Собственно нравственный уровень сознания

Жить нужно не для себя (эгоизм) и не для других (альтруизм), а со всеми и для всех.

Н. Федоров

 

Напоминаем, что мы анализируем уровни нравственного сознания с точки зрения доминирования ценностного отношения к себе или к другому, другим. Настоящий уровень, к которому мы приступаем, и есть собственно нравственный, ибо здесь за каждым «ближним» и «дальним» подразумевается самоценность и право на собственный моральный выбор, индивидуальная ответственность, способность к благодеянию и потребность в нем. Этот уровень «характеризуется внутренней смысловой устремленностью человека на создание таких результатов, продуктов деятельности, которые принесут в идеале равное благо «другим» и «дальним», т.е. своему обществу и человечеству целом»[88]. Этот уровень можно представить через диалектическую связь двух проекций: коллективизма и индивидуализма[89]. Тотальное поглощение личности коллективом – это группоцентризм, лишающий человека свободы морального выбора, об этом мы уже говорили, поэтому необходимо остановиться на более глубоком понимании коллективизма, как условия, основы собственно нравственного уровня. Назовем такой коллективизм подлинным и дадим его определение.

Подлинный коллективизм – продукт долгого исторического развития. Он означает наличие свободы для нравственного выбора людей, такой коллективизм – особое единение людей, имеющее причиной объединения не чью-то волю, целесообразность, конвенцию-договор, а именно потребность высшей родственности с людьми, в идеале и в перспективе бытия человека и общества, переходящую в потребность родственности со всеми сущностями мира. Очевидно, что подлинный коллективизм – нравственный идеал, к которому каждый человек приближается в меру своих альтруистических способностей, воспитания, социальных и экономических условий существования. Подлинный коллективизм объединяет людей не по крови, не по социальному статусу, но по высшей духовной родственности, по творческой деятельности. Человек в таком коллективе являет собою безусловную индивидуальность, его собственный духовный мир находится в диалектическом единстве с коллективными ценностями. Это единство, взаимосвязь можно определить так: индивидуальность есть наиболее полное выражение коллективного, общественного от собственно человеческого коллектива до мирового, великого Целого в перспективе взаимного развития (это называется коэволюцией).

Понятно, что способность к такому коллективизму, потребность в нем обнаруживают люди нравственно развившиеся. Понятно, что сам процесс развития может быть и долгим и непростым, весьма сложным, но он должен быть. Когда начинается этот путь? Какую роль играет окружение человека? На какие этапы можно подразделить весь процесс подлинного нравственного развития человека?

Попытаемся приблизиться к ответам на поставленные вопросы, понимая, что никто еще не дал и дать не может исчерпывающих ответов на означенные выше вопросы. Для начала обратимся к проблеме формирования нравственности в детском возрасте. Освещая исследования психологов, изучающих проявления нравственности детей садовского возраста, журналистка И. Прусс пишется о том, что «психологам, кажется, удалось нащупать источник всей путаницы моральных понятий и представлений в голове ребенка ( выделено нами – Т.Т, также и далее ). Маленький человек осознает себя скорее в мире вещей и непосредственных ощущений, чем в мирелюдей и их отношений друг с другом. Его гораздо больше волнует, чтобы кукла не осталась «голой», чем всякая справедливость. Непосредственная эмоция, возможность или невозможность удовлетворить свое сиюминутное желание мгновенно и без остатка вытесняет из сознания любые моральные нормы и принципы» [90]. И, тем не менее, психологи предполагают, что именно первая стадия (детсадовский возраст) – самая главная, она в значительной степени определяет «нравственную конституцию» на всю оставшуюся жизнь. Это своего рода «моральный импринтинг» -- впечатывание, запечатлевание, гештальт-образ[91].

Для подростка, для взрослого человека отношения с другими людьми уже имеют самостоятельный смысл и ценность. Важно понять по каким мотивам другой помог нам или отказал в помощи, важно понять, как мы выглядим в его глазах в данной ситуации, важно, чтобы в наших отношениях были соблюдены определенные моральные и социальные принципы, с которыми мы всегда соотносим свои поступки и поступки окружающих. Именно поэтому моральные нормы могут выполнять главное свое назначение: регулировать наши отношения друг с другом. Какое научение необходимо, чтобы «мораль работала»? Даже простое наблюдение за отношениями детей приводит к пониманию не всегда очевидной истины: детский коллектив сам по себе не способен отвечать требованиям подлинной коллективности, нравственным поведением детей должны руководить педагоги, воспитатели. Дошкольная педагогика, по нашему мнению, должна формировать фундамент личности, способной к нравственной саморегуляции в коллективе, обществе.

