Глава двадцать вторая Дары Смерти

 

З адыхаясь, Гарри упал на траву и тут же поднялся на ноги. В сумерках он увидел, что они оказались на краю поля; Эрмиона уже обегала их по кругу, взмахивая палочкой.

– Протего Тоталум, Сальвио Хексия… ^[7]

– Паршивый старый предатель, – пропыхтел Рон, появившись из-под Плаща-невидимки и бросив его Гарри. – Эрмиона, ты гений, ну полный гений, просто не верится, что мы оттуда выбрались.

– Каве Инимикум ^[8]… А всё-таки это был рог громамонта,^[9] говорила же я ему. А теперь ему весь дом разнесло!

– По заслугам, – сказал Рон, изучая свои рваные джинсы и ссадины на ногах. – Как ты полагаешь, что они с ним сделают?

– Ой, надеясь, его не убьют! – простонала Эрмиона. – Вот поэтому я и хотела, чтобы Пожиратели Смерти заметили Гарри, прежде чем мы удерём, чтобы они знали, что Ксенофилиус не лгал!

– А меня зачем спрятала? – спросил Рон.

– Так считается же, Рон, что ты лежишь с текучим лишаём! Луну забрали из-за того, что её отец поддерживал Гарри! Что будет с твоей семьёй, если узнают, что ты с ним?

– А как же твои мама с папой?

– Они в Астралии, – ответила Эрмиона. – С ними всё будет в порядке. Они ни о чём не знают.

– Ты гений, – повторил Рон с благоговейным видом.

– Ага, Эрмиона, точно, – пылко согласился Гарри. – Я не знаю, что бы мы без тебя делали.

Эрмиона расцвела, но тут же стала серьёзной.

– Как там Луна?

– Ну, если эти говорили правду, и она жива… – начал Рон.

– Не говори так, не говори! – взвизгнула Эрмиона. – Она должна быть живой, должна!

– Тогда она, я полагаю, в Азкабане, – сказал Рон. – Выживет ли она там… Сколько не выжило…

– Она выживет, – сказал Гарри. Представить противоположное ему было невыносимо. – Она сильная, Луна, много сильнее, чем кажется. Небось, она сейчас читает тамошним сидельцам лекции о Быстроломах и Въедлах.

– Надеюсь, ты прав, – Эрмиона провела рукой по глазам. – Мне было бы очень жаль Ксенофилиуса…

–…если бы он только что не попытался продать нас Пожирателям Смерти, – сказал Рон.

Они поставили палатку и укрылись в ней; Рон приготовил чай. После того, как они еле спаслись, это холодное старое сооружение казалось им домом, безопасным, знакомым и дружелюбным.

– Ох, и зачем мы туда сунулись? – простонала Эрмиона после нескольких минут молчания. – Гарри, ты был прав, это опять как в Годриковой Лощине, зряшная потеря времени! Дары Смерти… чушь какая… хотя, если подумать, – похоже, её посетила внезапная мысль, – он же мог всё просто выдумать, разве нет? Наверное, он вовсе в эти Смертные Дары не верит, а просто хотел задержать нас разговором, пока Пожиратели не явятся!

– Я так не думаю, – сказал Рон. – Выдумывать всякое такое, когда ты в напряжёнке, в ужас сколько раз труднее, чем тебе кажется. Я это открыл, когда меня сцапали Ловилы. Притворяться Стэном, о котором я чуточку знаю, было много проще, чем изобретать заново целую персону. Когда старый Лавгуд пытался сделать так, чтобы мы наверняка сидели у него, на него знаешь сколько давило. Я думаю, он говорил нам правду, или то, что он считает правдой, только чтобы задержать нас разговором.

– Ну, по-моему, это всё не важно, – вздохнула Эрмиона. – Даже если он говорил искренне, я такой кучи чепухи в жизни не слышала.

– Ой, не скажи, – заметил Рон. – Потаённая Комната, вроде, тоже считалась мифом?

– Но Дары Смерти не могут существовать, Рон!

– Ты это всё время твердишь, но один-то Дар существует. Гаррин Плащ-невидимка…

– Повесть о Трёх Братьях – сказка, – твёрдо сказала Эрмиона. – Сказка о том, как люди боятся смерти. Если бы бороться за жизнь было так просто, спрятался под Плащ, и всё, у нас бы уже было всё, что надо!

– Не знаю. Непобедимая палочка пригодилась бы, – сказал Гарри, крутя в пальцах такую нелюбимую терновую палочку.

– Гарри, нету такой штуки!

– Ты говорила, была прорва палочек… Пагубная, или как там их называли…

– Ладно, если хочешь поиграть, считай, что Бузинная палочка существует, но как насчёт Воскрешающего Камня? – говоря это название, Эрмиона пальцами изобразила в воздухе кавычки, её голос истекал сарказмом. – Никакая магия не может поднять мёртвого, и всё тут!

