Эмоционольная травма дочери, присущая ее отношениям с отцом 10 страница

Однажды я обнаружила эту фигуру во сне вскоре после того, как начала анализ. Тогда я только что завершила тяжелую работу, защитив диссертацию и получив ученую степень доктора филосо-

^ы Rilke, Letters to a Young Poet, p. 69.

 

136

Глава 5

Внутренний мужчина

фии. К тому же я вышла замуж, но мы с мужем жили как два «хо­лостяка»,, поглощенные только своей работой. Вдобавок я стала придерживаться взгляда, что женщины не отличаются от мужчин, и хотя множество моих побуждений и чувств этой идее противо­речили, я чувствовала себя виноватой и подавляла их. Нечего и говорить, что я находилась в серьезной депрессии. В сновидении рыжий двенадцатилетний мальчик сидел за мной на покрытом травой пригорке и бросал в меня маленькие камешки с острыми краями, которые ранили мне плечи и спину. Очевидно, он на меня злился, пытаясь привлечь мое внимание, и, наконец, ему это уда­лось. Вскоре после этого я начала проходить анализ; мой защи­щенный профессиональный мир развалился на части, и я столкну­лась с чувствами этого «рассерженного мальчика».

Здесь я не буду обсуждать позитивные качества «женщины-амазонки», ибо ее непреклонность, уверенность в себе и умение доводить дело до конца действительно представляют высокую ценность. Вместо этого я поговорю о женщинах, чье положение «амазонки» вызвано реакцией на неадекватное отношение отца, т.е. о женщинах, ощущающих бремя этой роли, изнуренных борь­бой и работой и утративших ощущение смысла, который они ког­да-то в этом находили. В таких случаях потеря смысла и внутрен­нее истощение свидетельствуют о том, что ситуация стала жест­кой и очень серьезной. Куда же делись удовольствие, игривость, спонтанность? По всей видимости, куда-то потерялась игривая мальчишеская часть личности, однако, по моему опыту, она скры­лась в фигуре «сердитого и бунтующего мальчика». Потеря этой мальчишеской части личности не вызывает удивления, особенно если в ощущении женщины этой стороны маскулинности пре­обладали разочарование, недоверие, тревога или стыд. Опыт, в соответствии с которым можно научить ребенка плавать, прос­то бросив его в воду, является столь же распространенным, как сама пословица, поэтому довольно часто позитивная, одухотво­ренная юношеская часть личности отбрасывается как реакция на страшную и отвратительную ее часть. На мой взгляд, здесь, как и в случае пуэллы, это происходит, когда отцовское начало воспри­нимается как неразвитое или нарушенное. Но вместо того чтобы оставаться пассивной и искать отца в другом мужчине, «женщи­на-амазонка» пытается встроить его в себя. И в связи с тем, что она пытается стать своим собственным отцом, ее эго-адаптация со­ответственно обретает тенденцию стать маскулинной. Хотя в ко-

нечном счете интеграция отцовского начала является весьма су­щественной в развитии женщины, в реакции «женщины-амазон­ки» происходит идентификация с той частью маскулинности, которая является мудрой и серьезной, сильной и могущественной, деятельной и состоявшейся, обязательной и ответственной. Игри­вой, спонтанной, с богатым воображением и склонностью к раз­влечениям, юношеской частью маскулинности обычно пренебре­гают и обесценивают ее. Тогда не удивительно, что она превраща­ется в сердитую посредственность.

Один способ, с помощью которого «сердитый мальчик» мо­жет испортить жизнь «амазонке», - создать ей неприятности в коллективе. Зачастую в навязчивом стремлении все делать пра­вильно - например, вести машину - рядом оказывается трикстер, побуждающий вас ехать по встречной полосе, в то время как за вами гонится полиция, чтобы остановить и выписать штраф за на­рушение правил. Другой способ испортить жизнь - страдания тела, которое восстает против чрезмерной загруженности, что про­является различными болезненными симптомами: это могут быть язва, колит, головные боли или напряжение в спине и шее. За ме­шающей работе депрессией также может скрываться «рассержен­ный мальчик», как и в случае, когда человек совершает ошибку или просчет и выглядит очень смешно в глазах окружающих. Иногда выпады «сердитого мальчика» происходят демонстратив­но на внешнем уровне.

