31 марта отряд Сыроежкина выступил из Кутулика. Но банда ускользала от удара. Посланные вдогонку группы застревали в глубоком снегу, возвращались ни с чем. В одном месте нашли двух раненых голодных бандитов, ожидавших в палатке своей участи. Это были бедняки, брошенные Зодбоевым за ненадобностью. Их накормили и отпустили по домам. Они показали, куда ушла банда. Вскоре дошли до места стоянки. Бандитов уже не было, но обнаружили 60 мешков ржаной муки, сложенных в штабели, 12 саней и другое имущество: все это неделю назад было награблено у ямщиков. В устье пади Дурунджик встретили укрепления, выложенные из камней, за ними – брошенную стоянку, множество коробок из-под папирос, пустые литровые водочные бутылки, патронный ящик, следы стоянки лошадей.
Догнать банду было не так-то просто. Наконец с помощью местных активистов ее настигли. Захватили несколько пленных, лошадей, седла, одежду, оружие. Но основная часть банды ускользнула. Разведка сообщила, что банда ушла за кордон.
Обосновавшись за границей, подальше от монгольских пограничников, Зодбоев собирался продолжать налеты на советскую землю, терроризировать местное население, нападать на колхозы.
Из телеграммы погранкоменданта товарища Котюка:
„Мною даны указания отряду тов. Сыроежкина нарушения границы не допускать“.
Положение оказалось трудным, требования – несовместимыми. С одной стороны – банду уничтожить. С другой – границу не переходить. Сыроежкин договорился с бывшим бандитом Унжуповым: тот согласился пробраться в банду с целью ее разложения. Ему поручили уговорить бандитов направить своего делегата на переговоры к Сыроежкину. Но сведений от него долго не было. Послали еще несколько человек, но безрезультатно. Банда существовала и совершала из-за границы разовые налеты там, где ее никто не ждал.
Правительство братской Монголии создало комиссию по борьбе с бандами и разрешило в случае необходимости нашим отрядам переходить границу. Для согласования совместных действий с монгольскими друзьями назначен Г.С. Сыроежкин.
Тем временем от бандитов прибыл делегат Жужаев. Сыроежкин беседует с ним, но вскоре замечает, что это скорее разведчик – он ни на какие переговоры не уполномочен, зато глазеет по сторонам, изучает наши силы, тянет время.
Благополучно вернулся Унжупов. Он докладывает, что перед направлением Жужаева Зодбоев сказал ему:
– Даже если договоритесь о высылке делегатов для переговоров, все равно в Оку не вернемся.
А бандит Хомажим добавил:
– Если кто пойдет с делегатом из Оки, застрелим. Из банды больше никого не пустим на переговоры.
Унжупов рассказал, что почти все главари и бандиты из кулаков против переговоров, а середняки и бедняки – за посылку делегатов. По заданию Сыроежкина он вновь возвращается в банду.
Сыроежкин вызывает Жужаева и говорит ему:
– Езжай в банду. Передай Зодбоеву: у нас хватит сил всех вас уничтожить. Кроме того, мы договорились с монголами о взаимной помощи. Собери бедняков и середняков, предложи арестовать главарей и сдать нам. Сами спокойно возвращайтесь и живите. Повторяю: в случае отказа мы совместно с монголами уничтожим всю банду. Понял? Срок даем до 20 мая.
Сыроежкин отправился на встречу с монгольскими друзьями. Председатель правительственной комиссии принял его в теплой юрте, рассказал, что ими сформирован отряд в семьдесят человек. Этот отряд уже выступил в сторону банды, начал переговоры о добровольной сдаче бандитов, но был обстрелян, Не получил никакого ответа из банды и Сыроежкин.
21 мая в 5 часов утра его отряд в количестве 28 бойцов при двух пулеметах вместе с монгольскими представителями выступил к месту расположения монгольского отряда к устью реки Тартурик для соединения с ним и совместного разгрома банды.
Во время движения отряда на кривоногой местной лошаденке прискакал Унжупов. Он был весь оборван, из раны на плече сочилась кровь.
