Маркс — Энгельс и их предшественники: от выискивания предвосхищений к предвидению 4 страница

Процесс взаимного отчуждения и создания стереотипов, по-ви­димому, усиливается из-за возросшего числа опубликованных соци­ологических работ. Как и многие другие ученые, социологи уже не могут «быть в курсе» всего, что печатается в их области. Им прихо­дится быть все более избирательными в чтении. И эта нарастающая избирательность, безусловно, заставляет тех, кто изначально враж­дебно относится к определенному виду социологической работы, пре-

¹⁸ На следующих страницах использована работа Мертона: «Social conflict in styles of sociological work», Четвертый всемирный социологический конгресс, 1961, 3, 21— 46. — Примеч. автора.

небречь изучением тех самых публикаций, которые могли бы их при­вести к отказу от своих стереотипов.

Такие обстоятельства обычно способствуют поляризации мнений. Социологические ориентации, не являющиеся по своей сути проти­воположными, рассматриваются как несовместимые. С позиции «все или ничего» социологическое исследование должно быть только ста­тистическим или только историческим; либо глобальные вопросы и проблемы нашего времени должны быть единственными объектами изучения, либо этих необъятных вопросов надо вообще избегать, по­скольку они не поддаются научному исследованию; и так далее.

Процесс социальной конфронтации можно было бы приостано­вить на полпути и превратить в интеллектуальную критику, если бы стороны прекратили высказывать взаимное неуважение, часто отли­чающее такие споры. Но обычно сражения между социологами проис­ходят не в том социальном контексте, который не допускает регулярно­го обмена любезностями. Этот контекст подразумевает взаимное при­знание различий в статусе сторон, по крайней мере по отношению к рассматриваемому вопросу. Когда существует эта дифференциация ста­туса — как у адвоката и его клиента или у психиатра и его пациента, — то принятые нормы, закрепленные за более авторитетным статусом при данном взаимоотношении, не допускают взаимного выражения чувств. Но ученые споры обычно происходят в обществе равных (каким бы разным в других отношениях ни был статус сторон), и более того, пуб­лично, на виду у равных. Так, на риторику отвечают риторикой, на пре­зрение презрением, а интеллектуальные вопросы становятся второсте­пенными по сравнению с борьбой за статус.

Более того, в этих жарких баталиях почти нет места для бесприс­трастной третьей стороны, которая могла бы превратить социальную конфронтацию в интеллектуальную критику. Правда, некоторые со­циологи не хотят занимать позицию «все или ничего», которая пред­полагается при социальном конфликте. Но обычно эти потенциаль­ные тыловики попадают под перекрестный огонь враждующих лаге­рей. Их обзывают либо «простыми эклектиками», тем самым лишая оба лагеря необходимости изучить, в чем состоит эта третья точка зре­ния или насколько она обоснованна; либо клеймят как «ренегатов», отказавшихся от истин доктрины; или, что еще хуже, наверное, про них говорят, что они занимают выжидательную позицию, останови­лись на полпути и из скромности или соображений целесообразности закрывают глаза на фундаментальное противоречие между безуслов­ным социологическим добром и безусловным социологическим злом.

Но у полемики в науке есть и свои функции, и свои дисфункции. В процессе социального противостояния когнитивные проблемы пред-

стают в искаженном виде, так как их заставляют служить цели одер­жать верх над противником. Тем не менее, когда конфликт урегули­рован сообществом равных, даже полемика с ее перегибами, на кото­рые потрачены усилия участников этих нелепых интеллектуальных баталий, может помочь восстановить равновесие в науке. Не так-то легко установить оптимальное использование ресурсов в некой обла­сти науки, в частности, из-за серьезных разногласий по поводу кри­терия оптимальности¹⁹. Социальная конфронтация обычно становит­ся заметной в социологии каждый раз, когда какое-то направление в исследовании — скажем, изучение небольших групп или мировых об­ществ, — или отдельный комплекс идей — скажем, функциональный анализ или марксизм, — или конкретный способ исследования — ска­жем, социальное исследование или историческая социология — овла­девает вниманием и оттягивает на себя силы быстрорастущего числа социологов. Это направление в развитии, возможно, стало популяр­ным потому, что оно оказалось эффективным для решения опреде­ленных интеллектуальных или социальных проблем или близким иде­ологически. На непопулярные на данный момент области или виды работы приходится меньше именитых приверженцев и меньше дос­тижений, и этот вид работы становится менее привлекательным. Если бы не подобные конфликты, то господство теоретической ортодок­сальности и неравномерное распределение социологической работы были бы еще заметнее. Таким образом, громогласные заявления, что заброшенные проблемы, методы и теоретические ориентации заслу­живают более пристального внимания — даже если эти заявления со­провождаются нелепыми атаками на преобладающее направление раз­вития, — могут способствовать многообразию в социологической ра­боте, сдерживая тенденцию к сосредоточению на узком круге про­блем. Большая степень разнородности исследований, в свою очередь, увеличивает возможность появления научно продуктивных начина­ний, пока те не превратятся в новую ортодоксальность.

