Классическая концепция социального действия М. Вебера

М. Вебер (1864-1920), как и многие крупные теоретики со­циологической мысли, вошел в историю социологии как уни­версально мыслящий исследователь, стремившийся преодолеть недостатки своих предшественников. Особенно такие, как био­логизм, психологизм и инстинктивизм. Свою идею социального действия он строит на основе принципов рационализма и мето­дологии понимающей социологии.

В полном соответствии с "атомистическим" подходом к структуре общества он, как и многие его предшественники, оп­ределяет человека (личность) в качестве исходной клеточки ("ато­ма") общественной структуры. Но в отличие от инстинктивистов ищет отличительные особенности человека как системообразую­щего элемента общественной структуры не во врожденных ин­стинктивных актах его психики, а в природе его сознания, точ­нее, в актах осмысленного целеполагания. На этой основе и строится рационалистическая модель социального действия, ко­торая, хотя и имеет сугубо методологический смысл, тем не ме­нее не исключает и онтологических мотивов.

Понятие социального действия представляется автору столь значительным, что именно через него определяется основной предмет социологии. "Социология, — пишет М. Вебер, — есть наука, стремящаяся, истолковывая, понять социальное действие и тем самым каузально объяснить его процесс и воздействие" [8, 602]. Можно сказать, что "социальное действие" у М. Вебера имеет примерно то же методологическое значение, что и поня­тие "социальный факт" у Э. Дюркгейма. Именно с него начина­ется анализ основных понятий социологии, через систему опре­делений которых и выстраивается веберовское представление о структуре общества, особенностях его изменения и функциони­рования.

Действием он называет такое проявление человеческой ак­тивности, которое сопровождается определенным субъективным смыслом или имеет целерациональную подоплеку. Иначе говоря,

действием считается лишь такое поведение человека, которое но­сит осмысленный характер. Этим и отличается действие от раз­личного рода аффектов и реактивных поступков. Правда, автор подчеркивает, что отнюдь не всегда можно провести четкую грань между осмысленным действием и реактивным поступком. Но это не мешает ему все же критерий осмысленности рассматривать как важный признак того, что отличает человеческое действие от всех других проявлений его активности.

Наличие этого критерия и придает действию социально значимый характер. Ибо, во-первых, смысл придает действию его четко обозначенную направленность, во-вторых, позволяет людям понять это действие и вступить в осмысленный контакт с действующим лицом, в-третьих, сам факт этого понимания пе­реводит действие во взаимодействие и тем самым придает ему социальный смысл. "Социальным, — пишет М. Вебер, — мы на­зываем такое действие, которое по предполагаемому действую­щим лицом или действующими лицами смыслу соотносится с действием других людей и ориентируется на него" [13, 603]. Иначе говоря, социальным считается такое действие, которое ориентировано на поведение других, все остальные виды чело­веческой активности под это определение не подпадают. "Не все типы взаимоотношения людей, — пишет автор, — носят социаль­ный характер; социально только то действие, которое по своему смыслу ориентировано на поведение других. Столкновение двух велосипедистов, например, не более чем происшествие, подоб­ное явлению природы. Однако попытка кого-нибудь из них из­бежать этого столкновения — последовавшая за столкновением брань, потасовка или мирное урегулирование конфликта — яв­ляется уже "социальным действием" [13, 626].

Типологизируя социальные действия, М. Вебер предпо­лагает, что они могут быть: 1) целерациональными; 2) ценностно-рациональными; 3) эмоциональными (или аффективными); 4) тра­диционными.

Различие между этими типами социального действия опре­деляется степенью их рациональности. Целерационально дейст­вует тот человек, который своим умом доходит до четкого осоз­нания "условий", "средств" и "целей" действия, умея их анализи­ровать и сопоставлять, предвидеть результаты (последствия) своих поступков. Ценностно-рациональный тип действия ориентирован на убеждения, на представления о долге, чести, красоте и досто­инстве без должного их критического осмысления. Ценностно-

рациональное действие, подчеркивает автор, всегда подчинено "заповедям", "предписаниям" или "требованиям". Аффективное действие находится на грани или за порогом "осмысленности", но при определенных проявлениях разума может переходить в ценностно-рациональный тип, сублимируясь в виде творчества. Традиционное же действие представляет собой пример чисто реактивного поведения или действия по привычке.