– Товарищ начальник! – кричал он. – Банда на прежнем месте, все ругаются между собой, но бедняков не отпускают. Я еле-еле ушел от них. Стреляли, ранили. В банде 200 человек.
Вскоре советский и монгольский отряды перекрыли все выходы из урочища, где укрывалась банда. Но оказалось, что большинство бандитов успело уйти в глубь Монголии. Пока часть отряда ликвидировала окруженных, Сыроежкин с монгольскими солдатами погнался за вышедшими из окружения. Около двух недель длились серьезные столкновения и мелкие стычки. Банда таяла – часть бандитов была убита, ранена, взята в плен; многие просто разбежались. Сам Зодбоев скрылся на территории Монголии и был пойман позднее.
После ликвидации банды все члены семей, бедняки и середняки были распущены по домам. Судили лишь тех бандитов, кто особенно запятнал свои руки кровью.
По просьбе монгольских друзей Сыроежкин участвовал затем в операциях против банд в Ойратии, на севере Монголии.
Когда операции были завершены, Сыроежкина направляют в Читинскую область.
Там в это время разворачивают свою деятельность белогвардейско-кулацкие отряды. Летом 1930 года в Сретенском округе происходило кулацкое восстание. Это был не просто небольшой мятеж – лишь один из конных полков, закрепившихся в селе Алданда, насчитывал 600 всадников.
В Житкинском районе бандиты объединились в так называемую „Толонгуйскую бригаду“. Их действия направлялись и оплачивались из-за границы атаманом Семеновым. Среди населения бандиты распускали слухи о том, что Новосибирск взят японцами и что Советская власть осталась лишь в нескольких районах Сибири.
Снова был вытащен обветшалый лозунг „Советы без коммунистов!“. Действовали банды и в соседних районах: в Минусинском – банда Мишина, бывшего помещика и белогвардейца, в Чумаковском – банда Гамзуля, насчитывавшая 350 человек и состоявшая из местного кулачества и лиц, бежавших из мест заключения. К концу июня 1931 года банды были ликвидированы благодаря операциям, которые проводили чекисты.
…Одной из них был приход безоружного Григория в банду некоего Боровских. На этот раз Григорий шел открыто – как чекист, предлагающий главарю сложить оружие и явиться с повинной. Это был смертельный риск: его дважды водили на расстрел, угрожали пытками. Изумленные смелостью и стойкостью чекиста, уставшие и разочарованные бесплодной борьбой, бандиты пришли к решению сдаться. Так без единого выстрела прекратила существование еще одна банда.
Немалая заслуга Сыроежкина в том, что разгром и ликвидация многих банд были осуществлены почти бескровно – были сохранены жизни чекистов, красноармейцев, дружинников. Одновременно избежали бессмысленной гибели и вернулись к мирному труду и своим семьям также десятки и сотни бедняков и середняков, силой и обманом вовлеченных в мятежи, поднятые кулаками и белогвардейцами.
За выполнение заданий по вскрытию и ликвидации контрреволюционных организаций и повстанческих банд коллегией ОГПУ Г.С. Сыроежкин был награжден именным оружием – пистолетом системы „Маузер“.
Из Сибири Сыроежкин уезжает в начале 1932 года, получив новое назначение на ответственную работу в Белоруссию, где с его участием были вскрыты и ликвидированы крупные организации буржуазных националистов.
После поражения в открытой борьбе с Советской властью в период гражданской войны буржуазные националисты Белоруссии в большинстве своем эмигрировали в различные страны. Многие осели в Польше. Отсюда они начали вести подрывную работу против нашей страны. Для ее руководства в панской Польше в 1926 году был создан нелегальный центр под названием „Союз вызволения Белоруссии“ (СВБ), который забросил в Советскую Белоруссию матерых шпионов и националистов с заданием создать контрреволюционные повстанческие организации.
Органы ОГПУ разоблачили и ликвидировали эту антисоветскую организацию. Однако дальнейшие события показали, что многие ее участники не попали в поле зрения чекистов и продолжали контрреволюционную буржуазно-националистическую деятельность.
По заданию польской разведки создавались контрреволюционные повстанческие ячейки в Минске и других городах, куда вербовались выходцы из кулачества, разного рода „бывшие“.
