Особенности морального регулирования

Общество пойдет назад в своем развитии, если в нем соблюдение нравственных требований не будет обязательно

П.А. Кропоткин.

 

Из уже данных определений морали (в первой теме) следует, что она является особым способом регуляции человеческих отношений и взаимоотношений. Вместе с этим мораль имеет ценностно-мировоззренческую функцию или ценностно-ориентирующую, познавательную, воспитательную. Регулятивная функция представляется нам наиболее важной и определяющей значимость других функций, поэтому более основательно рассмотрим именно ее.

Прежде чем говорить о специфике морального регулирования еще раз вернемся к определению важнейших этических понятий «добра» и «зла». Понятия добра и зла лежат в основе нравственной мотивации поступка и оценки поведения людей. Добро – это поступок, результатом которого является благо не только для себя, но и для других. Нравственность регулирует поведение людей через мотив и оценку их поступков, их действий по отношению к другим людям как добрые или злые. Обозначим отдельного человека как «эго», а другого, других как «альтер» (от лат. слов «ego» и «alter» – «я» и «другой») [19]. В зависимости от того, чье благо – мое или другого, других – является целью (мотивом) и результатом моего поступка, он воспринимается как эгоистический или альтруистический, т.е. ценный для себя, или ценный, являющийся благом для другого, других.

Первой особенностью морального регулирования оказывается предпочтение альтруистической ценности поступка. Человек нравственный стремится к такому действию, в котором результатом было бы благо общественное, благо для других. Но почему не личное благо, не личная выгода? «Своя рубашка» ведь действительно «ближе к телу». Благополучие общества всегда основа благополучия отдельного человека. Напомним, что человек – общественное существо, он часть общества и потому зависит от него, как и общество зависит от «своей части» – отдельного человека. Аристотель говорил, что тот, кто не способен вступать в общение или, считая себя самодовлеющим, не чувствует потребности ни в чем, уже не составляет элемента государства, становясь либо животным, либо божеством. Английский философ Дж. Мур (ХХ в.) провел глубокий анализ логических основ этических теорий и отметил, что эгоизм предполагает существование индивидуального, личного добра для каждого отдельного человека. «Эгоизм утверждает, что счастье каждого отдельного человека является единственным добром…, а это – абсолютное противоречие!»[20]. Добро не может быть чем-то «личным», чьей-то собственностью. «В самом деле, -- рассуждает современный философ А.С. Кармин, -- если бы добро и другие нравственные ценности у каждого человека были бы свои, то любой человек имел бы и свою индивидуальную, личную мораль, причем мораль неустойчивую и произвольно изменяемую – в зависимости от смены своих желаний и представлений о том, что надо ему в данную минуту, чтобы чувствовать себя счастливым. Это означало бы уничтожение всякой морали как более или менее общепринятой в культуре системы нравственных принципов. Эгоизм, проводимый последовательно, есть не что иное, как полный аморализм»[21].

Фундаментальным свойством людей является социальность, то есть способность и потребность в различных по форме и содержанию взаимосвязях между людьми, человек есть общественное существо. И наиболее полное выражение социальности – способность к сотрудничеству, к совместной деятельности, направленной на удовлетворение общих интересов, эта деятельность сама по себе может способствовать коллективному выживанию. Более того, присутствие других людей, общение с ними как цель деятельности наполняет смыслами и особым содержанием жизнь человека. Следовательно, общественный интерес, интерес, на первый взгляд, не совпадающий с твоим собственным, оказывается ценностью предпочтительной и может быть мотивом деятельности, целью твоего поступка. Разумеется, речь не может идти об абсолютном альтруизме: все и всегда для других и ничего для себя. Это, в сущности, аморализм – исключать себя из числа нуждающихся и страждущих, но бывают особые моменты в жизни человека, когда он способен на полное самоотречение для спасения других, готов отдать и отдает жизнь «за други своя», за Отечество, например.

Альтруизм указывает на необходимое присутствие «другого», побуждает включить «другого» в круг своих забот, своего попечительства, своей бескорыстной щедрости. Одним из убедительнейших примеров повседневного, реального альтруизма подавляющего большинства людей является родительская любовь.