На базе этих исходных понятий истолковываются далее по­нятия социальных отношений, социального поведения, нравов и обычаев, легитимного порядка и права. Тем самым полностью рационализируется вся структура общества. Однако эта рациона­лизация имеет несколько однобокий (социологический) смысл. И хотя для социологии "однобокость" эта имеет особое методо­логическое значение, т.к. четко очерчиваются рамки самой соци­альности, тем не менее эта социальность оказывается чересчур стерильной, отделенной от других проявлений человеческой ак­тивности, что несколько обедняет само понятие предмета социо­логии, заставляет искать какие-то новые критерии социальности.

Итак, основным элементом социальной структуры, по М. Ве-беру, считается человек, отличительным признаком которого яв­ляется осознанное целеполагание. Именно по этому критерию и определяется сущность социального действия, т.е. действие счи­тается социальным, если и только если оно имеет определенную рациональную основу, т.е. смысл. Все остальные проявления че­ловеческой активности оказываются вне рамок социального и ес­ли они и представляют какой-либо интерес для науки, то только не для социологии. Наиболее чистым проявлением целерацио-нального действия, по мнению автора, является сфера экономи­ческих отношений. Не случайно, что все основные примеры про­явления социального действия берутся М. Вебером из этой сферы, что помогает понять и еще один аспект веберовской трактовки осмысленного целеполагания. Дело в том, что целеполагание рассматривается не в общенаучном плане, а как особый ответ на ожидание действия другого человека, то есть понимается как способность правильно понять и оценить поступки и действия другого человека с тем, чтобы максимально рационализировать свою ответную реакцию. Подобное истолкование осмысленного целеполагания переносится далее на оценку деятельности парт­нера, коллектива, организации, правительства, рыночной конъ­юнктуры и т.д. Именно эта идея легла в основу так называемой понимающей социологии.

Разобрав подобным образом исходную ячейку социальной структуры, автор далее переходит к анализу самой этой структу­ры. Правда, он стремится отойти от теоретических, философски обобщенных и расплывчатых характеристик общества, присущих многим его предшественникам, и концентрирует свое внимание на природе современного ему капиталистического общества.

Этот тип общества представляется ему как логическое за­вершение рационализма европейской культуры, европейского мен­талитета и целерационального действия отдельных индивидов, истоки которого отыскиваются еще в античном мире. Можно за­метить, что рационализм у М. Вебера оказывается тем стержнем, вокруг которого разворачивается капиталистическая цивилизация, объясняется "тяга" европейцев к точному научному знанию, к точному (позитивному) оцениванию событий, к точному расчету и предсказанию. Им рационализируется религия (в частности, протестантизм), искусство, управленческая деятельность (капита­листическая бюрократия), классовые отношения и многие другие стороны общественной жизни, на основе чего и доказывается гармоничность социального устройства.

Можно сказать, что теория М. Вебера давала неплохую кар­тину развития и функционирования капитализма в его спокой­ные периоды, но она оказывалась совершенно беспомощной пе­ред лицом социальных катастроф (кризисов, войн, революций, терроризма, роста преступности, деклассирования общества и т.д.), ибо здесь апелляция к разуму утрачивала свою доказатель­ную силу, чем, очевидно, и объясняются новые попытки осмыс­ления природы человеческого действия.

