Крамской и Ге редко обращались к бытовому жанру. Между тем этот род живописи хотя и не имел столь безоговорочного первенства среди других жанров, как то было в 60-е годы, но все же он во многом продолжал определять характер живописи. В нем ярко раскрылись те сдвиги, которые произошли в искусстве в 70-е годы. Первое, что бросается в глаза, - укрупнение формата жанровых полотен по сравнению с картинами 60-х годов, что выражает тенденцию к более широкому, панорамному развертыванию жизненной картины и, соответственно, к объективно-эпическому стилю изобразительного повествования. Кроме того, укрупнение размеров полотен связано с укрупнением масштаба изображаемых фигур, что само по себе выражает стремление к возвеличиванию человеческого образа и воссоздаваемой жизненной картины в целом. Это, в свою очередь, повлекло За собой поиски новых изобразительных средств в решении монументальных композиций, тех средств, которые не содержались в арсенале искусства 60-х годов. Еще более радикальны изменения в построении сюжета. Былая сосредоточенность на частных проявлениях социального зла уступает место более богатому выбору жизненных положений: не только боль о народе, но и восхищение им, не только грустное долготерпение, но и стойкость перед лицом жизненных испытаний, мужество и сила характера, не только бедность и нищета, но и красота народного быта.
МАКСИМОВ В.В. В первую очередь тут следует назвать В.В. Максимова (1844-1911) - автора картины "Приход колдуна на крестьянскую свадьбу" (1875). Художник разрабатывает особенно популярный в предшествующем искусстве мотив свадебного, брачного ритуала. Отказ Максимова от традиционной трактовки этой темы в духе обличения браков по расчету тем более знаменателен. Юная чета охарактеризована художником как пара любящих друг друга молодых людей. Словно выросший из-под земли старик-колдун, запорошенный снегом, напоминает рождественского Деда Мороза. Его появление не вносит никакой смуты в круг собравшихся за столом крестьян, сохраняющих спокойствие и важность. Лишь на лице невесты выразился наивный испуг, оживляющий миловидные черты, воскрешающие в памяти крестьянские образы Венецианова.
Одним из основных факторов художественной организации изображения в картине Максимова является эффект контрастного освещения, разработанный с большой изобретательностью. Свет свечей нужным образом распределяет внимание зрителя, выделяя в многофигурной композиции узловые моменты действия. Подчиняясь чередованию затененных и светлых участков картины, взгляд зрителя описывает своеобразную параболу, двигаясь от резко приближенных к авансцене, затемненных фигур в углах картины к фигурам, помещенным в глубине и ярко освещенным. Это плавное движение служит гармонизации общего впечатления.
Резким контрастом к "Приходу колдуна на крестьянскую свадьбу" явилось следующее произведение Максимова "Семейный раздел" (1876), изображающее сцену дележа имущества между старшими братьями с женами и, по-видимому, недавно женившимся младшим братом. Вместо былого единодушия и согласия в проведении свадебного ритуала - раскол и конфликт характеров, вместо несколько таинственно-сказочной полутьмы предыдущей картины - трезвый дневной свет, беспощадно освещающий жестокую сцену семейного раздора. Максимов - выходец из крепостных крестьян, хорошо знавший жизнь деревни, - показал здесь современный крестьянский быт с критических позиций.
В еще большей степени, хотя и на иной лад, эта позиция ощущается в картине Г.Г. Мясоедова (1834-1911)"Земство обедает" (1872) - в общей ноте сочувствия бедным и укоре богатым, в настроении тягостного раздумья о горькой доле русского крестьянина, которым наделяет художник героев картины. Но по характеру решения конфликта картина эта типично семидесятническая. Конфликт здесь не выявлен прямо и резко в противопоставлении дурного предполагаемому хорошему, а обозначен ненавязчивым намеком - изображая на первом плане у парадного крыльца крестьян за скудной трапезой, художник показывает в открытом окне полового, вытирающего тарелку, и край стола с серебряной посудой, предназначенной для обедающего дворянства.
Высшей художественной задачей, которую призвано было решить искусство 70-х годов, было создание "хоровой картины" (выражение В.В. Стасова) на современный сюжет. Наряду с Максимовым наиболее близко к этому идеалу подходит К.А. Савицкий (1844-1905). В картине "Встреча иконы" (1878) сюжет дает возможность представить сцену с относительно большим количеством действующих лиц и разнообразием типов. Крестьяне высыпали за околицу навстречу чудотворной иконе. Из церковной кибитки вылезает поп - фигура, родственная священнику из картины Перова. За кибиткой в стороне от толпы церковный служка самозабвенно затягивается понюшкой табака. Другой выжидает момент, когда можно будет пустить в толпу кружку для пожертвований. Фигурам церковнослужителей, заученно исполняющим привычную скучную обязанность, противостоит толпа крестьян - взволнованных, скорбных, искренних в своей вере.
Среди коленопреклоненной толпы выделяется неподвижная фигура сельского учителя - очевидно, одного из героев "хождения в народ". Обилие пестрых узорчатых тканей в одеждах крестьян использовано художником как средство живописного объединения, преодоления дробности многофигурной композиции путем выявления общего орнаментального ритма. Таким же объединяющим элементом изображения является пейзаж. Рыжевато-зеленый массив листвы выявляет основную цветовую доминанту, к которой сведено все многообразие цвета в картине. Но пейзаж играет здесь и другую роль. В картинах 60-х годов, например у Перова, общее состояние унылой беспросветности, холод и неуютность служили своего рода авторским комментарием к обычно печальному смыслу происходящего. У Савицкого пейзаж полностью свободен от такой служебно-комментирующей функции. Его совершенная обычность и как бы незаметность, т.е. неотмеченность какими-либо особенными, приковывающими внимание чертами облика или состояния, его нейтральность по отношению к изображаемому событию исподволь меняет угол зрения, освобождая от опечаливающей привязанности к сиюминутно происходящему перед глазами: господствующие в людском сообществе конфликты и горести начинают восприниматься как нечто частнопреходящее, включенное в более широкое, с иными перспективами и возможностями жизненное пространство. Не случайно само реальное пространство в картине Савицкого (как во множестве картин русских художников XIX в) является пространством дороги, т.е. принципиально открытым, незамкнутым пространством метаморфоз, где постоянно происходит смена ракурсов и жизненных картин.