В процессе работы над этой главой со мной произошел сле­дующий случай: я очень медленно ехала на машине по улице, и в это время двое мальчишек-подростков, которые играли на про­тивоположной стороне, направили прямо мне под колеса желез­ную игрушечную машинку, причем это произошло так быстро, что я не успела затормозить. Моя машина проехала по их игруш­ке, и они очень разозлились. Вместо того чтобы обрушить на них свой гнев и отругать за невнимательность, а потом, возможно, постараться их понять, я приехала на взморье, куда, собственно, и направлялась, и припарковала машину. Вернувшись, я увиде­ла, что ветровое стекло и вообще вся машина были в грязи - ее закидали сырыми яйцами; несомненно, здесь не обошлось без тех рассерженных подростков. Я разозлилась и почувствовала себя беспомощной и униженной. Зачастую нападки «сердитого маль­чика» вызывают это ощущение нелепости и уязвимости. Рассер­женные подростки этими битыми яйцами в буквальном смысле

 

138

Глава 5

Внутренний мужчина

 

слова «зывели меня из себя»⁸⁵. Поразмыслив над этим, я поня­ла, что не только раздавила их игрушку, символизировавшую подавленную часть моей юной маскулинности; кроме того, я бо­ялась коллективной, социальной власти - полиции. Ибо я сразу представила себе, что меря могли оштрафовать за то, что я раз­давила игрушечную машинку. Эти рассерженны* мальчишки за­ставили меня почувствовать себя полной дурой, и вместе с тем я узнала о себе кое-что новое.

Согласно моему опыту, трансформация фигуры «бунтующе­го мальчика*» кроется в образе «дурачка» или -«простофили». Этот образ можно найти во многих сказках, где младший брат оказывается глупым, неуклюжим и неумелым по сравнению со старшими - статными, сильными и смышлеными, которые с сар­кастическим цинизмом высмеивают своего младшего брата-ду­рачка. При этом в сказках достигает цели именно этот простофи­ля, а не его старшие братья.

Я лишь вкратце рассмотрю сказку о простофиле, но снача­ла приведу конкретный пример, как такой дурачок помог мне в жизни. В процессе написания главы о «женщине-амазонке» у меня внутри проснулась моя собственная «амазонка», а вместе с ней - и «мальчик-бунтарь», который впутывал меня в некоторые истории и инициировал другие неприятные события, где я ока­зывалась в весьма неудобном положении. В течение некоторого времени в моих сновидениях тоже появлялась фигура патологи­чески рассерженного подростка, который не прекращал попы­ток вломиться ко мне домой. Вместо того чтобы спросить, чего он хочет, я воспользовалась своим газовым баллончиком, но газ попал и мне в глаза тоже. Хотя я до тех пор не осознавала, что «сердитый мальчик» появился из моей «амазонки», тем не менее я записалась в тяжелый горный поход с протяженностью марш­рута в двадцать пять миль⁸⁶. Я с трудом встала в 6 утра, полная уверенности, что в запасе у меня будет много времени. Пока я ехала к месту сбора, этот конфликт «амазонки и сердитого мальчика» не выходил у меня из головы. Несмотря на то, что подготовка к походу заняла много времени, я прибыла в назна­ченное место задолго до отправления, и инструктор показал мне,

⁸⁵ Игра слов: по-английски egg - «яйцо», egg on - «выводить из себя». -
Примеч. пер.

⁸⁶ 25 миль - это примерно 40 км. - Примеч. ред.