2.3.6. Концепции действия, взаимодействия,

социального пространства и социокультурной динамики в интегральной социологии П. Сорокина

Творчество американского социолога русского происхож­дения Петирима Сорокина (1889-1968) обширно и разнообразно. Рассмотрим лишь ту его часть, которая связана с его представ­лением о социальной структуре и ее изменении. В своей фунда­ментальной работе "Общество, культура и личность; их структу­ры и динамика", впервые вышедшей в 1947 г., П. Сорокин вновь ставит вопрос о том, что такое общество, как оно устроено, что определяет его изменения и развитие. При этом он полагает, что прежние попытки найти элементарную клеточку, или, как он сам

выражается, исходное "образование" общества (будь то индивид, семья, соций, роль, примитивная структура и т.д.) оказались тщетными. И повторяется уже тривиальная фраза о том, что ни индивид, ни даже простая сумма многих индивидов общества не составляют. Что же тогда претендует на роль социообразующего фактора? По мнению П. Сорокина, таким фактором может быть лишь взаимодействие действующих определенным образом инди­видов или групп. П. Сорокин пишет в этой связи: "Самой родо­вой моделью любого социокультурного феномена является зна­чимое взаимодействие двух или более индивидов. Под "взаимо­действием" понимается любое событие, с помощью которого один человек полуосязаемым путем влияет на открытые действия или состояния ума другого. В отсутствие такого влияния (односто­роннего или взаимного) невозможно никакое социокультурное явление... Значимое взаимодействие — это любое взаимодейст­вие, в котором влияние, оказываемое одной частью на другую, имеет значение или ценность, возвышающиеся над чисто физи­ческими и биологическими свойствами соответствующих дейст­вий" [64, 191-192].

Таким образом, сущность социального, с точки зрения П. Сорокина, раскрывается через механизм социального взаимо­действия, структура которого включает в себя: 1) субъекты взаи­модействия (или мыслящих, действующих и реагирующих людей); 2) значения, ценности и нормы, на базе которых строятся взаи­модействия; 3) сами действия и материальные носители (артефак­ты), с помощью которых эти действия осуществляются [64, 193].

Раскрывая структуру первого пункта, т.е. расшифровывая мысль о природе субъектов взаимодействия П. Сорокин отмеча­ет, что в качестве таковых могут выступать: 1) пара индивидов (диада), например, муж — жена, отец - ребенок, продавец — по­купатель, руководитель — подчиненный; 2) трое участников взаи­модействия (триада), например, обвинитель, судья и обвиняемый, любовный треугольник, родители и ребенок; 3) между некоторым множеством индивидов; 4) между индивидом и множеством лю­дей, например, оратор, диктор, артист, лектор и т.д.; 5) между групповыми субъектами взаимодействия, например, между това­ропроизводителями и товаропотребителями; здесь могут быть ва­рианты, в частности, отношения между двумя группами, отноше­ния между одной группой и несколькими другими, отношения между некоторым числом различных групп [64, 194].

Как правило, взаимодействие строится на основе действия, имеющего свои особые формы. Таковыми, по мнению П. Со-

рокина, являются: каталитические, открытые (толерантные), эф­фективные (неэффективные), продолжительные (краткосрочные), сознательные (несознательные), преднамеренные (непреднаме­ренные).

Касаясь второго элемента структуры социальных явлений — значимости действий и взаимодействий, П. Сорокин отмечает, что значения, ценности и нормы придают социальным явлени­ям (действию и его результатам) определенный смысл. Именно наличие этого смысла и выделяет класс социальных действий и взаимодействий из обширного класса чисто природных, био­логических явлений. В этой связи он пишет: "Лишенные своих значимых аспектов, все явления человеческого взаимодействия становятся просто биофизическими явлениями" [64, 200].

Как биологическое существо человек может оставаться не­изменным или меняться в силу биофизических процессов, про­исходящих в его организме, но он очень быстро и резко может менять свое социальное значение. Добродетельный человек может стать преступником, честный — лжецом, атеист — верующим и т.д. Все это определяется значением действий, событий, поступков.