Среди мастеров, сыгравших немалую роль в развитии жанра и вступивших на художественное поприще в 70-е годы XIX в., заметно выделяется фигура Н.А. Ярошенко (1846-1898). Он становится действительным членом Товарищества и на 6-й передвижной выставке показывает свои картины "Кочегар" и "Заключенный" (обе - 1878) - однофигурные композиции, приближающиеся к портрету. Но это портрет-тип, собирательный образ. Кочегар в отблесках пламени, выхватывающих из тьмы его фигуру с тяжелыми, натруженными руками и впалой грудью, является первым в русском искусстве изображением рабочего. В нем угадывается бывший крестьянин, перекочевавший в город и уже надорванный непривычным и нездоровым трудом. Внимательно-вопрошающий, с какой-то затаенной укоризной взгляд, прямо устремленный на зрителя, словно призывает его в судьи и свидетели того, что делает с сильными и могучими от природы людьми каторжный труд рабочего.
Картина "Заключенный" обращала мысли зрителей к современному революционному движению. Она поражает простотой мотива - человек у оконной амбразуры узкой тюремной камеры. Видит ли он что-нибудь сквозь решетку, или его внимание привлек какой-то звук или шум, или он просто согревается лучами солнца, мечтая о воле, - в этом мотиве есть доля неопределенности, позволяющая зрителю самому додумать, досказать ситуацию. Такой отказ от однозначной определенности в обрисовке ситуации был симптомом существенных сдвигов в художественном сознании. Это был отказ от прямой тенденциозности, от указующих перстов и авторских ремарок, заранее предрешающих оценку явления со стороны зрителя.
Тяготение Ярошенко к языку художественных обобщений отчетливо проявилось в более поздней его картине "Всюду жизнь" (1888), написанной, согласно мемуарному свидетельству, под впечатлением рассказа Л.Н. Толстого "Чем люди живы?". Умышлен подбор и сопоставление персонажей - основные возрасты и основные сословия: рабочий, солдат и крестьянин, сгрудившиеся за окнами арестантского вагона вокруг матери с младенцем. Прямолинейный контраст загрубевших в суровой жизни лиц со светлым, беззаботным личиком малыша, наделение облика женщины с ребенком скорбными чертами богоматери, умышленная элементарность ситуации (заключенные из-за решетки кормят голубей), наконец, почти плакатная лапидарность композиции - все это придает изображенной сцене характер назидательной притчи о добрых людях, ставших жертвами злой, несправедливой власти.
Мыслью о человеке, как бы несущем бремя скорбей своего времени, проникнут образ замечательной трагической актрисы П.А. Стрепетовой (1884), портрет которой принадлежит к лучшим созданиям Ярошенко.
Тесная связь с кругами народнической интеллигенции воспитала в Ярошенко ту социальную чуткость, которая позволила ему не только стать одним из наиболее проникновенных воплотителей "скорбной" темы в искусстве, но и. отразить зреющие в недрах русского общества новые силы, внушавшие надежду на возможность противостояния господству тьмы, мрака и невежества. Современность с широко развернувшейся борьбой за женскую эмансипацию продиктовала художнику принципиально иную, нежели в портрете Стрепетовой, трактовку женского образа в картине "Курсистка" (1883). Из глубины затянутой серой дождливой мглой петербургской улицы выступает одинокая фигура спешащей девушки-курсистки. Ее волевой шаг целеустремлен, изображение фигуры строго фронтально. На лице постоянная, деятельная работа ума. Случайная уличная зарисовка превращается в портрет, являющийся типическим, собирательным образом женщины из среды передовой разночинной молодежи. Таким же собирательным образом является и герой более ранней картины Ярошенко "Студент" (1881). Именно подобного рода произведения дали основание Стасову сказать о Ярошенко: "Этого художника можно назвать по преимуществу портретистом современного молодого поколения, которого натуру, жизнь и характер он глубоко понимает, схватывает и передает. В этом главная его сила" '.
Но следует отметить и другое. Творчество Ярошенко выявляет весьма существенную тенденцию искусства 70-80-х годов, касающуюся судьбы русской жанровой картины, а именно возрастание в жанре роли пейзажного начала, с одной стороны, и портретного - с другой.
Картина "Последний кабак у заставы" Перова, как мы говорили, является уже почти "чистым" пейзажем. Картина Ярошенко "Всюду жизнь" производит впечатление группового портрета в контексте бытового жанра.
Правда, другой жанрист 70-80-х годов - В.Е. Маковский (1846-1920) культивирует жанр в старом его понимании. В картине "Любители соловьев" (1872-1873) благодушные московские обыватели за чайным столом самозабвенно слушают раздающиеся из маленькой клетки под потолком соловьиные трели. Другая картина Маковского - "В приемной у доктора" (1870) показывает публику разного звания и чина в трагикомической ситуации вызова в лекарский кабинет. Эти и подобные им произведения Маковского как бы воскрешают жанр "физиологического очерка": острое наблюдение манер и повадок людей разных сословий в частных случаях жизни составляет основное содержание художественного эффекта, не поднимающегося до высот социального обобщения. Это тоже типическое в жизни, но это мелкотипическое.
