Классическая концепция социального действия М. Вебера

М. Вебер (1864-1920), как и многие крупные теоретики социологической мысли, вошел в историю социологии как универсально мыслящий исследователь, стремившийся преодолеть недостатки своих предшественников. Особенно такие, как биологизм, психологизм и инстинктивизм. Свою идею социального действия он строит на основе принципов рационализма и методологии понимающей социологии.

В полном соответствии с "атомистическим" подходом к структуре общества он, как и многие его предшественники, определяет человека (личность) в качестве исходной клеточки ("атома") общественной структуры. Но в отличие от инстинктивистов ищет отличительные особенности человека как системообразующего элемента общественной структуры не во врожденных инстинктивных актах его психики, а в природе его сознания, точнее, в актах осмысленного целеполагания. На этой основе и строится рационалистическая модель социального действия, которая, хотя и имеет сугубо методологический смысл, тем не менее не исключает и онтологических мотивов.

Понятие социального действия представляется автору столь значительным, что именно через него определяется основной предмет социологии. "Социология, — пишет М. Вебер, — есть наука, стремящаяся, истолковывая, понять социальное действие и тем самым каузально объяснить его процесс и воздействие" [8, 602]. Можно сказать, что "социальное действие" у М. Вебера имеет примерно то же методологическое значение, что и понятие "социальный факт" у Э. Дюркгейма. Именно с него начинается анализ основных понятий социологии, через систему определений которых и выстраивается веберовское представление о структуре общества, особенностях его изменения и функционирования.

Действием он называет такое проявление человеческой активности, которое сопровождается определенным субъективным смыслом или имеет целерациональную подоплеку. Иначе говоря,

действием считается лишь такое поведение человека, которое носит осмысленный характер. Этим и отличается действие от различного рода аффектов и реактивных поступков. Правда, автор подчеркивает, что отнюдь не всегда можно провести четкую грань между осмысленным действием и реактивным поступком. Но это не мешает ему все же критерий осмысленности рассматривать как важный признак того, что отличает человеческое действие от всех других проявлений его активности.

Наличие этого критерия и придает действию социально значимый характер. Ибо, во-первых, смысл придает действию его четко обозначенную направленность, во-вторых, позволяет людям понять это действие и вступить в осмысленный контакт с действующим лицом, в-третьих, сам факт этого понимания переводит действие во взаимодействие и тем самым придает ему социальный смысл. "Социальным, — пишет М. Вебер, — мы называем такое действие, которое по предполагаемому действующим лицом или действующими лицами смыслу соотносится с действием других людей и ориентируется на него" [13, 603]. Иначе говоря, социальным считается такое действие, которое ориентировано на поведение других, все остальные виды человеческой активности под это определение не подпадают. "Не все типы взаимоотношения людей, — пишет автор, — носят социальный характер; социально только то действие, которое по своему смыслу ориентировано на поведение других. Столкновение двух велосипедистов, например, не более чем происшествие, подобное явлению природы. Однако попытка кого-нибудь из них избежать этого столкновения — последовавшая за столкновением брань, потасовка или мирное урегулирование конфликта — является уже "социальным действием" [13, 626].

Типологизируя социальные действия, М. Вебер предполагает, что они могут быть: 1) целерациональными; 2) ценностно-рациональными; 3) эмоциональными (или аффективными); 4) традиционными.

Различие между этими типами социального действия определяется степенью их рациональности. Целерационально действует тот человек, который своим умом доходит до четкого осознания "условий", "средств" и "целей" действия, умея их анализировать и сопоставлять, предвидеть результаты (последствия) своих поступков. Ценностно-рациональный тип действия ориентирован на убеждения, на представления о долге, чести, красоте и достоинстве без должного их критического осмысления. Ценностно-

рациональное действие, подчеркивает автор, всегда подчинено "заповедям", "предписаниям" или "требованиям". Аффективное действие находится на грани или за порогом "осмысленности", но при определенных проявлениях разума может переходить в ценностно-рациональный тип, сублимируясь в виде творчества. Традиционное же действие представляет собой пример чисто реактивного поведения или действия по привычке.