– Когда моя палочка связалась с палочкой Сама-Знаешь-Кого, она заставила появиться моих маму и папу… и Седрика…

– Но они же не по-настоящему восстали из мёртвых, так ведь? – сказала Эрмиона. – Сделать такое… такое бледное подобие, это не то же самое, что вернуть кого-то к жизни.

– Но она, та девушка из сказки, тоже ведь не по-настоящему вернулась? Там сказано, что умершие принадлежат миру мёртвых. Но ведь второй брат мог её видеть, и говорить с ней, так? Он даже жил с ней какое-то время…

На лице Эрмионы Гарри увидел беспокойство и ещё что-то, что не просто было определить. Затем, когда она взглянула на Рона, Гарри понял, что это страх: он напугал её своим разговором о жизни с мертвецами.

– А этот мужик, Певерелл, который похоронен в Годриковой Лощине, – сказал он поспешно, пытаясь, чтобы его голос звучал пообыденнее, – ты о нём ничего не знаешь?

– Нет, – ответила Эрмиона, с видимым облегчением от перемены темы. – Я выясняла о нём, после того, как увидела знак на могиле; если бы он был хоть как-то знаменит, или там сделал что важное, о нём было бы в какой-то из наших книг. Но единственное, где я встретила имя «Певерелл», это в Благородстве в крови: Волшебные генеалогии. Я у Кричера одолжила, – объяснила она, заметив, как у Рона поднялись брови. – Там список чистокровных родов, угасших в мужской линии. И вот Певереллы – среди первых исчезнувших семейств.

– Угасших в мужской линии? – повторил Рон.

– Это значит, что фамилия пропала, – объяснила Эрмиона, – в случае с Певереллами – много веков назад. У них и сейчас могут быть потомки, только их зовут по-другому.

И тогда оно пришло к Гарри яркой картиной, то воспоминание, что зашевелилось при звуке имени «Певерелл»: грязный старик, сующий уродливое кольцо прямо в лицо работнику Министерства; и Гарри громко воскликнул: – Дволлодер Гонт!

– То есть? – одновременно спросили Рон и Эрмиона.

– Дволлодер Гонт! Дед Сами-Знаете-Кого! В Думоотводе! С Дамблдором! Дволлодер Гонт говорил, что он происходит от Певереллов!

Рон и Эрмиона смотрели ошеломлённые.

– Кольцо, то кольцо, что стало Разделённой Сутью – Дволлодер Гонт говорил, что на нём герб Певереллов! Я видел, как он совал его этому типу из Министерства прямо в лицо, чуть нос ему не размазал!

– Герб Певереллов? – резко спросила Эрмиона. – Ты не разглядел, на что он похож?

– Вроде нет, – сказал Гарри, пытаясь вспомнить. – Как мне показалось, там не было ничего особенного, так, несколько чёрточек. Я видел его по-настоящему близко уже после того, как оно было расколото.

В широко открытых глазах Эрмионы Гарри увидел понимание. Рон же в недоумении глядел то на Эрмиону, то на Гарри:

– Блин… Ты считаешь, там опять был этот знак? Знак Даров?

– А почему и нет? – сказал Гарри в возбуждении. – Дволлодер Гонт^[10] был старый малограмотный козёл, жил, как свинья, но трясся над тем, что он-де из древнего рода. Если кольцо пришло к нему из тьмы веков, он мог и не знать, что оно такое на самом деле. Книг у него в доме не было, и, поверьте мне, он не из тех, что читают малышам сказки. Ему нравилось думать, что чёрточки на камне – это герб, потому что он был уверен, что быть чистокровным – это быть вроде короля.

– Да… это всё очень интересно, – неуверенно протянула Эрмиона. – Но, Гарри, если ты думаешь то, что, как я думаю, ты думаешь…

– Ну, а почему нет? Почему нет? – сказал Гарри, пропуская мимо ушей неуверенность. – Это же камень, так ведь? – Он посмотрел на Рона, за поддержкой. – Что, если это Воскрешающий Камень?

Рон рот разинул.

– Блин… но будет ли он работать, если Дамбдлор разбил…

– Работать? Работать? Рон, он никогда не работал! Нет такой штуки, как Воскрешающий Камень!

Эрмиона вскочила на ноги, возбуждённая и злая. – Гарри, ты в эту сказку о Дарах пытаешься всё всунуть…

– Всё всунуть? – повторил Гарри. – Эрмиона, оно само туда лезет! Я знаю, на том камне был знак Даров Смерти! Гонт сказал, что унаследовал его от Певереллов!

– Минуту назад ты говорил, что никогда толком не видел, что там на камне!