Согласие с установкой теории среднего уровня

Как отмечалось ранее, акцент на теорию среднего уровня полу­чил наибольший резонанс среди социологов, которые сами занима­ются теоретически ориентированным эмпирическим исследованием.

¹⁹ Физик и исследователь направления развития науки Элвин М. Уэйнберг эф­фективно изучил эту проблему. См. Chapter III, «The Choices of Big Science», в книге Reflections on Big Science (Cambridge, Mass.: The M.I.T. Press, 1967). — Примеч. автора.

Вот почему сегодня установка социологических теорий среднего уров­ня получила признание, тогда как прежние варианты — которые мы вскоре изучим — не получили. Именно в том смысле, что тогда «не пришло время», как говорится. То есть двадцать—тридцать лет назад социологи, за явными исключениями, обычно были намного больше увлечены или поиском универсальной, унифицирующей теории, или описательной эмпирической работой с малой теоретической ориен­тацией. В результате призывы принять установку на теорию среднего уровня оставались в основном без внимания.

Тем не менее, как я отмечал в других работах²⁰, эта установка не является ни новой, ни привнесенной извне; у нее глубокие истори­ческие корни. Более чем кто-либо другой до него, Бэкон подчерки­вал первостепенную важность «средних аксиом» в науке:

Не следует все же допускать, чтобы разум перескакивал от частности к отдаленным и почти самым общим аксиомам (каковы так называемые начала наук и вещей) и по их непоколебимой истинности испытывал бы и устанавливал средние аксиомы. Так было до сих пор: разум склоняется к этому не только естественным побуждением, но и потому, что он уже давно приучен к этому доказательством через силлогизм. Для наук же следует ожидать добра только тогда, когда мы будем восходить по истин­ной лестнице, по непрерывным, а не разверстым и перемежающимся сту­пеням — от частностей к меньшим аксиомам и затем — к средним, одна выше другой, и наконец, к самым общим. Ибо самые низкие аксиомы немногим отличаются от голого опыта. Высшие же и самые общие акси­омы (какие у нас имеются) умозрительны и отвлеченны, и у них нет ни­чего твердого. Средние же аксиомы истинны, тверды, жизненны, от них зависят человеческие дела и судьбы. А над ними, наконец, расположены наиболее общие аксиомы, не отвлеченные, но правильно ограниченные этими средними аксиомами²¹.

Бэкон, в свою очередь, цитирует более древнюю версию:

А Платон в своем «Тэетете» отмечает, «что частности бесконечны, а утверждения более общего порядка не дают достаточного представления», и что суть всех наук, то, что создает отличие искусного от неумелого, заклю-

²⁰ Merton, «The role-set», British Journal of Sociology, июнь 1957, 108. — Примеч.
автора.

²¹ Фрэнсис Бэкон Веруламский. Новый органон. — ОГИЗ-СОЦЭГИЗ, Ленинг­
радское отделение, 1935. Кн. I, афоризм CIV; см. также Кн. I, афоризмы LXV1 и
t-XVI. Герберт Баттерфилд замечает, что Бэкон, похоже, «своеобразно, но в значи­
тельной мере... предвидел, какую структуру суждено иметь науке в будущем». The
Origins of Modern Science, 1300-1800 (London: G. Bell & Sons, 1949), 91-92. - При-
^Меч. автора.

