Соединение «далёкого» и «близкого» в социокультурной динамике

3.3.2.1. Социологизаторские тенденции механизма «близкого» действия – стремление к автоматизации, приобретение навыков и привычки подражания. Подражание вообще (чему-либо или кому-либо) есть имитация, представление, «копирование»: физическое, эмоциональное, интеллектуальное, эстетическое, этико-поведенческое и т.д. Подражание – норма, ритуал, традиция, которые и являются составляющими механизма экономии средств и сил. Природа подражания лежит в основе социальных институтов воспитания и образования, которые обучают действенным специализированным навыкам экономии, востребованными близким контекстом современности, актуальности. Виртуозное овладение автоматическими умениями, мастерство воспроизводства социальных ролей и типовых моделей поведения создают возможность высвобождения энергии и порождают «технический артистизм».

Прим./ Интересно сравнение американских социологов общественных институтов с «театром»: «Институт со всей совокупностью «запрограммированных» действий подобен ненаписанному либретто драмы. Постановка драмы зависит от вновь и вновь повторяющегося исполнения живыми деятелями предписанных им ролей. Деятели воплощают роли и актуализируют драму, представляя её на данной сцене. Ни драма, ни институт в действительности не существуют без этой повторяющейся постановки. Тогда сказать, что роли представляют институты, значит, сказать, что роли дают институтам возможность постоянно существовать, реально присутствуя в опыте живых индивидов» (Поль Бергер. С. 124). В данном случае сам «Театр» начинает играть роль оппозиции по отношению к социально-театральной тотальности – срабатывает «рудиментарный инстинкт театральности». Таким образом актуализируется проблематика – «театральность – игра – театрализация».

3.3.2.2. Культуровоспроизводящие тенденции механизма «далёкого» контекста, где «подражание» как «рецепция» (лат. receptio – принятие, приём) есть принятие, заимствование и приспособление культурных форм в их целостном объёме (модель). Т.е. «предмет подражания» не только и не столько «действие», «деятельность», сколько «состояние», «качество» или «положение» («понимание того, что есть в мире сущем», «мира-в-себе»). Ритуал в данной системе подражания является поведенческой моделью приобщения к традиции (инициация – посвящение). Традиция создаёт свою институционную систему воспитания и обучения – тенденции, направления, стили, школы, методы, способы и приёмы, которые поддерживают и развивают её. Их детально разработанная технология (образовательные программы, стандарты, эстетические каноны, художественные программы, техники поведения и т.д.) требует узко специализированного освоения навыков и умений воспроизводства. «Избыточное самопожертвование» кладётся на алтарь служения Традиции. Энтузиазм профессионализируется по линии: «художественный артистизм» – «сценический артистизм». Энергетический избыток профессиональных умений высвобождает возможности варьирования, комбинирования технологическими элементами («игровая театрализация», «стилизация»). В плане воспитания преобладают механизмы развития подражательных способностей, престиж которых определяется подражанием выработанному традицией эталону («школу понял»).

Любительство «для себя» в данном контексте исполняет роль «подражания подражанию». Создаёт свои шаблоны и стереотипы, в которых бессознательная непосредственность превращается в самоуверенное и самодовольное невежество самоучек («художественная самодеятельность»).

3.3.2.3. Культуропорождающие, культурообразующие тенденции механизма «Большого» контекста также связаны с процессами избыточности, но уже не в плане экономии – самосохранения, а именно в смысле самопожертвования. «Жертвенная избыточность» рождается из «принципа долженствования» – «понимания того, что надлежит быть в мире должном», т.е. понимание строения, устройства (конструкция) «иерархии ценностей»; восприятие мира «как событие, а не как бытие в его готовности» (Мамардашвили). Событие в мире и причастность к нему с необходимым условием самопонимания – конструирование «себя-в-мире – мира-в-себе».

Процессы самопонимания и самоосознания активизируются в периоды «осевых смещений» (Ясперс), «взрывов» (Лотман) и «кризиса ритуала» (Бахтин), когда разрушаются подражательные механизмы взаимодействия социологизаторских и культуровоспроизводящих связей.