На базе этих исходных понятий истолковываются далее понятия социальных отношений, социального поведения, нравов и обычаев, легитимного порядка и права. Тем самым полностью рационализируется вся структура общества. Однако эта рационализация имеет несколько однобокий (социологический) смысл. И хотя для социологии "однобокость" эта имеет особое методологическое значение, т.к. четко очерчиваются рамки самой социальности, тем не менее эта социальность оказывается чересчур стерильной, отделенной от других проявлений человеческой активности, что несколько обедняет само понятие предмета социологии, заставляет искать какие-то новые критерии социальности.

Итак, основным элементом социальной структуры, по М. Ве-беру, считается человек, отличительным признаком которого является осознанное целеполагание. Именно по этому критерию и определяется сущность социального действия, т.е. действие считается социальным, если и только если оно имеет определенную рациональную основу, т.е. смысл. Все остальные проявления человеческой активности оказываются вне рамок социального и если они и представляют какой-либо интерес для науки, то только не для социологии. Наиболее чистым проявлением целерацио-нального действия, по мнению автора, является сфера экономических отношений. Не случайно, что все основные примеры проявления социального действия берутся М. Вебером из этой сферы, что помогает понять и еще один аспект веберовской трактовки осмысленного целеполагания. Дело в том, что целеполагание рассматривается не в общенаучном плане, а как особый ответ на ожидание действия другого человека, то есть понимается как способность правильно понять и оценить поступки и действия другого человека с тем, чтобы максимально рационализировать свою ответную реакцию. Подобное истолкование осмысленного целеполагания переносится далее на оценку деятельности партнера, коллектива, организации, правительства, рыночной конъюнктуры и т.д. Именно эта идея легла в основу так называемой понимающей социологии.

Разобрав подобным образом исходную ячейку социальной структуры, автор далее переходит к анализу самой этой структуры. Правда, он стремится отойти от теоретических, философски обобщенных и расплывчатых характеристик общества, присущих многим его предшественникам, и концентрирует свое внимание на природе современного ему капиталистического общества.

Этот тип общества представляется ему как логическое завершение рационализма европейской культуры, европейского менталитета и целерационального действия отдельных индивидов, истоки которого отыскиваются еще в античном мире. Можно заметить, что рационализм у М. Вебера оказывается тем стержнем, вокруг которого разворачивается капиталистическая цивилизация, объясняется "тяга" европейцев к точному научному знанию, к точному (позитивному) оцениванию событий, к точному расчету и предсказанию. Им рационализируется религия (в частности, протестантизм), искусство, управленческая деятельность (капиталистическая бюрократия), классовые отношения и многие другие стороны общественной жизни, на основе чего и доказывается гармоничность социального устройства.

Можно сказать, что теория М. Вебера давала неплохую картину развития и функционирования капитализма в его спокойные периоды, но она оказывалась совершенно беспомощной перед лицом социальных катастроф (кризисов, войн, революций, терроризма, роста преступности, деклассирования общества и т.д.), ибо здесь апелляция к разуму утрачивала свою доказательную силу, чем, очевидно, и объясняются новые попытки осмысления природы человеческого действия.

2.3.6. Концепции действия, взаимодействия,

социального пространства и социокультурной динамики в интегральной социологии П. Сорокина

Творчество американского социолога русского происхождения Петирима Сорокина (1889-1968) обширно и разнообразно. Рассмотрим лишь ту его часть, которая связана с его представлением о социальной структуре и ее изменении. В своей фундаментальной работе "Общество, культура и личность; их структуры и динамика", впервые вышедшей в 1947 г., П. Сорокин вновь ставит вопрос о том, что такое общество, как оно устроено, что определяет его изменения и развитие. При этом он полагает, что прежние попытки найти элементарную клеточку, или, как он сам

выражается, исходное "образование" общества (будь то индивид, семья, соций, роль, примитивная структура и т.д.) оказались тщетными. И повторяется уже тривиальная фраза о том, что ни индивид, ни даже простая сумма многих индивидов общества не составляют. Что же тогда претендует на роль социообразующего фактора? По мнению П. Сорокина, таким фактором может быть лишь взаимодействие действующих определенным образом индивидов или групп. П. Сорокин пишет в этой связи: "Самой родовой моделью любого социокультурного феномена является значимое взаимодействие двух или более индивидов. Под "взаимодействием" понимается любое событие, с помощью которого один человек полуосязаемым путем влияет на открытые действия или состояния ума другого. В отсутствие такого влияния (одностороннего или взаимного) невозможно никакое социокультурное явление... Значимое взаимодействие — это любое взаимодействие, в котором влияние, оказываемое одной частью на другую, имеет значение или ценность, возвышающиеся над чисто физическими и биологическими свойствами соответствующих действий" [64, 191-192].