Подлинная сфера Маковского - не социальная сатира, а бытовой юмор. Лучшие качества таланта Маковского проявились в картине "На бульваре" (1886-1887). Курносый, вихрастый мастеровой в заломленном на затылке картузе, небрежно развалясь на скамейке, скучает возле жены - деревенской бабы с ребенком, которую он то ли встретил, то ли провожает обратно в деревню. Он - с аффектацией равнодушия на раскрасневшемся от выпивки лице, уныло глядя в сторону, играет на гармонике, она - ссутулившаяся и испуганная, как бы внутренне съежилась в предчувствии беды. В этом деревенском парне, ушедшем на приработки в город и успевшем вкусить "вольготной жизни", семья потеряла кормильца, опору существования. Но и он, уже чужой для своей семьи, что называется, "отрезанный ломоть", он тоже "потерянный", оторвавшийся от родных корней. Однообразный тусклый колорит осени в городе - голые, чахлые деревца, размокшая тропинка бульвара, влажные крыши; напряженность ситуации смягчается, растворяясь в рассеянной "поэтической скуке" серенького осеннего дня. Особенностью Маковского как художника является то, что, затрагивая порой остросоциальные темы и вопросы, он показывает их так, как они отражаются на том уровне сознания, когда конфликт выступает в обличье обыденно-комических, сентиментальных или мелодраматических ситуаций.
В. ВЕРЕЩАГИН Просветительская направленность русского искусства второй половины XIX в. отчетливо проявилась в творчестве крупнейшего русского баталиста В.В. Верещагина (1842-1904). Отношение к искусству прежде всего как к средству познания действительности, преследование всех и всяческих предрассудков, устарелых нравов и форм жизни характеризует деятельность этого художника. Бесчеловечность отжившего обычая, религиозный фанатизм, дикость и варварство колонизаторов, ужасы войны - все, что стоит на пути прогресса, все, что "преданиями мертвых поколений тяготеет кошмаром над умами живых" (К. Маркс), все это Верещагин стремился явить воочию в своих полотнах тем, кто знал об этом лишь понаслышке.
Не принадлежавший организационно к передвижникам, Верещагин объективно пафосом своей деятельности был близок целям и задачам Товарищества. Свои персональные выставки он устраивал во всех странах света, проводя идею передвижных выставок, так оказать, во всемирном масштабе.
С первых самостоятельных произведений одной из ведущих тем Верещагина становится Восток, его быт и нравы. После поездки на Кавказ, с началом военных действий в Средней Азии, художник отправляется в Туркестанский край. По следам вынесенных отсюда впечатлений он создает свой первый крупный цикл картин. Собственно батальные сцены окружены здесь целой серией картин и этюдов бытового характера. Как живописец Верещагин часто проявляет склонность к этнографической описательности, будучи увлечен специфическими особенностями быта, нравов, архитектуры, костюмов восточных народов. В картине "Торжествуют" (1871 - 1872) пестрая красочность зрелища восточной толпы на площади перед мечетью вступает в противоречие с варварской жестокостью происходящего - площадь утыкана шестами с головами русских солдат. Квинтэссенцией верещагинского пацифизма стала картина "Апофеоз войны" (1871), изображающая пирамиду иссеченных саблями черепов под раскаленным солнцем пустыни на фоне полуразрушенного, мертвого города. Перед нами своего рода аллегория войны, смысл которой художник расшифровал в тексте на раме картины: "Посвящается всем великим завоевателям, прошедшим, настоящим и будущим".
В 1874-1876 гг. художник совершает путешествие по Индии, которой посвящает новый цикл картин. Большое место среди них занимают пейзажные этюды. Наиболее известный из них "Мавзолей Тадж-Махал в Агре". В этом произведении дают о себе знать традиции так называемой перспективной архитектурной "ведуты". Они сказываются в рационалистической построенности композиции, в господстве линейной перспективы над воздушной, в выявлении объема градациями светотени, а не цвета. Не текучесть и богатство оттенков, не изменчивое, а вечное, не подвластное времени - следы веков как бы стерты с облика памятника, который предстает в своей первозданной сияющей новизне.
Намереваясь дополнить первую "мирную" часть индийского цикла серией исторических картин, посвященных колонизации Индии англичанами, Верещагин не сумел целиком осуществить этот замысел. С началом русско-турецкой кампании он отправляется на фронт. Будучи не только очевидцем, но и участником самых ответственных операций и битв этой войны, он по зарисовкам и этюдам, выполненным на местах событий, создает на протяжении 1877-1881 гг. свою знаменитую "Балканскую серию". Полотна здесь группируются по идейно-тематическому принципу вокруг главных моментов этой военной кампании, показывая различные их аспекты. Так, в картине "Под Плевной" мы видим на вершине холма свиту военных, впереди которой, развалясь в кресле, сидит царь, наблюдающий за штурмом Плевны, приуроченным ко дню его именин и стоившим огромных жертв. Рядом такие картины, как "После атаки", где показана масса раненых солдат возле палаток перевязочного пункта, или "Побежденные", изображающая открытую до горизонта равнину, всю сплошь уложенную рядами трупов, усиливают разоблачительный смысл того "взирания" сверху на "театр войны", которое изображено в картине "Под Плевной".
С наибольшей силой позиция автора выражена в картине "Шипка-Шейново", изображающей генерала Скобелева, приветствующего победоносные русские полки. Но традиционная сцена торжественного приветствия происходит на дальнем плане, тогда как ближнее к зрителю пространство заснеженного поля усеяно убитыми, напоминая о страшной цене победы.
Русский солдат является не только основным объектом, но и субъектом изображения, т.е. тем героем, глазами которого показывается Верещагиным все происходящее и который видит прежде всего будничную сторону войны. В этом и состояла принципиальная новизна батальной живописи Верещагина, ставшей под его кистью документом громадной обличительной силы. выражений устремления искусства 70-х годов к положительным началам жизни.
