И ради него ты убила Химеру, — обратился наконец ко мне Рафаэль

Ради нас всех. Он бы крыс тоже не оставил в покое.

Рафаэль наконец подошел к нам. Я подавила желание схватиться за руку Мики — ничего угрожающего Рафаэль не сделал, только нависал над нами своими шестью футами. Обычно рослые меня не подавляют, но что-то сегодня было в нем особенное. Нехорошее.

Мы слишком сильны были, чтобы Химера решился напасть, а крысиной ликантропии в его теле не было.

Он захватывал и группы того вида, на который у него ликантропии не было, — возразила я.

Будь у меня хоть какая-нибудь тяга к мужчинам, я бы предложил себя Жан-Клоду и закрыл вопрос.

Я даже не пыталась скрыть потрясения. Схватила Мику за руку, будто мир закачался и надо было за что-то уцепиться. Рафаэль не говорил таких вещей никогда.

— Но мужчины меня не интересуют, поэтому приходится выбирать иной вариант. Я предлагаю себя тебе, Анита, потому что ты защищаешь тех, с кем делишь постель. И что-то в тебе есть, что увеличивает силу твоих любовников. Я не понимаю, в чем тут дело, но Натэниел — прекрасный пример, как самый последний оборотень вырастает невероятно — и все благодаря тебе, Анита.

Натэниел тронул меня за плечо. Я вздрогнула, потом подалась к его прикосновению, чуть подальше от странного сегодня Рафаэля. Он боялся, я это чувствовала.

Что из поступков Нарцисса заставляет тебя думать, будто твоим крысам грозит опасность? — спросил Жан-Клод.

Что ты слышал? — уставился на него Рафаэль.

Ничего. Даю тебе свое слово чести, что ничего не слышал, но ты осторожен и умен. Так себя вести несвойственно тебе, Рафаэль, и лишь нечто очень серьезное и опасное могло тебя заставить прийти к нам таким образом. — Жан-Клод сел на диван и предложил: — Садись с нами, поешь с нами и расскажи, что сделал или сказал Нарцисс такого, что вызвало у тебя желание так говорить с ma petite.

Рафаэль закрыл глаза, сжал руки в кулаки.

Твое слово чести, что ты не знаешь. Этого не может быть.

Чего не может быть, mon ami? Расскажи нам. Мы союзники и друзья, нам не годится разговаривать угрозами и надменными жестами.

Мика потянул меня за руку — чуть дальше от Рафаэля и чуть ближе к еде. Мы не пятились от царя крыс — просто отходили поесть. Ну, понятно, но мы сохранили лицо, да и есть мне хотелось. Уж чего бы там ни стряслось, а я еще кофе не пила. Это одно из побочных следствий ardeur’а и почти-ликантропии: я не могу не есть. То есть это чревато последствиями: либо секс, о котором я потом пожалею, либо тело разрывается на части, не в силах решить, каким именно зверем оно хочет стать.

Наконец-то все получили еду, и Рафаэль перестал быть таким уж странным и пугающим. Они с Луи устроились в полуторном кресле, охранники-крысы встали у него за спиной. Мы заняли диван — там хватило места всем, кроме Натэниела. Он свернулся у моих ног, выгодно оттененный своим скудным кожаным нарядом. Единственный в помещении, кто умел быть соблазнительнее, — это был Жан-Клод, а он был жуть до чего деловой сейчас. Хотя и соблазн бывал для него деловой необходимостью, но не сегодня.

Я взяла себе круассан, сыра и фруктов и в двадцатый раз уже задумалась, как бы устроить в подземелье «Цирка» настоящую кухню — эти заказные завтраки чертовски однообразные. Но кофе был хорош. Я его пила черным — первая чашка у меня всегда черный кофе. Этакий шлепок себе по морде, чтобы проснуться.

Итак, — начал Жан-Клод, — говори, Рафаэль, друг мой. Что сказал или сделал такого Нарцисс, что так тебя обеспокоило?

Он сказал, что предложит себя Аните как pomme de sang, и в результате этого и своей связи с Ашером, твоим любимым, он станет предводителем второй по силе группы животных в Сент-Луисе. После волков.

Он это сказал тебе? — спросил Жан-Клод.

Нет, не мне лично.

Как же ты об этом узнал?

Одному из моих крысолюдов нравится, как Нарцисс занимается любовью. Нарцисс сейчас вне себя, что подвластным зверем Ашера оказалась гиена. Он предложил Ашеру себя в качестве зверя его зова, но был отвергнут.

Не знала, — подумала я.