Таким образом, сущность социального, с точки зрения П. Сорокина, раскрывается через механизм социального взаимодействия, структура которого включает в себя: 1) субъекты взаимодействия (или мыслящих, действующих и реагирующих людей); 2) значения, ценности и нормы, на базе которых строятся взаимодействия; 3) сами действия и материальные носители (артефакты), с помощью которых эти действия осуществляются [64, 193].

Раскрывая структуру первого пункта, т.е. расшифровывая мысль о природе субъектов взаимодействия П. Сорокин отмечает, что в качестве таковых могут выступать: 1) пара индивидов (диада), например, муж — жена, отец - ребенок, продавец — покупатель, руководитель — подчиненный; 2) трое участников взаимодействия (триада), например, обвинитель, судья и обвиняемый, любовный треугольник, родители и ребенок; 3) между некоторым множеством индивидов; 4) между индивидом и множеством людей, например, оратор, диктор, артист, лектор и т.д.; 5) между групповыми субъектами взаимодействия, например, между товаропроизводителями и товаропотребителями; здесь могут быть варианты, в частности, отношения между двумя группами, отношения между одной группой и несколькими другими, отношения между некоторым числом различных групп [64, 194].

Как правило, взаимодействие строится на основе действия, имеющего свои особые формы. Таковыми, по мнению П. Со-

рокина, являются: каталитические, открытые (толерантные), эффективные (неэффективные), продолжительные (краткосрочные), сознательные (несознательные), преднамеренные (непреднамеренные).

Касаясь второго элемента структуры социальных явлений — значимости действий и взаимодействий, П. Сорокин отмечает, что значения, ценности и нормы придают социальным явлениям (действию и его результатам) определенный смысл. Именно наличие этого смысла и выделяет класс социальных действий и взаимодействий из обширного класса чисто природных, биологических явлений. В этой связи он пишет: "Лишенные своих значимых аспектов, все явления человеческого взаимодействия становятся просто биофизическими явлениями" [64, 200].

Как биологическое существо человек может оставаться неизменным или меняться в силу биофизических процессов, происходящих в его организме, но он очень быстро и резко может менять свое социальное значение. Добродетельный человек может стать преступником, честный — лжецом, атеист — верующим и т.д. Все это определяется значением действий, событий, поступков.

Значение явлений и предметов может воздействовать на поведение человека значительно сильнее, чем их физические свойства. "Палка, — пишет П. Сорокин, — может стать высокосвященной чурингой аборигенов Австралии, кусок дерева, предположительно являющийся частью креста Иисуса, трансформируется в драгоценную чудодейственную реликвию; кусок дешевой ткани на палке может стать национальным флагом страны, ради которого люди с радостью отдают свою жизнь... Свойства, определяемые как "священные", "святые", "героические", "добродетельные", "возлюбленные" и т.д. и их противоположности принадлежат не биофизическим чертам соответствующих субъектов или лиц, но значениям, которые на них накладываются" [64, 203].

Большое значение в теории взаимодействия П. Сорокина придается и материальным носителям социальных явлений. Если значения имеют смысловую, нематериальную природу, то для их объективации необходимы определенные материальные объекты, процессы или явления. Значение вне субъекта остается просто значением, некой идеальной реальностью. Лишь соединяясь с сознанием человека, значения приобретают характер стимулятора того или иного действия. Но для этого они должны быть определенным образом транслированы, переданы от одного субъекта действия к другому. Здесь формируется определенная

коммуникационная структура, в рамках которой определяются действия и взаимодействия, где важны все элементы: значение, его материальный носитель, чувственное восприятие, рациональное осмысление, действие, взаимодействие. "Все сенсорные открытые действия, материальные объекты, физические, химические и биологические процессы и силы, используемые для экс-тернализации, объективизации и социализации значений, являются носителями значимого взаимодействия" [64, 206].

Далее автор подробно разбирает различные типы носителей: от физических до символических в разных формах их проявления, в виде прямого и рикошетного влияния.

