Глава 5. Философские основания диалогического воспитания

По мнению Л. С. Выготского, воспитательное воздействие на человека оказывает вся «социальная ситуация развития» в целом, то есть «всё многообразие отношений, в которые включён индивид». На уровне обычной житейской логики мы также прекрасно осознаём — любой контакт растущего человека с внешним (предметным или социальным) миром не проходит бесследно, так или иначе влияет на ребёнка, воспитывает его. Но это слишком обобщённая, абстрактная сентенция, без конкретизации она мало что даёт воспитателям-практикам.

Наша авторская, безусловно, пристрастная и субъективная позиция заключается в трактовке воспитания как деятельности, сосредоточенной на созидании оптимальных условий для становления и развития культурного мировоззрения, осознанных культурных убеждений человека.

Обратимся к истории культуры и увидим три пульсирующих, ярких, огненных средоточия разума и духа: искусство, религию и философию. В них человечество ставило и искало ответы на вечные, мировоззренческие вопросы своего бытия в мире. Искусство опирается на интуицию и образ, религия — на веру, философия — на разум, доказательство, логос. Именно в философии созданы разумные, рефлексивные, доказательные, последовательные, внутри себя логичные мировоззренческие системы.

Любую философию можно интерпретировать как мировоззрение философа, её исповедующего. Любое мировоззрение, восходящее к разуму и логике, можно понимать как личную философию носителя этого мировоззрения.

Философское мировоззрение, точнее и строже, различные мировоззренческие системы, порождённые философским размышлением, и есть те высокие образцы для подражания, которые необходимо воспроизвести в ребёнке, воспитывая его, развивая его душу. Для нас непреходящий свет философии является ориентиром в океане великой относительности, маяком, указующим воспитателям и их воспитанникам узкий, трудный путь меж рифов отчаяния и мелей отчуждения, путь к самому себе, путь к собственному выстраданному нравственному выбору, путь к своим убеждениям — мировоззренческий путь.

Отечественная психология, устами Л. С. Выготского и С. Л. Рубинштейна, А. Н. Леонтьева и В. В. Давыдова, учит нас — «деятельностные и понятийные аспекты знания неразрывны». Подобно всякой рукотворной вещи, любая идея, любое понятие «сделаны» трудом людским. Люди

что-то делали, пусть в идеальном плане, но делали, совершали мыслительные действия, прежде чем на свет появились те или иные философские истины, понятия, категории.

Воспитывая ребёнка, мы должны вместе с ним освоить исходную для культурной философии деятельность — философствование. Человек, не способный доказать теорему, не владеет ею! Пройдя «по контурам» большой культурной философии, научившись у философов ставить и решать мировоззренческие проблемы, ребёнок непременно обнаружит собственные убеждения-аксиомы, сознательно выведет из них теоремы, истинность которых сможет доказать и себе, и другим.

5.1. Специфика философского знания

Понимание философского знания, положенное в основание проектирования программ диалогического воспитания, с одной стороны, сформировалось под влиянием философской традиции, представленной Платоном и Сократом, с другой — явилось результатом анализа феноменологической картины бытия философского знания. Такой анализ позволяет констатировать, что предмет философии как бы «распадается», «дробится» на множество своих отражений в колоссальном количестве сложных, внутренне логичных, обладающих собственным понятийным аппаратом, порой антагонистических философских школ и концепций. Особая форма бытия философии есть отражение внутренних, сущностных, глубинных противоречий, являющихся своего рода «встроенным механизмом развития, движения философского знания вообще».

Единственно верной, универсальной философии не существует. Философий много и философия одна. Марксизм и экзистенциализм, Русская религиозная философия и картезианство, платонизм и неореализм, гегельянство и постпозитивизм, сотни других направлений и философских школ... Что роднит, объединяет столь разные, несовместимые на первый взгляд, «философские миры»? Почему, с полным на то правом, мы называем эти миры философскими, ничтоже сумняшеся, вписываем их в галактику философии?