чается в средних теоремах, которые в каждой отдельной области знаний берут из традиций и опыта²².

Точно так же, как Бэкон упоминает Платона как своего предше­ственника, так и Джон Стюарт Милль и Джордж Корнуолл Льюис ссы­лаются на Бэкона. Хотя он и отличается от Бэкона в логике рассужде­ний, связывающей «самые общие законы» со «средними», Милль тем не менее вторит ему, высказавшись таким образом:

Бэкон высказал здравое замечание, что значимость каждой науке главным образом придают axiomata media. Низшие обобщения, пока их не объясняют и не вбирают в себя средние законы, следствиями которых они являются, имеют лишь недостаточную точность эмпирических за­конов; тогда как самые общие законы являются слишком общими и вклю­чают слишком мало подробностей, чтобы дать достаточное представле­ние о том, что происходит в отдельных случаях, где подробностей почти всегда огромное количество. Таким образом, в вопросе о важности, ко­торую Бэкон придает в каждой науке средним законам, с ним нельзя не согласиться. Но мне представляется, что он кардинально ошибался в сво­ей доктрине относительно способа получения raKnxaxiomata media... [речь идет о «глубоком пристрастии Бэкона к полной индукции, совершенно не оставлявшем места для дедукции»]²³.

Выступая в печати почти одновременно с Миллем, но, как свиде­тельствуют исторические данные, не оказывая такого же влияния на современников, Льюис много почерпнул у Бэкона, чтобы изложить свое представление об «ограниченных теориях» в политических на­уках. Он идет дальше, утверждая, что можно разработать большое число обоснованных теорем, ограничиваясь наблюдением за опреде­ленными классами сообществ:

...у нас есть возможность создать ограниченные теории, чтобы пред­сказать общие тенденции и превалирующие законы причинной связи, которые могут быть и неверными по большей части, если их распростра­нить на все человечество, но которые имеют предполагаемую истинность, если их применить к лишь к определенным нациям...

...можно расширить область теоретической политики в соответствии с истинным отражением фактов, сузив область наблюдений и не выходя за рамки изучения ограниченного класса общностей. Приняв этот ме-

²² Francis Bacon, The Advancement of Learning, Works, изд. Basil Montague (London:
William Pickering, 1825), II, 177; см. также 181. — Примеч. автора.

²³ John Stuart Mill, A System of Logic (London: Longmans & Green and Co., 1865),
454—455; Милл четко применяет ту же самую концепцию к законам социальных из­
менений как средним законам, ibid., 520. — Примеч. автора.

тод, мы сможем увеличить количество верных политическихтеорем, ко­торые можно получить из фактов, и в то же время придать им больше полноты, жизненности и содержательности. В отличие от сухих и пустых обобщений они напоминают Media Axiomata Бэкона, являющиеся обоб­щенными выражениями фактов, но тем не менее достаточно близкими к реальности, чтобы служить руководством в жизненных делах²⁴.

Хотя эти ранние формулировки отличаются в деталях — контраст между Бэконом и Миллем особенно заметен, — все они подчеркива­ют стратегическую важность классифицированного ряда эмпиричес­ки подтвержденных теорий.

После тех ранних версий сходные, хотя и не идентичные форму­лировки были выдвинуты Карлом Маннгеймом в понятии «principia media»; Адольфом Леви в тезисе, гласящем, что «социологические средние законы» связывают экономический процесс с социальным; и Моррисом Гинзбергом в исследовании подхода Милля к средним законам в социологии²⁵. На данный момент, таким образом, суще­ствует достаточно данных, указывающих на то, что теории среднего уровня в социологии отстаивали многие из наших интеллектуальных предков. Но, видоизменяя кредо искателя предвосхищений, можно сказать: если задействованная в этой ориентации философия не так уж нова, она по крайней мере верна.

Едва ли вызывает сомнение тот факт, что широко известные фор­мулировки Бэкона не были приняты социологами, поскольку не было социологов, чтобы исследовать уместность его концепций. И лишь немногим более сомнительным является то, что формулировки Мил-

²⁴ George Cornewall Lewis, A Treatise on the Methods of Observation and Reasoning in
Politics op. cit., 11, 112; см. также 200, 204—205. — Примеч. автора.