Конечно, человек может вести себя и ведет так, как ему нужно, преследуя свои цели. Поэтому выделяются в морали две области: то, что есть (сущее), и непременно то, что должно быть (должное). Можно полагать, что если общество существует, человечество выживает, то в нем присутствует достаточное количество людей, способных на альтруистические поступки. Это предположение проверил на психо-математической модели нравственного поведения современный математик, психолог, этик В. Лефевр[22]. В указанной статье приводится необходимый для выживания общества процент людей, способных к альтруистическому поступанию – 62%. Еще раз повторим, что первая особенность морали как всеобщего, универсального регулятора характеризуется предпочтением альтруистического мотива и результата человеческого поведения.

Там, где есть сотрудничество, взаимопомощь, там создаются условия для жизни и развития. Предпочтениеальтруистической ценности как условия сохранения гармонии, целостности жизни действительно «мировой закон». Добавим, что способность к альтруистическому поведению может быть основой идентификации подлинной человечности.

 

Труднее сохранить честные намерения, чем возыметь их. Нужно быть упорным и умножать силы усердными занятиями, пока добрая воля не превратится в добрые нравы

Сенека

 

Следующая особенность морального регулирования связана с понятием свободы нравственного целеполагания. Подлинное нравственное поведение всегда есть выбор добра или зла как цели и содержания поступка, причем выбор совершается как независимое от окружения решение, независимое в том смысле, что человек не подвержен насилию авторитета, давлению, не становится послушным внешнему понужению, но способен самостоятельно, с полной ответственностью, с отдаванием себе самому отчета в мотиве, действии, оценке, сделать моральный выбор, то есть самостоятельно решить, как ему, человеку, надлежит поступать в той или иной ситуации, делать добро или зло.

Скажем, что с точки зрения свободы морального выбора добро и зло как цели поступка оказываются равноценными. Конечно, добро предпочтительнее зла, но, подчеркиваем, свобода выбора делает их, с точки зрения выбора, равнозначными. Это положение связано с реальной диалектикой добра и зла. Как часто то, что считалось в определенной исторической ситуации как безусловное добро, становилось не менее безусловным злом в иной системе социально-политических, идеологических координат. Итак, свобода морального выбора полагает «равноправие» добра и зла, т.е. непредопределенность выбора между ними. Н. Бердяев указывает на трагическую противоречивость: добро не может быть принудительным и к нему нельзя принудить, ибо оно результат свободного выбора. Свободное же добро предполагает свободу зла.

У Гегеля есть одно из определений нравственности, глубокий смысл которого будет понятен далеко не сразу, но по мере развертывания основных этических проблем может быть воспринят как сущностная характеристика и нравственности, и человеческой природы: «Нравственность есть понятие свободы, ставшее наличным миром и природой самопознания»[23]. Можно сказать по Канту: «Мораль есть свободная воля, ставшая волей человека». Откуда свободная воля? Не углубляясь в собственно философскую постановку этого вопроса[24], скажем, что свобода есть фундаментальная черта, отличающая человеческое существо от любого другого, это «ядро феномена человека». Мир гораздо сложнее, чем видится нам, и человек есть его, мира, выражение. Он не случайность в мировом Универсуме, он наделен свободой[25], что позволяет человеку творить свой собственный мир[26]. Мы не знаем подлинного источника свободы и называем его символом «Абсолют», «Бог». «Надо признать, – пишет современный математик и философ В. Налимов, -- что Мироздание погружено в Тайну, нельзя ее разгадать. Не надо и пытаться ее разгадывать. Надо просто ее признать»[27]. И, тем не менее, вопросу о свободе волеизъявления в истории философии и этики было посвящено немало попыток исследования этого феномена, прежде всего И. Кантом.

В «Основах метафизики нравственности» И. Кант пишет: «Каждая вещь в природе действует по законам. Только разумное существо имеет волю, или способность поступать согласно представлению о законах, т.е. согласно принципам. Так как для выведения поступков из законов (Кант имеет в виду нравственные законы – Т.Т.) требуется разум, то воля есть не что иное, как практический разум»[28]. Разумная природа в лице человека способна ставить себе цель. Одна из величайших проблем отсюда – проблема воли, направленной на подлинную нравственную цель, становящейся мотивом поступка. Кант об этом рассуждает так: «…не страх, не склонность, а исключительно уважение к закону составляет тот мотив, который может придать поступку моральную ценность. Наша собственная воля должна действовать лишь на основе всеобщего нравственного закона, такая воля может стать истинным предметом уважения, и достоинство человечества состоит в способности устанавливать всеобщие законы и подчиняться этому законодательству»[29].