Наш ответ заключается в следующем — ищите философию там, где разум человеческий в своём дерзновенном полёте, как Икар, устремляется к солнцу. Где умом «человечьим, слабым» мы пытаемся постичь «вечные проблемы бытия в мире», последние, «проклятые», предельно обобщённые вопросы. В философии налицо «примат проблем над способом их преодоления». Философия там, где есть философская проблема. «Репертуар» этих проблем не так уж широк, получая их от предков, внеся

свою малую лепту, мы адресуем их потомкам. Философская проблема — эстафетная палочка в жизненном марафоне. «Набор» философских проблем ригиден, устойчив, почти инвариантен. Смысл жизни, время, субстанция, красота... Онтология, гносеология, этика... Все философии и вся философия буквально «зациклены» на узком круге безмерно широких проблем. Как тот кот из волшебного Лукоморья, философия «всё ходит по цепи кругом», ходит, облизывается, «близок локоток, да не укусишь», ходит по заколдованному кругу, раз за разом поднимаясь всё выше по спирали познания, раз за разом обходя могучий, красивый дуб проблем философских, проблем, укоренённых в мифах людских, в людской вере. Ни одна философская проблема за века существования философии так и не получила окончательного положительного разрешения и в силу своей глобальности так и не получит, оставаясь вечной загадкой, вечно храня тайну... Тайну жизни.

Философия опирается на фундамент разума и рефлексии. Это бесспорно... Отдельные философско-мировоззренческие концепции внутри себя логичны, когерентны, непротиворечивы. Но разум — великий путаник. «Разум — подлец, оправдает всё что угодно», — говорил Достоевский. Парадоксально, но факт, что бесспорно опираясь на разум, философский разум сам нуждается в опоре, основаниях, которые нельзя доказать или опровергнуть опытно-эмпирическим путём, основаниях, принимаемых тем или иным философом на веру. Иначе и быть не может, слишком всеобщи, абстрактны, глобальны проблемы философские, такова их природа. Попробуйте-ка на досуге разумно, раз и навсегда доказать, что «материя первична» или «первично сознание», что «Бог есть» или наоборот, что «природа добра» или «мир зол». Получилось? Вот то-то и оно, разум ограничен, он нуждается в неких допущениях, нуждается в вере. В этом смысле философия сродни религии, и, как не странно, геометрии.

В геометрии есть аксиомы. Аксиомы — «самоочевидности, не требующие доказательств». «Две параллельные прямые не пересекаются» — так полагал Евклид. Эта и другие аксиомы стали точками опоры для выведения множества теорем, послуживших, в свою очередь, кирпичами для возведения стройного, непротиворечивого, когерентного здания Евклидовой геометрии. Но покой был нарушен Лобачевским. Он выстрадал другие «небо и землю», принёс с собой другие аксиомы. Параллельные прямые пересекаются. Почему бы нет? Результат известен, «городу и миру» явлены новые теоремы, из новых аксиом произросла новая геометрия — геометрия Лобачевского. Так и в философии. У каждой концепции есть сокровенное «своё»: свои аксиомы, свои «убеждения», свои точки отсчёта. Оттого и философий так много, оттого и философии такие разные.

В одной из своих книг Лев Николаевич Гумилёв привёл любопытный пример. Один человек при виде собаки неизменно хватался за палку. «Как же собаку не бить, она ведь собака». Другой, доставал кусок хлеба, ласкал животное. «Как же собаку не жалеть, она ведь собака». То, что естественно для одного, неприемлемо для другого, и не просто неприемлемо, а неестественно, дико, против законов природы. Пусть на бессознательном уровне, но диаметрально противоположные аксиомы разделяли персонажи незамысловатого, на первый взгляд, примера Л. Н. Гумилёва. Так и в философии. Только в ней несовпадение, неконгруэнтность аксиом «вытаскивается наружу», экстериоризируется, выливается в философские «политбои». И если философская концепция без логических изъянов доводится до философских теорем, превращается в цельную, опять же логически безукоризненную картину Вселенной, то как с ней поспоришь? Можно критиковать сами основания, аксиомы. Но это вещь априори неблагодарная, ведь они нечто большее, чем логические посылки, они — выбор, символ веры философа. «Разум — подлец, оправдает всё что угодно». Прав Достоевский.

