) властью — от константинопольского патриарха,⁴⁸ хотя еще не было принято решение о полной независимости.

Значение падения Византийской империи определялось для Русской земли не только тем, что происходила эта эмансипация, но и тем, что русская государственность начинает осознаваться теперь в совершенно новых понятиях, а власть великого князя — как самодостаточная, получившая легитимную преемственность и божественный источник. Свидетельства этому находим в материалах церковного собора 1455 г., в которых великий князь Василий Васильевич квалифицируется как «великий государь земский».⁴⁹ В послании 1458/59 г. митрополита Ионы литовским епископам Василий II назван не только христолюбивым «государем», великим князем, но и православным великого государства господином.⁵⁰ Представление о Василии II как «государе» всей Русской земли было закреплено надписями на монетах типа «осподарь всея Руси», «осподарь всея земли Русские».⁵¹

Связанное первоначально с властью над зависимыми людьми (в том числе над холопами) значение термина «осподарь», «господарь», «государь» применительно к великому князю указывало «на неограниченность власти главы политического образования по отношению к его подданным», выражавшейся в том, что ему «принадлежа-

⁴⁷ Лурье Я. С. 1) Как установилась автокефалия русской церкви в XV в.? //
ВИД. Л., 1991. Вып. 23; 2) Две истории Руси XV в. С. 100—108.

⁴⁸Подробно см.: Алексеев Ю. Г. Россия и Византия: конец ойкумены // Вест
ник Санкт-Петербургского ун-та. История, языкознание, литературоведение. 1994.
'-ер- 2. Вып. 1 (№ 2). С. 12—25.

⁴⁹РИБ. СПб., 1880. Т. 6. Ч. 1. № 74.
^ъо Там же. № 81.

¹ Орешников А. Русские монеты до 1547 г. М., 1896. С. 96—119.

ло право судебной власти в качестве высшей судебной инстанции, права распоряжения войсками государства, наконец его финансами».⁵²

13 декабря 1459 г. члены освященного собора русской митрополии писали: «...снидохомся в церковь сборную Пречистыя владычица нашея Богородица, еже есть на Москве... к своему господину великому князю Василию Васильевичу всея Русские земли самодръжца и ко своему отцу Ионе, митрополиту всея Руси». Церковные иерархи в связи с повторным рукоположением в сан епископов митрополитом Ионою дали клятву верности ему и его преемникам и «по повелению господина нашего великого князя Василия Васильевича, русского самодръжца в той зборной церкви святые Богородици на Москве на той великий престол у гроба свя-таго Петра митрополита».⁵³

Ю. Г. Алексеев, проанализировав эти материалы, справедливо заключил: «Церковь восточных русских земель, входивших в политическую систему великого княжества Московского, фактически конституировалась как отдельная самостоятельная церковная организация с каноническим центром в Успенском соборе Москвы, с митрополитом Московским в качестве церковного и с великим князем — самодержцем Русской земли в качестве светского главы».⁵⁴

Если к этому добавить, что в формулярном изводе послания митрополита Ионы в Псков о «земских делах» и церковных «разногласиях» предположительно 1456—1457 гг. Псков фигурирует как «отчина» «великого государя царя русьскаго», а право на отчину опирается на преемственность власти над «державой» Василия Васильевича «по изначальству прежних великих господарей, великих князей русских, а его праотец»,⁵⁵ то становится ясно, что впервые было сформулировано обоснование права на всеобъемлющую власть московских «господарей» — преемственность, якобы уходящую корнями в глубокую древность.⁵⁶

Показательно, что именно церковь начинает внедрять представление о великом князе Московском не только как о самодержце и государе, но и о русском царе и тем самым проявлять тенденцию, сводящуюся к замещению византийского самодержца (автократора) русским.⁵⁷ Слабость и неустойчивость положения константинопольского патриарха после 1453 г. вынуждали русскую церковь искать себе покровителя в лице великого князя, который тем самым неизбежно возвысился над ней, как это было и

⁵² Хорошкевич А Л Из истории великокняжеской титулатуры в конце XIV—
конце XV в (на примере Московского княжества и Русского государства) // Рус
ское централизованное государство образование и эволюция XV—XVIII вв Чте
ния, посвященные памяти акад Л В Черепнина М, 1980 С 28—29

⁵³Русский феодальный архив XIV—первой трети XVI в (далее РФА) М,
1986 Ч 1 № 14, РИБ СПб, 1880 Т 6 Ч 1 № 83

⁵⁴ Алексеев Ю Г Россия и Византия С 20, см также комментарий
А И Плигузова и Г В Семенченко к этой грамоте РФА 1988 Ч 4 С 917,920

55 рфд ч 1 № 43, РИБ Т 6 Ч 1 № 90

⁵⁶См Алексеев Ю Г Россия и Византия С 21

⁵⁷См Сокольский В Участие русского духовенства и монашества в развитии
единодержавия и самодержавия в Московском государстве в конце XV и первой
половине XVI в Киев, 1902 С 68

_в Византии, где император покровительствовал церкви и признавался «святым царем» в силу миропомазания и поставления на престол.⁵⁸ Само собой разумеется, эта титулатура на Руси не могла еше претендовать на официально признанную, потому что «царями» для русских княжеств являлись только ордынские ханы. Она пока предназначалась только, так сказать, для внутреннего употребления и не приобрела еще устойчивости И все же в землю было брошено семя, ростки скоро (при великом князе Иване III) явно проросли и дали плоды в середине XVI в., когда Иван IV официально принял царский титул. Вместе с тем было положено начало идеологической поддержке превращения великокняжеской власти в «самодержавство», процессу слияния русской церкви с государством при все возрастающем ему подчинении и претензиям России на роль единственного православного царства — оплота подлинного христианства во вселенском масштабе.