Приведем еще рассуждения немецкого этика Н. Гартмана (первая пол. ХХ века). Он пишет в своем известном фундаментальном труде «Этика» следующее: «Мы не можем действительно «доказать» свободу воли, что всегда является основной целью философской этики. Вообще ли это превосходит человеческие силы и собственно иррациональный проблемный остаток навсегда отрезает пути продвижения, или же только нынешняя стадия исследования не справляется с определенными препятствиями, но положение дел таково, что мы должны отказаться от гордой претензии на доказывание.

Но такая недоказуемость не означает не только опровержения свободы – как вновь и вновь склонны полагать неискушенные, -- но даже и ослабление ее позиций. Никогда нельзя забывать, что вещь, о доказуемости которой идет речь, существует независимо (или же не существует) от того, можно ли ее доказать. …. Свобода воли – метафизический предмет. Для всех метафизических предметов действует положение: они в строгом смысле не могут быть ни доказаны, ни опровергнуты. … Метафизические проблемы всегда содержат в себе нечто неизъяснимо иррациональное. …Критическое очерчивание такого рода иррационального при любых обстоятельствах является важной философской задачей, и часто единственной, которую можно выполнять»[30].

Вслед за мыслителями мы считаем, что человек наделен свободой воли, которая в нравственном выборе добра и зла есть проявление собственной природы человека и миропорядка, в который вписан человек. Итак, моральный поступок – это реализованная в выборе и в последующем действии свободная воля[31] человека. Отметим, что воля суверенна, автономна, то есть, независима от внешних обстоятельств. Отсутствие воли, волевого усилия ставит человека в условия полного подчинения внешним обстоятельствам, человек в такой ситуации послушен, но не морален. Как пишет И. Кант: «Моральность, таким образом, есть отношение поступков к автономии воли… Поступок, совместимый с автономией воли, дозволен, несогласный с ней поступок не дозволен. Воля, максимы (принципы) которой необходимо согласуются с законами автономии, есть святая, безусловная воля.Зависимость не безусловно доброй воли от принципа автономии (моральное самопринуждение) есть обязательность. Обязательность, таким образом, не может относиться к святому существу. Объективная необходимость поступка по обязательности называется долгом»[32]. Человек далек от святости, именно потому он существо «долженствующее», исполнение долга, ориентированное автономией воли, приближает его к «святости».

Воля выражает активность, «самость» человека, она делает его не объектом, вещью, а субъектом, существом способным к творчеству, к активности. Человек не пассивная часть мироздания, не песчинка, покорная внешней силе, но активное, творческое начало бытия, что позволяет считать, что мир таков, каковы мы, люди, какие волевые, сознательные действия мы совершаем.

Вне целеполагающей воли свобода для человека не имеет никакого смысла. Вне воли само человеческое существо перестает быть человеком. Современный антрополог Э. М. Краних говорит о том, что воля выражается уже в факте прямостояния человека. «Благодаря своей позе человек покоится в себе. Так он может в покое размышлять и превращать размышления в действие… Прямостоячая поза – основа двух важнейших человеческих способностей. Первая – это способность к поведению, определяющему свои цели не только на основе личных желаний и потребностей, но и внешней необходимости, вторая – способность к тому, чтобы открыто противостоять явлениям мира и осмысливать их интеллектуально, чувствовать, т.е. переживать душевно»[33]. Добавим, что не только прямостояние, но и прямохождение есть безусловное выражение воли.

Являя волю, человек, собственно, являет себя и в своем поступке «встречается» с самим собой. Более того, реализованная воля есть «опредмеченная» воля, она составляет реальный контекст жизни человека. Воля позволяет «опредметить» форму морального сознания, перевести его из идеального плана в факт деятельности, в нравственный поступок, в реальное бытие, «материю» жизни.

В качестве примера остановимся на одном из основных положений работы Сеченова И.М. «Рефлексы головного мозга», которое сводится к объяснению того, как формируются люди высшего типа произвольности, способные к свободе волеизъявления: «В своих действиях они руководствуются только высокими нравственными мотивами, правдой, любовью к человеку, снисходительностью к его слабостям и остаются верными своим убеждениям, наперекор требованиям всех естественных инстинктов»[34]. Произвольность определялась по нравственному императиву. Высшее волевое поведение выражено в том, что человек не может не делать добро. И притом он делает его с неотвратимостью, присущей движению планет: «Люди эти, раз сделавшись такими, не могут, конечно, перемениться: их деятельность – роковое последствие их развития»[35].