Завершая эту часть своего анализа, П. Сорокин пишет: "Вышеперечисленное показывает, как неразрывно и органически все три компонента (значения, субъекты и носители) связаны между собой в одно неразделимое целое в процессе значимого взаимодействия. Поэтому любая теория "социокультурного целого, атома или ячейки", которая пытается сократить три компонента до одного или двух, несостоятельна" [64, 218].

Разработав подобным образом структуру взаимодействия, или основы социальных явлений и процессов, П. Сорокин стремился раскрыть далее основные блоки социальной структуры, или, как он сам утверждает, три основных аспекта социокультурного взаимодействия — личность, общество, культура. Каждый из этих аспектов приобретает свой смысл и значение лишь в сопоставлении с двумя другими. При этом личность рассматривается как субъект взаимодействия; общество как совокупность взаимодействующих индивидов с соответствующими социокультурными отношениями и процессами; культура как совокупность значений, ценностей и норм, которыми владеют взаимодействующие лица, и совокупность носителей, которые объективируют, социализируют и раскрывают эти значения [64, 218].

Из приведенного автором примера этой триады следует, что само понятие "общество" трактуется автором отнюдь не в традиционном плане, а как определенное проявление социальной структуры. Можно сказать, что общество в традиционном понимании, с точки зрения разбираемого подхода, можно было бы представить как своеобразное сочетание трех указанных элементов: личность, "общество", культура.

В частности автор отмечает, что любой ученический класс (или студенческая группа) может быть представлен как некий набор личностей, совокупность которых вместе со сложившимися

нормами отношений представляет собой общество данной классной комнаты, а весь набор предметов этой комнаты, как и она сама, представляет культуру этого общества: "не существует личности как социума, то есть как носителя, создателя и пользователя значениями, ценностями и нормами, без корреспондирующих культуры и общества... Точно так же нет надорганического общества без взаимодействующих личностей и культуры; и нет живой культуры без взаимодействующих личностей и общества" [64, 218-219].

Далее эту структуру можно усложнять, переходя от класса к зданию, от здания к городу, от города к региону, от региона к государству, от государства ко всему человечеству, каковым и представляется общество в предельно широком значении этого слова.

Этот общий взгляд на структуру общества дополняется идеями социального пространства, социальной стратификации, социальной мобильности и социокультурной динамики, которые в совокупности и передают суть интегральной социологии П. Сорокина.

Прежде всего, П. Сорокин, сопоставляя геометрическое и социальное пространство, выводит ряд параметров, отличающих их друг от друга, и в то же время роднящих их как общую категорию. Всякое пространство определяется системой координат. Геометрическое (можно было бы сказать и "физическое") пространство определяется соотношением материальных объектов или геометрических точек. Точно так же и социальное пространство определяется системой различных "точек", определяющих различные социальные структуры: возрастные (старый-молодой), половые (мужчина-женщина), служебные (начальник-подчиненный), финансовые (богатый-бедный), конфессиональные (ве-рующий-неверующий-инаковерующий) и т.д. Все эти структуры можно градуировать в количественном или в качественном отношениях (возраст, престиж, степень богатства и т.д.). Каждый конкретный человек занимает четко фиксируемое место в этой системе социальных связей и отношений, которые и образуют социальное пространство. Это пространство, как русская матрешка, может быть структурировано следующими блоками: группа, популяция, человечество.

Подводя итог этому рассуждению, П. Сорокин пишет: "1) социальное пространство — это народонаселение Земли; 2) социальное положение — это совокупность его связей со всеми груп-

пами населения... 3) положение человека в социальной вселенной определяется путем установления этих связей; 4) совокупность таких групп, а также совокупность положений внутри каждой их них составляет систему координат, позволяющую определить социальное положение любого индивида" [64, 299].

Проводя далее сопоставление геометрического и социального пространства, П. Сорокин отмечает, что первое трехмерное, а второе многомерное. Но, обобщая эту многомерность, автор выделяет два основных среза социального пространства: вертикальный и горизонтальный параметры. Причем эти параметры в данном контексте рассмотрения могут меняться местами. Например, если в качестве базисного горизонтального параметра взять принадлежность к какой-либо вере, то с точки зрения его все, например, католики, будут равными между собой, но в тоже время они будут различаться по другим признакам (возрасту, нации, богатству, должности и т.д.). Но в качестве базисного горизонта может быть взят и уровень дохода, например, среднего достатка. С позиции этого параметра люди, входящие в него, будут равны, но в вертикальном плане они могут существенно отличаться друг от друга (в том числе и по религиозным признакам, например, фанатично верующие, а другие со слабо развитым чувством религиозности).