Внедряемое представление о власти Василия II как о «самодер-жавстве» вполне соответствовало и получившей именно во время его великого княжения практике расправы с политическими противниками посредством массовых казней, весьма редких при

прежних правлениях

⁵⁸См Алексеев Ю Г Россия и Византия С 13

⁵⁹ Зимин А А Витязь на распутье С 210

Sk.ll U\

S «» ' \.

>, 1 \ >

Л I

* > n r

U -

Глава 2

ФОРМИРОВАНИЕ УНИТАРНОГО СУВЕРЕННОГО

ГОСУДАРСТВА

Ликвидация Иваном III Новгородской республики. — Свержение ордынского ига и ускорение объединительного процесса. «Государь всея Руси». — Геополитические приоритеты русского великого князя. — "Вывод» из Новгорода бояр и купцов и начало создания поместного войска. — Организация власти при Иване III и его внутренняя политика — Идея политического суверенитета Русского государства и великого князя. — Факторы интеграционных процессов.

Старший сын Василия II Иван III стал великим князем Московским после смерти отца в 1462 г. и правил до 1505 г. Завещание фактически утверждало всевластие Ивана III: он получил 16 городов, а все его братья — 12. Кроме того, новые уделы по территориальной структуре отличались от прежних: они создавались не в результате прямого наследования удельных земель, а в качестве владений великого князя. Владельцами уделов становились члены его семьи. Тем самым определялась бблыпая степень зависимости новых удельных князей от великого, чем прежде.¹

Все это позволило Ивану III после вступления на великокняжеский престол начать еще более динамичную политику, чем это было при его отце. Ее ближайшая стратегическая цель заключалась в окончательной ликвидации ордынского ига. Но этот курс входил в противоречие с расчлененностью даже на такие уделы, которые принадлежали его ближайшим родичам, с существованием формально независимых княжеств, двух великих княжеств (Рязанского и Тверского) и двух республик (Новгорода и Пскова). Поэтому Иван III, едва вступив на великокняжеский престол, начал борьбу за ликвидацию их самостоятельности и подчинение Москве.

В 1463—1468 гг. утратило независимость Ярославское княжество, в 1474 г. у князей Ростовского княжества были выкуплены их княжеские права. В 70-е годы Иван III продолжил начатое его отцом наступление на независимый Великий Новгород. В 1471 г. он двинул свое огромное войско, включавшее татарский отряд, на Новгород, нарушив тем самым Яжелбицкий мир, и одержал победу у р. Шелонь, после чего, войдя в город, жестоко расправился с его жителями. Существует устойчивая историографическая традиция, основанная на интерпретации великокняжеского летописания, согласно которой причиной похода была пролитовская позиция новгородских властей и «латинство» новгородской церкви. Однако Я. С. Лурье, подвергший критическому анализу летопис-

¹ Зимин А. А. Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в. М., 1991 -С. 187.

_ные известия, пришел к выводу об источниковедческой несостоятельности этой концепции и показал, что никакого сговора и заключенного соглашения между Литвой и Новгородом не было, как не было и связей с униатскими церковными иерархами.²

Согласно докончанию между московским великим князем и Новгородом (так называемому Коростенскому договору), Новгород лишался Вологды и брал обязательство «не отдатися» «за короля и за великого князя литовского», не призывать оттуда князей и «нигде не ставить» владык, «опроче московского митрополита». Вместе с тем договор отличался крайней противоречивостью, поскольку в нем сочеталось признание суверенитета Новгорода с принадлежностью к Московскому великому княжеству: «...ваша (московских князей. —Авт.) вотчина, мужи вольные».³

Эта противоречивость правового положения Новгорода стала предпосылкой новой войны.⁴ По существу данная коллизия и не могла быть преодолена иначе, как полным подчинением Новгорода великокняжеской власти, взявшей курс на его окончательную инкорпорацию в состав Московского великого княжества. Так называемый поход миром 1475—1476 гг. с большой ратью и арестом ряда новгородских бояр не привел к этому. Оставалась война, поводом (а не причиной) которой стала известная история о великокняжеском титуле: сообщение новгородских послов в Москве о даровании Ивану III новгородцами титула «государь» (вместо обычного до того «господин»); дезавуирование их деятельности в Москве новгородским вечем; поход на Новгород «войною» снова при участии татарского войска; капитуляция новгородцев; согласие их на уничтожение веча и посадничества, поста тысяцкого, отправка в Москву вечевого колокола, «поимание» и ссылка бояр.⁵Новгородская республика, таким образом, прекратила свое государственное существование в 1478—1479 гг. С присоединением огромной территории Новгородской земли территория Московского великого княжества удвоилась. В его состав вошли коми,