Итак, философия мыслится нами как дифференцированное, расчлененное на отдельные философские школы и концепции диалектическое целое, источником движения которого выступает содержательное противоречие между философскими концепциями, развернутыми из нетождественных и неверифицируемых аксиоматических оснований-допущений, системообразующих для каждой философской школы (например, «материя первична» или «сознание первично»). Системное качество философскому знанию вообще придает то обстоятельство, что отдельные философские концепции «становятся», синтезируются вокруг «устойчивого» набора философских проблем, «вечных» вопросов, ни один из которых не может найти окончательного положительного разрешения.

Под содержанием философии, таким образом, мы понимаем:

• понятийный аппарат философских концепций;

• проблемы, вопросы, являющиеся прерогативой философии;

• способ зарождения, движения, развития философского знания вообще, деятельность, в результате которой сложилось это уникальное содержание (философский, сократический диалог).

Перечислим несколько признаков, в своей совокупности характеризующих философское знание как знание особое, специфическое.

Признак 1. Будто через микроскоп наблюдаешь за делением клеток... Эволюция научного знания с неизбежностью вызывает его фрагментацию, дифференциацию, дробление. Постоянно, неудержимо возрастает количество наук. Сейчас их уже более двух тысяч. «Процесс пошёл», его не остановить. Ежегодно «отпочковываются» новые и новые науки. «Узкие

специалисты» своей односторонностью действительно всё больше напоминают флюс.

Философия универсальна, она — скрепа, удерживающая единство человеческого знания, она — обруч, охватывающий частные науки, соединяющий их в бочку. Не будь философии, бочка развалится на бессмысленные дощечки, её содержание — терпкое вино человеческого знания — без следа, жадно поглотит земля. Философия буквально пронизывает другие науки, вносит в них смысл, связывает частное с общим.

Философия, по каноническому определению, — «наука о наиболее общих законах развития природы, общества, познания». Предметом философии служит Вселенная во всей ее тотальности, мир в целом. Любая философская концепция есть знание цельное, предельно обобщенное. Каждая философская концепция может быть охарактеризована как самобытная, обладающая только ей присущими аксиоматическими основаниями и собственной логикой развития этих оснований в философскую картину мира, версия отражения, истолкования общей структуры бытия.

«Отдельная наука изучает мировую действительность в каком-либо одном разрезе, измерении» (С. Л. Франк). Частные науки прежде всего локализуют свой предмет, «столбят» часть реальности, выделяют ее сегмент, в рамках которого срабатывают законы этих наук. Ортега-и-Гассет писал: «...частные науки преуспевают, превратив собственные ограничения в творческий принцип своих концепций». Частные науки кичатся своей силой, упрекают философию в бесполезности, бесплодности. Ещё бы, законы частных наук — плоды опытно-эмпирического знания, они выводятся и подтверждаются экспериментально. Однако этот факт отнюдь не отменяет ограниченности законов частных наук искусственно абстрагированным предметом их познания. Частная наука может себе позволить не замечать всё, что не укладывается в её прокрустово ложе.

Послушаем весьма самобытного философа Льва Шестова. Как физик доказывает закон земного тяготения? Берёт предмет, поднимает его над землёй, бросает, наблюдает за падением. Вдруг предмет упал случайно? «И опыт, сын ошибок трудных...» Нужен эксперимент, исключающий случайность. Всё повторяется. Предмет вновь на земле. Закон земного тяготения действует! Доказано наукой.

Теперь взглянем на ситуацию глазами философа. Изменилась ли хоть на миллионную долю градуса температура предмета между первым и экспериментальным броском? А его атомарная масса? Удастся ли даже самому дотошному физику поднять предмет в первый и второй раз на ту же высоту? Ту же, до миллионной доли микрона? А на месте ли стояла наша планета во время опытов? А положение Солнца или звезды Альдебаран

относительно интересующего нас предмета осталось неизменным? Всё поменялось. На «новую», «другую» землю всякий раз падает «новый», «другой» предмет. Одни и те же условия воспроизвести невозможно. Вместо эксперимента есть ряд артефактов. Но физик залезает в свою раковину, закрывает за собой железную дверь ограничений своей науки, предпочитает не видеть очевидного. Философ не может позволить себе подобной роскоши. Призвание философии — преодоление границ и условностей, претензия на абсолютное знание.