Остановимся теперь на возрастной структуре процесса нравственного формирования в человеке подлинной коллективности как условии подлинной моральности и нравственности. Психолог Лоренс Колберг выделил несколько возрастных и психологических уровней морального развития ребенка, подростка и юноши. Первая стадия – ориентация на наказание и награду. Если ребенку удается избежать наказания, это ценно для него само по себе. Нетрудно заметить, что некоторые люди на всю жизнь остаются на этом первом, низшем уровне – доморальном. По Р. Докинзу (автор книги «Эгоистичный ген») такое поведение может выстраиваться как жизненная стратегия «хитреца, плута».

Вторая стадия – человеческие отношения рассматриваются как обмен товарами на рынке: ты испачкал мою тетрадку, я порву твою. (Это напоминает действие исторически раннего нравственного закона, естественной справедливости – талиона: "око за око, зуб за зуб"). Третья стадия – ориентация на хорошего мальчика, хорошую девочку. Ребенок на этой стадии убежден, что хорошее поведение приятно людям. Это может превратиться в пресловутое послушание, которое родители и педагоги часто путают с поведением нравственно мотивированным, даже иногда и неверным, но собственным моральным решением. Глубокий по педагогическому смыслу совет Януша Корчака: «Позволяй дитяти грешить!» -- направлен на трудное приобретение собственного морального опыта. К слову сказать, «маленькие детки – маленькие бедки», т.е. в исполнении детей своеволие не столь разрушительно, но психологически глубоко переживаемо и в этом смысле эффективно.

Четвертая стадия – уважение к законам и порядку, к авторитету, к правилу. Человек поддерживает установившийся социальный порядок, правилом поведения считает выполнение своих обязанностей. Для некоторых это и есть собственно высшая ступень морального развития, это исполнительные, ответственные люди, однако дальше общепринятых требований они не пойдут. Напомним основной пункт защиты нацистских преступников на Нюренбергском процессе: подсудимые не виновны, ибо исполняли свой воинский долг.

Пятая стадия нравственного взросления – когда человек стремится понять существующие моральные законы как условия реальной общественной жизни, лежащие в основе его долженствования. Он учится критически относиться к ним, он понимает относительность личных ценностей. Шестая стадия – человек ориентируется на универсальные этические принципы, самостоятельно выбирает их, стремится найти общие принципы справедливости, понимает различие между «сущим» и «должным», стремится максимально сокращать разрыв между ними. Это состояние индивидуальности, когда человек поступает не как все (конформизм), не как велит общепринятый долг, но как велит совесть, собственная нравственная интуиция из неисповедимых глубин «человеческого микрокосма», из глубин архетипической мудрости.

Именно на этом уровне (пятая, шестая стадии) нравственного развития человек не только не «бежит» от коллектива, но ищет его, ищет близких себе по духу, по жизненным задачам, идеалам людей.

В качестве примера обратимся к роману Феликса Светова «Отверзи ми двери». Герой его, Лев Ильич, в напряженном поиске истинной веры настойчиво и мучительно пробивается к смыслам христианского учения, к смыслам собственного существования, а главное – к ответу на вопрос: надо ли уезжать из России на свою историческую родину? Сможет ли он там, среди близких по крови людей, обрести искомое? Лев Ильич рассуждает о том, что все попытки национального решения проклятой проблемы – не решение, т.е., сегодня оно, может и справедливо – нация должна пройти через соблазн такого вот своего государства, самоутверждения, как у всех, наконец, чтоб было. Две тысячи лет об этом мечталось, в этом, конечно, свидетельство необъяснимой силы и внутренней кротости народа. Но это только на время оттяжка, это не решение никаких великих проблем. В рецензии на этот роман А.И. Солженицын отмечает, что высшее усилие автора книги «Отверзи ми двери» - порыв к поступкам и решениям не только по голосу крови, а по духу [92].

 

Одна из сложнейших нравственных проблем, с необходимостью решаемая на этом уровне – «не прельститься рабством коллективизма» (Н. Бердяев) с одной стороны, что приведет все к тому же группоцентризму, и не впасть в самообольщение, ведущее к эгоцентризму, индивидуализму, с другой стороны. Понятно, что необходимо различать понятия индивидуальность – индивидуализм.

О содержании первого понятия мы уже говорили, а вот второе нуждается в пояснении. Самое общее определение индивидуализма следующее: «это тип мировоззрения, в основе которого лежит противопоставление отдельного индивида обществу. Индивидуализм включает широкий диапазон ориентаций – от принципов свободного развития личности до эгоизма и нигилизма»[93]. Тема индивидуализма рождается в общественном сознании буржуазного общества, отражаясь в литературе, например, романтизме, живописи, музыке и других формах искусства, приобретая черты романтического демонизма.