Шишкина можно было бы назвать художником одной темы, суть которой исчерпывающим образом выражена им самим в надписи на одном из эскизов: "Раздолье, простор, угодье, рожь, божья благодать, русское богатство". В этом смысле картина "Рожь" (1878) воспринимается как картина-тезис, одно из самых простых и наглядных выражений существа творческого метода Шишкина. Прежде всего следует отметить типичность избранного художником вида - широкое ровное поле спелой ржи, прорезанное дорогой, и ряд высоких сосен на фоне полдневного неба со скопившимися у горизонта облаками. Но если у Саврасова это типичность повседневного, будничного, то у Шишкина это типичность тех качеств, которые составляют славу, мощь, силу русской природы. Если поэтому у Саврасова тонкая нюансировка живописных эффектов направлена на преодоление этой будничности и претворение ее в поэтическое переживание, то у Шишкина пафос его картин сосредоточен на самом предмете изображения, который как бы говорит сам за себя, тогда как живопись буднично-прозаична и часто граничит с протокольностью. В картине "Рожь" впечатление широкого пространства достигается в основном путем использования линейной перспективы. Однако в силу отсутствия воздушной перспективы благодаря обобщенной трактовке цветовых массивов, силуэтному решению сосен, которые кажутся как бы выстроенными во фронт на узкой полосе среднего плана, построение картины не предполагает движения взгляда в глубь изобразительного пространства, а словно призывает остановиться и оценить величественность открывшегося вида. Эта специфическая фиксированность, статичность точки зрения служит как бы уверением в том, что художником найдена, так сказать, оптимальная, единственно возможная позиция, с которой во всей полноте выявляется красота данной местности. Верный этому принципу, Шишкин делает преимущественным предметом изображения в своих пейзажах все то, что само по себе наделено постоянством и неизменностью, - не переменчивую листву, а долговечную хвою, не переходные времена года - осень и весну, излюбленные пейзажистами-лириками, а расцвет лета; не увлекают Шишкина и прихоти погоды, он редко изображает утро, еще реже - вечер. В последовательности сцепления всех составляющих ее элементов выработанная Шишкиным система обладает удивительной цельностью и устойчивостью.
Однако главная тенденция пленэристических преобразований в живописи 80 - 90-х годов, заключавшаяся в активизации жизни пространственной среды, все же заметно отозвалась на позднем творчестве Шишкина. Не приведя к перестройке старой системы, основанной на господстве светотени, эта тенденция способствовала ее усовершенствованию за счет обострения динамических свойств светотеневой игры в трехмерности изобразительного пространства. Деревья теперь не просто стоят, а высятся, тени бегут по стволам и земле, ветви и сучья "дерутся", листва искрится и просвечивает на солнце ("Афонасовская корабельная роща близ Елабуги", 1898, ГРМ; "В лесу графини Мордвиновой", 1891, ГТГ; "Дубы", 1887, ГРМ). В картинах все эти новые акценты даются во взаимодействии крупных масс, в мощной оркестровке. В этюдах и особенно офорт-ных рисунках, великолепным мастером которых был Шишкин, все эти черты достигают острой выразительности.
Ф. ВАСИЛЬЕВ Рано умерший Ф.А. Васильев (1850 - 1873), этот, по характеристике Крамского, гениальный юноша, обладавший талантом прирожденного живописца, в своем творчестве занимает как бы срединное положение между Саврасовым и Шишкиным. Советами последнего Васильев пользовался посещая Рисовальную школу Общества поощрения художников. С Шишкиным Васильева сближает внимательное отношение к рисунку, к объемной форме предмета, тяготение к большой картине, к специфической импозантности вида, с Саврасовым - взволнованное, лирически-эмоциональное переживание жизни природы. "... Ему суждено было внести в русский пейзаж то, чего последнему недоставало и недостает: поэзии при натуральности исполнения" ', - писал о Васильеве Крамской.
Одна из самых значительных картин Васильева - "Оттепель" (1871). Изображена покрытая мокрым снегом равнина под низким, хмурым небом, заиндевевшие и обледенелые деревья, покосившаяся, вросшая в землю избушка, дорога, уходящая влево и пересеченная темной проталиной, перед которой остановились старик с котомкой за спиной и ребенок. Темнеющие слева кусты, группа деревьев в глубине в центре и избушка справа служат опорными вехами пространственной композиции и расположены так, что взгляд, уныло блуждая между ними, снова и снова возвращается к фигуркам людей. Этот жанровый мотив выявляет внутреннюю тему пейзажного образа, которую можно было определить словом "беспутье". Зрелище убогой, бедной местности, затерянность, одинокость человека в бескрайнем пространстве, ощущение бесцельности этого простора с глухим, безнадежным, затянутым серой мглой горизонтом порождает ряд ассоциаций, далеко выходящих за пределы чисто пейзажного созерцания.
Последние два года жизни больной художник проводит в Крыму. По этюдам с натуры, сделанным ранее, была написана здесь картина "Мокрый луг" (1872) - одно из лучших произведений мастера. В полной мере проявилось тут характерное для Васильева тяготение к специфической конфликтности, напряженности пейзажного образа, стремление заострить переживание протекающей и меняющейся на глазах жизни природы. В глубине пейзажа, где изображено взлохмаченное ветром дерево, все подернуто мутной пеленой дождя, тогда как ближний план уже светлеет в лучах солнца, еще скрытого за тучами, которые дают этому проникающему сквозь них свету холодный, голубовато-серый тон. Крамской, восхищенный картиной, отмечал: "... счастливый какой-то фантастический свет, совершенно особенный, и в то же время такой натуральный..." '. В отличие от Шишкина Васильев проявляет особое пристрастие к изображению облачных дней. Н.Н. Ге отмечал, что Васильев "открыл живое небо, он открыл мокрое, живое, светлое, движущееся небо..." 2. Благодаря этому воздух, насыщенный влажными испарениями, материализуется, становится густым, осязаемым, размывающим и поглощающим контуры далеких предметов, тогда как первоплановые предметы лепятся рельефным мазком, выступающим над поверхностью холста. Движение пространства в глубину, выраженное градациями цвета, в сочетании с изображением подвижных, скользящих теней, отражающих на поверхности земного ландшафта прихотливую жизнь неба, делает живопись пейзажей Васильева удивительно богатой и выразительной. Картины молодого мастера дали такие уроки подлинной живописи, что следующие поколения художников уже не могли пройти мимо них.