Сочетание горизонтального и вертикального параметров социального пространства естественно подводит автора к необходимости более детального анализа этого пространства, для чего используется идея стратификации, т.е. структура социального пространства начинает мыслиться, как слоеный пирог. Стратификация (от латинского слова stratum — слой) и есть расчленение социального пространства на определенные слои. В этой связи П. Сорокин пишет: "Социальная стратификация — это дифференциация некой данной совокупности людей (населения) на классы в иерархическом ранге. Она находит выражение в существовании высших и низших слоев. Ее основа и сущность — в неравномерном распределении прав и привилегий, ответственности и обязанности, наличии или отсутствии социальных ценностей, власти и влияния среди членов того или иного сообщества" [64, 302].

Формы стратификации, по мнению П. Сорокина, могут быть весьма разнообразными. Но главными среди них являются экономическая, политическая и профессиональная. Эти формы весьма тесно переплетаются и дополняют друг друга. Высокий

ранг человека в экономической сфере предполагает его высокий ранг и в двух остальных. Однако здесь могут быть и свои исключения, свои индивидуальные сочетания этих рангов, например, очень богатые люди отнюдь не всегда являются политическими лидерами и высокими профессионалами. С другой стороны, политическое лидерство помогает поднять и уровень экономического показателя.

Таким образом, структура социального пространства усложняется. С одной стороны, она складывается как бы из самостоятельных пространств (экономического, политического, профессионального), взаимопроникающих друг в друга (как полевая материя), с другой стороны, каждое их этих специализированных пространств имеет слоистую структуру. Из чего делается вывод о стратификации как естественном состоянии общества, откуда следует тезис о естественном неравенстве людей в любом обществе — в примитивном и современном, в демократическом и недемократическом. Автор пишет: "Общество без расслоения, с реальным равенством их членов — миф, так никогда и не ставший реальностью за всю историю человечества" [64, 304].

Отметив стратификационный характер социального пространства и подчеркнув его неизбежный статус, П. Сорокин тут же подчеркивает и факт изменения стратификационных показателей. Полюсы экономического расслоения населения то сходятся, то расходятся, но они никогда не исчезают, что своеобразно отражается во флуктуациях политической и профессиональной стратификации.

Динамизм стратификационных показателей дополняется идеей социальной мобильности. "Под социальной мобильностью, - пишет П. Сорокин, — понимается любой переход индивида или социального объекта (ценности), то есть всего того, что создано или модифицировано человеческой деятельностью, из одной социальной позиции в другую" [64, 373].

Далее автор подчеркивает, что существуют два вектора этой мобильности: горизонтальный и вертикальный.

Горизонтальная мобильность — это перемещение человека из одной группы в другую в рамках одного и того же слоя. Можно менять жилье, семейный статус, место работы и т.д., оставаясь в пределах одного и того же слоя.

Под вертикальной социальной мобильностью понимается перемещение индивида (или группы социальных объектов) из

одного слоя социальной стратификации в другой. При этом может быть как восходящее, так и нисходящее движение.

По характеру вертикальной социальной мобильности определяется и тип общества: закрытый (недемократический) и открытый (демократический). Именно возможность людей (при наличии природных задатков и социальных благоприятствований) перемещаться вверх по стратификационной лестнице (или естественное падение вниз) и рассматривается П. Сорокиным как основной критерий демократического общества [64, 377].

Идея социальной мобильности дает весьма интересную картину социальной структуры. С одной стороны, слой от слоя в социальной стратификации отделены достаточно жесткими перегородками (мембранами), преодолеть которые бывает весьма непросто, особенно в недемократических обществах. Но оказывается, что и в самом жестком сословном обществе складываются такие механизмы, которые помогают эту жесткость преодолеть наиболее талантливым выходцам даже из самых низших слоев. В качестве таких механизмов, по мнению П. Сорокина, являются армия, церковь, школа; политические, экономические и профессиональные организации.