Значение явлений и предметов может воздействовать на по­ведение человека значительно сильнее, чем их физические свой­ства. "Палка, — пишет П. Сорокин, — может стать высокосвящен­ной чурингой аборигенов Австралии, кусок дерева, предположи­тельно являющийся частью креста Иисуса, трансформируется в драгоценную чудодейственную реликвию; кусок дешевой ткани на палке может стать национальным флагом страны, ради кото­рого люди с радостью отдают свою жизнь... Свойства, определяе­мые как "священные", "святые", "героические", "добродетельные", "возлюбленные" и т.д. и их противоположности принадлежат не биофизическим чертам соответствующих субъектов или лиц, но значениям, которые на них накладываются" [64, 203].

Большое значение в теории взаимодействия П. Сорокина придается и материальным носителям социальных явлений. Ес­ли значения имеют смысловую, нематериальную природу, то для их объективации необходимы определенные материальные объ­екты, процессы или явления. Значение вне субъекта остается просто значением, некой идеальной реальностью. Лишь соеди­няясь с сознанием человека, значения приобретают характер сти­мулятора того или иного действия. Но для этого они должны быть определенным образом транслированы, переданы от одного субъекта действия к другому. Здесь формируется определенная

коммуникационная структура, в рамках которой определяются действия и взаимодействия, где важны все элементы: значение, его материальный носитель, чувственное восприятие, рациональ­ное осмысление, действие, взаимодействие. "Все сенсорные от­крытые действия, материальные объекты, физические, химиче­ские и биологические процессы и силы, используемые для экс-тернализации, объективизации и социализации значений, явля­ются носителями значимого взаимодействия" [64, 206].

Далее автор подробно разбирает различные типы носите­лей: от физических до символических в разных формах их про­явления, в виде прямого и рикошетного влияния.

Завершая эту часть своего анализа, П. Сорокин пишет: "Вы­шеперечисленное показывает, как неразрывно и органически все три компонента (значения, субъекты и носители) связаны между собой в одно неразделимое целое в процессе значимого взаимо­действия. Поэтому любая теория "социокультурного целого, атома или ячейки", которая пытается сократить три компонента до одного или двух, несостоятельна" [64, 218].

Разработав подобным образом структуру взаимодействия, или основы социальных явлений и процессов, П. Сорокин стре­мился раскрыть далее основные блоки социальной структуры, или, как он сам утверждает, три основных аспекта социокуль­турного взаимодействия — личность, общество, культура. Каж­дый из этих аспектов приобретает свой смысл и значение лишь в сопоставлении с двумя другими. При этом личность рассмат­ривается как субъект взаимодействия; общество как совокупность взаимодействующих индивидов с соответствующими социокуль­турными отношениями и процессами; культура как совокуп­ность значений, ценностей и норм, которыми владеют взаимо­действующие лица, и совокупность носителей, которые объек­тивируют, социализируют и раскрывают эти значения [64, 218].

Из приведенного автором примера этой триады следует, что само понятие "общество" трактуется автором отнюдь не в традиционном плане, а как определенное проявление социаль­ной структуры. Можно сказать, что общество в традиционном понимании, с точки зрения разбираемого подхода, можно было бы представить как своеобразное сочетание трех указанных эле­ментов: личность, "общество", культура.

В частности автор отмечает, что любой ученический класс (или студенческая группа) может быть представлен как некий на­бор личностей, совокупность которых вместе со сложившимися

нормами отношений представляет собой общество данной класс­ной комнаты, а весь набор предметов этой комнаты, как и она сама, представляет культуру этого общества: "не существует лич­ности как социума, то есть как носителя, создателя и пользова­теля значениями, ценностями и нормами, без корреспондирую­щих культуры и общества... Точно так же нет надорганического общества без взаимодействующих личностей и культуры; и нет живой культуры без взаимодействующих личностей и общества" [64, 218-219].

Далее эту структуру можно усложнять, переходя от класса к зданию, от здания к городу, от города к региону, от региона к государству, от государства ко всему человечеству, каковым и представляется общество в предельно широком значении этого слова.