Развиваясь в единстве и взаимопереходах онтологических, гносеологических, аксиоматических, праксиологических, методологических и других своих аспектов, философия выступает как наиболее общая форма самопознания человека и человечества, выполняет интегрирующую, синтезирующую функцию по отношению к другим наукам.

Признак 2. В методологии частных наук реализуется принцип максимально возможного отвлечения объекта познания от моментов, связанных с познающим субъектом. Учёный старается как можно меньше своего привнести в изучаемые объекты или явления, его интересует «вещь в себе», как она есть на самом деле, без вмешательства человека.

Представьте себя в магазине. Продавец взвешивает вам кусок сыра. И вдруг вы обнаруживаете мошенничество, продавец придерживает чашку весов пальцем. Ваше возмущение вполне оправдано, точный вес продукта невозможно установить, пока палец продавца вместе с вашим сыром покоится на чаше весов. «Уберите ваши руки» — самая мягкая реакция в подобном случае. На какие только ухищрения не пускаются учёные, чтобы, фигурально выражаясь, «убрать руки» от объекта познания. Чем лучше им это удаётся, тем выше статус полученного знания, тем объективнее метод, тем точнее наука.

Попытки идеологизации естественно-математических дисциплин, других точных наук неизбежно проваливаются. Вспомним хотя бы так называемую «немецкую физику» в Третьем рейхе. Или возьмём социологию, историю в позднем СССР. Некоторые догмы официальной советской науки, желание сделать гуманитарную науку «служанкой» «руководящей и направляющей» Партии способствовали трагедии всемирно-исторического масштаба — распаду СССР. Генеральный секретарь КПСС Ю. В. Андропов, незадолго до краха всего и вся с горечью констатировал: «Мы не знаем общества, в котором живём».

Иное дело в философии. Продавец-философ, подчиняясь вашим настойчивым требованиям, конечно, может убрать руку с чашки весов, но... он может убрать ее только вместе с товаром. Философское познание в качестве своего непременного условия включает способ заданности субъекта, общетеоретические и культурно-исторические предпосылки

такого способа. Каждый философ живёт в своё время, принадлежит к той или иной социальной группе, в младенчестве слушает те или иные колыбельные песни.

Познаваемый мир и философствующий человек во многом совпадают (человек — микрокосм, в нем отражается все). Способы интерпретации объективного мира, выдвижение и принятие глобальных, космогонических гипотез, прозрение того, что не дано непосредственно, прямо зависят от творящего их сознания. Философское познание опосредствовано исходными посылками видения мира, представлениями о бытии, философскими интуициями философствующего субъекта (онтологией — в традиционной философской терминологии). Философские концепции есть деятельностная способность человека интегрировать все многообразие своего опыта в «субъективную картину объективного мира». Продуктом философствования является «субъективное инобытие мира», «картина мира», «образ мира» (С. Д. Смирнов, А. Н. Леонтьев). Частные науки описывают и объясняют исследуемые факты, философия их ещё и оценивает. Философское знание не может быть «безличным», оно теснейшим образом связано с мировоззренческим, нормативно-аксиологическим ядром личности философствующего, оно отражает существовавшие и существующие в культуре типы ориентации человека в мире, то есть различные типы мировоззрения.

Идеалист и материалист, находясь в непримиримом противоречии друг с другом, в своих антагонистических философских концепциях ухитряются оставаться в гармонии с внешним миром. Объективная реальность безболезненно истолковывается тем и другим, «подаётся» окружающим под материалистическим или идеалистическим «соусом». Причина всё та же — предельная обобщённость философского знания.

Признак 3. Философия есть форма вероятностного знания. По мнению русского философа Л. М. Лопатина, «философия не может питать даже определённой надежды построить абсолютную систему, которая вывела бы с логической точностью все частные законы существующего». За века философия не выработала признаваемого всеми как эталон способа решения предельных вопросов человеческого бытия в мире.

Для оценки истинности или ложности философской концепции на первое место выходит система внеэмпирических критериев: логических, социокультурных, этических, эстетических и др. В области одной философской проблемы сосуществуют, борются, не вытесняя друг друга, множество вероятностных культурных образцов снятия, разрешения, преодоления этой проблемы. В философии нет резкой смены парадигм, нет скачка-преодоления, прорыва-расширения границ, есть бытие вместе, бытие рядом, бытие-борьба, бытие-диалог несхожих философских концепций.