Разобрав подобным образом структуру общества, процессы ее изменения и функционирования в рамках современного существования, П. Сорокин далее, как и всякий универсально мыслящий ученый, стремится обрисовать ход исторического развития общества, основные причины, механизмы и направления этого развития. Сделав критический разбор эволюционно-прогрессистских концепций XIX-XX веков, он предлагает собственное видение исторических перспектив, оперируя понятиями прогресса, регресса и культуры.

Основной смысл этой концепции заключается в том, что история представляет собой периодическую смену культур, в каждой из которой были свои периоды подъема и спада. Эти периоды определяются по той или иной степени рационального отношения к действительности. С этой целью выделяются такие периоды культуры, как идеациональный, идеалистический и чув ственный, которые различаются по принципам осмысления и понимания реальности. Идеациональный тип культуры основан на "принципе сверхчувственности и сверхразумности Бога, как единственной реальности и ценности" [64, 430]. Идеалистический тип культуры основан на признании того, что "объективная реальность частично сверхчувственна и частично чувственна; она

охватывает сверхчувственный и сверхрациональный аспекты, плюс рациональный и, наконец, сенсорный аспекты, образуя собой единство этого бесконечного многообразия" [64, 431].

Чувственный тип культуры основывается на признании того, что "объективная действительность и смысл ее сенсорны" [64, 431]. Иначе говоря, в рамках этой культуры утверждается представление о мире как некоей объективной реальности, сущность которой вполне доступна чувственному восприятию.

Если идеациональная культура характеризует подъем общества, его прогрессивную ветвь развития, то чувственная, наоборот, связана с регрессивными показателями, ассоциируется с упадком и разложением. Все имеющиеся в истории цивилизации (которые автор также называет культурами) проходят три указанные стадии развития. "Все эти типы, — пишет П. Сорокин, — идеациональный, идеалистический и чувственный — обнаруживаются в истории египетской, вавилонской, Греко-римской, индуистской, китайской и др. культур" [64, 431].

Культура Западной Европы XIII-XIV веков (как греческая культура V-IV в.в. до н.э.) определяется как идеалистическая, а современная автору евро-американская культура относится к категории чувственной со всеми ее отрицательными и кризисными проявлениями, что и дает автору повод для невеселых прогнозов. "Мы живем и действуем, — пишет П.Сорокин, — в один из поворотных моментов человеческой истории, когда одна форма культуры и общества (чувственная) исчезает, а другая форма лишь появляется. Кризис чрезвычаен в том смысле, что он, как и его предшественники, отмечен необычайным взрывом войн, революций, анархии и кровопролитий; социальным, моральным, экономическим и интеллектуальным хаосом; возрождением отвратительной жестокости, временным разрушением больших и малых ценностей человечества; нищетой и страданиями миллионов — потрясениями значительно большими, чем хаос и разложение обычного кризиса" [64, 431-432].

С этим пророчеством трудно не согласиться, учитывая тот факт, что оно сделано задолго до ужасов Второй мировой войны и тех потрясений, которые переживает современное мировое сообщество. Складывается даже впечатление, что весь прогресс человечества (а он несомненен с научно-технической точки зрения) сопряжен с какими-то античеловеческими последствиями, избежать которых просто невозможно.

ЗЗак. 1968

2.3.7. Общая теория социального действия Т. Парсонса

Веберовская концепция социального действия свое дальнейшее развитие подучила в трудах американского исследователя Т. Парсонса (1902-1979), главными из которых являются: "Структура социального действия", "Социальная система" и "К общей теории действия".

Уже из названия работ следует, что Т. Парсонс попытался рассмотреть структуру общества как некую иерархию систем действия, взаимодействующих друг с другом. При этом ему присущ предельно широкий теоретический подход к анализируемой проблеме, в котором тесно переплетаются личностное и общественное, индивидуалистское и холистское, биологическое и социе-тарное, рациональное и иррациональное, системное и кибернетическое истолкование социального объекта, воплощенное в достаточно абстрактном понятии "общая система действия", ибо анализируются не конкретные поступки и действия людей, а некая их обобщенная схема, или модель, представляющая собой теоретический конструкт, который затем накладывается на реальные взаимоотношения людей и структуру общества. Рассмотрим эту модель более подробно.

Общая модель социального действия Т. Парсонса определяется понятием "единичный акт".