Прим./ На месте сакрального пространства действия Традиции образуется «игровое поле» поиска нового смысла долженствования. См. соотношение «ритуал – игра – театральность – театрализация».

«Долженствование» в конструктивном любительстве – самодеятельное «воспроизведение сущности человека» (сущностного качества, состояния, положения, содержания). Сущностное содержание существования воспроизводится посредством рудиментарного, архетипического, символического приобщения к высшей ценности (в пределе абсолютной). «Содержание как новое (курсив Бахтина), форма как шаблонизированное, застывшее старое (знакомое) содержание. Форма служит мостом к новому, ещё неведомому содержанию. Форма была знакомым и общепонятным застывшим старым мировоззрением,...что уже было заложено в предании. Наиболее стабильные и одновременно наиболее эмоциональные элементы – это символы; они относятся к форме, а не к содержанию» [М.М. Бахтин. С. 368].

Любительство, не отягощённое специализированными механизмами подражательного воспроизводства, свободно использует традиционные формы в поисках нового содержания («игра»), переводя их из горизонтальных линий творческого подражания в вертикаль творческого порождения и преображения («театральность», «творческий артистизм»).

Исторически любительство обращалось к разным качествам человеческой сущности, востребованной социокультурными запросами временной актуализации, создавая типы поведения «нового человека»:

«Человек причастия» – общечеловеческие характеры средневекового любительства (моралите);

«Человек государства» («человек-машина») – «идеальный дилетантизм» придворного любительства Нового времени;

«Человек интимный», «человек психологический» – «домашнее» любительство XIX века;

«Человек художественный», «человек-артист», «человек-стихия», «человек-театр», «человек-революция», «человек играющий» и пр. типы XX века.

Все эти многочисленные типологии «нового человека» объединяет одно – их спекулятивная (идеологическая), дифференцированная специализация строится на основе общей творческой одарённости «целостного человека», которая проявляется в любительстве.

Для того чтобы человек обратился к возможностям выявления своего сущностного содержания, вовсе не обязательны социальнокультурные «взрывы» и «смещения». В данном случае любительство может создать условия («студийная атмосфера», «творческая педагогика») и средства («театрально-игровые») для самодеятельной самоорганизации того свободного, «непосредственно бессознательного», «нерешённого», творческого содержания человеческой самости, которое так пугает очень многих (от педагогов и психоаналитиков до политиков).

Прим./ Разумеется, речь идёт не о глобальных социокультурных изменениях, а о внутренних возможностях театрального любительства как явления художественной культуры.

Таким образом, социальные и культуровоспроизводящие институты являются, по сути, базой, необходимым условием и средством для реализации культуросозидательного долженствования любительского творчества, как открытие, воспроизводство и выражение целостной природы человека (духовной, социальной, экономической, психологической, художнической, артистической и пр., пр.).

Прим./ Аналитическое исследование соотношений противоречий социокультурной динамики в конкретные исторические эпохи позволяет выявить и определить взаимодействие механизмов самодеятельного формообразования и собственно любительского творчества.

РЕЗЮМЕ

На основе раскрытия и развития аспектов принципа самодеятельности определяется рабочее эвристическое понимание категории «любительство» в следующем качестве –

- тяготеет к поиску нового содержания («идеальной модели») и нового существования («творческой модели поведения» – «художественно-творческого») – через создание «адекватной среды», выраженной в формах (символ, аллегория, метафора), – которые только впоследствии, выдержав испытание реальностью, переходят в разряд «художественно-эстетических».

Самодеятельный принцип внутренне целеориентирует экстатическую (интуитивно-инстинктивную) природу личности к «решению «последних» коренных проблем бытия, связанных с «самостояньем человека», осуществлением его призвания, автономного чувства жизни, «...к пониманию того, что надлежит быть в мире должном...от понимания того, что есть в мире сущем» (М.М. Бахтин. С. 32-33).

Прим./ В перспективе предлагается «онтологическое» понимание категории «самодеятельность» как принципа моделирования творческого познания и самопознания человека, выраженного в формах, за которыми закрепилось название «театрально-игровых».