Нравственное поступание и есть реализация цели посредством воли, самозаставления, самопринуждения, ибо целью, побудительным мотивом является благо другого человека. Остановимся на рассуждении И. Канта о смысле и значении цели и воли в нравственном поступке.

Он пишет о том, что разумная природа (в лице человека) тем отличается от всякой другой, что сама себе ставит цель. Цель составляла бы материю всякой доброй воли. Но в идее безусловно доброй воли без ограничивающего условия (достижения той или другой цели) непременно нужно отвлечься от всякой обусловленной цели (как таковой, которая сделала бы всякую волю лишь относительно доброй); поэтому цель должна здесь мыслиться не как обусловленная, а как самостоятельная цель, стало быть лишь негативно, т.е. как цель, вопреки которой никогда не следует поступать, которую, таким образом, в каждом волении всегда следует ценить не как средство только, но и как цель. А такой целью может быть только сам субъект всех возможных целей, потому что он есть в то же время субъект возможной безусловно доброй воли; ведь, не впадая в противоречие, ей нельзя предпочесть ни один другой предмет. Поэтому принцип: поступай по отношению к каждому разумному существу (к самому себе и другим) так, чтобы оно в твоей максиме (высшем принципе) было в то же время значимо как цель сама по себе, – есть в сущности то же, что и основоположение: поступай согласно такой максиме, которая в то же время содержит в себе свою общезначимость для каждого разумного существа. В самом деле, требовать, чтобы в применении средств для каждой цели моя максима была ограничена условием ее общезначимости как закона для каждого субъекта, – это то же самое, что требовать, чтобы субъект целей, т.е. само разумное существо, всегда полагался в основу всех максим поступков не только как средство, но и как высшее ограничивающее условие в применении всех средств, т.е. также как цель[36].

 

Напомним читателю основную позицию доброго, образованного, душевного, но безвольного Ильи Обломова – лежание на мягком диване, на котором и пролежал всю свою жизнь герой И.А. Гончарова, выражая своим безволием довольно серьезную характерную черту русского менталитета[37]. В моральном выборе-поступке человек утверждает себя как самоценность, как волевое существо, имеющее право на творчество, созидание. В сущности, реализованная свобода воли есть акт жизнетворчества, который может быть и трагичным в силу неверного выбора[38].

Реализация свободы выбора предполагает способность нести ответственность за результаты, за последствия своих поступков. Человек не должен искать виновных в плохом результате своего поступания, вне себя. Этого не позволит совесть, наш внутренний контролер. Когда же человек старается «перехитрить» свою совесть, начинаются знакомые мотивы: да если бы то, да если бы нечто было не так, и вообще, я не самый плохой, другие вон что делают! И т.д. и т.п. Особенно часто слышится: время сейчас такое, особенное, потому позволительно поступать плохо, да и вообще зло заметно более действенно и результативно. На такие резоны ответим вопросом из романа Б. Пастернака «Доктор Живаго»: «Какое, милые, тысячелетье на дворе?». Мы живем не только в своем времени, мы живем в эпохе, в тысячелетии, во всей человеческой истории, потому «времена не выбирают…», потому и не освобождается человек от индивидуальной ответственности.

Заметим, что не так часто реализуется свобода воли именно как нравственная свобода, не так часто мы совершаем поступки в нравственно-положительном смысле. Мы живем в мире, который организован и структурирован экономическими отношениями, политическими, регулируется правовыми нормами. Именно поэтому достаточному числу людей удобнее жить, не выбирая, но принимая определенные стереотипы, привычные формы поведения. Э. Фромм назвал это «бегством от свободы». Важно понимать, когда наступает время твоей личной активности, твоего ответственного поступка, когда автор замысла и главный исполнитель – ты сам! Н. Гартман пишет:

«Однажды осуществленный поступок принадлежит действительности, и его невозможно отменить. То, что в нем было совершено ошибочно, то упущено безвозвратно, непоправимо в строгом смысле слова. Ситуация однократна, не повторяется, индивидуальна как все действительное. Но в то же время она имеет место неоспоримо; она вплетена как звено в контекст мировых событий. То же самое касается и поступка, когда он совершен. Его эффект расходится все более широкими кругами, его способ бытия – длящееся порождение. Однажды заплетенный в присутствие, он продолжает жить, не исчезает, даже если волна, им гонимая, многократно дробится, выравнивается в более мощном потоке рутины бытия – он бессмертен, как и все действительное»[39].