Причудливые гипотезы алхимиков, теория всепроникающего «эфира» в физике, ньютоновская механика, версия о Земле как центре мироздания… Эти взгляды учёных прошлого или стали достоянием истории науки, или вошли как нечто частное в более общие научные концепции. В любом случае, они, под напором нового знания, новых фактов утеряли свою объяснительную силу, сегодня рассматриваются как заблуждение, исторический казус или как этап на пути к «правильному», истинно научному знанию. Пройдёт время, и то, что сегодня кажется современным учёным незыблемым, научные парадигмы дня сегодняшнего в свою очередь непременно подвергнутся развенчанию, уступят место на троне неведомым пока научным парадигмам будущего.

Философия и здесь выбивается из общего ряда. Воззрения философов седой древности не теряют своей актуальности, не отменяются, не устаревают, их ценность не девальвируется, их ценность сохраняет непреходящее значение... Формируясь, новая философская концепция «опирается на все предыдущие системы философии». «Прошлое философии всегда стоит тут же, у порога настоящего, как живая современность» (С. Л. Франк). До чего бы ни додумались экзистенциалисты или постпозитивисты, неокантианцы или неорационалисты, они не могут опровергнуть Платона, Маркса, Спинозу, Декарта. Взгляды ультрасовременных философов и взгляды древних мудрецов имеют одинаковое право на жизнь. Законченные целостные философские концепции, кому бы они ни принадлежали, не стареют, не портятся. Кто более матери-философии ценен? Ответа нет и не будет!

Признак 4. Философия подвергает сомнению любое отношение к бытию. «Я знаю, что ничего не знаю» (Сократ). Она ориентирована на рефлексивно-критический подход как к своему собственному содержанию и его предпосылкам, так и ко всякому знанию и познанию вообще, ко всем формам духовной жизни и культуры. По способу теоретического освоения действительности философия и есть «культивированная, приобретшая вид традиции рефлексия культурой своих оснований» (М. А. Розов). Философская рефлексия — снятие определенности, проблема рефлексии в философии «есть прежде всего проблема определения способа жизни» (С. Л. Рубинштейн).

Деятельность по построению философской концепции в качестве непременного условия предполагает рефлексию, находящуюся в «плоскости, перпендикулярной мышлению, имеющему дело с объективным миром (Г. П. Щедровицкий). Философская рефлексия возникает не столько из-за обнаружения философствующим субъектом неадекватности собственных способов мышления, рассуждения способам организации системы объектов (как в частных науках), сколько из-за своеобразных

100

взаимодействия — кооперации, координации или борьбы несхожих «философских миров».

В диалоге-взаимодействии осуществляется «рефлексивный выход» различных философских систем, преодолевается их замкнутость, метафизичность.

Признак 5. Философское знание полифонично, диалогично по своей природе и форме, по способу становления и движения, оно требует «множественности сознаний, событийно, рождается в точке соприкосновения сознаний» (М. М. Бахтин), в диалоге, в столкновении целостных субъективных картин объективного мира. Формируясь, новая философская концепция, мировоззрение находят свое содержание, обособляются, самоопределяются, осознают свои основания в явном или скрытом диалоге-взаимодействии с предшествующими и сосуществующими целостными картинами, отражениями мира. Многие философские системы зародились и достигли расцвета именно в греческих полисах-государствах с их состязательным политическим и судебным процессом, в диалоге с имеющимися в мифологии и религии моделями Универсума.

5.2. Философствование как деятельность

Содержание философии уникально и специфично, не совпадает с содержанием других наук, это заставляет предположить, что философия сложилась в результате столь же уникальной и специфической деятельности. Философия — «своеобразная область духовной культуры, духовной деятельности человечества» (И. И. Лапшин). Попробуем проанализировать философию с позиции опирающейся на диалектический материализм психологической теории деятельности (А. Н. Леонтьев, С. Л. Рубинштейн).

«Без труда не выловишь и рыбку из пруда». Возьмём любую рукотворную вещь. Стол или стул — появились не сами по себе, их сделал столяр. Сладкая конфета — результат труда, венец деятельности кондитера. Совокупность действий и операций профессионала по производству мебели разительно отличается от трудовых действий кондитера. Стол и конфета не только предметы потребления, это ещё и деятельность, генетически исходная для стола и конфеты, это ремесло столяра, мастерство кондитера.