Обратимся к современному британскому социологу З. Бауману по поводу рефлексии индивидуализма. Профессор из университетского города Лидса рассматривает индивидуализм как форму отрицания социальности, что происходит в результате фрагментации социальной действительности и жизни каждого конкретного человека. Современное кризисное состояние культуры требует постановки масштабных социальных задач, но они подменяются личными желаниями и краткосрочными целями.

З. Бауман называет три главных признака индивидуализированного общества: это утрата человеком контроля над большинством значимых социальных процессов; возрастающая в связи с этим неопределенность и незащищенность личности перед лицом перемен; возникающее стремление человека отказаться от перспективных, долгосрочных целей ради получения немедленных результатов, что и приводит к фрагментации человеческой личности, к тому, что социальное, суть общественное, для человека становится все менее значимым, следствием чего становится нарастание агрессии, ограниченности, беспомощности. От романтического бунта, от борьбы с отрицаемым обществом до растерянности – это ли не признаки серьезного кризиса?[94] Более того, кризис связан со следующей чертой современного индивидуализма: «Многие из нас индивидуализированы, не будучи на деле личностями, и еще больше таких, кто страдает от ощущения, что пока не доросли до статуса личности, позволяющего отвечать за последствия индивидуализации»[95].

Разрывы устойчивых социальных связей, составляющих конституцию личности, приводит к обществу людей, соединенных внешними, подчас чуждыми человеку связями. Философ и социолог М. Шелер[96] противопоставляет общность, основанную на "принципе солидарности", обществу, основанному на "принципе суммарности". В первом случае "индивид чувствует и понимает общность как имманентное целое, собственную кровь он воспринимает как часть общей крови, собственные ценности -- как неотъемлемую составную часть ценностей, представленных в духе общности. Здесь со-чувствие и со-воление -- носители общих ценностей; индивид -- орган общности и одновременно его представитель, честь общности -- его собственная честь"[97]. И далее: "Суммарное" же общество, напротив, есть "произвольное, искусственное объединение людей, основанное на обещании и договоре. Характерной особенностью "общности" в таком смысле является помимо, разумеется, антииндивидуализма -- принцип "соответственности"[98]. У Шелера мы находим подтверждение положения о том, что подлинная коллективность строится на нравственной основе, она есть форма нравственного долженствования человека. Анализируя общественную природу человека, Шелер отмечал, что ее нельзя раскрыть на основе биологических, социальных факторов. Общность как духовное единство выстраивается на любви, а социальная система -- на принуждении. Поэтому коллектив как «общая личность» -- это не сумма индивидов, а центр специфических духовных актов, главными из которых выступают нравственная солидарность, совиновность и покаяние (М. Шелер). Еще в римской античности появляется известное выражение: «mea culpa» -- моя вина, поистине и я виновен в преступлении брата моего…

Группоцентризм, как уже говорилось, можно понимать как начальный коллективизм в развитии человека и общества, не в смысле только начала развития человеческого общества, но как всегда начальную ступень развития подлинного коллективизма в любой культурной эпохи и каждого в ней человека. Например, для каждого человека таким началом, независимо от века, является семья, любовь и забота родителей в семейном коллективе. Хотя и в семье может господствовать модель группоцентризма, ведь известно, что самые сильные страсти бушуют во внешне благополучном коллективе именно по поводу того, «кто главный в доме» и т.п., а может быть и такой семейный коллектив, где каждый уважительно относится к другим членам семьи, независимо от возраста, не подчиняет себе насильно, вопреки воли, близкого человека.

Не только в семье, но и в сфере общественного производства благ люди существуют в коллективе. Социология изучает условия формирования социальных групп, включая конфликтологию, в которой изучают типологию и причины конфликтов, разрабатывают технологии делового общения и т.д., но все проблемы конфликтного общения связаны с поиском и решением нравственной задачи, ибо у всех конфликтов есть нравственная слагаемая – это неспособность стремиться к подлинному коллективизму, в котором, повторим, каждый самоценен. Когда человек входит в коллектив, то здесь и начинаются проблемы «вживания», поиска «совпадающих» по взглядам, по нравственной конституции людей. Именно в коллективе происходит необходимое «движение к Другому», общение с которым и образует «пространство жизни», бытийное полотно, сотканное из «экзистенциальных ниточек-связей» общающихся людей.

Подчеркнем еще раз, что на этом уровне всеобщим становится принцип самоценности. Исторически этот уровень рождается с формированием «золотого правила нравственности» (впереди в теме «история нравственности» будет об этом сказано подробно), затем развивается в русле религиозных ценностей, например, в христианском требовании любви к «ближним и дальним, и врагам», в этической теории он представлен категорическим императивом И. Канта, этикой М. Бубера, А. Швейцера, в русской этической мысли 19-20 веков, в этике ненасилия и др.).