Итак, свобода нравственного выбора и ее реализация являются необходимым условием нравственного регулирования, вместе с тем и способом самовыражения (следовательно, и самопознания), а также и состоянием ответственности. Свобода нравственного выбора вообще связана с ответственностью, ибо выбирает и действует человек в системе связей и отношений с другими людьми, для которых имеет значение результат выбора и действия с нравственной точки зрения, с точки зрения добра и зла.

 

Этически ориентированный индивид… точно знает, что никакая коллективная мораль не в силах освободить его от необходимости решать свою нравственную проблему.

Э. Нойманн

Следующая особенность морального регулирования заключается в суверенном, интимном, автономном его характере, как единственно возможном способе именно нравственного регулирования. Нравственная ответственность связана с совестью, наиболее таинственном и удивительном нравственном феномене в природе человеке. Наличие совести позволяет осуществлять самоконтроль, самооценку того или иного поступка, но подчеркнем, что совершается это во внутреннем, интимном, автономном мире человеческого «Я». Писатель В.Г. Короленко говорил: «Когда никто не видит, никто не слышит, никто никогда не узнает, а я все равно не сделаю плохо – вот, что такое совесть, вот, что такое нравственность». Однако мы часто оказываемся во власти весьма распространенного заблуждения, о котором насмешливо напоминает Мольер словами своего знаменитого героя Тартюфа: «Кто вводит в мир соблазн, конечно, согрешает, но кто грешит в тиши, греха не совершает».

Интимный, внутренний характер моральной регуляции отмечал еще античный философ Демокрит. Рассуждая о необходимости поступать в соответствии с общественной необходимостью, то есть заботиться об общественном благе (мы это называли альтруистической ориентацией в выборе поступка), Демокрит говорил: «Лучшим, с точки зрения добродетели, будет тот, кто побуждается к ней внутренним влечением и словесным убеждением, чем тот, кто побуждается к ней законом и силою. Ибо тот, кого удерживает от несправедливого поступка закон, способен тайно грешить, а тому, кто приводится к исполнению долга силою убеждения, не свойственно ни тайно, ни явно совершать что-нибудь преступное. Поэтому-то всякий, кто поступает правильно, с разумением и с сознанием, тот вместе с тем бывает мужественным и прямолинейным». Философ настаивает на том, что совесть (внутренние убеждения) является продуктом культуры и важнейшим условием общественного воспитания.

Еще раз подчеркнем, что суверенность и автономия нравственного сознания личности полагает ее способность к самоконтролю, что позволяет обществу не множить и не усложнять внешние формы контроля. До сих пор в системе производства стран протестантской религиозной культуры главным контролером является совесть работника[40]. Тогда как в тоталитарном обществе, где основой является командно-административная система управления, на первое место как раз ставится внешний контроль, который, например, в нашей стране к началу перестроечного процесса представлял внушительную и громоздкую систему контролирующих, надзирающих органов. В свое время при написании «Ревизора» Н.В. Гоголь сделал заметку на полях пьесы: «…Человека нельзя ограничить другим человеком: на следующий год окажется, что надо ограничить и того, который приставлен для ограничений и тогда ограничениям не будет конца…». Действительно человек такое существо, которое трудно ограничить внешним контролем, ибо контролер – тоже человек, за действиями которого через некоторое время также необходим контроль и так далее.

Газета «Известия» в конце восьмидесятых опубликовала материал о происшествии на электричке. В воскресный день в кабине движущегося переполненного людьми электропоезда заснули выпившие машинист и его помощник, и, как говорили в те времена, «по чистой случайности не произошло трагедии». На коллегии соответствующего министерства отчитывается за это происшествие чиновник, дает ему суровую оценку как недопустимому явлению и докладывает о принятых мерах: по выходным дням на главных магистралях электротранспорта в кабину машинистов ставить милицейского работника, чтобы контролировал. Представляете, добавим «третьего» (древние римляне говорили:tres facent collegium – трое составляют товарищество), на тему коллектива алкогольного у нашего народа было много метких выражений, например, «третьим будешь?»

