1 МаннгеймК. Очерки социологии знания. Теория познания — Мировоззрение — Историзм. М., 1998. С. 141, 142.
Итак, появление историзма как мировоззрения и метода в философии конца XIX — начала XX в. обусловлено историческим изменением ценностей, кризисом романтических ценностей, связанных с религиозной и просветительской идеологиями, настоятельным требованием радикальной переоценки ценностей. Потребовалось генетическое объяснение ценностей, осмысление движения ценностей в историческом измерении, совсем иные, чем прежде, гарантии объективности истин относительно социально-культурных ценностей. Следовательно, историзм есть требование практического мировоззрения и методологии социальных наук. Социология морали и теория нравов невозможны без принципа историзма. Историзм требует рассматривать явление в движении, изменении, в полном развитии, как элемент или фазу в развитии целого, которому принадлежит данное явление, в совокупности со всеми связями и опосредованиями, которыми оно соединено с другими явлениями. Философской этике требуется более широкий исторический контекст. П. Сорокин настаивал на изучении моральных явлений путем сравнительно-исторического и индуктивного исследования, считал, что этика должна основываться на изучении того, что есть, на изучении функциональных связей и отношений, которые нам даны в области моральных явлений, формулировать связь этих явлений.
Многие опасаются скептических последствий историзма, того, что он разрушит абсолютный характер ценностей, развенчает мораль, создаст такие возможности познания, которые подорвут единообразие ценностных представлений в обществе, погубит мораль в атмосфере релятивизма. Является ли интеллектуальный и моральный релятивизм неизбежным следствием историзма? Да, если историю рассматривать как гардероб и костюмерную. Угрожает ли историзм человеческим ценностям? Совместимы ли объективная истина и моральные идеалы? Наверное, историзм все-таки разрушает определенные ценности, те, которые мертвы и устарели. К. Маннгейм считает, что историзм вовсе не есть доктрина непостоянства человеческих дел и институций. Более того, он сводит проблему объективности на более простой уровень.
К. Поппер, английский философ и социолог, в своих работах «Открытое общество и его враги» и «Нищета историцизма»1 выступает с критикой гегелевской и марксистской философии истории. Он не считает процесс развития общества и познания закономерным,
1 Поппер К. Нищета историцизма // Вопросы философии. 1992. № 8; Он же. Открытое общество и его враги. М., 1992.
а ход истории — неизбежным и предсказуемым. Как сторонник фаллибилизма, или убеждения в том, что все теории являются ошибочными и вероятностными, Поппер утверждает, что наука может предложить решение отдельных проблем, но не имеет универсальных ключей к истине, так как, по его мнению, нет законов для целой системы. Историзм объясняет единичное явление, но не объясняет целого. Подчеркивая скромные возможности метода историзма, Поппер тем не менее настаивает на том, что современная объясняющая теория должна содержать утверждения о структурных свойствах мира, удовлетворять таким требованиям, как глубина, простота и содержательность. Автономная и изолированная философия, тесным образом не связанная с другими науками, дегенерирует к схоластическим упражнениям и тривиальным высказываниям.
Исторический подход в этике сужает поле морализирования и субъективизма. Без истории нравов невозможна теория нравов. Исторические факты нередко опровергают «истины» морального сознания. Так, например, абстрактный долг становится важнейшим моральным понятием в результате победы государственного и буржуазного права над феодальной системой привилегий. Понятию абстрактного добра предшествуют понятия блага, блаженства, благодати. В религиозно-нравственной практике католицизма кардинальные нормы утверждаются не одновременно, а порознь (например, целибат возникает в XII в., несмотря на протесты священников, а церковный брак стали считать обязательным в XIII-XIV вв.). Понятие ответственности формируется к XVII в., тогда как раньше оно обозначало «отчет» порученца перед господином. «Открытие» эгоизма сделал Гоббс. Короче говоря, многое из того, что принято считать аксиоматикой морали, на самом деле является историческим продуктом. Имманентное морали, как бы подсказанное ее собственной логикой суть ее самые зрелые формы, сквозь призму которых мы приучились смотреть на прошлое морали и историю этики.
История не есть массив фактов, выстроенных вдоль вектора времени. Огромное значение имеет систематизация фактов и отбор тех из них, которые относятся к дел)', должны быть приняты к рассмотрению. Другими словами, к ним должна применяться определенная схема, которая расшифровывает закодированные в них отношения (смыслы). Ни одна теория не справится с неструктурированными данными. Чтобы преодолеть эмпиризм и дескриптивизм, обычно требуется ввести заранее некоторую теоретическую схему, гипотезу, категории, в которых в дальнейшем намерены структурировать и исследовать единичные факты. Это может быть социологическая схема, которая налагается на реальную историю нравов, как, например, у Э. Дюркгейма, М. Вебера, К. Маркса. Часто встречается и морализаторская схема при рассмотрении нравов, выдающая пристрастность взгляда, особенную впечатлительность и ревность идеологической, классовой или религиозной точки зрения. Такое часто случается. Кроме того, историю нравов можно толковать и в свете определенных философско-этических представлений, порой даже отождествлять философское мировоззрение с общественными нравственными идеалами и общественным мнением, не учитывая того, что философская мысль, как правило, не знает полной картины общественных нравов, умалчивает о некоторых действительных нравственных отношениях.
Морально-правовые, нравственно-религиозные, иные кодексы поведения представляют собой именно такие обобщения, системные состояния фактов. Отталкиваясь от этих реальных кодексов, нормативных образцов и шаблонов, над которыми уже поработала человеческая мысль, мы и намеревались не просто проиллюстрировать историю идей, избегая при этом «тотальной» историзации, или буквального прочтения. Реальные кодексы, нормативные образцы, действующие критерии оценки общественного поведения индивидов, объединенные с институциональными механизмами его регуляции, конечно, не раскрывают нравственность целиком, а только ее нормативный аспект. Даже тогда, когда для принципов гуманизма почва была каменистой и невозделанной, в кодексах запечатлеваются результаты борьбы за гуманизацию человеческих отношений.