Сказанное нами справедливо для любой рукотворной вещи. Но только ли для вещи? Не только! Судите сами, откуда берутся понятия: «число», «государство», «треугольник», «генотип»? Если усомниться в их божественном происхождении, если считать, что понятие не манна небесная,

101

остаётся признать их вполне «здешнее», земное происхождение. Люди, учёные трудились, думали, что-то делали, и результат их деятельности выкристаллизовался, «отлился», «забронзовел» в соответствующих знаниях, экстериоризировался в соответствующих понятиях. Теоремы были сделаны, придуманы математиком. За каждой теоремой стоит гигантская мыслительная работа по её выведению, доказательству. «Деятельностный и понятийный аспекты знания неразрывно связаны» — ключевой тезис психологической теории деятельности и теории учебной деятельности (Д. Б. Эльконин, В. В. Давыдов). Изучая содержание физики или химии, ученики в процессе лабораторных или практических работ фактически занимаются «квазинаучной» (В. В. Давыдов) деятельностью, повторяют, воспроизводят опыты, однажды проделанные Ньютоном или Менделеевым, в искусственно созданных учебных ситуациях совершают собственные открытия, приходят к тем же умозаключениям, что и настоящие учёные.

Философ — не кондитер, не столяр, не физик. У философа своё ремесло, свои «трудовые навыки», свои инструменты. Результат труда философа — не кондитерское изделие, не мебель, не понятие физики. Философ творит философскую концепцию, «делает», «производит» философские категории. Деятельность начинается с мотива. Мотив есть двигатель деятельности. Деятельность не просто активность, деятельность — активность целенаправленная. Мотив — это идеальный или материальный предмет, побуждающий, направляющий деятельность. Источником побудительной силы мотива выступают потребности (А. Н. Леонтьев).

Человек ничего не делает просто так. Человек прагматичен. Тогда почему люди философствуют, размышляют о проблемах, которые явно выше их сил? Размышляют, зная о зыбкости и относительности результата. Какая такая потребность порождает мотив к философствованию? Что заставляет людей, презрев радости жизни, не «жить настоящим», а витать в философских эмпиреях, предаваться грёзам о философском. Мотивы хлебопёка или инженера куда как понятны. Результаты их труда — свежая булка, проект моста над Невой — безоговорочно принимаются людьми. Каменщик упорно кладёт стену дома. Возведённый строителем дом насыщает потребность человека в тёплом, надёжном крове. Дом — оправдание строителя.

А что толку в философах? Толк есть. Не было бы толку, не было бы и философов, а они всё-таки есть, не перевелись пока.

Дам свою трактовку проблемы. «Знание умножает скорбь». В отличие от животного, человек знает, что однажды умрёт. Самый главный день в жизни человека не есть ли день его смерти? Когда-то Л. Н. Толстой определил религию так: «религия это попытка личности прикрепиться к вечности».

102

Земная жизнь человека трагична, ибо она конечна. Как примириться с этим непреложным фактом? Как, зная, что всё равно умрёшь, продолжать вставать по утрам, идти на работу, растить детей, жить...

Человек, дискретный, конечный во всём, должен примириться с чем-то принципиально иным — вечностью и Вселенной, не человеком установленным законом мироздания. Тот, кто искренне верит, находит утешение в вере. А тот, кто не верит, он ведь тоже нуждается в утешении. За прогресс человечество платит секуляризацией своего сознания. Поднявшись на Олимп, греки обнаружили, что богов там нет. Сделав такое обескураживающее, потрясающее сами основы бытия открытие, греки, будто Адам и Ева, были изгнаны из рая безмятежности. Человек, утративший горячую, живую веру, вынужден добывать смысл жизни «в поте лица своего», не уповая на сверхъестественное, уповая на разум. Что это, гордыня или новая степень свободы? Не знаю...