Особое место националистами отводилось диверсионной деятельности, что, в частности, должно было облегчить военное вторжение на территорию БССР. Вражеская агентура систематически передавала в польскую разведку сведения о дислокации частей Красной Армии, о вооружении, настроениях среди личного состава, а также другие шпионские материалы.
Органы ОГПУ разгромили и эти контрреволюционные организации. За заслуги в их ликвидации Г.С. Сыроежкин в 1933 году награждается золотыми часами.
После Белоруссии Г.С. Сыроежкин получает новое назначение – в Ленинград. Нацистские разведчики действуют в городе под видом представителей германских концернов и фирм „Ашафенбург“, „Вальдгофф“ и „Тео-дор-Торер“, сотрудников германского консульства. Они не только собирают секретные сведения, но и намереваются вывести из строя порт и ряд промышленных предприятий города, совершить террористические акты.
Г.С. Сыроежкин руководит и лично участвует в ликвидации шпионских и террористических групп, созданных германской разведкой. Проводятся сложные комбинации, в ходе которых ему приходится выезжать в Германию, Норвегию, Финляндию, Швецию. С каждой новой операцией он набирается опыта, растет, становится все более вдумчивым и грамотным руководителем.
В 1936 году он был представлен к присвоению звания „капитан госбезопасности“, но рукой вышестоящего начальника слово „капитан“ перечеркнуто и написано „майор“. С добавлением: „Учитывая особые оперативные заслуги и боевые подвиги“. Это звание впоследствии было приравнено к воинскому званию „генерал-майор“.
Постоянные перемещения, полная опасностей и неожиданностей служба не дали возможности Григорию Сергеевичу создать крепкую семью. Обстоятельства сложились так, что спутницы своей беспокойной жизни он не нашел…
Григорий был человеком открытой, большой души, всегда готовый поделиться тем, что имеет, прийти на помощь другу. Его товарищи вспоминали, что, получив зарплату, он клал деньги обычно в корзину для бумаг на письменном столе, и если кто-либо просил взаймы, Григорий говорил: „Бери из корзины, в получку положишь обратно“. Большим удовольствием для него было делать подарки, подчас неожиданные, иногда людям, которых он совсем не знал. В трудные двадцатые годы бывали случаи, когда он отдавал свою зарплату или вещи встреченным на улицах женщинам с детьми. Хитрый, изобретательный и смелый в оперативных делах, он был добродушен и прост в делах житейских,
Борис Игнатьевич Гудзь – бывший соратник Сыроежкина, а в годы „Синдиката“ и „Треста“ совсем еще молодой оперативный работник, вспоминает:
– Ростом он был немного выше среднего, но мощь исходила из всего его облика. Руки крепкие, и хотя в молодости, когда он выступал в цирке, ему сломали правую руку, она у него была очень сильной. Буйная русая шевелюра с есенинским чубом. Во многом, хотя и умел сдерживаться, был человеком настроения, отсюда часто менялось выражение глаз. Любил веселые шутки, анекдоты, но держался скромно, иногда даже застенчиво. Да, он был смелым и сильным оперработником, способным действовать в самой сложной обстановке. Был умен, опытен и, хорошо усвоив требования конспирации, никогда не делился деталями дел, в которых участвовал.
Конечно, образование у него было небольшое, и особенно это чувствовалось рядом с такими людьми, как Менжинский, Артузов, Стырне. И он сам это понимал. Но ведь он и не пытался выдавать себя за „теоретика“ разведки. Это был практик, можно сказать, рядовой солдат революции. На него можно было положиться всегда. И не случайно именно его руководство направляло туда, где было трудно, где требовались сила, выдержка, оперативное мышление.
Шел июль 1936 года.
Группа генералов-фашистов во главе с Франциско Франко Баамонде восстала против законного правительства Народного фронта, пришедшего к власти в феврале 1936 года в результате победы на выборах. На стороне генерала Франко оказался практически весь офицерский корпус. Используя жесткую воинскую дисциплину, офицеры повели за собой почти всю старую армию. Однако она была плохо вооружена и обучена, и Франко в первые недели терпел поражение. Мятеж был на грани краха.