где я могу припарковать машину и как мне вернуться обратно, в начало маршрута. Но несмотря на его объяснения, я заблудилась, и к тому времени, когда я нашла дорогу, моя группа уже давно ушла. Я была в бешенстве! Неужели все усилия - мой героизм и то, что пришлось рано вставать, - были напрасны?! Но затем я решила идти сама, и вдруг мне пришла в голову мысль, что этот поход длиной двадцать пять миль как раз и был моей програм­мой «амазонки». Снова вмешалась фигура «мальчика-бунтаря» — на сей раз как аспект «простофили», тесно связанный с моей спо­собностью слепо и покорно следовать подробным указаниям. Наконец, я приняла сложившуюся ситуацию и, сев на солнышке у горной речки, открыла блокнот и начала писать: до этого' мо­мента я никогда не испытывала такой силы творческого самовы­ражения. Поэтому хотя в тот день фигура «бунтаря-простофили» помешала реализации планов моего Эго, на самом деле она очень помогла мне в реализации творческих способностей; без ее помо­щи я не смогла бы это сделать сама.

Мне кажется, «амазонка», будучи реакцией на негативного отца, не принимает во внимание существование «простофили», ибо она не готова принять в мужчине его «слабую» сторону. А потому она подчеркивает в себе элемент силы и героизма. Но в таком случае она теряет положительную сторону слабости: спонтанность и тихую непредсказуемость, неловкие ошибки, ко­торые с коллективной рациональной точки зрения кажутся глу­пыми, однако они часто подводят человека к совершенно неожи­данным выводам, которые имеют смысл. Хотя в повседневной жизни фигуру «простофили» часто высмеивают в коллективе (которому часто служит «амазонка»), в фильмах его любят. Нам стоит лишь вспомнить примеры таких знаменитых комиков, как Чарли Чаплин, Бестер Китон или Питер Селлерс. Они являют­ся не только любимыми персонажами, но и «героями», хотя и не с коллективной точки зрения. Подобно дурачку-простофиле на карте Таро, они имеют огромное значение для процесса индиви-дуации, ибо они отказались от ориентации Эго на успех и тем самым создают возможность для выражения нового элемента творчества. Когда все известные пути ведут к неудаче, «просто­филя» набредает на новое решение, потому что он не зациклен на своем пути. Он открыт!

Если посмотреть на сказки, в которых действует фигура про­стофили, дурня или дурака, можно выявить некоторые характер-

 

140

Глава 5

Внутренний мужчина

ные особенности. Например, довольно часто дурак знает, что он не может выполнить невыполнимое задание, а потому, вместо того чтобы попытаться «испытать себя», он просто садится и начинает плакать. Он может признать свою слабость и уязвимость и не сты­дится слез. Как правило, он верит в то>, что кто-то ему поможет, и может подождать. Кроме того, у дурака доброе сердце, и он делит­ся всем, что у него есть. Он дружит с животными и птицами, он добр к ним и готов отдать все, что у него есть, и поэтому они ему помогают. Дурака неизменно унижают его старшие братья. Обыч­но он ничего не говорит в свое оправдание, потому что молча уме­ет ждать. Быть может, его основной чертой является его способ­ность к принятию. Он не нуждается в контроле и управлении. Дурак следует за пером, которое взмывает в воздух, и его уносят естественные воздушные потоки; он открыт и восприимчив к при­роде и ее движению - он умеет ждать и не форсирует события. А потому он может быть открыт неизвестному и всему новому, что попадает в его поле зрения. То, что он не боится казаться дураком с привычной точки зрения коллектива, позволяет ему действовать уверенно, с готовностью воспринимать все, что дает ему судьба.

В сказке братьев Гримм «Золотой гусь» мы встречаемся именно с таким простофилей⁸⁷. В семье его звали «придурком» или «дурнем», он был самым младшим из трех сыновей, «и все его презирали и осмеивали и при каждом удобном случае обижали». Старшие братья были очень благоразумными и следовали намере­ниям своего Эго. Сначала старший, а потом и средний брат долж­ны были идти в лес за дровами, и мать давала им про запас доб­рый пирог и бутылку вина, чтобы они не испытывали ни голода, ни жажды. Каждому из них в лесу встречался старый седенький человечек, желал доброго утра и говорил: «Я голоден и хочу пить. Дай мне кусочек твоего пирога и глоток твоего вина». Каждый из братьев отвечал: «Коли я дам тебе своего пирога и своего вина, то мне и самому ничего не останется. Проваливай!» - и больше не обращал на человечка внимания. Но когда старший брат стал об­тесывать дерево, то вскоре ударил как-то топором мимо и попал по своей же руке так неловко, что должен был уйти домой и ле­чить свою руку. Так отплатил ему маленький седенький человечек за его скупость. И средний брат был тоже наказан: едва успел он

⁸⁷ Grimm Brothers, The Complete Grimm's Fairy Tales, p. 322-325. (В рус. пере­воде: Братья Гримм. Сказки. - М.: Художественная литература, 1978. - С. 208.)