Зато знаю наверняка другое. Человек не может решить и не может не решать проблему поиска смысла своей земной жизни. И. Кант утверждал: «философствовать значит самостоятельно применять к предмету философии свои собственные силы, вырабатывать своё собственное понимание смысла всеобщих законов». Человеку нужен спасительный миф, надындивидуальное, постземное оправдание. Вслед за Л. Н. Толстым, рискну предположить, что, подобно религии, философия это тоже «попытка личности прикрепиться к вечности», спроецировать себя за Грань. Отними у человека его миф, разрушь его спасительный кокон, и всё — разочарование, уныние. Смерть духовная. Смерть физическая. Отними у общества, государства идеал, сломай их целеполагание в пространстве и веках, посей сомнение в фундаментальных ценностях — печален удел такого общества и такого государства. Философия создаёт индивидуальный и коллективный миф. В первом случае она — мировоззрение, во втором — идеология. Философия есть, насколько это возможно, разумная апологетика того или иного индивидуального или коллективного мифа.

Появление философии, становление целостных философско-мировоззренческих систем связано с формированием особого рода деятельности. Родовой для философии является целостная умственная деятельность — философствование, в которой систематически реализуется стремление человека и человечества к абсолютному знанию, приданию конечного, предельного смысла чувственно данному, в первую очередь своему собственному бытию в мире, оправданию способа своего бытия. Философствование есть создание гипотетической, целостной, вероятностной модели интерпретации всеобщих законов бытия. Такая модель, в отличие от мифологии и религии, выражает мировоззрение ее носителей (индивидуальных или коллективных) в абстрактно-логической форме.

103

Специфическим мотивом философствующего человека является формирование мировоззрения — личной концепции своего взаимодействия с миром как с целым.

Мы рассматриваем философствование как деятельность генетически совместную. Индивидуальная деятельность по построению философской концепции это всегда «вторичная», «идеализированная» форма совместного философствования. Философская концепция является результатом «всеобщего труда», «обусловленного частью кооперацией современников, частью использованием труда предшественников» (К. Маркс). Философское сознание возникает там, «где индивид оказывается вынужденным смотреть на самого себя как бы со стороны, как бы глазами другого человека, глазами всех других людей, то есть в рамках совместно осуществляемой жизнедеятельности» (Э. В. Ильенков). Философская мысль творит смысл, порождает идеи, а идея — это «не субъективное индивидуально-психологическое образование, с постоянным местом пребывания в голове одного человека, а живое событие, разыгрывающееся в точке диалогической встречи двух или нескольких сознаний... Идея интериндивидуальна, и поэтому сфера ее бытия — не индивидуальное сознание, а диалогическое общение между сознаниями» (М. М. Бахтин).

Диалог между первоначально примитивными, неразвитыми, неполными (но имплицитно содержащими неконгруэнтные аксиоматические основания) версиями отражения общей структуры бытия — это та деятельность, которая рефлексивно поглощает, предвосхищает, генетически предшествует появлению дифференцированных философских систем.

В таком существенном диалоге, в точке соприкосновения разных философских концепций, разных способов жизни, разных мировоззрений рождается понятийный аппарат философии. Каждое понятие при этом выступает как понятие-проблема, проблема сосуществования одинаково логически корректных «философских миров», проблема, встающая перед философствующим субъектом в виде необходимости выбора — сотворения приемлемых для него оснований собственного мировоззрения. О диалогичности философских понятий говорит и то, что в философии количество терминов несоизмеримо меньше количества определений, соответствующих этим терминам (так, известно более 300 определений материи).

Конкретно-психологическое понимание диалогичности философского знания, философствования как совместной деятельности связано с представлением о том, что для философии генетически исходным является философский диалог — специфическая форма взаимодействия людей по поводу постановки и разрешения философских проблем.

104

Скажу то же самое, прибегнув к помощи метафоры, аллегории. Философия подобна цветку, ромашке. В центре — философские проблемы так или иначе представленные в каждой из философских концепций лепестки — это философские теории, построенные на принципиально различных допущениях, исходящие из принципиально различных аксиом. Каждая философская концепция обособляется, находит своё тело, осознает собственные основания только в диалоге, борьбе, взаимодействии с другой философской школой: нападая и отражая нападки, критикуя и защищаясь, в чем-то соглашаясь, что-то отвергая напрочь, чему-то учась и чему-то обучая... Не будь такого диалога, не будь вечного философского дискурса, не будь философствования, не было бы и философии.

105