 

Нам видится чрезвычайно важным вопрос об индивидуальной нравственной ответственности, поскольку неизмеримо усложняются научно-технические средства обеспечения жизни людей, формы санитарно-медицинского обслуживания и т.д. и т.д. Не всегда можно обеспечить компетентный внешний контроль, и поэтому насколько эффективней для общества был бы в некоторых ситуациях самоконтроль, честность работника.

Итак, нравственное регулирование предполагает: ориентацию на общественное благо; добровольный выбор этой ориентации; способность реализовать свое волеизъявление, совершить поступок ответственно, т.е. совестливо оценить его результаты. Моральные представления о добре и зле должны приобрести для человека характер внутренних требований, они должны иметь силу категоричного приказа, повеления (императива), только тогда становится возможным подлинный нравственный поступок, только тогда человек получает возможность узнать о самом себе, как о творческом, активном существе, способен чувствовать и оценивать свое присутствие в мире, а уж каким оно окажется (позитивным или негативным) будет решать его совесть и общественное мнение, которые, заметим, не всегда совпадают, но это особый разговор.

 

Но взгляни: вокруг тебя живут существа, и к какому бы из них ты ни прикоснулся, ты всегда прикоснешься к сущности

М. Бубер

 

Остановимся на следующей особенности регулятивной функции морали. Мораль существует как сторона, как момент, как особое содержание любой человеческой деятельности, которая имеет смысл общественно значимой деятельности, доброй или злой с точки зрения общественного блага, общественной пользы, с точки зрения альтруизма, блага других, с точки зрения обеспечения смыслов и содержания своей собственной жизни. Иными словами, делая что-то, я делаю это «что-то» нравственно или безнравственно, как добро или зло. Будучи формой сознания, мораль не имеет вещности, предметности, она существует как сознательная воля. Она присутствует в нашем сознании и чувствах, в языке. Ее нельзя «пощупать», но можно чувствовать, понимать, переживать. Рассуждая об отличии, например, политической регуляции от нравственной Кравченко И.М. пишет, что «в отличие от других организационно-контрольных сфер мораль не имеет вещественных форм, не материализуется в аппаратах управления, лишена центров управления и средств связи и объективируется в языке и речи, но прежде всего -- в отражении, в признаках и свойствах других общественных явлений. Мораль в каком-то смысле подобна музыке – она существует «виртуально» в идеалах и принципах и звучит лишь с помощью инструментов другой, неморальной природы, в чувствах и сознании человека, да и то, если он к ней восприимчив. Ее можно описывать, обсуждать, ее показания можно переживать, творить, но не видеть. Вместе с тем она всеприсутствует, охватывает все управляющие обществом сущности» [41].

В каждом поступании[42] человека можно выделить моральное содержание, ибо каждый поступок можно подвергнуть нравственной оценке, сказать о нем, что он добр или зол, морален или аморален. Добавим, что это относится к любому виду поступательной деятельности человека, группы людей. Это относится к деятельности человека в мире живом, природном, относится к деятельности в мире, созданном самим человеком, мире культуры, вещей и отношений, идей. Как часто мы наблюдаем игнорирование морального содержания экономической, социально-политической деятельности людей в современном обществе. Совокупность критериев эффективности политической программы или экономического проекта, как правило, не содержит главного, на наш взгляд, критерия нравственного, благодаря которому актуализируется ценность человека, значимость человеческой жизни.

На одном из митингов времен перестройки в Томске участники обсуждали вопрос о строительстве завода белковых концентратов (искусственных белков) для расширения, развития откормочной базы животноводства области, что сулило увеличение мясных продуктов для населения, которое в то время эти продукты получало по талонам и весьма ограниченно. На митинге выступали врачи, активисты общественного движения по прекращению строительства завода, их главный аргумент – массовое увеличение заболеваний людей, поскольку уже имеется статистика болезней тех регионов, где подобное строительство осуществлено. Выступал и чиновник областного управления сельского хозяйства, который подтвердил возможность негативных для здоровья последствий, но с жаром говорил о преимуществе строительства завода белковых концентратов. Буквально процитируем: «Да, мясо не очень хорошее, но его будет много!». Аморализм подобного заявления очевиден.