А. КУИНДЖИ Несколько обособленное место в пейзаже второй половины XIX в. занимает А.И. Куинджи (1842-1910). Первые его картины, продемонстрированные на передвижных выставках, - "Забытая деревня" (1874) и "Чумацкий тракт" (1875) - характером тематики, показом заброшенных уголков нищей страны, общим настроением уныния и беспросветности выражают определенную социально-критическую тенденцию, сообщенную русскому пейзажу в тот момент, когда он выделился из жанра 60-х годов. Но уже в картине "Украинская ночь" (1876) Куинджи решительно порывает с этой традицией и вступает на новый путь, сближающий его зрелое творчество с позднеромантическим пейзажем. Однако не драматическая взволнованность и игра стихийных сил в природе привлекают художника, а намеренно-изысканные, иногда как бы сфантазированные на реальной основе виды, отмеченные, как правило, каким-либо особенно поразительным эффектом освещения. В способности доводить этот эффект до максимума впечатляющей силы и состоит основная отличительная особенность таланта Куинджи. Достижение этой цели связано было с целым рядом упрощений как живописного, так и композиционного свойства. Они особенно наглядны в картине 1879 г. "Березовая роща". Резко акцентированная симметрия, четкое разграничение пространственных планов с выделением среднего, залитого ослепительным светом, уплощенная трактовка темного массива деревьев дальнего плана, аппликативным силуэтом вырисовывающегося на ровно светящемся фоне неба, столь же обобщенно написанные в два тона стволы берез - все это превращает станковую картину в подобие театральной декорации в момент открытия занавеса. Самый световой эффект подвергнут здесь своеобразной схематизации средствами изоляции его от обволакивающей контуры и смягчающей контрасты воздушной среды. Именно эта "очищенность" изображения от жизненно-случайного, изменчивого придает пейзажам Куинджи характер рационалистически-сконструированного, сочиненного, а не увиденного в естественной природе зрелища. Куинджи был принципиальным сторонником работы в мастерской, считая, что в процессе создания картины необходимо отвлечение от прихотей натуры, связывающих свободное сочинительство художника. Созданная таким образом несколько театрализованно-искусственная природа рассчитана только на рассмотрение, на созерцание со стороны, издалека. Не случайно Куинджи любит изображать ландшафты как бы с птичьего полета. Помещая основной мотив - освещенную поляну, хаты на пригорке, реку в лунном сиянии - на среднем плане, он, как правило, оставляет открытым первый план, создающий своего рода эстетическую дистанцию между зрителем и той частью пространства, где сосредоточен главный эффект пейзажа. Он отодвигает от зрителя эту часть, подобно тому как мы отодвигаем от себя красивую, редкую вещь, чтобы
сделать ее объектом эстетического любования. Именно так написана знаменитая картина "Ночь на Днепре" (1880). Голубовато-зеленое фосфоресцирующее мерцание отливает серебром в пелене перистых облаков, звучит матово и глухо в зелени прибрежной равнины и превращается в ослепительное сияние, отразившись в зеркальной глади реки. Здесь, как и обычно, Куинджи избегает асимметрических сдвигов и динамических акцентов композиции. Лунный диск и полоса отраженного света фиксируют геометрический центр картины. Акцентированная таким образом вертикальная ось, являясь контрастом к многократно подчеркнутым горизонталям, заставляет оценить протяженность пейзажа, его эпическую величавость.
Куинджи, как и вся русская, в особенности пейзажная, живопись 70-80-х годов, движется к свету и краскам. Но при этом он совершает некий "рывок", отдаляющий его от основного русла этого движения, направленного к освоению пленэра. Некоторая наивность этого "прорыва" заключается в потере живописного богатства и естественности, но она компенсируется наличием в творчестве Куинджи ряда черт, связанных с поисками обобщенно-декоративных картинных решений, более позднего времени. Это позволило Куинджи впоследствии, когда он уже отказался от демонстрации своих произведений на выставках, приняв руководство пейзажным классом Петербургской Академии художеств, стать наставником и воспитателем целой плеяды замечательных художников-пейзажистов, среди которых А. Рылов, Н. Рерих, К. Богаевский и др.
Билет№14, Вопрос№1 Василий Тропинин родился 30 марта в 1776 году в селе Карповка Новгородской губернии крепостным графа А. С. Миниха. Впоследствии он перешел во владение графа И. И. Моркова в составе приданого за дочерью Миниха, Натальей. Отец его, управляющий у графа, за верную службу получил вольную, однако без детей. Тропинин еще мальчиком посещал в Новгороде городскую школу, а затем, когда способности к рисованию стали очевидны, он был отдан учеником кондитера в дом графа Завадовского в Петербурге.
В девять лет Тропинин был определен в воспитанники Императорской академии художеств. В Императорской Академии художеств разрешалось посещать академические классы крепостным в качестве “посторонних”, вольноприходящих учеников. После рисовальных классов Тропинин поступил в мастерскую портретной живописи, которую возглавлял С. С. Щукин. В 1810-х годах в портретном классе Щукина ученикам и пенсионерам задавались следующие темы: “Возвращение ратника к своему семейству”, “Русская крестьянская свадьба”, “Русская крестьянская пляска” и “Ворожба на картах”. Таким образом, Щукин ориентировал своих учеников на правдивую передачу сцен народной жизни. В мастерской Щукина были заложены стилистические и технические основы живописи Тропинина. Будучи крепостным, Тропинин жил в доме учителя, тер ему краски, натягивал и грунтовал холсты. Отсюда — определенное сходство палитр художников. Излюбленное Тропининым сопоставление красновато-охристых тонов с глубокими оливково-зелеными и легкими голубовато-серыми напоминает одно из лучших произведений русской живописи рубежа XVIII и XIX веков — “Автопортрет” Щукина.
По свидетельству Николая Рамазанова Тропинин “мягкостью своего характера и постоянной любовью к искусству скоро приобрел себе дружественное расположение и уважение бывших в то время на виду лучших учеников Академии: Кипренского, Варнека, Скотникова”. На академической выставке 1804 г. его картина “Мальчик, тоскующий об умершей своей птичке”, написанная по картине Грёза, была замечена самой императрицей. О Тропинине заговорили как о “русском Грёзе”. Этого живописца Тропинин копировал и цитировал всю жизнь.