сделать удар-другой по дереву, как рубанул себе по ноге, да так, что его пр ишлось снести домой на руках. Тогда Дурень сказал: «Батюшка, дозволь мне разочек в лед сходить, дров порубить». -«Что ты в этом смыслишь? - ответил отец. - Вот братья твои и поумнее тебя, да какого себе ущерба наделали! Не ходи!» Дурень однако же просил да просил до тех пор, пока отец не сказал: «Да ну, ступай! Авось тебя твоя беда уму-разуму научит!» А мать про запас только и дала ему, что лепешку, на воде в золе выпеченную, да бутылку прокисшего пива. Ему тоже повстречался старенький, седенький человечек и сказал: «Мне есть и пить хочется, дай мне кусочек твоей лепешки и глоточек твоего питья». Дурень и отве­тил ему: «Да у меня только и есть, что лепешка, на воде замешан­ная, а в бутылке прокисшее пиво; если это тебе подходит, тогда сядем да поедим вместе». Уселись они, и каково же было удивле­ние Дурня, когда он полез за пазуху за своей лепешкой, а вынул отличный пирог, откупорил бутылку, а в бутылке вместо прокис­шего пива оказалось доброе вино. Попили они, поели, и сказал человечек Дурню: «Сердце у тебя доброе, и ты со мною охотно поделился всем, что у тебя было; за то и я хочу тебя наделить сча­стьем. Вот стоит старое дерево; сруби его и в корневище найдешь подарок». Срубив дерево, Дурень увидел в его корневище золото­го гуся. Поднял он гуся, захватил с собою и зашел по пути в гос­тиницу, где думал переночевать. У хозяина той гостиницы было три дочери; как увидели они золотого гуся, так и захотелось им посмотреть поближе, что это за диковинная птица, и добыть себе хоть одно из ее золотых перышек. Улучив минутку, старшая ухва­тила гуся за крыло, но пальцы и вся рука девушки так и пристали к крылу, словно припаянные. Средняя дочь тоже думала только о том, как добыть себе перышко, но как только она коснулась своей сестры, то приклеилась к ней и не могла оторваться. Наконец по­дошла и третья дочь с тем же намерением; и хоть сестры кричали ей, чтобы она не подходила и не прикасалась, она их не послуша­лась. Она подбежала, и едва коснувшись своих сестер, сразу к ним прилипла. Дурень не обращал внимания на то, что по пути при­клеивались люди, и вскоре за ним шла уже целая вереница людей, которые не могли оторваться друг от друга. Так пришли они в го­род, где правил король, у которого дочь была такая задумчивая, что ее никто не мог рассмешить. Король издал указ, согласно ко­торому тот, кому удалось бы рассмешить королевскую дочь, дол­жен будет на ней жениться. Услышав о таком указе, Дурень тот-

 

142

Глава 5

Внутренний мужчина

час пошел со своим гусем и всей свитой к королевской дочке, и когда та увидела всех людей, которые бежали за гусем, она разра­зилась громким смехом и долго не могла остановиться. Тогда Ду­рень потребовал выдать принцессу за него замуж, но будущий зять королю не понравился, дн стал придумывать разные увертки и наконец сказал, что отдаст за него дочь только тогда, когда он приведет к нему того, кто бы мог один выпить целый погреб. Ду­рень отправился в лес, встретил там старенького, седенького чело­вечка и попросил помочь. Человечек пришел и выпил весь коро­левский винный погреб. Потом король поставил новые условия: прежде, чем жениться на королевне, Дурень должен был привес­ти того, кто мог бы один съесть целую гору хлеба. Снова Дурень пошел к человечку, и тот снова ему помог. Когда Дурень в третий раз стал требовать у короля свою невесту, король еще раз поста­рался увильнуть и потребовал, чтобы Дурень добыл такой ко­рабль, который мог одинаково двигаться и по воде, и по земле. Дурень в третий раз отправился в лес и попросил у человечка ему помочь. Тот дал ему такой корабль, который мог одинаково хо­дить и по земле, и по воде. Увидав корабль, король уж не мог больше отказывать Дурню в руке своей дочери. Так Дурень же­нился на королевской дочери, которую он рассмешил, и по смер­ти короля унаследовал его королевство.