– Как ты полагаешь, где это кольцо сейчас? – спросил Рон у Гарри. – Что с ним Дамблдор сделал, после того как расколол?

Но воображение Гарри уже мчалось вперёд, оставив Рона и Эрмиону далеко позади…

Три вещи, или Дара, которые, будучи соединены, сделают их обладателя господином Смерти… Господин… Победитель… Покоритель…Последний враг, который будет поражён – это смерть…

И он видел себя, обладателя Даров: он сходится лицом к лицу с Волдемортом, и ему уже не страшны Разделённые Сути… Ни один из них не сможет жить, пока жив другой… Может быть, в этом ответ? Дары против Сутей? Не это ли, в конце концов, должно будет обеспечить его торжество? Если он будет владельцем Даров Смерти, будет ли он в безопасности?

– Гарри?

Но он едва услышал Эрмиону: он вытащил Плащ-невидимку и теребил его пальцами, ткань, податливую, как вода, лёгкую, как воздух. За свои почти семь лет в волшебном мире он не видел ничего, ей подобного. Плащ был в точности таким, о каком говорил Ксенофилиус: плащ, который на деле и истинно превращает того, кто его носит, в полного невидимку, которому нет сноса, который обеспечивает непреходящее и непроницаемое укрытие, какими бы заклятиями его ни заклинали…

И тут он вспомнил, и у него перехватило дыхание:

– В ночь, когда умерли мои родители, Плащ был у Дамблдора!

Его голос срывался, и он чувствовал, что краснеет, но ему было всё равно.

– Мама сказала Сириусу, что Дамблдор одолжил Плащ! Так вот зачем! Он хотел изучить его, потому что думал, что это – третий Дар! Игнотус Певерелл похоронен в Годриковой Лощине… – Гарри кружил по палатке, ему казалось, что кругом падают завесы, и открывается правда. – Он мой предок. Я происхожу от третьего брата! Тогда всё сходится!

Гарри чувствовал себя словно в доспехах, от своей убеждённости, от веры в Дары, словно одна только мысль о владении ими давала ему защиту, и он был полон радости, когда повернулся к друзьям.

– Гарри, – опять начала Эрмиона, но он возился, развязывая трясущимися пальцами висевший у него на шее кошелёк.

– Прочти это, – сказал он, всовывая письмо своей матери в руки Эрмионе. – Прочти! Дамблдор взял Плащ, Эрмиона! Зачем ещё он ему был нужен? Ему не требовался плащ, он мог сделать такие сильные Прозрачаровальные чары, что безо всякого плаща становился совершенно невидимым!

Что- то упало на пол, и, поблёскивая, укатилось под стул: вытаскивая письмо, Гарри вытащил и Снитч. Он наклонился, чтобы подобрать его, и тут разливающееся половодье невероятных открытий принесло ему новый подарок, и он закричал в приливе потрясения и изумления:

– ОНО ЗДЕСЬ! Он оставил мне кольцо – оно в Снитче!

– Ты… ты полагаешь?

Он не понимал, почему у Рона такой озадаченный вид. Ему, Гарри, было всё так очевидно, так ясно. Всё сходится, всё… Его Плащ – третий Дар, когда он додумается, как открыть Снитч, у него будет второй, и тогда всё, что ему будет нужно сделать, это найти первый Дар, Бузинную палочку, и тогда…

Но тут словно упал занавес перед сценой: всё его возбуждение, вся его радость и надежды погасли, и он стоял одинокий во тьме, и сияющие чары рассыпались.

– Так вот что он ищет.

Перемена в его голосе ещё больше напугала Рона и Эрмиону.

– Сами-Знаете-Кто ищет Бузинную палочку.

Он повернулся спиной к их напряжённым, недоверчивым лицам. Он знал, что это правда. Всё вставало на свои места: Волдеморт не ищет новую палочку, он ищет старую палочку, очень, очень старую палочку. Гарри пошёл к выходу из палатки, позабыв про Рона и Эрмиону; он смотрел в ночь и думал…

Волдеморт рос в маггловском сиротском приюте. Никто не мог рассказывать ему Повести Бидла, Барда, когда он был ребёнком, как не слышал их и Гарри. Мало какой волшебник верит в Дары Смерти. Может так быть, чтобы Волдеморт о них знал?

Гарри смотрел в темноту… Если бы Волдеморт знал о Дарах Смерти, разве не должен был он их искать, на всё идти, чтобы обладать ими, тремя вещами, что сделают их владельца господином Смерти? Если бы он знал о Дарах Смерти, он, наверное, не считал бы Разделённые Сути более важными. Разве тот простой факт, что он, взяв Дар, превратил его в Разделённую Суть, не показывает, что Волдеморт не знал этой последней великой волшебной тайны?