Будучи слушателем Академии, Тропинин получил возможность приобщиться к мировой художественной культуре. Академия художеств обладала значительным собранием картин западноевропейских мастеров. Ученики академии копировали также с картин, находившихся в Императорском Эрмитаже. По копиям Тропинина можно судить о его интересе к голландским и фламандским мастерам — Рембрандту, Йордансу, Тенирсу. Если с Грезом Тропинина сближало сентименталистско-просветительское мировоззрение, присущее им обоим, то в работах голландцев и фламандцев он находил поддержку своей реалистической ориентации, исканиям в области жанра.
Учился Василий Андреевич блестяще и получил серебряную и золотую медали. Будучи учеником Академии, Тропинин оказался в центре художественной жизни Петербурга. Кроме Щукина, он общался сЕгоровым, Шебуевым, Андреем Ивановым, Угрюмовым и Дуайеном.
В 1804 г. его учеба внезапно прервалась — граф Морков приказал своему крепостному следовать за ним в имение на Украине. Здесь Тропинин был и кондитером, и лакеем, и архитектором; он построил церковь в селе Кукавка, где граф предполагал поселиться. Знания, с которыми Тропинин вышел из Академии, отличались от обычной академической программы. По его ранним рисункам можно сделать вывод, что он не изучал анатомии, мало посещал классы рисования с натуры, плохо владел перспективой и искусством композиции. Недостаточность академического образования Тропинин преодолевал долгие годы. Раннее творчество Тропинина весьма неровно.
Незлобивый и добрый по натуре, Василий Тропинин со смирением переносил превратности судьбы, не ожесточился, не впал в депрессию от сознания несоответствия собственного дарования и того положения, которое он занимал, напротив, воспринял пребывание на Украине как продолжение обучения, своего рода стажировку. “Я мало учился в Академии, но научился в Малороссии: я там без отдыха писал с натуры, и эти мои работы, кажется, лучшие из всех до сих пор мною написанных”, — вспоминал он позднее.
Красоту национального малороссийского типа Тропинин запечатлел в картинах “Украинская девушка с Подолья” (1800-е), “Мальчик с жалейкой” (1810-е), “Украинец с палкой”, “Пряха” (обе 1820-е) и др. Стремясь создать живые, непринужденные образы, художник утверждает чистоту и цельность народных характеров. Колорит этих работ мягкий, приглушенный — преобладают сероватые, охристые, зеленые тона.
Следы активной работы над украинской тематикой обнаруживает графика Тропинина. В его акварелях и рисунках 1810-х — начала 1820-х годов встречаются изображения женщин в украинском костюме, горбатого скрипача, подростков, пастухов, украинских крестьян. Лучшие жанровые эскизы художника — “Жницы” и “У мирового судьи” — также связаны с Украиной.
Сохранился живописный эскиз сцены жатвы и два подготовительных карандашных наброска к нему. Художнику удалось передать значительность крестьянского труда. Замысел, непосредственно предшествующий картине Венецианова “На жатве. Лето”, проникнут тем же эпическим настроем.
В 1807 году под руководством Василия Андреевича было закончено строительство Кукавской церкви. По ее освящении Тропинин был обвенчан с Анной Ивановной Катиной, свободной поселянкой, которая не побоялась выйти замуж за крепостного художника.
В 1812 г. семья Морковых вернулась в Москву. Тропинину пришлось отделывать интерьер их дома, пострадавший при пожаре. В это время он выполнил портреты членов семьи Морковых, лучшим из которых стал этюд, изображающий братьев Н.И. и И.И.Морковых (1813 г.). “Портрет Арсения Тропинина” (1818 г.) написан рукой уже зрелого мастера. Портрет подкупает искренностью и чистотой эмоций, написан он легко и обобщенно. Изысканный колорит построен на сочетании золотисто-коричневатых тонов. Сквозь красочный слой и лессировки просвечивает розоватая тональность грунта и подмалевка.
Портрет Натальи Морковой — одно из самых вдохновенных произведений художника. Лицу молодой графини с его неправильными чертами присуща необычайная прелесть. Одухотворенность модели передается всем строем произведения. Поверхность холста сохраняет трепетные движения кисти. Этот этюд, шедевр Тропинина, стоит особняком в его творчестве. Он обладает удивительной живописной свежестью и демонстрирует духовную и художественную зрелость мастера.
В духе элегической поэзии Жуковского написан “Мальчик со свирелью. Портрет Ираклия Моркова” (1810-е). В портрете главенствует настроение меланхолического раздумья. Пейзаж, как это часто бывает в романтической поэзии, поясняет внутреннее состояние героя. В живописной стилистике и в портретной концепции Тропинина в 1810-е годы сохраняются многие черты искусства XVIII века — рокайльная гамма смягченных дополнительных цветов, с преобладанием золотого тона, мягкая подвижная кисть, прозрачная, мерцающая фактура. Детские образы были для Тропинина особенно привлекательны. Большая часть детских портретов имеет жанровую завязку. Он изображает детей с животными, птицами, игрушками, музыкальными инструментами. Несомненна связь детских портретов Тропинина с традициями XVIII века, с сентименталистски-просветительским направлением в философии. Просветители считали ум ребенка tabula raza (“чистой доской”), объясняя многие пороки общества отсутствием разумной системы воспитания.
Годы с 1813 по 1818-й были очень плодотворными для художника. Москва приходила в себя после нашествия Наполеона. В середине 1810-х годов ему позировал издатель П.П.Бекетов, задумавший серию гравированных портретов известных русских деятелей. Тогда же свой портрет Тропинину заказывает самый известный в Москве поэт И.И.Дмитриев. Эти ранние портреты, поясные на нейтральном фоне, восходят к традиции русского камерного портрета XVIII века. Постепенно круг заказчиков Тропинина расширяется. Он пишет портреты героев Отечественной войны — генералов И. И.Алексеева, А.П.Урусова, Ф.И.Талызина, П. И. Багратиона.
Билет№14, Вопрос№2 Сарьян Мартирос Сергеевич (1880-1972) живописец, график, крупнейший мастер армянской живописи XX в., творчески продолживший традиции символизма.