²⁵ Эти формулировки были недавно упорядочены Сеймуром Мартином Липсе-
том в его Введении к американскому изданию: T.N. Marshall, Class, Citizenship and Social
Development (New York: Doubleday, 1964) xvi. Ссылки сделаны на Karl Mannheim, Mensch
und Gesellschaft in Zeitalter des Umbaus (Leiden, 1935), Man and Society in an Age of
Reconstruction (New York: Harcourt, Brace & Co., 1950) 173—190; Adolf Lowe, Economics
and Sociology (London: Allen & Unwin, 1935), Morris Ginsberg, Sociology (London:
Thornton Butterworth Ltd., 1934). Когда эта книга уже была готова для печати, я обна­
ружил подробное изложение тех же самых исторически предшествующих формули­
ровок вместе со строгим критическим разбором: С.А.О. Van Nieuwenhuijze, Intelligible
Fields in the Social Sciences (The Hague: Mouton & Co., 1967), глава 1: «Поиск управляе­
мой социальной единицы — есть ли средний уровень?» В этой работе поднят целый
Ряд серьезных вопросов о теориях среднего уровня; все они, на мой взгляд, способ­
ствуют пониманию проблемы, и на каждый из них можно дать такой же серьезный
ответ. Но поскольку эта книга находится сейчас в производстве, данное мнение не-
^в°зможно подтвердить подробным анализом, которого вполне заслуживает изложе­
ние Ньювенгейзе. — Примеч. автора.

ля и Льюиса почти двести сорок лет спустя не вызвали широкий резо­нанс среди ученых в области социальных наук; эти дисциплины тог­да лишь зарождались. Но почему формулировки Маннгейма, Леви и Гинзбергауже в 1930 г. не нашли отклика в социологической литерату­ре последующего периода? Лишь после сходных формулировок Мар­шалла и моей в конце сороковых годов можно обнаружить широкое обсуждение и применение этой ориентации к социологической тео­рии. У меня есть подозрение — хотя я и не провел кропотливой под­готовительной работы, необходимой для изучения этого вопроса, — что широкий резонанс, который получила теория среднего уровня в последние десятилетия, вызван отчасти появлением большого числа социологов, проводящих исследование, являющееся как эмпиричес­ки обоснованным, так и теоретически релевантным.

Небольшое количество специально подобранных случаев согла­сия с установкой теории среднего уровня покажет, чем вызван этот широкий резонанс. Обозревая развитие социологии за последние че­тыре десятилетия, Фрэнк Хокинс заключает, что:

По всей видимости, теории среднего уровня... имеют большую объяс­нительную значимость [чем универсальные социологические теории]. Здесь многое было сделано в отношений передачи информации, классо­вой стратификации, бюрократии, небольших групп разного типа и дру­гих важных аспектов социальной общности. [А затем, с крайней пози­ции «все или ничего», Хокинс делает противоположный вывод: вполне возможно, мы обнаружим, что они имеют только утилитарную и практи­ческую ценность.]²⁶

Теория среднего уровня находит отклик среди социологов самой разной общетеоретической ориентации при условии, что они заин­тересованы в эмпирической релевантности теории. Так, Артур К. Дэйвис, ориентирующийся на марксизм, считает, что многое гово­рит в пользу «теорий среднего уровня» по сравнению с более универ­сальным подходом Парсонса....Выясняется, что ориентация на сред­ний уровень — эмпирический анализ в ограниченном концептуаль­ном поле — в большей степени сильнее обеспечивает необходимый продолжительный контакте эмпирическими переменными²⁷.

Десять лет назад Питер X. Росси, активно занимающийся эмпи­рическим исследованием и внимательно наблюдающий за новейшей историей социологии, отметил, что точная характеристика ситуации,

²⁶ Frank H. Hawkins, «A forty-year perspective», Sociology and Social Research, 1956,
40, 391-398 at 398. — Примеч. автора.

²⁷ Arthur К. Davis, «Social theory and social problems», Philosophy and Phenomenological
Research, Dec. 1957, 18, 190-208, at 194. - Примеч. автора.