 

Приведем высказывание чешской писательницы Эмилии Ожешко о роли нравственного начала в производстве, как одной из самых важных сфер человеческой деятельности. Она говорит: «Производство, созидающее благосостояние и дающее возможность пользоваться материальным комфортом и благами жизни, может осуществляться систематически и эффективно только в таких обществах, где есть моральные элементы и движущие силы, такие, как взаимопонимание и порядочность, уважение справедливости и признание взаимных обязательств, забота об общественном, всеобщем благе. Там, где не хватает таких элементов и стимулов, там человеческий труд начинает количественно уменьшаться, всякому взаимодействию препятствует взаимное недоверие, под влиянием эгоизма отдельных индивидов распадаются социальные связи и нарушаются те пружины, которые поддерживают социальные стремления. Там уменьшается и само материальное богатство, пересыхают глубиннейшие источники средств к существованию … Народ, который сегодня остался без чести, завтра останется без хлеба» [43].

Добавим, что социально-экономический кризис, политическая нестабильность в обществе, экологический и прочие кризисы подлинной своей причиной имеют (наряду с причинами гносеологического порядка, например, невозможность предвидеть отдаленные последствия крупных проектов) нравственную незрелость членов общества, неспособность, нежелание любого и всякого человека, а не только чиновника или политика, или тех, кто преступил закон, следовать моральным принципам, волеизъявлению добра, стремиться к сохранению и умножению общественного блага. Каждый нравственно вменяемый человек несет за это (кризисное состояние общества, природы и т.д.) ответственность, как имеющий совесть, как способный к нравственному мышлению, к самокритике и критике общества, своего окружения, себя, в первую очередь, с точки зрения своих нравственных представлений, неразвитый в этом смысле человеклибо вообще не задумывается о нравственной значимости своей деятельности или деятельности других людей, либо стремится дифференцировать мотивацию, разделить мотивы, отделить мораль от политики, экономики и т.д.

Приведем пример того, как часто в нашей жизни складывается практика отношения к человеку и обстоятельствам, вне элементарной нравственной культуры. Мы готовы рассуждать о профессиональных качествах, об экономической выгоде и т.п., привычно исключая человека как ценность саму по себе. В семидесятые годы в газете «Комсомольская правда» довольно долго велась дискуссия читателей на тему, заданную журналистами. Звучало это буквально так: «Кого будем спасать, если в одном месте в одно время тонут двое – физик и слесарь, но спасти можно только одного». Итак, физик или слесарь? Кто ценнее? Кто полезнее? Дискутировали долго. Очень убедительно и ярко доказывали, что спасать надо физика, ибо в век научно-технической революции … и т. д. и т.п. Сторонники спасения слесаря не менее ярко и убедительно доказывали, что слесарь является главным деятелем жилищно-коммунальных контор, от работы которого зависят наш быт, наши нервы, домашний комфорт, а уж какая экономия образуется в масштабах страны от хорошо закрученного крана и т. д. и т. п…. И никто четко и ясно не сказал, что спасать надо человека, просто человека (!) и при этом глубоко сожалеть о том, кого невозможно было спасти. В наше время и вовсе наблюдается активный процесс «размывания» ценностей семидесятых, далеко не идеальных в силу исторических причин, но для большого числа людей эти ценности были значимы. Какой выбор сделает сегодня человек в обществе, где поляризованы материальные и духовные ценности, а нравственные ценности не являются внятными, «артикулированными» ни нашими политиками, ни деятелями медийных, информационных систем? Напомним эпиграф к этой теме: «Общество пойдет назад в своем развитии, если в нем соблюдение нравственных требований не будет обязательно» -- об этом предупреждал П.А. Кропоткин. Всепроникающая, всеприсутствующая нравственность очеловечивает отношения людей, ориентирует их многообразную деятельность через стремление к добру, благу на сохранение, утверждение жизни, «умножение жизненного богатства».

 

И через дорогу за тын перейти нельзя,

не топча мирозданья

Б. Пастернак

И зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове

С. Есенин

Я нежно пальцами коснусь измятых кромок мирозданья

Жан-Пьер Фай

 

Регулятивная функция морали имеет широчайший диапазон: от взаимоотношений в каждодневных житейских и профессиональных ситуациях социального горизонта до мироотношения по мировоззренческой «вселенской» вертикали, и по горизонтали земного бытия со всем живыми сущностями нашей общей планеты. Нравственные нормы и принципы, абсолюты должны входить в систему миропонимания и мироотношения человека. И современное человечество вынуждено определять нормы, правила своего поведения уже не только внутри человеческого сообщества, но и за его пределами. К этому вынуждает попытка обоснования смысла существования самого человечества. Она возможна лишь при «выходе за пределы человечества».

Русский ученый, яркий политический деятель П. Кропоткин писал в своей «Этике»[44] о «мировом законе альтруизма». Замечательно, что это не просто восторженный лозунг отстраненного от жизни человека, но идея, которую автор развивает, опираясь на всю историю общества, на свое собственное неизменное убеждение о нравственно-положительной природе человека и мира. В книге В. Лефевра «Космический субъект» «мировой закон альтруизма» получил неожиданное развитие.

Автор пытается осуществить мечту своей юности – понять смысл нашего существования, нашу роль во Вселенной. Лефевр ищет свое решение, анализируя проблему существования внеземного разума, и наделяет внеземного носителя разума свойствами, которые, по его мнению, должны быть присущи любой форме мыслящей жизни. Таких универсальных свойств он находит всего два: эстетические предпочтения и этические императивы (безусловные повеления, требования). Проведенный автором этой идеи анализ показывает возможность глубокой связи между существованием космических субъектов, носителей разума, и этикой их бытия, их «этосом». Связанность во вселенской целостности, «нравственно-эстетическая родственность» космических субъектов дает возможность «узнавания», идентификации и полагается не по уровню развития техники, знаний, технологий (этот уровень может быть невероятно различным), а по моральному закону существования.

Только там существует жизнь, только там возможно устойчивое развитие мыслящего сообщества, где нравственность и ее социальный эквивалент -- моральность, как способность к альтруизму, оказываются фундаментальными свойствами, родовыми, сущностными, иными словами, онтологией мыслящего существа.

Знаменитая болгарская прорицательница, признанная учеными Ванга, в одном из интервью говорила о том, что каждое живое существо, вся Земля и сама Вселенная подчиняются строго определенному космическому ритму, порядку. Даже самое незначительное разрушение этого порядка приводит к фатальным ошибкам, за которые мы впоследствии тяжело расплачиваемся. Вангу спрашивают: «А как следовать этому порядку?». Она отвечает: «Не надо нарушать гармонию!». Следующий вопрос: «А как жить созвучно гармонии?» Слепая ясновидящая говорит: «Стремясь быть лучше!.. Мы, люди, не имеем права быть ненужными, не приносить пользу, потому что каждый человек, кем бы он ни был, пришел на Землю с определенной миссией: сохранять жизнь во всех ее проявлениях, чтобы она могла развиваться во имя высших целей».

 

Этический практикум

1. Как Вы понимаете высказывание Ж.-Поль Сартра: «Нет никакой всеобщей нравственности, которая показала бы нам, что нам надо делать?

2. Своеволие следует гасить скорее, чем пожар – так рассуждает Гераклит. Прав ли он? В чем отличие своеволия от свободы нравственного выбора?

3. Дайте нравственный анализ следующего текста (перевод стихов английского поэта 15-16 вв. Джона Донна): «Каждый человек, который был бы как Остров, сам по себе, каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если Волной снесет какой-либо береговой Утес, меньше станет Европа, и также, если смоет край Мыса или разрушит Замок твой или Друга твоего; смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол; он звонит по Тебе».

4.. Ф.М. Достоевский, полемизируя со сторонниками внешнего контроля-досмотра, говорил: «Я не хочу жить в обществе, где я не могу поступить плохо, я хочу жить в таком обществе, где могу поступить плохо, но сам этого не захочу». Какую особенность морального регулирования это высказывание подчеркивает?

5. Аргументируйте свое согласие либо несогласие с высказыванием испанского философа Ортега-и-Гассета: «Бесцельное существование – отрицание жизни. Это хуже, чем смерть. Ибо жить – это значит выполнять какое-то задание, и поскольку мы уклоняемся от того, чтобы посвятить нашу жизнь чему-нибудь, мы ее опустошаем».

6. Дайте анализ следующего теоретического положения: «Сила морального сознания в категоричности, императивности и универсальности его основных постулатов». Приведите примеры.

7. Какую особенность морального регулирования выразил литовский поэт ХХ века Э. Межелайтис: «Где бы в человека не стреляли – пули все мне в сердце попадали».

8. Дайте критический анализ теории «разумного эгоизма» Н. Чернышевского.