Родился в Нахичевани-на-Дону (ныне - в составе Ростова-на-Дону) 16 (28) февраля 1880. Учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. С 1902 года ученик В. А. Серова и К. А. Коровина. Участник выставок объединений "Голубая роза", "Мир искусства", "Союз русских художников", "Четыре искусства".
В 1910, 1911 и 1913 посетил Константинополь, Египет и Иран, в 1926-1928 - Париж. До октябрьского переворота 1917 жил преимущественно в Тифлисе и Москве, с 1921 обосновался в Ереване.
Примкнул к символизму еще в студенческие годы. Значительная часть его композиций 1910-х годов сложилась в серию "Сказки и сны". Часто работал цветной тушью, акварелью, гуашью и темперой, создавая ирреальные и зыбкие красочные феерии. На изобразительную манеру Сарьяна оказало влияние творчество П. Гогена и А. Матисса, проявившееся в ярком локальном цвете его полотен и обостренном линейном ритме. Впечатления Средиземноморья и Востока слагаются - отчасти под воздействием французского фовизма - в более плотные цветовые гаммы и четкие силуэты, теснее связанные с конкретной натурой, однако мастер сохраняет верность поэтике легенды и притчи.
После октябрьской революции 1917, с переездом на историческую родину, эти красочные легенды обретают подчеркнуто национально-романтичный характер: "сны о Востоке" превращаются в "сны об Армении". Своеобразным манифестом этого обращения к Закавказью как главному источнику вдохновения стали эскизы занавеса для Драматического театра в Ереване и композиционно связанное с ними красочное панно "Армения" - с величавой и в то же время символически-условной панорамой гор, залитых ярким солнцем.
В 1926-1928 годах Сарьян жил в Париже и в этот период испытал очевидное влияние французского импрессионизма. В 1930-е годы писал, в основном, портреты и яркие, праздничные по колориту натюрморты.
В 1940-60 годах Сарьян пережил новое увлечение пейзажем. Художник работал также в области книжной графики и театрально-декоративного искусства.
В поздние годы мастер (удостоенный в 1965 звания Героя Социалистического Труда) сохранил живую энергию художественного поиска: он как бы вновь вернулся к впечатлениям юности, создав в 1960-е годы цикл "сказочных" пейзажей с фольклорно-мифологическими мотивами (музей Сарьяна). Будучи человеком-легендой, олицетворяющим "серебряный век", он неизменно притягивал к себе молодежь. Умер Сарьян в Ереване 5 мая 1972.
Билет№15, Вопрос№1 Рублев Андрей (около 1370 - около 1430). Великий русский иконописец XV в.; инок Троицкого монастыря; входил в ближайшее окружение Сергия и Никона Радонежских. Существует гипотеза о том, что отцом Андрея был иконописец Ивана Калиты и Семена Гордого Иван. Основы отцовского ремесла будущий художник познал в монастырской иконописной мастерской.
Сведения о Рублеве весьма скудны. Различные моменты из жизни художника запечатлены в миниатюрах рукописей XVI — XVII веков (Лицевого летописного свода; «Жития преподобного Сергия»), на которых мастер изображен почтенным старцем в монашеских одеждах, с окладистой бородой. В «Житии Сергия Радонежского» о нем сказано: «Андрей иконописец преизрядный и всех превосходят в мудрости зелне...». Современники называли его также «мужем в добродетели съврьшенным». Добродетель, мудрость и нравственная чистота автора смотрят на нас глазами написанных им святых ликов. Основное отличительное качество его работ — их глубокая человечность.
Впервые имя Рублева упоминается в летописи под 1405 г., когда он вместе с «Феофаном иконником гречином» и «Прохором старцем с Городца», «начаша подписывати» Благовещенский собор Московского Кремля. Прохор вероятнее всего был учителем Рублева, а Феофан первым приобщил его к монументальному стилю. В работе принимали участие и другие художники — она была «артельной».
Самостоятельное творчество Рублева началось в 90-х годах XIV в. с росписи алтарных столбов Успенского собора на Городке в Звенигороде, куда его пригласил вместе с другими троицкими иконниками князь Юрий Дмитриевич. На южном столбе в верхней части сохранилось поясное изображение Лавра в круге, под которым на писаны триумфальный крест и Варлаам и царевич Иласаф в рост; на северном ее сохранился фрагмент полуфигуры Флора в круге, а под ним — триумфальный крест и фигуры Пахомия и ангела. Классически ясная форма, симметричная композиция, светлая локальная палитра изображений медальонах свидетельствуют в пользу предположения об авторстве Рублева.
Найденные в звенигородском собор иконы деисусного чина, две из которых «Спас» и «Архангел Михаил», бесспорно принадлежат кисти Рублева (ГТГ, см. «Звенигородский чин»), уже демонстрируют выдающееся живописное мастерство. Лик «Спаса» поражает благородством черт и глубиной светящейся в глазах мысли. Если верно предположение о том, что Рублев в числе других русских иконников бывал в Византии, становятся понятными истоки той высоко; художественной культуры, которая проявляется в его произведениях.
Вместе с Даниилом Черным, дружба с которым прошла через всю его жизнь, Рублев работал над миниатюрами-иллюстрациями Евангелия Хитрово и Морозовского Евангелия из Успенского собора Московского Кремля. В миниатюре, изображающей ангела — символ Евангелиста Матфея из Евангелия Хитрово силуэт фигуры обобщен, цветовые сочетания мягко сгармонизированы; он легко скользит по золотому небу в светлой воздушной дымке; фигура, складки одеяний, движения, выражение нежного личика пронизаны глубокой одухотворенностью. Рублев — мастер символического образа. В клеймах храмовой икон: Архангельского собора Московского Кремля — «Архангел Михаил с деяниями (1399) он сумел спроецировать современные события (спасение Москвы от нашествия Темир-Аксака) на библейский сюжет об избиении архангелом Михаилом ассирийского войска.