сложившейся в связи с появлением теорий среднего уровня, приво­дит к сложным последствиям.

Концепция «теорий среднего уровня» завоевала большую попу­лярность как среди социологов, в первую очередь ориентирующихся на практическое исследование, так и среди тех, кто занимается тео­рией. Пока еще слишком рано судить о том, насколько эта идея по­влияет на отношения между теорией и практикой в американской социологии. Пока что принятие идеи привело к двум противополож­ным результатам. Отрицательное последствие: исследователи, кото­рых нетрудно обвинить в принадлежности к «чистым эмпирикам», обретают в этой концепции теории удобный способ повысить статус своей работы, не меняя ее формы. Положительное последствие: про­исходит повышение статуса исследования, ориентиром для которого служат соображения ограниченного характера, например, изучение малых групп. По мнению автора, в конечном счете можно извлечь большую пользу из перенесения теоретической деятельности с ши­роких теоретических схем на уровни, гораздо теснее связанные с ны­нешними возможностями нашей исследовательской технологии²⁸.

Среди этого множества замечаний наибольший интерес представ­ляет отказ Росси от полярности суждений. Понятие теорий среднего уровня иногда неверно истолковывают как оправдывающее чисто опи­сательные исследования, не отражающие никакой теоретической ори­ентации вообще. Но неправильное применение концепции не явля­ется проверкой ее достоинств. В конечном счете Росси, будучи соци­ологом, занимающимся систематическим эмпирическим исследова­нием ради теоретических выводов, поддерживает эту установку как сочетающую одинаковую заинтересованность в эмпирическом иссле­довании и теоретической релевантности.

Монография Дюркгейма «Самоубийство» является, наверное, клас­сическим примером использования и развития теории среднего уровня. Поэтому неудивительно, что такие социологи из школы Дюркгейма, как Арман Кювилье²⁹, поддерживают эту теоретическую ориентацию.

В своей работе Кювилье напоминает нам, что теория среднего Уровня занимается как микро-, так и макросоциологическим иссле­дованием и, следовательно, экспериментальное изучение небольших групп интересует ее не меньше, чем сравнительный анализ опреде-

²⁸ Peter H. Rossi, «Methods of social research, 1945—1955», in Sociology in the United States of America: A Trend Report, ed. By Hans L. Zetterberg (Paris: UNESCO, 1956), 21 — 34, at 23—24. — Примеч. автора.

²⁹ArmandCuvillier, Ou va la sociologiefrancaise? (Paris: Libraire marcel Riviere &Cie, '"53) and Sociologie et problemes actuels (Paris: Libraire Philosophique J. Vrin, 1958). — Примеч. автора.

ленных аспектов социальной структуры. Дэвид Рисман тоже придер­живается точки зрения, согласно которой макросоциологические ис­следования не предполагают универсальной системы социологичес­кой теории. Он считает, что лучше «работать на среднем уровне, мень­ше говорить о «прорыве» или об «основном» исследовании и умерить свои притязания»³⁰.

Можно было бы предположить, что сложившаяся европейская тра­диция, нацеленная на создание универсальных систем социологии, могла бы привести к отказу от теории среднего уровня как от предпоч­тительной ориентации. Но это совсем не так. Изучая недавнюю исто­рию социологической мысли и высказывая предположения о перспек­тивах ее развития, один обозреватель выразил надежду, что «теории среднего уровня» сократят простое полемизирование среди «школ со­циологической мысли» и будут способствовать их непрерывному сбли­жению³¹. Другие осуществили детальный анализ логической структу­ры этого вида теории; особенно Филиппо Барбано в расширенном ряде монографий и статей, посвященных «теориям среднего уровня»²².

Наверное, самый тщательный и детальный анализ логической структуры теории среднего уровня был проделан Гансом Л. Зеттер-бергом³³ и Андржеем Малевски³⁴. Очень важно, что и Зеттерберг, и Малевски выходят за пределы тенденциозного рассмотрения теории

^3,1 David Riesman, «Some observations on the «older» and the «newer» social sciences», The Slate of the Social Sciences, изд. Л.Д. Уайт (Chicago: The University of Chicago Press), 319—339, на 339. Заявленную Рисманом ориентацию следует понимать в свете замеча­ния Мориса Р. Стейна, которое мы вскоре обсудим, что теория среднего уровня «выс­тавляет в невыгодном свете усиленные попытки понять современное общество, пред­принятые такими людьми, как К. Райт Миллз и Дэвид Рисман...». — Примеч. автора.