Из чего следует, что Волдеморт ищет Бузинную палочку, не осознавая её полной мощи, не понимая, что это – один из трёх Даров… потому что палочка – это тот Дар, который не спрятать, чье существование всем известно… След Бузинной палочки кровавым ручьём течёт по страницам волшебной истории…

Гарри следил, как в облачном небе по белому лицу луны скользят дымно-серые и серебристые струи. От изумления перед собственными открытиями у него голова кружилась.

Он вернулся в палатку. Ему было неожиданно увидеть, что Рон и Эрмиона стоят точно там, где он их оставил, что Эрмиона так же держит в руке письмо Лили, что у Рона, с ней рядом, по-прежнему немножко озабоченный вид. Они что, не понимают, как за последние несколько минут всё-всё изменилось?

– Так что же? – сказал Гарри, пытаясь втянуть их в сияние собственной убеждённости. – То, что всё объясняется. Дары Смерти существуют на самом деле, и у меня уже есть один… может быть, два…

Он поднял Снитч.

–… а Сами-Знаете-Кто выслеживает третий, но не знает, что это такое… думает, что это просто могучая палочка…

– Гарри, – сказала Эрмиона, подходя к нему и отдавая ему письмо Лили, – мне жаль, но я думаю, что ты неправ, кругом неправ.

– Но как ты не понимаешь? Тут всё сходится…

– Нет, не сходится, – сказала она, – не сходится. Гарри, тебя куда-то не туда унесло. Пожалуйста, – продолжила она, видя, что он собирается возразить, – пожалуйста, ответь мне вот на что: если Дары Смерти существуют на самом деле, и Дамблдор знал о них, знал, что владеющий ими всеми будет господином Смерти… Гарри, почему он тебе не рассказал? Почему?

У него уже готов был ответ:

– Эрмиона, ты же сама всё сказала! Помнишь: это что-то такое, что нужно отыскать самому! Это же Поиск!

– Но я сказала так, только чтобы убедить тебя отправиться к Лавгудам! – закричала Эрмиона в раздражении. – Ни во что такое я не верила!

Гарри её не слушал.

– Дамблдор всё время давал мне что-то самому найти. Давал испытать свои силы, рискнуть. Это похоже на то, что он всегда делал.

– Гарри, это не игра, это не учёба! Это всё взаправду, и Дамблдор оставил тебе ясные инструкции: найти и уничтожить Разделёные Сути! Этот символ ничего не значит, забудь про Дары Смерти, нам нельзя позволить себе уходить в сторону…

Гарри почти её не слушал. Он вертел и вертел в руках Снитч, почти готовый к тому, что тот раскроется, что явится Воскрешающий Камень, что он докажет Эрмионе, что он прав, что Дары Смерти существуют.

Она обратилась за поддержкой к Рону:

– Ты же не веришь во всё это, правда?

Гарри поднял глаза: Рон колебался.

– Не знаю… в смысле… ну, что-то вроде как сходится, – сказал он неуверенно. – Но если на всю эту штуки посмотреть…, - он перевёл дух. – По-моему, предполагалось, Гарри, что мы разделаемся с Разделёными Сутями. Нам это Дамблдор сказал сделать. Может… может, нам следует забыть про всё это, с Дарами…

– Спасибо, Рон, – сказала Эрмиона. – Я пошла дежурить, на первую смену.

И она прошагала мимо Гарри, и уселась у входа в палатку, поставив на разговоре яростную жирную точку.

Но Гарри почти не спал в эту ночь. Идея Даров Смерти завладела им, и он не мог успокоится, когда тревожные мысли проносились в его сознании: палочка, камень, и Плащ… если бы он владел ими всеми…

Я открываюсь в конце … Но в конце чего? Почему он не может получить камень сейчас? Будь у него камень, он мог бы расспросить Дамблдора, лично… и Гарри в темноте шёпотом обращался к Снитчу, пробовал всё, даже змеиный язык, но золотой шарик не раскрывался…

И палочка, Бузинная палочка, она где спрятана? Где ищет её сейчас Волдеморт? Гарри мечтал, чтобы его шрам начало жечь, чтобы он увидел мысли Волдеморта, потому что впервые, за всё время, они с Волдемортом были едины в желании, искали одно и тоже… Эрмионе такая идея, конечно, не понравится… Ну и что, она же не верит… Ксенофилиус был в чём-то прав… ограничена, узка, разум закрыт. А по правде, её просто напугала идея Даров Смерти, особенно Воскрешающий Камень… и Гарри снова прижимал Снитч к губам, целовал его, чуть не глотал, но холодный металл не поддавался…