Элементами социального действия являются: 1) действующее лицо (actor); 2) ситуационное окружение или факторы внешней среды, испытывающие на себе влияние актора и оказывающие обратное воздействие на него; 3) существуют четыре основные фактора "единичного акта", представляющие собой самостоятельные системы действия — это: биологический (или физический), культурный, личностный и социальный; 4) каждая система действия распадается на четыре подсистемы; 5) каждая система действия, являясь открытой, должна удовлетворять четырем функционально необходимым условиям (пререквизитам): адаптации, целеполаганию, интеграции и латентности, или поддержанию образца; 6) высшую роль в становлении систем и подсистем действия играют процессы социализации и институционализации; 7) функциональные отношения между системами и подсистемами действия определяются посредством обмена символической информацией, что обеспечивает автономность подсистем и их интеграцию в целостную систему; 8) социальное значение систем и подсистемы действия определяется их энергетическим и инфор-

мационным потенциалом; 9) информационный потенциал системы определяет ее контрольную функцию: чем выше этот потенциал, тем сильнее проявляется данная функция; 10) энергетический и информационный потенциалы находятся в обратно пропорциональной зависимости друг от друга.

Таким образом, действие, по Т. Парсонсу, имеет сознательно-рациональный, целенаправленный, избирательный характер. На него оказывают влияние четыре относительно независимые, но взаимодействующие системы действия (биологическая, культурная, личностная и социальная). Взаимодействие осуществляется на физической, энергетической и информационной основе. Системы более высокого информационного уровня играют преобладающую роль в контроле над поведением других систем. Каждая из вьщеленных систем имеет свои подсистемы действия. Все они являются носителями четырех основных функций и дополняются осями координат, которые определяют рамки выбора действующего лица.

Разобрав подобным образом структуру деятельности, Т. Пар-сонс попытался воссоздать на ее основе структуру общества и пути ее изменения. Его идеи легли в основу широко распространенного на Западе структурно-функционального анализа общества, который критиковался за формальный подход, но, тем не менее, содержал ряд продуктивных идей, которые послужили исходными пунктами многих других социологических концепций.

2.3.8. Концепция действия в динамической социологии А. Турена

Французский исследователь Ален Турен (1925), будучи сторонником структурно-функционального анализа и разработчиком социологии труда, предложил свою версию социального действия в работе "Социология действия", получившую название "акцио-низм". В начале своей работы он критикует тех теоретиков, которые пытаются раскрыть природу социального действия, исходя из концепции "нормативного детерминизма", т.е. признающих, что само действие есть результат уже сложившихся социально-нормативных систем. Автор ставит перед собой более широкую задачу — объяснить развитие общества как результат взаимосвязи действия и ценностно-нормативных систем, т.е. ответить на вопрос, как возникают в процессе социального развития эти системы и какую роль они играют в жизни людей. Понятие дей-

ствия здесь берется в достаточно широком контексте — это и трудовая деятельность (трактуемая достаточно широко) как единство физического и интеллектуального труда, и системы социального общения, воздействия человека на человека (социабельность), и как отношение одних групп населения к другим (социальное движение), и как особый тип отношения человека к природе (экосистема, экодействие).

Действие, таким образом, понимается не в индивидуальном плане, а как проявление некой коллективной активности, действием "исторического субъекта", под которым понимается и группа, и класс, и общность, и широкое социальное движение. Например, студенческое движение во Франции в 60-е годы. Определяя эволюционный тип общества, А. Турен считал, что главными факторами общественного устройства являются не экономические, а социокультурные. Экономика разных стран может иметь приблизительно одинаковый характер, а их история будет весьма отличаться друг от друга. И это отличие будет в основном проявляться именно в различных аспектах социальной и культурной групп. Социология как наука должна улавливать эти отношения и раскрывать их людям.

Не углубляясь слишком далеко в историю, А. Турен стремится проследить динамику современного западного общества, выделяя два этапа его развития: индустриальный и постиндустриальный. Первый характеризуется тем, что его социокультурные отношения определяются противоборством рабочих и капиталистов. А второй этап (или современное западное общество), не ликвидируя социальных противоречий, переводит их в разряд отношений между "технократами" и "профессионалами". Технократы — это и есть современный господствующий класс, контролирующий институты власти и управления, регулирующий социальные передвижения. Под профессионалами же понимаются научно-техническая интеллигенция и ее подпитка — студенчество. Таким образом, А. Турен уводит в тень политической жизни рабочий класс, подчеркивая его нейтральность в социальных движениях современного западного общества.