Этот общий взгляд на структуру общества дополняется идеями социального пространства, социальной стратификации, социальной мобильности и социокультурной динамики, кото­рые в совокупности и передают суть интегральной социологии П. Сорокина.

Прежде всего, П. Сорокин, сопоставляя геометрическое и социальное пространство, выводит ряд параметров, отличающих их друг от друга, и в то же время роднящих их как общую кате­горию. Всякое пространство определяется системой координат. Геометрическое (можно было бы сказать и "физическое") про­странство определяется соотношением материальных объектов или геометрических точек. Точно так же и социальное простран­ство определяется системой различных "точек", определяющих различные социальные структуры: возрастные (старый-молодой), половые (мужчина-женщина), служебные (начальник-подчинен­ный), финансовые (богатый-бедный), конфессиональные (ве-рующий-неверующий-инаковерующий) и т.д. Все эти структуры можно градуировать в количественном или в качественном от­ношениях (возраст, престиж, степень богатства и т.д.). Каждый конкретный человек занимает четко фиксируемое место в этой системе социальных связей и отношений, которые и образуют социальное пространство. Это пространство, как русская матреш­ка, может быть структурировано следующими блоками: группа, популяция, человечество.

Подводя итог этому рассуждению, П. Сорокин пишет: "1) со­циальное пространство — это народонаселение Земли; 2) соци­альное положение — это совокупность его связей со всеми груп-

пами населения... 3) положение человека в социальной вселен­ной определяется путем установления этих связей; 4) совокуп­ность таких групп, а также совокупность положений внутри ка­ждой их них составляет систему координат, позволяющую опре­делить социальное положение любого индивида" [64, 299].

Проводя далее сопоставление геометрического и социаль­ного пространства, П. Сорокин отмечает, что первое трехмерное, а второе многомерное. Но, обобщая эту многомерность, автор выделяет два основных среза социального пространства: верти­кальный и горизонтальный параметры. Причем эти параметры в данном контексте рассмотрения могут меняться местами. На­пример, если в качестве базисного горизонтального параметра взять принадлежность к какой-либо вере, то с точки зрения его все, например, католики, будут равными между собой, но в то­же время они будут различаться по другим признакам (возрасту, нации, богатству, должности и т.д.). Но в качестве базисного го­ризонта может быть взят и уровень дохода, например, среднего достатка. С позиции этого параметра люди, входящие в него, будут равны, но в вертикальном плане они могут существенно отличаться друг от друга (в том числе и по религиозным при­знакам, например, фанатично верующие, а другие со слабо раз­витым чувством религиозности).

Сочетание горизонтального и вертикального параметров социального пространства естественно подводит автора к необ­ходимости более детального анализа этого пространства, для чего используется идея стратификации, т.е. структура соци­ального пространства начинает мыслиться, как слоеный пирог. Стратификация (от латинского слова stratum — слой) и есть рас­членение социального пространства на определенные слои. В этой связи П. Сорокин пишет: "Социальная стратификация — это дифференциация некой данной совокупности людей (населе­ния) на классы в иерархическом ранге. Она находит выражение в существовании высших и низших слоев. Ее основа и сущ­ность — в неравномерном распределении прав и привилегий, ответственности и обязанности, наличии или отсутствии соци­альных ценностей, власти и влияния среди членов того или иного сообщества" [64, 302].

Формы стратификации, по мнению П. Сорокина, могут быть весьма разнообразными. Но главными среди них являются экономическая, политическая и профессиональная. Эти формы весьма тесно переплетаются и дополняют друг друга. Высокий

ранг человека в экономической сфере предполагает его высокий ранг и в двух остальных. Однако здесь могут быть и свои исклю­чения, свои индивидуальные сочетания этих рангов, например, очень богатые люди отнюдь не всегда являются политическими лидерами и высокими профессионалами. С другой стороны, по­литическое лидерство помогает поднять и уровень экономиче­ского показателя.