В сказке показан образ дочери, оказавшейся в плену «панци­ря амазонки» - она настолько серьезна, что не может смеяться. Ее отец настолько не ценит Дурня, что даже после того, как тот рас­смешил его дочь, он все еще не считает его достойным ее руки. В сказке также видно, что только маскулинные персонажи, кото­рые являются практичными и следуют планам своего Эго, пользу­ются уважением своих родителей - только умные старшие братья пользуются их доверием и получают хороший пирог и хорошее вино. Но из этой сказки видно и то, что, хотя старшие братья яв­ляются умными и благоразумными, именно их чрезмерная сосре­доточенность на цели приводит к травмам и препятствует ее дос­тижению - они не могут нарубить дров и привезти их домой. Точ­но так же хорошо защищенная панцирем «женщина-амазонка», которая все держит под контролем, возможно, увидит, что она не знает, как пойти в лес (символ бессознательного или неизвестной внутренней реальности) и вернуться обратно, нарубив дров, кото­рые могли бы воспламенить ее творчество и страсть. Оказывает­ся, отправиться в лес и принести оттуда сокровище может только

наивный Дурень, которого все считают глупым и никто не уважа­ет. Он делает это из своего бескорыстного великодушия, не свя­занного с достижением цели или с каким-либо объектом. При этом парадокс состоит в том, что благодаря своему бескорыстию он обретает и надежного помощника - маленького седенького ста­ричка, который живет в лесу, и затем получает спрятанные в де­реве сокровища. В корнях дерева он находит гуся с золотыми пе­рьями, который притягивает всех, кто его видит. Разумеется, как известно, гусь - это птица глупая, но этот образ свидетельствует о том, что в «придурковатости» скрывается золото. Однако золо­том нельзя завладеть посредством эго-контроля или корысти, и тот, кто пытается это сделать, приклеивается к золотым гусиным перьям. Этот поразительный образ демонстрирует, как можно «прилипнуть» к вещам, пытаясь их захватить и удержать. Смеш­ной оказывается именно расчетливая установка, а не наивное по­ведение Дурня. По существу, теперь Дурень обладает силой, и он продолжает свой путь, несмотря на вереницу прилипших к гусю людей. Здесь мы видим, что, хотя Дурень может казаться глупым, на самом деле обладает чертами трикстера. Он знает, что все эти люди прилипли к гусю, но продолжает идти своим путем. Следо­вательно, у него присутствует Теневой элемент, ибо он совершен­но не пытается помочь всем этим людям. Но иногда именно Тене­вой аспект помогает разрешить неразрешимую ситуацию. Именно в том, что Дурень продолжает вести за собой вереницу прилип­ших людей, я вижу присущий Дурню аспект «рассерженного мальчика». Здесь они вместе работают над трансформацией серь­езной, ригидной и застывшей формой фемининности в ее юную и смеющуюся форму. Женщина, скованная «панцирем амазонки», обычно является слишком серьезной, чтобы смеяться. Но если она позволит себе освободиться от этого панциря и увидит ценность «гусиной» придурковатости и засмеется над установками, кото­рые пытаются ею завладеть и управлять, тем самым продолжая держать ее втиснутой в панцирь, то этот «панцирь амазонки» мо­жет развалиться на части, и тогда становится возможной свадьба с Дурнем.