Уже перед самым рассветом он вспомнил о Луне, одинокой в камере в Азкабане, окружённой дементорами, и ему внезапно стало стыдно самого себя. Он совершенно забыл о ней, за всеми этими лихорадочными мечтами о Дарах. Если бы они смогли освободить её… но когда дементоров так много, это им просто не по силам. И ведь если подумать, он же не пытался вызывать Покровителя терновой палочкой… Надо будет утром попробовать…

Если бы можно было достать палочку получше…

И мечта о Бузинной палочке, Палочке Пагубы, неотразимой, непобедимой, опять завладела им…

Утром они убирали палатку, собираясь в путь, под нудным мелким дождём. Та же морось встретила их на морском берегу, где они поставили палатку вечером, и не прекращалась целую неделю, и мокрые пейзажи казались Гарри промозглыми и навевающими уныние. Он мог думать только о Дарах Смерти. В нём словно разгорелся огонь, который ничто, ни откровенное неверие Эрмионы, ни вечные сомнения Рона, не могло потушить. И чем свирепее пылало в нём стремление к обладанию Дарами Смерти, тем мрачнее он становился. Он винил в этом Рона и Эрмиону: их подчёркнутое безразличие к ним давило ему на душу не меньше, чем бесконечный дождь, но ни то, ни другое не могло разрушить его уверенности, остававшейся абсолютной. Вера Гарри в Дары, и тяга к ним, так поглотили его, что он чувствовал себя отгороженным от своих друзей – из-за охватившего их страха перед Дарами.

– Страх охватил? – тихо и свирепо спросила его Эрмиона, когда Гарри неосторожно употребил это слово как-то вечером, после того, как Эрмиона высказала всё по поводу падения его интереса к отысканию Разделённых Сутей. – Мы не те, кого обуял страх, Гарри! Мы те, кто пытается делать то дело, исполнения которого ждал от нас Дамблдор!

Но он был неуязвим для её завуалированных упрёков. Дамблдор оставил знак Даров Эрмионе, чтобы она его разгадала, и ещё – Гарри продолжал твёрдо в это верить – он оставил Воскрешающий Камень, скрытый в золотом Снитче. Ни один из них не сможет жить, пока жив другой… Господин Смерти… Как Рон с Эрмионой не понимают?

– Последний враг, который будет поражён – это смерть, – вызывающе процитировал Гарри.

– А я-то думала, что мы собираемся бороться с Сам-Знаешь-Кем, – парировала Эрмиона, и Гарри не стал спорить.

Даже загадка серебряной лани, которую его друзья упорно обсуждали, сейчас казалась Гарри совсем не важной: ну, видели они её, не очень-то интересно. Если уж что имело для него значение, так это что его шрам опять начало покалывать, хотя он изо всех сил старался, чтобы этого никто не заметил. Когда это происходило, он старался уединиться, но то, что он видел, его разочаровывало. Видения, которые он делил с Волдемортом, переменились, стали размытыми, словно не в фокусе. Гарри смог разобрать только неясные очертания чего-то, похожего на череп, и ещё какую-то гору, скорее тень, чем вещество. Гарри, привыкшего видеть всё чётко, как в действительности, эта перемена расстроила. Он опасался, что нарушилась связь между ним и Волдемортом, связь, которой он и боялся, и – что бы он ни говорил Эрмионе – которую он очень высоко ценил. Гарри как-то связывал эти неясные, размытые видения с поломкой его палочки, считал, что это терновая палочка виновата в том, что не может заглядывать в сознание Волдеморта, как прежде.

Недели тянулись, и Гарри не мог не заметить, даже сквозь свой нынешний уход в себя, что Рон начал верховодить. То ли потому, что он твёрдо намеревался искупить своё бегство, то ли потому, что Гаррино безразличие пробудило его дремлющие качества вожака, но именно Рон теперь воодушевлял и побуждал их к действию.

– Осталось три Сути, – повторял он. – Нам нужен план действий! Где мы ещё не искали? Давайте ещё раз проверим. Сиротский приют…

Диагон аллея, Хогвартс, дом Ребуса, магазин Борджина и Бёркса, Албания, все места, где, как они знали, Том Ребус когда-то бывал, где работал, которые посещал или где убивал – Рон и Эрмиона обсуждали их снова и снова; Гарри присоединялся к обсуждениям, только чтобы Эрмиона его не доставала. Он был бы счастлив сидеть в тишине, в одиночестве, пытаясь читать Волдемортовы мысли, узнавая побольше о Бузинной палочке, но Рон настаивал на путешествие в очередное сомнительное место, просто, как подозревал Гарри, чтобы что-то делать.

– Откуда нам знать, – была постоянная присказка Рона. – Верхний Флэгли – волшебная деревня, может, он хотел здесь поселиться. Давайте отправимся и посмотрим.

В своих частых вылазках на волшебные территории они иногда могли заметить Ловил.