Таким образом, структура социального пространства услож­няется. С одной стороны, она складывается как бы из самостоя­тельных пространств (экономического, политического, профес­сионального), взаимопроникающих друг в друга (как полевая ма­терия), с другой стороны, каждое их этих специализированных пространств имеет слоистую структуру. Из чего делается вывод о стратификации как естественном состоянии общества, откуда следует тезис о естественном неравенстве людей в любом обще­стве — в примитивном и современном, в демократическом и не­демократическом. Автор пишет: "Общество без расслоения, с ре­альным равенством их членов — миф, так никогда и не ставший реальностью за всю историю человечества" [64, 304].

Отметив стратификационный характер социального про­странства и подчеркнув его неизбежный статус, П. Сорокин тут же подчеркивает и факт изменения стратификационных показа­телей. Полюсы экономического расслоения населения то сходят­ся, то расходятся, но они никогда не исчезают, что своеобразно отражается во флуктуациях политической и профессиональной стратификации.

Динамизм стратификационных показателей дополняется идеей социальной мобильности. "Под социальной мобильно­стью, - пишет П. Сорокин, — понимается любой переход инди­вида или социального объекта (ценности), то есть всего того, что создано или модифицировано человеческой деятельностью, из одной социальной позиции в другую" [64, 373].

Далее автор подчеркивает, что существуют два вектора этой мобильности: горизонтальный и вертикальный.

Горизонтальная мобильность — это перемещение человека из одной группы в другую в рамках одного и того же слоя. Мож­но менять жилье, семейный статус, место работы и т.д., остава­ясь в пределах одного и того же слоя.

Под вертикальной социальной мобильностью понимается перемещение индивида (или группы социальных объектов) из

одного слоя социальной стратификации в другой. При этом мо­жет быть как восходящее, так и нисходящее движение.

По характеру вертикальной социальной мобильности оп­ределяется и тип общества: закрытый (недемократический) и от­крытый (демократический). Именно возможность людей (при на­личии природных задатков и социальных благоприятствований) перемещаться вверх по стратификационной лестнице (или есте­ственное падение вниз) и рассматривается П. Сорокиным как ос­новной критерий демократического общества [64, 377].

Идея социальной мобильности дает весьма интересную кар­тину социальной структуры. С одной стороны, слой от слоя в социальной стратификации отделены достаточно жесткими пе­регородками (мембранами), преодолеть которые бывает весьма непросто, особенно в недемократических обществах. Но оказы­вается, что и в самом жестком сословном обществе складывают­ся такие механизмы, которые помогают эту жесткость преодолеть наиболее талантливым выходцам даже из самых низших слоев. В качестве таких механизмов, по мнению П. Сорокина, являют­ся армия, церковь, школа; политические, экономические и про­фессиональные организации.

Разобрав подобным образом структуру общества, процессы ее изменения и функционирования в рамках современного существования, П. Сорокин далее, как и всякий универсально мыслящий ученый, стремится обрисовать ход исторического развития общества, основные причины, механизмы и направле­ния этого развития. Сделав критический разбор эволюционно-прогрессистских концепций XIX-XX веков, он предлагает собст­венное видение исторических перспектив, оперируя понятиями прогресса, регресса и культуры.

Основной смысл этой концепции заключается в том, что история представляет собой периодическую смену культур, в каждой из которой были свои периоды подъема и спада. Эти периоды определяются по той или иной степени рационального отношения к действительности. С этой целью выделяются такие периоды культуры, как идеациональный, идеалистический и чув­ ственный, которые различаются по принципам осмысления и понимания реальности. Идеациональный тип культуры основан на "принципе сверхчувственности и сверхразумности Бога, как единственной реальности и ценности" [64, 430]. Идеалистический тип культуры основан на признании того, что "объективная ре­альность частично сверхчувственна и частично чувственна; она

охватывает сверхчувственный и сверхрациональный аспекты, плюс рациональный и, наконец, сенсорный аспекты, образуя собой единство этого бесконечного многообразия" [64, 431].