Степень негативного влияния отца, приводящая к реактивно­му образованию «панциря амазонки», проявляется в сказке в том, что даже после того, как Дурень смог рассмешить королевскую дочь, ее отец все равно отказывается отдать ее ему в жены и ста­вит перед ним, казалось бы, еще менее выполнимые задачи. Содер-

 

144

Глава 5

Внутренний мужчина

 

 

жание каждого задаиия имеет психологическое значение, ибо каж­дое из них требует выдержки и выхода за свои собственные огра­ничения - выпить целый подвал вина, съесть гору хлеба и т.д. Именно выйти за собственные границы никогда бы не позволила женщине ее свгрхсосредоточеность на контроле, если женщина идентифицируется с этой установкой. Следовательно, в каком-то смысле отцовское качало, символически воплощенное в образе короля, в конечном счете, помогает. Хотя на одном уровне король обесценивает Дурня, на другом он ставит перед ним те самые за­дачи, которые являются карикатурой на прежнюю героическую идентификацию, - эти задачи снижают воздействие психических ограничений и открывают для юношеской части психики возмож­ность получить удовлетворение, потакая своим желаниям. Дурень смог выполнить эти задания, получив помощь живущего в лесу старенького седенького человечка - фигуры мудрого старца из бессознательного. Поэтому в данном случае имеет место психоло­гическая интеграция старика и юноши, которые вместе могут со­знательно и умело жить и действовать в мире, в отличие от гнев­ного и мятежного «взрыва» подавленной в бессознательном фигу­ры мальчика, реагирующей таким образом на слишком ригидную эго-структуру. При таком позитивном взаимодействии старика и младшего сына ветхая властная структура заменяется новой: Ду­рень становится новым королем.

Сочетание в «амазонке» «сердитого мальчика» и «простофи­ли» можно проиллюстрировать на примере молодой женщины из Швейцарии, проходившей у меня анализ несколько лет тому на­зад. Ее отец был слабым и подавленным из-за постоянной болез­ни легких, но при этом играл роль эдакого патриархального авто­ритета в семье, где фемининность обесценивалась и ограничива­лась тремя «К» - «Kirche, Kinder, Kiiche» (нем. «церковь, дети, кухня») - только таким он видел место женщины в своем доме. Из-за такого отношения к женщинам, которое отразилось и на ее воспитании, эта молодая женщина ощущала себя никудышной, замкнутой и несвободной в «роли женщины». Ее мать ни в чем не перечила отцу, будучи преисполненной долга женой, подчиняв­шейся такому патриархальному взгляду на фемининность, кото­рый внедрялся швейцарской культурой. В то время женщины в Швейцарии даже не имели права голоса! С подросткового возра­ста она взяла на себя эту роль, исполненную сознания долга, ког­да отец потребовал, чтобы она бросила школу и вместо этого ста-

ла учиться ведению домашнего хозяйства. Лишившись возможно­стей учиться, она стала много работать и неминуемо вступала в связь с юношами, студентами университета, которым она к тому же помогала материально. Вместе с тем это вызывало у нее возму­щение, как и та женская роль, которую на нее возлагали. Чувствуя бесполезность своей фемининности, она ее отвергала. Ее отноше­ние к жизни изменялось: оно определялось либо установками «мученицы» и «воительницы», присущими паттерну «амазонки», либо установками «никчемной» и «парящей в вышине», присущи­ми паттерну пуэллы. Тем не менее она продолжала помогать сво­им приятелям и при этом никак не развивалась сама. Как прави­ло, она сначала какое-то время помогала юноше-студенту, а' затем он неожиданно от нее убегал к другой девушке, которая всегда оказывалась студенткой университета. Испытав несколько раз та­кое отношение к себе, она пришла на анализ.

Под маской ее компетентной, деятельной, оживленной и от­ветственной Персоны скрывалась очень ранимая девочка, испыты­вающая огромный гнев и обиду. Ее «рассерженный мальчик» по­явился совсем рано, во время пубертата, когда авторитарный отец сурово ее наказал за то, что она сорвала несколько плодов с дере­вьев в семейном саду. В это время она принимала участие в демон­страциях, и после одной из них долго мучилась, испытав на себе воздействие слезоточивого газа. Самыми ощутимыми для нее были чувства беспомощности и унижения. Но в основном ее гнев был направлен против нее самой, что проявлялось в крайне низ­кой самооценке и приниженном образе «Я», которые мешали раз­витию ее собственных способностей. Вместо этого она продолжа­ла работать, приняв на себя образ мученицы, помогая своим при­ятелям, пока они получали образование и развивались. В глубине души ее это возмущало, и она смотрела на них сверху вниз, но при этом она продолжала работать, отрицая собственные потребности. В процессе анализа ей удалось научиться выражать свой гнев и начать развивать свои творческие способности в одном из направ­лений искусства.