– Из них иные могут быть не лучше Пожирателей Смерти, – сказал Рон. – Те, что меня поймали, были жалковаты, но Билл отмечал, что кое-кто из них по-настоящему опасен. На Вахте Поттера говорят…

– Где-где? – спросил Гарри.

– Вахта Поттера, разве я не говорил, что она так называется? Программа, которую я пытаюсь ловить по радио, та, которая единственная говорит правду про то, что делается! Чуть не все программы дуют в дуду Сами-Знаете-Кого, все, кроме Вахты, я очень хочу, чтобы вы послушали, но её ловить заковыристо…

Рон проводил вечер за вечером, выстукивая своей палочкой всевозможные ритмы по радиоприёмнику, одновременно переключая диапазоны. Иногда ловились обрывки советов, как лечить драконью оспу, а один раз – несколько аккордов «Котла, полного горячей и сильной любви». Выстукивая дробь, Рон пытался напасть на нужный пароль, бормоча под нос цепочки случайных слов.

– Обычно они как-то связаны с Орденом, – объяснял он. – Билл настоящий дока их угадывать. Придётся и мне стать таким же…

Но судьба улыбнулась Рону только в марте. Гарри сидел у входа, на сторожевом посту, бездумно глядя на кучку ранних гиацинтов, пробивающихся сквозь стылую землю, когда Рон возбуждённо заорал из глубины палатки:

– Я поймал, поймал! Пароль – «Альбус»! Давай сюда, Гарри!

В первый раз за эти дни пробудившийся от своих мечтаний о Дарах Смерти, Гарри поспешил в палатку, где Рон и Эрмиона сидели на полу перед маленьким приёмником. Эрмиона, до этого полировавшая меч Гриффиндора, просто чтобы чем-нибудь заняться, смотрела, разинув рот, на крошечный динамик, откуда слышался невероятно знакомый голос.

–…приносим извинения за наше временное отсутствие в эфире, вызванное некоторым количеством попыток со стороны очаровательнейших Пожирателей Смерти нанести нам визит…

– Это же Ли Джордан! – сказала Эрмиона.

– Знаю, – улыбнулся до ушей Рон. – Круто, а?

–…сейчас нашли новое безопасное пристанище, – продолжал Ли, – и мне приятно объявить вам, что сегодня вечером здесь вместе со мной два постоянных участника нашей передачи. Добрый вечер, ребята!

– Привет!

– Добрый вечер, Рейн.

– «Рейн» – это Ли, – объяснил Рон. – У них у всех условные имена, но обычно ты узнаёшь, кто…

– Шшш! – прервала его Эрмиона.

– Но прежде чем мы услышим, что нам скажут Рыцарь и Ромул, – продолжал Ли, – уделим время тем смертям, которые ни Волшебное беспроводное вещание, ни Ежедневный Прорицатель не сочли достойными упоминания. С великим прискорбием мы сообщаем нашим слушателям об убийстве Тэда Тонкса и Дирка Крессвелла.

Гарри ощутил тошную пустоту в желудке. Все трое – он, Рон и Эрмиона – в ужасе переглянулись.

– Так же был убит гоблин по имени Горнук. Есть основания считать, что странствовавшие вместе с Тонксом, Крессвеллом и Горнуком Дин Томас, магглорождённый, и ещё один гоблин могли спастись. Если нас слышит Дин или кто-то, кому о нём что-то известно: родители и сёстры Дина в отчаянии ждут сведений о нём.

Далее: в Гэддли семья магглов из пяти человек найдены мёртвыми в своём доме. Маггловские власти приписывают их гибель утечке газа, но члены Ордена Феникса сообщили мне, что имело место Убийственное заклятие… ещё одно подтверждение (если они ещё требуются) того, что при новом режиме умерщвление магглов превращается в спортивную охоту.

Наконец, мы с прискорбием сообщаем, что в Годриковой Лошине обнаружены останки Батильды Багшот. Есть основания считать, что она умерла несколько месяцев назад. Орден Феникса сообщил нам, что её тело несло несомненные следы повреждений, вызванных Тёмной магией.

Я приглашаю слушателей вместе со мной почтить минутой молчания память Тэда Тонкса, Дирка Крессвелла, Батильды Багшот, Горнука и убитых Пожирателями Смерти магглов, чьи имена нам неизвестны, но о которых мы скорбим не менее.

Повисла тишина; Гарри, Рон и Эрмиона тоже молчали. Половина Гарри рвалась услышать ещё что-то, другая его половина была в страхе перед тем, что ещё может быть услышано. Впервые за долгое время Гарри чувствовал полное свое единство с внешним миром.

– Благодарю вас, – произнёс голос Ли Джордана. – А теперь мы можем вернуться к нашему постоянному участнику, Рыцарю, за последними новостями о том, как новый волшебный порядок сказывается на мире магглов.