³¹ Salustiano del Campo, Revista de Estudios Politicos, янв. — февр. 1957, 208—213. —
Примеч. автора.

³² В длинный список таких работ Барбано входят: Teoria e ricerna nella sociologia
contemporanea(Mibno: A. Guiffre, 1955), особ, на 100—108; «Lametodologiadellaricerca
nella sua impostazione terica», Sociologia, июль—сент. 1958, 3, 282—295; «Fttavita e
programmi di gruppi ricerca sociologica», // Politico, 1957, 2, 371—392; «Strutture e funzione
sociali: 1 emancipazione strutturale in sociologia», Quaderni di Scienze Sociali, апрель 1966, 5,
1—38. Ту же установку см. также: Gianfranco Poggi, «Momento tecnico e momento
metodologica nellaricerca», Bollettino delle Riceche Sociale, сент. 1961, 1, 363—369. — При­
меч. автора.

³³ Hans Z. Zetterberg «On Theory and Verification in sociology» (Totowa, N.J.: The
Bedminister Press, 1965), третье дополненное издание. См. также: Zetterberg, «Theorie,
Forschung und Praxis in der Soziologie», Handbuch der empirischen Sozialforschung (Stuttgart:
Ferdinand Enke Verlag, 1961), I. Band, 64—104. — Примеч. автора.

³⁴ Andrzej Malewsky, «Verholten und Interaction», пер. с пол. Wolfgang Wehrstedt.
(Tubingen: J.C.B. Mohr (Paul Siebeck), 1967). В этой книге приводится полная библио­
графия исключительно тонких по восприятию и строгих работ Малевски, одного из
самых талантливых польских социологов, который покончил с собой, когда ему было

среднего уровня как набора не связанных друг с другом специальных теорий. С помощью теоретических соображений и детальных приме­ров они показывают, как специальные теории объединяются во все более крупные теоретические системы. Та же ориентация характерна для Бергера, Зелдича, Андерсона и их единомышленников; они счита­ют что теории среднего уровня применимы ко всем ситуациям, в ко­торых проявляются детализированные аспекты социальных явлений, и демонстрируют применение целого ряда таких теорий³⁵.

Систематическое описание теорий среднего уровня, разработан­ных за последние десятилетия, вышло бы далеко за пределы этих стра­ниц. Но возможно, небольшая и случайная выборка покажет разно­образие проблем и вопросов, которыми они занимаются. Существен­ным моментом является то, что это эмпирически обоснованные тео­рии, включающие целостную совокупность подтвержденных гипотез, а не просто упорядоченные описательные данные, или эмпиричес­кие обобщения, или гипотезы, остающиеся логически несопостави­мыми и несвязанными. Кумулятивный ряд таких теорий разработан исследователями бюрократий; особенно Селзником, Гоулднером, Блау, Липсетом (совместно с Троу и Кольманом), Крозье, Каном и Кацом и многими другими³⁶. Рэймонд Мак разработал теорию профес­сиональной подсистемы; Пелегрин — теорию перехода на самое высо­кое положение в группе; Юнкичи Абе — промежуточную теорию, осно­ванную как на микро-, так и на макросоциологических данных, которая соотносит модели девиантного поведения со структурой сообществ; Хай-мен осуществил объединение эмпирических закономерностей обще­ственного мнения в сводную теорию, а Хиллери — объединение де­мографических закономерностей³⁷.

всего 34 года. Мало кому в наше время удалось с такой ясностью и строгостью разрабо­тать связи марксистской теории с определенными теориями среднего уровня. См. его самую важную статью «Der empirische Gehalt der Teorie des historischen Materialismus», Koltter Zeitschriftfur Soziologie und Sozialpsychologie, 1959, 11, 281—305. — Примеч. автора.

³⁵ Berger, Zelditch and Anderson, Sociological Theories in Progress, op. cit., на 29 и
passim. — Примеч. автора.