На помощь генералу Франко поспешили Гитлер и Муссолини. Из Германии в короткий срок были направлены военные специалисты и воинские части. Германские военные советники находились на всех ступенях франкистской армии – от главного штаба до роты. Они наладили систему связи, информации, организовали современную артиллерию. В легионе „Кондор“ оттачивали свое мастерство 700 будущих асов второй мировой войны.
Из Италии был прислан целый экспедиционный корпус из четырех дивизий численностью около 70 тысяч человек. С помощью Германии и Италии Франко довел состав армии до миллиона человек, вооружал ее современным оружием.
Республиканская Испания оказалась в тяжелом положении. Мало того что к началу мятежа она была, по существу, без армии, ее территория полностью блокировалась военно-морским контролем, установленным так называемым лондонским „Комитетом по невмешательству в испанские дела“.
Весь прогрессивный мир понимал, что в Испании проходит линия фронта не только между республиканцами и мятежниками. Здесь решался вопрос о будущем человечества, о том, что победит – свобода и демократия или фашизм и мракобесие, война или мир. Тысячи добровольцев из десятков стран отправились в Испанию, где были созданы знаменитые интернациональные бригады. В их составе были такие люди, как венгры Мате Залка (генерал Лукач) и Ференц Мюнних, итальянцы Пальмиро Тольятти, Луиджи Лонго и Пьетро Ненни, немец Г. Баймлер, поляк Кароль Сверчевский и многие другие известные антифашисты. Рвались в Испанию, чтобы оказать интернациональную помощь в борьбе испанского народа за свободу, сотни и тысячи советских людей. Но попасть в Испанию удалось, конечно, далеко не всем – эту миссию доверяли лучшим из лучших.
Горнило гражданской войны в Испании в рядах испанской республиканской армии прошли такие замечательные люди, как Р.Я. Малиновский, К.А. Мерецков, Н.Н. Воронов, М.И. Неделин, Н.Г. Кузнецов, П.И. Батов, А.И. Родимцев, ставшие в период Великой Отечественной войны видными полководцами и военачальниками.
В борьбе испанского народа участвовали воины-чекисты С.А. Ваупшасов, И.Г. Старинов, К.П. Орловский, Н.А. Прокопюк, А.Н. Рабцевич, Г.С. Сыроежкин и другие. Некоторые из них в качестве советников-инструкторов помогали органам безопасности Испанской республики в организации и проведении борьбы с гитлеровскими агентами и фашистскими организациями внутри страны, другие в составе интернациональных бригад принимали непосредственное участие в боях.
На долю Сыроежкина выпала задача комплектовать и обучать специальные группы для развертывания партизанского движения и осуществления акций в тылу фашистских войск.
Но в Испанию он попал не сразу. В конце 1936 года, работая в Ленинграде и узнав о том, что может представиться такая возможность, он подал рапорт с просьбой о направлении в Испанию.
Томительно тянулись дни ожидания. Наконец… отказ. Григорий пишет второй рапорт. Снова отказ. Он пишет третий. И вот – долгожданный вызов в Москву. Дела он заранее привел в идеальный порядок, и на их сдачу много времени не понадобилось…
Испанцы встречали советских товарищей радостно и гостеприимно, хотя обстановка в стане республиканцев была непростой. Под республиканскими знаменами находились не только коммунисты, но и социалисты, и представители буржуазных партий. Были анархистские дивизии и троцкистские части, предпочитавшие не сражаться с врагами, а ожидать своего часа, чтобы ударить в спину республике.
Советские разведчики принесли в Испанию идею партизанской войны. К сожалению, по ряду причин осуществить ее не удалось, однако были созданы партизанские группы, батальоны, бригады, которые действовали методом рейдов, имея свои базы на республиканской территории.