Этот уровень нравственного сознания можно назвать просоциальным (в терминах Б. Братуся). Он действительно организует жизнь человеческих общностей по горизонтали и вертикали социальных связей, но его абсолютное выражение мы обнаружим при характеристике четвертого - высшего уровня нравственного сознания – духовного, или эсхатологического, что сделаем в изложении следующей темы. Подчеркнем, что подлинный коллективизм возможен при наличии людей, представляющих собой развившиеся индивидуальности, т.е., людей способных к свободному моральному выбору, имеющих высокое чувство нравственного достоинства, потребность в добродеянии, это люди с развитым чувством совести и самокритичности.

 

Этический практикум

1. Дайте анализ следующего суждения: "С точки зрения морали (высшего морального закона) человек может быть прав, поступая вопреки общепринятой норме, и он может оказаться виновен, даже если во всем следует диктату заведенного порядка" (О.Г Дробницкий)

2. Согласны ли Вы с таким рассуждением А.А. Ухтомского: «Как камни в потоке шлифуются, соприкасаясь друг с другом, и выявляют при этом свою истинную сущность и ценность, -- так и люди при взаимном общении обтачивают и укрепляют свой характер».

3. Проанализируйте высказывание Н. Бердяева в работе «Прельщение и рабство коллективизма: «Преступления, которые человек совершает во имя коллективов, отождествляя себя с ними, суть преступления личные. Это преступления раба-идолопоклонника. Но существует несомненный конфликт между развитием личности и развитием коллективных групп разных ступеней. Коллективные группы могут суживать объем личности и разрушать целостность личности, превращая ее в свою функцию. Это может делать национальность, государство, класс, семья, партия, конфессия и пр. Коллективизм есть всегда одержимость ложной идеей отвлеченного единства и тоталитаризма (подавление абсолютной властью). Такое единство есть рабство человека освобождение человека предполагает не единство, а кооперацию и любовь разнородных элементов». Какие уровни нравственного сознания здесь представлены?

4. Дайте анализ следующего текста А.А. Ухтомского: «Если другой не станет для меня выше и ценнее, чем я сам, или не станет для меня, по крайней мере, реально равным по ценности со своею собственной персоной, то я, очевидно, никогда не перешагну за границы своего индивидуализма и солипсизма. Притом устремление к «равенству» само по себе еще не ручается за то, что упор на себя в самом деле преодолен. Ведь я могу стремиться к равенству так: «Хочу быть таким же прекрасным, как ты», но я могу стремиться и так: «Ты не лучше меня -- такая же дрянь». Вот, важно, чтобы другой стал действительно наиболее ценным, чем все свое, так чтобы человек действительно был готов отдать все свое за другого. Как создается у человека прорыв своих собственных границ? Есть счастливые натуры, у которых это делается само собою. В индивидуалистическом обществе такие «чудаки» являются обыкновенно предметом беззастенчивой эксплуатации. У более жестоких натур скорлупа пробивается от встречи с человеком, который покажется, наконец, равным. По преданию, великий хан Тимур в первый раз почувствовал другого человека, увидев побежденного им султана Баязеда. Несчастный полководец не замечал людей, пока ими только предводительствовал. Господин Голядкин в «Двойнике» Достоевского так-таки и не смог освободиться от себя самого, который ему чудился повсюду, хоть он и искренне возненавидел этого своего «известного своею бесполезностью» прототипа, которого он назойливо вкладывал в каждого встречного. Нечего говорить, что никакой «моралью» нельзя достичь реального преодоления индивидуализма. Жалкими словами не преодолеть того, что делается веками и историей культуры. Еще Кант в своей книжке «Zum ewigen Frieden» говорил справедливо, что «от индивидуума нельзя требовать того, для чего нет подготовленных общественных условий». Культуре надо противопоставить культуру. Надо вкоренить соответствующее общественное устройство, где один был бы ценен для всех, а все ценны для каждого. И надо, чтобы сама привычная обыденность в своих мелочах, т. е. самый быт поддерживал эту доминанту каждого из нас на бесконечно ценное человеческое лицо. Но надо отдать себе отчет и в том, что пока мы в нашей ближайшей реальности, вот здесь, в товарищеском общении, не поставим себе за требование во всякую минуту предпочесть соседа с его самобытностью нашим мыслям α нем и нашим интересам касательно него, до тех пор мы не сможем сдвинуться с места, из скорлупы болезненного индивидуализма».