Чувственный тип культуры основывается на признании того, что "объективная действительность и смысл ее сенсорны" [64, 431]. Иначе говоря, в рамках этой культуры утверждается представление о мире как некоей объективной реальности, сущ­ность которой вполне доступна чувственному восприятию.

Если идеациональная культура характеризует подъем об­щества, его прогрессивную ветвь развития, то чувственная, на­оборот, связана с регрессивными показателями, ассоциируется с упадком и разложением. Все имеющиеся в истории цивилизации (которые автор также называет культурами) проходят три ука­занные стадии развития. "Все эти типы, — пишет П. Сорокин, — идеациональный, идеалистический и чувственный — обнаружи­ваются в истории египетской, вавилонской, Греко-римской, ин­дуистской, китайской и др. культур" [64, 431].

Культура Западной Европы XIII-XIV веков (как греческая культура V-IV в.в. до н.э.) определяется как идеалистическая, а современная автору евро-американская культура относится к ка­тегории чувственной со всеми ее отрицательными и кризисными проявлениями, что и дает автору повод для невеселых прогно­зов. "Мы живем и действуем, — пишет П.Сорокин, — в один из поворотных моментов человеческой истории, когда одна форма культуры и общества (чувственная) исчезает, а другая форма лишь появляется. Кризис чрезвычаен в том смысле, что он, как и его предшественники, отмечен необычайным взрывом войн, револю­ций, анархии и кровопролитий; социальным, моральным, эконо­мическим и интеллектуальным хаосом; возрождением отврати­тельной жестокости, временным разрушением больших и малых ценностей человечества; нищетой и страданиями миллионов — потрясениями значительно большими, чем хаос и разложение обычного кризиса" [64, 431-432].

С этим пророчеством трудно не согласиться, учитывая тот факт, что оно сделано задолго до ужасов Второй мировой войны и тех потрясений, которые переживает современное мировое сообщество. Складывается даже впечатление, что весь прогресс человечества (а он несомненен с научно-технической точки зре­ния) сопряжен с какими-то античеловеческими последствиями, избежать которых просто невозможно.

ЗЗак. 1968

2.3.7. Общая теория социального действия Т. Парсонса

Веберовская концепция социального действия свое даль­нейшее развитие подучила в трудах американского исследова­теля Т. Парсонса (1902-1979), главными из которых являются: "Структура социального действия", "Социальная система" и "К общей теории действия".

Уже из названия работ следует, что Т. Парсонс попытался рассмотреть структуру общества как некую иерархию систем дей­ствия, взаимодействующих друг с другом. При этом ему присущ предельно широкий теоретический подход к анализируемой про­блеме, в котором тесно переплетаются личностное и обществен­ное, индивидуалистское и холистское, биологическое и социе-тарное, рациональное и иррациональное, системное и кибер­нетическое истолкование социального объекта, воплощенное в достаточно абстрактном понятии "общая система действия", ибо анализируются не конкретные поступки и действия людей, а некая их обобщенная схема, или модель, представляющая собой теоретический конструкт, который затем накладывается на реаль­ные взаимоотношения людей и структуру общества. Рассмотрим эту модель более подробно.

Общая модель социального действия Т. Парсонса опреде­ляется понятием "единичный акт".

Элементами социального действия являются: 1) действую­щее лицо (actor); 2) ситуационное окружение или факторы внеш­ней среды, испытывающие на себе влияние актора и оказываю­щие обратное воздействие на него; 3) существуют четыре основные фактора "единичного акта", представляющие собой самостоятель­ные системы действия — это: биологический (или физический), культурный, личностный и социальный; 4) каждая система дейст­вия распадается на четыре подсистемы; 5) каждая система дей­ствия, являясь открытой, должна удовлетворять четырем функ­ционально необходимым условиям (пререквизитам): адаптации, целеполаганию, интеграции и латентности, или поддержанию об­разца; 6) высшую роль в становлении систем и подсистем дей­ствия играют процессы социализации и институционализации; 7) функциональные отношения между системами и подсистемами действия определяются посредством обмена символической ин­формацией, что обеспечивает автономность подсистем и их ин­теграцию в целостную систему; 8) социальное значение систем и подсистемы действия определяется их энергетическим и инфор-

мационным потенциалом; 9) информационный потенциал сис­темы определяет ее контрольную функцию: чем выше этот по­тенциал, тем сильнее проявляется данная функция; 10) энерге­тический и информационный потенциалы находятся в обратно пропорциональной зависимости друг от друга.