Среди икон Благовещенского собора к московского Кремля почерк Рублева узнается в статуарной фигуре Богоматери, обладающей всеми признаками подлинной монументальности формы и образа. Живопись коны, при всем лаконизме формы, поражает своим колористическим богатством мощный цветовой аккорд дает сочетание глубокого синего тона мафория, голубого чепца и нежного, светящегося изнутри все тем же неземным светом, охряного лика. В этом образе соединились великая печаль, девственная чистота и глубочайшая духовность. Богоматерь всегда выступает у Рублева носительницей высшей духовной любви, основы и начала начал мироздания.
Иконы праздничного чина были написаны преимущественно второстепенными мастерами, лишь в некоторых видна рука Рублева, например в верхней части «Вознесения»: «Преображения». Последняя — самая прекрасная во всем чине, проникнута настроением лирически просветленного восприятия чуда. Поэзия образа — одна из важнейших отличительных черт искусства Рублева.
В 1408 г. Рублев и Даниил Черный расписали Успенский собор во Владимире. Сохранились принадлежащие кисти Рублева фрески центрального нефа — «Страшный суд», представляющий великое многообразие выразительных характеристик. Потрясает своей динамической глубиной образ апостола Петра в композиции «Шествие праведников в Рай». Он весь напряжен, каждый штрих выражает страстное стремление донести до окружающих веру и истину. Это изображение можно смело назвать типологическим портретом, несущим обобщенный образ проповедника, борца за идею.
Иконостас Успенского собора — самый большой из русских иконостасов. Входившие в состав деисусного чина изображения Богоматери, Христа и Иоанна Крестителя, высотой около трех метров, представляют собой композицию, грандиозную по форме и но силе эмоционального воздействия. Огромные фигуры не кажутся громоздкими; мастера применили к ним оригинальный прием ромбовидного построения — в средней части они широкие, а к голове и ногам сужаются. Цветовая гамма икон, рассчитанная на восприятие с большого расстояния, скупа. Но цвета настолько насыщенны и красивы — темно-зеленый, желтый, красный, сапфирово-синий, густо-вишневый, а цветовые поля настолько обширны, что возникает впечатление большого богатства палитры.
Центральную икону успенского иконостаса — «Спас в силах» и икону апостола Андрея написал Рублев. В связи с этими произведениями ученые часто ставят вопрос о «реализме» искусства Рублева, дискутируя о допустимости применения этого понятия к условному по определению искусству иконы. Можно с уверенностью сказать, что персонажи Рублева реалистичны не в смысле внешнего жизнеподобия, но по степени образного воплощения, по глубокой духовной наполненности. Творчеству Рублева присуще парадоксальное соединение условности и реальности. В каждом образе художник стремился воплотить свой жизненный идеал: нравственная чистота, ясность мироощущения, сила духа. Отсюда их красота и ощущение «одушевленности».
В этом смысле Рублев может быть назван мастером эпохи Возрождения — едва ли не единственным на Руси достойным современником итальянских основоположников ренеесансного стиля, а его искусство можно именовать «живописью» без подразумеваемой применительно к иконописи условности термина. Согласно «Сказанию о святых иконописцах», Никон Радонежский повелел Рублеву «написати образ пресвятыя Троицы в похвалу отцу своему, святому Сергию чудотворцу». И в 1411 г., в самом расцвете творческих сил, Рублев создал свой великий шедевр — «Троицу» (Государственная Третьяковская Галерея). «Троица» — сложнейший сюжет христианской иконографии, многократно дававший повод для богословских споров и различных толкований. В концепции Рублева главенствует мотив единения. В иконе нет повествовательноести евангельского сюжета, нет ни одной лишней детали. Ничто не отвлекает зрителя от наблюдения за неторопливым духовным (без слов) собеседованием трех ипостасей Божества. Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой едины так же, как в человеческой душе уживаются печаль, жертвенность и вера, а людей сближают сострадание и любовь. Именно она более всего интересует художника. В целом образ «Троицы» — это воплощение человеческой любви в самом высоком ее созидательном смысле, «побеждающей ненавистную рознь мира сего». Этому главному замыслу в иконе подчинено все — форма, с ее монументальностью и, одновременно, изяществом, композиция с ее простотой, гармонической симметрией и строгостью соотношений, линейный ритм, с его музыкальной плавностью, цветовая гамма, с ее светоносностью. Высший, неземной свет наполняет собой живописную ткань, источается изнутри ее, заполняет собою цветовые поля. Гармония царит не только в образе, но и в живописном строе произведения, основанном на равнозначности трех составляющих его компонентов — линии, цвета и света.
Андрею приписывается ряд икон из иконостаса Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры (1425 — 1427) — «Спас в силах», «Архангел Михаил», «Апостол Петр», «Иоанн Богослов», «Апостол Андрей», «Георгий». Контур фигур описан плавным параболическим контуром, сообщающим зрителю ощущение их внутреннего движения. Простота и естественность поз дополняют настроение умиротворения, царящее в иконах.
Андрей и его друг Даниил умерли в 1427 г. от «морового поветрия» и погребены в Спасо-Андрониковом монастыре. В 1988 г. Русская православная церковь канонизировала Рублева. Его творчество оказало основополагающее, стилеобразующее влияние на искусство эпохи. У него было много мучеников и последователей, стремившихся перенять его манеру письма, но превзойти мастера никто так и не смог. Уже в следующем, XVI столетии его работы ценились столь высоко, что Стоглавый собор 1551 г. провозгласил их официальным образцом, повелев «писати живописцем иконы с древних образов, как греческие живописцы писали и как писал Андрей Рублев».
Творчество мастера вобрало в себя весь предшествующий опыт иконописи. Недаром Рублев так удачно сумел воспроизвести «Богоматерь Владимирскую» (1408, Владимиро-суздальский государственный музей-заповедник), придав ее чертам и духовному содержанию образа большую жизненную убедительность. На этой основе он сумел выработать тот художественный язык, приемы которого стали эталонными для иконописцев всех последующих эпох. Благодаря живописи Рублева, в русском искусстве навсегда укоренились начала глубокой человечности и идеальные представления о гармоничном мире, преображенном и просветленном красотой и любовью.
