Основная сцена между этими двумя сторонами участников погребального обряда может быть охарактеризована как встреча, моделирующая встречу умершего на «том свете» (см, такие термины обрядовых актов, как перва встреча, встречник, стрешник), и описана такими действиями, как брать и давать. См. широкое использование этих глаголов и производных от них в фразеологических терминах кончины: брать и производных от него — с.-рус. Бог убрал, рус. Господь прибрал; давать — вiддати Богови душу, а дiтькови с.ку (укр. снят. [Гнатюк 1912,305]); рус. дубу дать (а также их синонимы: влад. горъку чашу принять). В терминологии обрядовых актов: карп. дать на позвунное, дать за голову, влад. подавать через гроби; укр. бере за голову, укр. мiру брати (и их синонимы: отпустить душу; принять душу).
Эта семантика основных обрядовых актов, порученных исполнителям обряда, вновь приводит нас к сопоставлению его со свадебным. Семантику глаголов брать и давать в связи с важнейшей для свадебного обряда категорией взаимности описал Г. А. Левинтон, предполагая в и.-е. *bher- то же значение, взаимности, что установлено для и.-е. *do- [Левинтон 1975, 13-14]. Терминология погребального обряда дает ярчайший образец такой «взаимной» семантики: болгарский термин кончины — бране душе, одновременно употребительно (об умирающем) бере душа и дава душа (вере и дава имеет один и тот же субъект, в отличие от рус. отдать душу — о человеке, прибрать душу — о Боге). Распространенный в разных славянских регионах обрядовый акт передавания жертвы через гроб (влад. подавать через гроби), через могилу (блг. дава дарове през умрялото) показывает, что место самого умершего мыслится как находящееся между «дающим» и «6ерущим».
В принципе, исполнение многих основных актов обряда может быть описано в категориях «брать-давать» или «не-брать — не-даватъ» (сфера катартических и профилактических действий: например, не давать умирающему есть, чтоб он не забрал с собой еды из дома — комр.). В большинстве сцен взаимная семантика распределена между двумя участниками, при этом дающий и берущий противопоставлены по признакам родной/чужой, богатый/бедный, живой/мертвый (деды). Однако одна из центральных сцен обряда, поминальная трапеза — ярчайшее воплощение одновременности действий давать и брать, которая в данном случае имеет вид: «угощать, давать еду» и «угощаться, принимать еду». По своему смыслу она представляет собой угощение умершего, которое дают ему живые, — да сами же они, замещая его, берут ее.
Сцена поминального угощения представлена рядом вариантов. Ввиду важности этой сцены второй кульминации обряда, приведем основные типы «трапезы». Мы перечисляем их в порядке возрастающего «заместительства» умершего живыми; в каждом из последующих вариантов, с убыванием роли «пустого места», представляющего покойного, все участники пира более и более явственно представляют «сторону умершего».
Первый тип. Двойная трапеза. Первая — для приглашенных «родителей», вторая — для живых. Во время первой трапезы за накрытым столом никто из живых не присутствует.
Древность двойной (рожаничной) трапезы засвидетельствована в приписках русского перевода «Слова Иоанна Златоуста о том како погани кланялися идолом» (Аничков 1914, гл. VII]. Двойная трапеза широко представлена и в современных обрядах, хотя чаще в годовых поминках, чем в частных похоронах. Возможен ее пространственный вариант: два стола собираются не во времени (один следует за другим), а в двух участках пространства разной ценностной ориентации: на земле — и на столе; в избе — и в сенях. Возможны и три стола: на крыльце, в сенях, в доме (олон. [Терещенко 1846,123]).
Второй тип. Общая трапеза для живых и покойного, где покойному отводится почетное место среди живых: пустое место в углу, справа от священника. «Гостю» ставится прибор (обычно накрытый скатертью) или кладется ложка.
Третий тип. Общая трапеза, где покойный не имеет собственной доли, но каждый из участников отдает ему часть своей[67]: а) отливая на скатерть первый глоток от каждого кушанья; б)отливая первый глоток от обрядового кушанья (кисель, кутья); в)отдавая умершему остатки, крошки.
Четвертый тип. Присутствие покойного опосредствовано составом участников пира. На трапезе его представляют: нищие; старики; два гробовщика; изготовители снаряжения. Пища становится родом жертвы им, т.е. покойнику. Другим ходить на поминки считается предосудительно.
В первом типе пира с участием покойного (особенно на годовых и календарных поминках) трапезе обычно предшествует обрядовое приглашение «родителей» на пир; начало второй трапезы, без покойного, сигнализируют «проводы души»: выход всех участников с плачем, молитвой, хлебом до кладбища (до церкви; до ворот) перекидывание полотенца через окно, по которому спускаются душки.
В невидимом присутствии родителей за столом можно убедиться при помощи особого, магического зрения: например, глядеть с печи через хомут, через берцовую кость. Магическим зрением такого рода обладают женщины, дети; те, кому суждено вскоре умереть.
Первая и вторая («на свободе») трапезы противопоставлены обрядовому поведению участников обеда: на первой — общая сдержанность; на второй — более или менее ярко выраженный оргиастический характер. Однако оба типа поведения принадлежат, по нашему мнению, одной системе, а не отражают, как предполагал Е. В. Аничков [Аничков 1914], соединение христианского и языческого отношения к умершему. Пост, ограничение, сдержанность поведения (институт траура) — такая же необходимая составная языческого обряда погребения, как и оргия, чрезмерный смех.
Еда умершего, его доля на пиру не должна быть съедена только в обрядовом смысле. Важен момент, промежуток времени, после которого табу на нее снимается (остатки, крошки, собранные в сосуд, отдаются нищему; хлеб, лежавший в изголовье мертвеца, делится между родственниками; угощения, стоявшие нетронутыми на первой трапезе, подаются гостям на второй). Обрядовое уничтожение пищи умершего еще раз представляет участников пира заместителями покойного на поминках: ср. замену обыкновенной формулы угощения на поминках - вместо «Кушайте!» гостям говорят. «Питайтесь!» (влад. [Завойко 1914,98]). Сидящие за поминальным столом угощают умершего «со стороны жизни» — и они же принимают угощение «со стороны смерти»: поминальная еда принадлежит одновременно двум мирам.
Возвращаясь к семантике взаимности, выраженной, как мы показали, и в обрядовых действиях, и в обрядовых терминах — фразеологических сочетаниях с глаголами брать, давать, их производных и синонимов, а также в глаголах с исходной взаимной семантикой — водить (см, полес. водить душу, с-рус. вести 'приглашать с кладбища в сороковины'; укр. обпроважуване 'проводы' и под.), носить (блг. пренасяне 'летаргия'; рус. вынос, нести, арханг. носить — 'участвовать в погребальной процессии*), заметим, что все они связаны с одной темой содержательного уровня: деление, раздел.