Таким образом, действие, по Т. Парсонсу, имеет сознатель­но-рациональный, целенаправленный, избирательный характер. На него оказывают влияние четыре относительно независимые, но взаимодействующие системы действия (биологическая, культур­ная, личностная и социальная). Взаимодействие осуществляется на физической, энергетической и информационной основе. Сис­темы более высокого информационного уровня играют преобла­дающую роль в контроле над поведением других систем. Каждая из вьщеленных систем имеет свои подсистемы действия. Все они являются носителями четырех основных функций и дополняются осями координат, которые определяют рамки выбора действую­щего лица.

Разобрав подобным образом структуру деятельности, Т. Пар-сонс попытался воссоздать на ее основе структуру общества и пути ее изменения. Его идеи легли в основу широко распростра­ненного на Западе структурно-функционального анализа общест­ва, который критиковался за формальный подход, но, тем не ме­нее, содержал ряд продуктивных идей, которые послужили ис­ходными пунктами многих других социологических концепций.

2.3.8. Концепция действия в динамической социологии А. Турена

Французский исследователь Ален Турен (1925), будучи сто­ронником структурно-функционального анализа и разработчиком социологии труда, предложил свою версию социального действия в работе "Социология действия", получившую название "акцио-низм". В начале своей работы он критикует тех теоретиков, ко­торые пытаются раскрыть природу социального действия, исходя из концепции "нормативного детерминизма", т.е. признающих, что само действие есть результат уже сложившихся социально-нормативных систем. Автор ставит перед собой более широкую задачу — объяснить развитие общества как результат взаимосвя­зи действия и ценностно-нормативных систем, т.е. ответить на вопрос, как возникают в процессе социального развития эти системы и какую роль они играют в жизни людей. Понятие дей-

ствия здесь берется в достаточно широком контексте — это и тру­довая деятельность (трактуемая достаточно широко) как единство физического и интеллектуального труда, и системы социального общения, воздействия человека на человека (социабельность), и как отношение одних групп населения к другим (социальное движение), и как особый тип отношения человека к природе (экосистема, экодействие).

Действие, таким образом, понимается не в индивидуальном плане, а как проявление некой коллективной активности, дейст­вием "исторического субъекта", под которым понимается и груп­па, и класс, и общность, и широкое социальное движение. На­пример, студенческое движение во Франции в 60-е годы. Опреде­ляя эволюционный тип общества, А. Турен считал, что главными факторами общественного устройства являются не экономиче­ские, а социокультурные. Экономика разных стран может иметь приблизительно одинаковый характер, а их история будет весьма отличаться друг от друга. И это отличие будет в основном про­являться именно в различных аспектах социальной и культурной групп. Социология как наука должна улавливать эти отношения и раскрывать их людям.

Не углубляясь слишком далеко в историю, А. Турен стре­мится проследить динамику современного западного общества, выделяя два этапа его развития: индустриальный и постиндуст­риальный. Первый характеризуется тем, что его социокультур­ные отношения определяются противоборством рабочих и капи­талистов. А второй этап (или современное западное общество), не ликвидируя социальных противоречий, переводит их в разряд отношений между "технократами" и "профессионалами". Техно­краты — это и есть современный господствующий класс, кон­тролирующий институты власти и управления, регулирующий со­циальные передвижения. Под профессионалами же понимаются научно-техническая интеллигенция и ее подпитка — студенчест­во. Таким образом, А. Турен уводит в тень политической жизни рабочий класс, подчеркивая его нейтральность в социальных движениях современного западного общества.