На ста площадях по сто зеркал, - сказал Топсед Седьмой. - Сколько же это будет всего зеркал?
Все вокруг почтительно замерли, и король начал по очереди опрашивать своих придворных.
Вы знаете?
Запамятовал, ваше величество. Мне в детстве трудно давалась арифметика.
А вы?
Двести зеркал, ваше величество.
Дурак! А сколько по-вашему?
Триста, ваше величество.
Тоже дурак! А что думаете вы?
Триста пятьдесят, ваше величество.
Почему триста пятьдесят?
Я думаю, что если триста неправильно, ваше величество, то, может быть, будет правильно три с половиной сотни.
Вы дурак с половиной!
Хи-хи-хи! - захихикал придворный. - Вы так остроумны, ваше величество!
А сколько будет по-вашему, церемониймейстер?
Три, ваше величество.
Почему три?
Ваше величество, простите меня. Когда я был маленьким, меня уронила няня, я ударился головой о паркет...
Но ведь голова цела? - спросил король.
Кажется, цела, ваше величество. Но с тех пор я могу считать только до трех.
Гм... Это забавно. Сколько будет два и два?
Три, ваше величество.
А от пяти отнять один?
Три, ваше величество.
Гм... Вы, кажется, самый большой дурак во всем королевстве.
Совершенно правильно, ваше величество!
Король в глубокой задумчивости пожевал губами, рассеянно сбросил мантию на руки пажу с родинкой на правой щеке и передал шпагу пажу с родинкой на левой щеке. Затем он со вздохом опустился в кресло. Но ел король мало: мысли его были заняты решением сложной задачи.
На ста площадях по сто зеркал! - раздраженно сказал король, бросая на стол салфетку. - Кто же мне скажет, наконец, сколько будет всего зеркал?
Оля слышала, как Нушрок прошептал, наклоняясь к Абажу:
Может быть, сказать ему?
Зачем? - таким же шепотом ответил Абаж. - Пусть занимается своими глупыми подсчетами и поменьше вмешивается в наши дела.
Король поднялся и потряс над головой руками.
Кто мне скажет?
Десять тысяч, - раздался тонкий голосок.
Все удивленно огляделись по сторонам.
Кто это сказал? - спросил король.
Я...
Все глаза устремились на пажа с родинкой на правой щеке.
Клянусь красотой своего отражения, - сказал король, - я впервые слышу, чтобы мальчишка решал такие трудные задачи.
Но это совсем не трудная задача.
Ты так думаешь?
Я в этом уверена... то есть уверен!
Глупости! - поморщился король. - Это очень трудная задача, и я не сомневаюсь, что ты решил ее неправильно. Ведь надо было сложить все сотни, а у тебя на это не было времени.
Я не складывал сотни. Я просто умножил сто на сто.
Вот как! Но ведь умножение еще труднее сложения.
Ничуть! В этом случае к сотне нужно прибавить два ноля. Если бы вы мне дали бумагу и карандаш, я мигом показал бы вам, как это делается.
Эй, слуги! Дайте карандаш и бумагу моему пажу! - хлопнул в ладоши король. - Слушай, мальчишка, если ты лжешь, я велю тебя высечь стеклянными розгами!
Я думаю, вам не придется утруждать себя таким неприятным приказанием. Сейчас я решу эту задачу. Пусть только кто-нибудь подержит это пальто.
Какое пальто? - В глазах короля мелькнуло недоумение.
Ну, вот это, которое вы сбросили мне на руки со своих... королевских плеч.
Ах, мантию, - снисходительно усмехнулся король. - Слушай, паж, ты говоришь на каком-то странном наречии. Эй, примите кто-нибудь королевскую мантию у пажа!
Король и паж, отодвинув тарелки, склонились над столом. Разогнулись они не скоро, когда члены королевской свиты уже устало дремали, прислонившись к колоннам, а церемониймейстер всхрапывал так зычно, что можно было подумать, будто в зале ржет лошадь. Только Нушрок и Абаж бодрствовали. Они сидели в конце стола и о чем-то горячо спорили.
Лицо Топседа Седьмого сияло.
Прекрасно! Превосходно! - запищал он, возбужденный открытием. - Поразительно! Это действительно очень просто! Теперь я могу умножать любые числа. Эй, послушайте!..
Со всех концов зала, протирая глаза, к королю спешили придворные.
Слушайте, вы! - кричал Топсед. - Знаете ли вы, сколько будет, если умножить... если умножить... ну, хотя бы сто семнадцать на двести четырнадцать?