Под панцирем этой молодой «женщины-амазонки» скрывал­ся стыд за свою фемининность, поэтому она отказалась от всех желаний и потребностей своего тела. К тому же она пересказала мне теорию, согласно которой между мужчинами и женщинами не было видно никакой разницы. В соответствии с ней она относи­лась и к своему телу, не признавая тех изменений ни в нем, ни в

 

146

Глава 5

Внутренний мужчина

своем настроении, которые наступают во время менструаций. Твердо сохраняя позицию своего стоического детерминизма, она заставляла себя в такие дни еще больше работать, но по иронии судьбы она делала эту работу для своих друзей, а не для своего самосовершенствования. _f

Мотив простофили, дурачащего «амазонку в панцире», по­явился у нее в следующем сновидении. В этом сне она шла по цен­тральному мосту Цюриха, когда вдруг, к ее удивлению, она обна­ружила у себя во рту тампон. Смутившись, она быстро выплюну­ла его и бросила его в реку через правое плечо. Но затем она ус­лышала за спиной взрыв смеха из толпы - вдоль берега реки сто­яли в основном студентки университета. Они все смеялись и сна­чала указывали на нее, а затем на что-то в реке. Когда она посмот­рела вниз, то увидела тампон, который теперь увеличился до ги­гантских размеров. Не в силах вынести такого унижения, она по­пыталась убежать, но проснулась, в то время как люди продолжа­ли над ней смеяться.

Это сновидение фокусируется на ее главном внутреннем противоречии, показывая, что ее теории относительно женщин на самом деле не соответствовали ни потребностям ее тела, ни ее эмоциональным потребностям. То, что тампон оказался не на месте, - т.е. у нее во рту, а не во влагалище, - свидетельствова­ло о том, что потребности ее фемининной природы находятся не там, где полагается. То, что она бросила тампон от себя назад, по­казывало, что она подавляла свои фемининные потребности и не хотела обращать на них внимания. Но даже женщины, которых на самом деле она обожала и на которых хотела быть похожей (студентки университета), смеялись над тем, как она отвергала свои потребности. Гигантские размеры тампона напоминали о том, что, отвергая, она лишь еще больше увеличивала свою про­блему. При том что ее идея заключалась в том, что женская сущ­ность должна быть в точности похожа на мужскую и что она сама должна быть эмоционально независимой, на самом деле ее зави­симость была очень велика - она зависела от всех мужчин, с ко­торыми жила, удовлетворяя именно их потребности, а не свои. Хотя она критически относилась к идеям своих родителей отно­сительно роли женщины - и правильно делала, - она прожива­ла тот же самый паттерн, помогая своим любовникам, вместо того чтобы развиваться самой. Она была в гневе на швейцарское общество за такое отношение к женщинам, и ее гнев был вполне

оправданным. Но поскольку он принял форму бунта, то оказал­ся неэффективным. Ей нужно было стать «простофилей» в сво­ем сновидении, чтобы получить возможность все это увидеть. Вскоре после этого сна ей приснилась серия снов о том, что она беременна и рожает, в которых проявилось ее глубинное желание иметь ребенка. Однако материнству мешали ее идеи в отношении женщин. В конечном счете она вырвалась из-под власти своего паттерна «никчемной мученицы» в отношениях с мужчинами, вышла замуж за мужчину, оказавшегося более чувствительным к ее потребностям, действительно родила ребенка и продолжала работать над развитием своих творческих способностей.

Женщине, закованной в «панцирь амазонки», «простофиля» принес установку принятия и освобождения, дающую возмож­ность радоваться самым простым вещам и просто двигаться в по­токе жизни. Как сказано в стихотворении-хайку⁸⁸ Иссы Кобаяси⁸⁹: