Эхо войны, №2, 1997 г.
С 30 января по 8 февраля в Казани, Москве, Новгороде и Санкт-Петербурге работала группа государственного канала «Культура» Нидерландского телевидения во главе с режиссером Лео де Буром. В 1996 г. он снял исторический документальный фильм «Руссаки» о российско-голландских связях во времена Петра I.
Цель приезда группы на сей раз - сбор материалов для фильма о работе Союза Поисковых Отрядов России.
Главным героем фильма, от имени которого пойдет рассказ, выбран сын погибшего под Мясным Бором офицера, полковник ВВС в отставке, радиолюбитель Владилен Ильич Чулков.
За 10 лет работы в поиске он вместе с друзьями-радиолюбителями во всех уголках бывшего СССР помог найти родственников нескольких десятков солдат, опознанных по медальонам и архивным документам. За считанные минуты Владилен Ильич, даже находясь в палатке, в экспедиции связывается с любой точкой планеты и передает по адресу необходимую информацию.
Были случаи, когда родственники найденных солдат успевали приехать с другого конца России на похороны, проводимые в конце экспедиции. Знают ли об этом москвиче поисковики СПО, пользуются ли его возможностями? Далеко не все. Между тем он готов помочь каждому отряду Союза.
В апреле-мае съемки фильма будут производиться в экспедиции под Мясным Бором Новгородской обл. И это только начало задуманного цикла кино- и видео- фильмов по заказу телекомпаний стран Европы.
Примечание. Снят фильм под названием «Ангелы смерти» и показан по ТВ в Ниждерландах и Татарстане.
НА КОГО МЫ РАБОТАЕМ?
Эхо войны, март 1997 г.
Во всех фильмах про шпионов на допросах следователя интересует всегда один важнейший вопрос: «На кого вы работаете?» Это и понятно: чтобы уяснить смысл деятельности любого человека или организации, нужно обязательно знать - кому нужна эта деятельность, кто, наконец, за нее платит и «заказывает музыку»...
Вникая все больше в смысл деятельности поисковых отрядов понимаешь: сегодня в России (да и за ее пределами) нет такой политической, юридической или физической силы, которой бы не нужна была наша работа, и которая была бы против наших целей и задач.
Что называется: «Все «за».
Были случаи, когда нашими результатами пытались спекулировать и боевики из «Памяти», и кандидаты в Думу или на пост Главы Администрации. Что и говорить - тема выигрышная, «дело святое».
По большому счету наша работа - это то же возвращение долгов государства, о котором говорят сейчас на всех уровнях.
Считается, что цивилизованным (а главное - кредитоспособным) может считаться только то государство, которое СПОСОБНО ВОЗВРАЩАТЬ ДОЛГИ. Кому возвращаем долги мы? Прежде всего - самим защитникам Отечества, в большинстве своем оставленным на местах сражений. В лучшем случае наспех прикопанным в воронках и окопах.
Оставленным безымянными без достойного поминовения и увековечения памяти. (Многочисленные дорогостоящие мемориалы и Вечные огни, поставленные на останках незахороненных солдат - это, согласитесь, не то, что они заслужили и чего ждут от нас их души, члены их семей...)
Во-вторых, их вдовам и детям (родители умерли не дождавшись), не получившим зачастую не только достойной пенсии за погибшего на войне кормильца, но даже информации о дате и месте его захоронения.
И, наконец, самой матери России и ее Истории, исковерканной и оклеветанной в угоду сиюминутным политическим лозунгам.
Но всегда ли совпадает наше представление о Долге с нашими действиями? Чувствуется ли то, на кого мы работаем по результатам нашей деятельности?
Вернемся к итогам поискового сезона 1996 г., опубликованным в предыдущем номере газеты.
На первый взгляд, общие цифры впечатляют:
- найдены и захоронены останки 20 723 бойцов и командиров Красной Армии,
- при раскопках найдено 1000 медальонов и 197 именных вещей, (пустых медальонов найдено, видимо, гораздо больше: нередки случаи, когда их находят ведрами).
- по находкам опознано 685 погибших (а значит при грамотном подходе к архивному делу есть ключ к разгадке гибели еще нескольких тысяч солдат).
Если учесть, что в экспедициях участвовало 8334 поисковика, каждый из нас (в общем итоге) вернул Долг Памяти нескольким погибшим.
А теперь вспомним: ДЛЯ КОГО мы находим эти медальоны и устанавливаем имена? Только ли для самих погибших? Или все-таки для сотен тысяч родственников, ожидающих от нас долгожданной весточки о пропавшем без вести? Судя по результатам работы, именно о них-то мы вспоминаем в последнюю очередь. В графе «найдено родственников» - сплошные прочерки.
(Даже напротив Новгородской области, хотя работа в этом направлении там ведется давно и на достаточном уровне).
Единственная область, которая обратила внимание на эту сторону вопроса - Московская - упомянула 242 семьи пропавших без вести, которым высланы, наконец, извещения с указанием обстоятельств смерти защитника Отечества.
Остальные либо посчитали эту графу отчетности несущественной, либо просто не обращают внимание выполнению этой задачи. Захоронил, мол, солдата, а дальше хоть трава не расти.
Неужели за целый год ВСЕ поисковые отряды страны (не считая московские) нашли родственников лишь 10 погибших солдат, как зафиксировано в итоговой таблице?
Да, это очень сложно, порой практически невозможно - найти семью погибшего по адресу, указанному в медальоне. Но у каждого наверняка лежат сотни запросов на розыск сведений о пропавших без вести земляках. (Только в «Искателе» Красногорска их сотни тысяч). Кто мешает поисковикам в зимнее время, когда нет возможности работать на местности, заняться решением этой проблемы?
Семье погибшего порой не столь важно - найдены ли останки солдата - они просят сообщить дату и примерное место гибели родного человека, прислать документ, подтверждающий факт его смерти или хотя бы какую-нибудь информацию.
Так ли это сложно, как кажется?
Практика показывает, что при желании и грамотном подходе к организации поиска можно дать более или менее конкретную информацию о гибели КАЖДОГО ТРЕТЬЕГО военнослужащего, считающегося пропавшим в годы войны. (Об этом свидетельствуют неплохие результаты работы с заявками от родственников сборной команды архивистов СПО на базе Архангельского Центра «Поиск»).
Показательны и результаты рабочей группы Книги Памяти Татарстана:
на страницах последних томов книги с указанием места гибели публикуется КАЖДЫЙ ВТОРОЙ погибший на войне уроженец республики. (В начале работы был лишь каждый восьмой).
Только 22 февраля, в день презентации очередного тома Книги Памяти РТ розданы извещения с указанием точного места гибели 111 семьям воинов, считавшихся пропавшими. А всего за минувший год таких извещений выдано более 500. (В итоговом списке они не учтены потому, что работа проводилась силами государственной организации - редакции Книги Памяти, а не отрядами СПО).
Сверка заявок, имеющихся в СПО после выступления в средствах массовой информации с уже изданными Книгами Памяти разных областей дает тоже вполне ощутимый результат.
Взяв несколько сот заявок на розыск уроженцев Тюменской области, командир отряда г.Тобольска Е.Чупрасова нашла на страницах Книги Памяти КАЖДОГО ДЕСЯТОГО из тех, кого разыскивают родные, с местом гибели.
Зачем искать пропавших на страницах книги, если родственники и сами могут ее прочесть? Тиражи Книг Памяти настолько малы, что их не могут увидеть даже жители самой области, не говоря уже о тех, кто живет далеко от родных мест. Кто поможет им в этом, если не мы?
Доколе выполнение конкретных заявок от вдов и детей погибших будет считаться у нас делом второстепенным? Случайно ли, что в общих итогах деятельности СПО за 1996 год даже не упоминается поисковая работа в так называемых «тыловых регионах», которые и по качеству работы, и массовости отрядов не уступают «фронтовым», а по эффективности и комплексности часто на голову выше?
Что же все-таки должно стать критерием общественной значимости нашей работы - только лишь сезонные раскопки или помощь семьям погибших, увековечение памяти конкретных защитников Отечества?
Вопрос не риторический. От его решения в главной степени зависит порядок финансирования всей поисковой работы в России. Если мы сами не будем ставить проблему именно так, а не иначе, чиновники госаппарата тем более не станут менять существующие правила.
Вот и выходит, что лучшим поисковым объединением (с соответствующим последующим финансированием) считается не то, которое эффективно работает и в экспедициях, и в музеях, и с заявками семей погибших, а то, которое при участии нескольких тысяч полутуристов перенесло из санитарных захоронений в братские могилы останки нескольких сот солдат. Это и есть главная цель поиска?
Есть у нас и такие «поисковые» отряды, которые собирают технику времен войны, чтобы за большие деньги сфотографировать на броне обнаженных девушек с публикацией в прессе.
Выработка критериев оценки конкретного объединения и отряда - дело щепетильное и даже политическое. Тем более важно как можно скорее обсудить эту проблему на правлении СПО, и региональных конференциях Союза. Иначе ни новые поисковики, ни командиры отрядов так и не поймут главного - НА КОГО МЫ РАБОТАЕМ?
Информация к размышлению:
Результаты социологического опроса по телефону в Казани. Сделано 217 звонков, согласилось отвечать на вопросы 200 чел. (100 %).
Ответили:
- в семье нет родственников, не вернувшихся с войны - 116 чел. (58 %).
- есть родственники, погибшие на войне, но ничего не могут о них сказать - 29 чел. (14,5%).
- знают конкретное место гибели родственников на войне - 21 чел. (10,5 %).