– Спасибо, Рейн, – сказал безошибочно узнаваемый голос, глубокий, неторопливый, внушающий доверие.

– Кингсли! – заорал Рон.

– Сами знаем! – одёрнула его Эрмиона.

– Магглы, продолжающие терпеть несчастья, остаются в неведении относительно источника своих страданий, – говорил Кингсли. – В то же время, до нас доходят вдохновляющие нас правдивые рассказы о волшебниках и ведьмах, рискующих собственной безопасностью, чтобы защитить магглов – своих друзей и соседей, часто даже без их ведома. Я бы хотел призвать всех своих слушателей последовать их примеру, хотя бы наложив защитные чары на маггловские дома на вашей улице. Подобные простые меры могут спасти многие жизни.

– А что бы вы сказали, Рыцарь, тем слушателям, которые возражают, что в наши тяжёлые времена нельзя помнить о нуждах всех, что «на первом месте – волшебники»?

– Я бы им сказал, что когда говорят: «на первом месте – волшебники», то от этого всего один короткий шаг до «на первом месте – чистокровные», а там и «на первом месте – Пожиратели Смерти», – ответил Кингсли. – Мы все – люди, разве не так? Каждая человеческая жизнь ценна, за каждую нужно бороться.

– Прекрасно сказано, Рыцарь; когда мы разгребём эту мешанину, я буду голосовать за вас как за Министра Магии, – сказал Ли. – А теперь очередь Ромула и его популярной программы «Друзья Поттера».

– Спасибо, Рейн, – сказал ещё один очень знакомый голос. Рон открыл было рот, но Эрмиона шёпотом упредила его:

– Да знаем мы, что это Люпин!

– Ромул, ты по-прежнему твёрд, как всегда, когда появляешься в нашей передаче, в том, что Гарри Поттер жив?

– Именно, – твёрдо сказал Люпин. – Я не сомневаюсь ни частичкой своей души, что весть о его смерти, случись она, Пожиратели Смерти раззвонили бы как можно шире, потому что она была бы сокрушительным ударом по духу тех, кто сопротивляется новому режиму. «Мальчик-Который-Выжил» – символ всего, за что мы боремся: торжество добра, сила невинности, упорство в сопротивлении.

Гарри захлестнула волна благодарности, смешанной со стыдом. Выходит, Люпин простил ему всё те страшные слова, которые Гарри наговорил ему при их последней встрече?

– Ромул, что бы ты сказал Гарри Поттеру, если бы знал, что он нас слушает?

– Я бы сказал ему, что в мыслях мы с ним, – сказал Люпин, и добавил после короткого колебания: – И я бы посоветовал ему следовать движениям его души, они благородны и практически всегда верны.

Гарри взглянул на Эрмиону: её глаза были полны слёз.

– Практически всегда верны, – повторила она.

– Ой, я вам разве не говорил? – в изумлении сказал Рон. – Билл говорил мне, что Люпин опять с Тонкс! А она сейчас уже такая…

–…и наши последние известия о тех друзьях Гарри Поттера, которые пострадали за свою верность? – продолжал Ли.

– Ну, наши постоянные слушатели должны знать, что некоторые из известных сторонников Гарри Поттера взяты под стражу, среди них – Ксенофилиус Лавгуд, до последнего времени издатель Экивокера, – сказал Люпин.

– По крайней мере, он жив, – пробормотал Рон.

– Буквально несколько часов назад мы получили известие, что Рубеус Хагрид, – все трое ахнули, так что чуть не пропустили продолжение, – известный хранитель ключей Школы Хогвартс, едва избег ареста на территории школы, где, по слухам, организовал в своём доме вечер в поддержку Гарри Поттера. Тем не менее, Хагрид не был взят под стражу и, как мы полагаем, сейчас скрывается.

– Наверное, когда вам приходится спасаться от Пожирателей Смерти, хорошо иметь двоюродного братишку шестнадцати футов росту? – спросил Ли.

– Некоторое преимущество это даёт, – степенно согласился Люпин. – Но я только добавлю, что, хотя мы здесь, на Вахте Поттера, рукоплещем Хагриду, мы всё-таки настоятельно рекомендуем даже самым преданным сторонникам Гарри не следовать Хагридову примеру. Для «вечеров в поддержку Гарри Поттера» сейчас не самый подходящий климат.

– Истинная правда, Ромул, – сказал Ли, – и мы полагаем, что вы выказываете вашу поддержку парню со шрамом-молнией тем, что слушаете Вахту Поттера. Теперь же предлагаю перейти к новостям о волшебнике, который тоже показывает себя неуловимым, не хуже Гарри Поттера. Мы обычно называем его Главным Пожирателем Смерти, и я рад представить вам нашего нового сотрудника, который познакомит вас со своим взглядом на разные бредовые слухи, связанные с этой персоной. Рудой?