Осенью 1937 года командование республиканской армии приняло решение объединить все силы для действий в тылу врага. Так родился знаменитый 14-й специальный корпус, который осуществлял боевые операции на всех фронтах до самого конца войны, а в Андалузии, Кастилии и Каталонии и после падения республики. Г.С. Сыроежкин стал старшим военным советником командира корпуса Доминго Унгрия.[19] Григорий Сергеевич не только подбирал, формировал, обучал и готовил к заброске диверсионные группы, но и сам не раз ходил с ними в тыл врага. В числе смелых партизанских акций, помимо чисто разведывательных, – диверсии на железных дорогах и шоссе, нападения на склады, штабы, другие военные объекты, разрушение линий связи, захват „языков“. Разведчики опирались на поддержку народа, поэтому и вылазки в тыл врага неизменно приносили успех.
Большинство членов отрядов были испанцы, уже имевшие боевой опыт, в основном молодые люди, мадридские рабочие и андалузские батраки. Многие были заражены анархизмом, и с этим злом приходилось терпеливо и настойчиво бороться.
Разведывательно-диверсионные отряды были хорошо вооружены, они, помимо десятков боевых операций в тылу врага, выполняли задания по подавлению попыток мятежей, помогали очищать тыл и прифронтовую полосу от „пятой колонны“ – агентуры Франко и иностранных разведок.
Для проведения разведки и диверсий отряды проникали как можно глубже в тыл врага. Переходили большей частью на „тихих“ участках, но там была своя опасность. Обычно на таких участках оборону держали анархистские части, а их командиры не хотели „неприятностей“, понимая, что за успешную операцию разведчиков противник будет „мстить“. Поэтому они не всегда разрешали переход отряда, и иной раз, уже перейдя линию фронта, разведчики видели, как кто-то подает сигналы из анархистских окопов…
Разведчики были богаты на выдумки. Придумали, например, мину-волокушу. Паровоз цеплял ее, но она взрывалась не сразу, а вместе с составом втягивалась в туннель, где и происходил взрыв. Одновременно уничтожалась живая сила врага и на долгие недели разрушались пути сообщения.
Сыроежкину с небольшой группой бойцов отряда удалось предотвратить бегство с боевых позиций целой анархистской дивизии. Эта смелая и рискованная операция имела важное значение: она помешала наступлению фашистов на одном из участков Мадридского фронта.
Испанские бойцы и командиры его звали Григорий Грандэ – Григорий Большой. Он был всеобщим любимцем – его ценили за смелость, честность, доброе, человеческое отношение к людям, умение подбодрить, сказать Доброе слово в трудную минуту. Всем своим образом жизни и ратного труда он преподал бойцам уроки мужества и подлинного интернационализма.
В рядах испанской республиканской армии среди прочих добровольцев сражались и бывшие белогвардейцы и их сыновья. Многие относились к ним с предубеждением. Не таков был Сыроежкин. Обладая большим опытом и знанием жизни, чуткостью, врожденной и выработанной интуицией, он быстро разбирался в людях. Он взял в свой отряд несколько таких бойцов, и все они проявили себя честными и преданными делу солдатами, которые желали искупить вину свою или своих отцов. Многие из них мечтали в будущем вернуться на Родину.
Судьбе было угодно распорядиться так, что в отряде Григория оказался Лев Савинков – сын Бориса Викторовича Савинкова. Ему было немногим более двадцати лет, он был образованным и начитанным молодым человеком, смелым воином, свободно владел французским, английским, немецким, польским и испанским языками.
Он, конечно, не знал, что связывало его с Сыроежкиным…
Осенью 1938 года Лев Савинков вернулся во Францию, впоследствии участвовал в движении Сопротивления и был одним из тех, кто в августе 1944 года входил в группу, поднявшую красный флаг над зданием Советского посольства в Париже.
О боевой работе Григория Сыроежкина в Испании можно рассказывать много… К нему в полной мере можно отнести то, что, вспоминая о советских добровольцах, писала Долорес Ибаррури:
„То были благородные, проникнутые революционной романтикой советские герои… Мы их не забыли. Они были нам близки, как наши сыновья, братья и отцы… Память о них вечно жива в благородном сердце испанского народа. Они были окружены любовью наших бойцов, пользовались уважением и доверием правительства республики“.
За свои подвиги, совершенные под небом Испании, Григорий Сергеевич Сыроежкин был награжден орденом Ленина.
В. АНДРИАНОВ