³⁶ Philip Selznick, TVA and the Grass Roots (Berkeley: University of California Press,
1949); A.W. Gouldner, Patterns of Industrial Bureaucracy (Glencoe: The Free Press, 1954);
P-M. Blau, The Dynamics of Bureaucracy (Chicago: University of Chicago Press, 1963, 2d
^ed.); S.M. Lipset, Martin Trow and James Coleman, Union Democracy (New York: The Free
Press, 1956). Теоретические выводы этих монографий представлены в James G. March
and Herbert A. Simon, Organizations (New York: John Wiley, 1958), 36—52. Другие ос­
новные примеры теории среднего уровня в этой области см.: Michel Crozier, The
Bureaucratic Phenomenon (Chicago: The University of Chicago Press, 1964); Kahnand Katz,
°P- cit. — Примеч. автора.

Raymond Mack, «Occupational determinatedness: a problem and hypotheses in role theory», Social Forces, окт.1956, 35, 20-25; R.J. Pellegrin, «The achievement of high

Есть, однако, более важная основа для оценки сегодняшней ори­ентации социологов на теории среднего уровня, чем этот скудный спи­сок примеров. Показательно, что Сорокин, хотя сам целенаправленно занимается разработкой широкомасштабной социологической теории, постоянно придает большое значение теории среднего уровня. В своей последней книге он периодически оценивает современные теоретичес­кие достижения с точки зрения их способности объяснить «закономер­ности среднего уровня». Например, рассматривая целый ряд статисти­ческих исследований в социологии, он находит их ущербными, по­скольку они «не дают нам общих закономерностей или закономернос­тей «среднего уровня», законов причинной связи или формул, верных для всех времен и для разных обществ». В другой книге Сорокин ис­пользует этот критерий для оценки современного исследования, кото­рое было бы оправданно, если бы оно «открыло универсальные зако­номерности или по крайней мере... закономерности «среднего уров­ня», применимые ко многим людям, группам и культурам». А еще в одной публикации он описывает избранные типологии культурных систем как приемлемые, если «подобно... обобщениям «среднего уров­ня»... они не преувеличены и не чрезмерно обобщены». В своем обзо­ре современных исследований в социологии Сорокин проводит чет­кую грань между «нахождением фактов» и «закономерностями сред­него уровня обобщенности». Первое поставляет «чисто локальный, временный «информационный» материал, лишенный общей позна­вательной ценности». Второе позволяет наконец разобраться в хаоти­ческом нагромождении исторических событий. Без таких обобщений мы запутаемся в этих дебрях, а бесконечные факты почти ничего не говорят о том, как и почему эти события происходят. С помощью не­скольких основных правил мы можем сориентироваться в полной тем­ноте этих не нанесенных на карту дебрей. Такова познавательная роль эти ограниченных, приблизительных, превалирующих правил и зако­номерностей³⁸.

statuses», Social Forces, окт. 1953, 32, 10—16: Junkichi Abe, «Some problems of life space and historicity through the analysis of delinquency», Japanese Sociological Review, июль 1957, 7, 3—8; Herbert H. Hyman, «Toward a theory of public opinion», Public Opinion Quarterly, весна 1957,54—60; George Hillery, «Toward a conceptualization of demography», Social Forces, окт. 1958, 37, 45—51. — Примеч. автора.

³⁸ Sorokin, Sociological theories of Today, 106, 127, 645, 375. С присущей ему реши­тельностью и прямолинейностью Сорокин обвиняет меня в противоречивости по от­ношению к «главным системам социологии» и «теориям среднего уровня» и в других противоречиях тоже. Но попытка опровергнуть обвинения, хотя и тешит гордость, была бы здесь не к месту. Важным остается то, что хотя Сорокин продолжает сам упорно заниматься поиском разработки полной системы социологической теории, он тем не менее движется в направлении точки зрения, принятой в этой книге. — Примеч. автора.

Сорокин, таким образом, не признает той безудержной страсти к фактам, которая скорее мешает, чем способствует обнаружению тех социологических идей, проявлением которых служат эти факты; сам же он по-прежнему предпочитает заниматься поиском системы об­щей социологии.