– «Рудой?» – спросил ещё один знакомый голос, и Гарри, Рон и Эрмиона вскрикнули одновременно:

– Фред!

– Нет, Джордж!

– По-моему, Фред, – сказал Рон, вслушиваясь, какой именно из близнецов говорит.

– Я никакой тебе не «Рудой», я же сказал, что буду «Рапирой»!

– Ну хорошо, Рапира, не ознакомишь ли ты нас с тем, чего, по-твоему, стоят разнообразные истории, которые рассказывают про Главного Пожирателя Смерти?

– Конечно, Рейн,^[11] ознакомлю, – заявил Фред. – Да будет известно нашим слушателям, тем, которые не сховались на дно пруда в своём огороде или в какое-нибудь иное похожее местечко, что обычай Сами-Знаете-Кого не высовываться из тени способствует распространению сла-авненькой такой атмосферы страха. Между прочим, если все заявленные показания очевидцев его персоны соответствуют истине, то по округе должно шнырять не менее девятнадцати Этих-Ну-Сами-Знаете-О-Ком-Говорю.

– Что его, конечно, устраивает, – сказал Кингсли. – Атмосфера загадочности порождает больший ужас, чем явление собственной персоной.

– Точно, – сказал Фред. – Так что, ребята, давай возьмём себя в руки и попытаемся зря не нервничать. Дела и так достаточно паршивые, зачем самим ещё страсти выдумывать. Вроде того недавнего слуха, что-де Сами-Знаете-Кто может убивать народ единым взглядом. Дорогие слушатели, тогда это не он, а василиск. Простой тест: проверьте, есть ли у того, что на вас уставилось, ноги. Если есть, смело смотрите ему в глаза; хотя, если это в самом деле Сами-Знаете-Кто, ваш взгляд действительно может оказаться последним.

Впервые за многие-многие недели Гарри расхохотался: он чувствовал, как напряжение оставляет его.

– А как насчёт слухов, что его последнее время видели в чужих краях? – спросил Ли.

– Собственно, а кто не захочет малость отдохнуть, после тяжелых-то трудов? – спросил Фред. – Но только, ребята, не вляпайтесь в чувство ложной безопасности, считая, что он ошивается по заграницам. Оно, может, и так, но не забывайте: когда ему хочется, он бегает быстрее, чем Северус Снэйп от шампуня. Так что когда замышляете что-то рискованное, не полагайте, что он-де далеко. Я никогда не думал, что буду такое говорить, но – безопасность в первую очередь!

– Спасибо тебе, Рапира, за мудрое слово, – сказал Ли. – Дорогие слушатели, очередная Вахта Поттера подходит к концу. Мы не знаем, когда сможем снова выйти в эфир, но что мы выйдем, не сомневайтесь. Не выключайте наш диапазон; следующий пароль – «Дикий Глаз». Оберегайте друг друга, надёжно оберегайте. Спокойной ночи.

Тумблер щёлкнул, и панель настройки погасла. Гарри, Рон и Эрмиона продолжали радостно улыбаться. Слышать знакомые, дружеские голоса – это великолепно поднимало дух; Гарри уже так привык к их одиночеству, что почти забыл, что есть ещё люди, противодействующие Волдеморту. Это было как пробуждение от долгого сна.

– Здорово, а? – радостно сказал Рон.

– Изумительно, – сказал Гарри.

– Они такие храбрецы, – восхищённо вздохнула Эрмиона. – Ведь если их обнаружат…

– Ну, они же не сидят на месте, так ведь? – сказал Рон. – Как и мы.

– Но вы слышали, что говорил Фред? – спросил Гарри в возбуждении; сейчас, когда передача закончилась, он вернулся мыслями к тому, что им владело. – Он за границей! Я знаю, он продолжает искать ту палочку!

– Гарри…

– Кончай, Эрмиона, ну почему ты не хочешь этого признать? Вол…

– ГАРРИ, НЕТ!

–…деморту нужна Бузинная Палочка!

– Его имя – табу! – заорал Рон, вскакивая на ноги, и в тот же миг снаружи палатки что-то громко треснуло. – Я ж говорил тебе, Гарри, говорил, нельзя его произносить – надо снова ставить защиту вокруг – быстро – они ж так находят…

Тут Рон замолчал, и Гарри знал, почему: Плутоскоп на столе засветился и начал вращаться; стали слышны голоса, грубые, возбуждённые – всё ближе и ближе. Рон вытащил из кармана Гасилку и щёлкнул: лампы погасли.

– Руки верх, и выходите! – раздался из темноты резкий, скрипучий голос. – Мы знаем, что вы здесь! На вас нацелена дюжина палочек, и нам всё равно, кого заклясть!