Институты, экономическая теория и функционирование экономики

Институты невозможно увидеть, почувствовать, пощупать и даже измерить. Институты — это конструкции, создан­ные человеческим сознанием. Но даже самые убежденные предста­вители неоклассической школы признают их существование и обы­чно в качестве параметров включают, в явном или неявном виде, в свои модели. Действительно ли институты играют какую-то роль? Действительно ли тарифы, правовые нормы и правила имеют зна­чение? Много ли зависит от правительства? Можем ли мы объяс­нить радикальную разницу в экономическом благосостоянии, кото­рую мы видим, едва перейдя границу между США и Мексикой? Почему рынки работают или не работают? Много ли зависит от че­стности в контрактных отношениях, оправдывает ли себя честность в таких делах? Надеюсь, что анализ, представленный в предыдущих главах, достаточно убедителен для того, чтобы осветить влияние институтов на нашу жизнь.

Однако я хочу обосновать утверждение о том, что институты играют более глубокую роль в обществе: они выступают фундамен­тальными факторами функционирования экономических систем в долгосрочной перспективе. Если мы когда-нибудь возьмемся за разработку динамической теории изменений — такой теории не хватает экономике мэйнстрима', а ее марксистская трактовка не может быть признана удовлетворительной, — то такая теория должна опираться на модель институциональных изменений. Хотя мы все ешс не можем собрать нашу головоломку целиком из-за отсутствия неко­торых деталей, общее направление решения, думаю, понятно.

В последующих разделах этой главы я изложу свои соображе­ния о том, какие изменения следует внести в неоклассическую тео­рию, чтобы инкорпорировать в нее институциональный анализ (раздел I), представлю выводы из статического анализа функцио-

Malrtstream economics — дословно "основное русло экономической тео­рии", распространенное на Западе обозначение неоклассической теории и связан­ных с ней концепций, занимающих господствующее положение в научных раз­работках, экономическом образовании и экономической практике. — Прим, перев.

Часть I]}

нирования экономики (раздел II) и проанализирую возможности применения институционального анализа для разработки динами­ческой теории долгосрочных экономических изменений (раздел III).

Необходимость переработки информации "акте­рами" вследствие затратного характера трансакций лежит в основе образования институтов. Рассмотрим в связи с этим два вопроса ~-в чем сущность понятия "рациональность" и какие характеристики трансакций мешают "актерам" совместно максимизировать резуль­тат в модели нулевых трансакционных издержек.

Неоклассический постулат об инструментальной рациональ­ности предполагает, что "актеры" имеют в своем распоряжении всю необходимую информацию для правильной оценки стоящих перед ними альтернатив и, следовательно, делают такой выбор, ко­торый ведет к достижению поставленной ими цели. Такой посту­лат фактически в неявном виде признает существование опреде­ленного набора институтов и определенной информации. Если ин­ституты играют чисто пассивную роль и не ограничивают выбор "актеров", а "актеры" располагают необходимой информацией для того, чтобы сделать правильный выбор, то тогда адекватным со­ставным элементом теоретической системы является постулат об инструментальной рациональности. Если же, напротив, "актеры" недостаточно информированы, вырабатывают субъективные моде­ли для того, чтобы сделать выбор, и способны лишь к весьма несо­вершенной корректировке своих моделей под влиянием информа­ционной обратной связи, тогда существенным составным элемен­том теории становится постулат о процедурной рациональности, описанный в главе 3.

Первый из этих двух постулатов сложился в контексте высо­коразвитых и эффективных рынков западного мира и именно в данном контексте явился полезным инструментом анализа. Эти рынки, однако, отличаются исключительным свойством — низки­ми или ничтожно малыми трансакционными издержками. Я не представляю, как можно анализировать большинство современных рынков или рынки прошедших эпох, исходя из этого постулата. С другой стороны, постулат процедурной рациональности способен не только объяснить неполноту и несовершенство рынков, которые характерны и для современной эпохи, и для прошлого, но и позво­ляет разглядеть как раз то, что делает рынки несовершенными. Он позволяет нам разглядеть трансакционные издержки.

Трансакционные издержки возникают вследствие того. что W редача и получение информации сопровождаются издержками, ЧТ? участники контрактных отношений располагаютасимметричной

{•лава 12

139

 

 

информацией и что любые усилия "актеров" по структурированию взаимоотношений с другими людьми с помощью институтов при­водят к той иди^иирй степени несовершенства рынков. В самом деяе7 стимулы, формирующиеся на основе институтов, дают "акте­рам" смешанный набор сигналов, так что даже в тех случаях, когда новое институциональное пространство способствует получению большего выигрыша от торговли, чем прежнее институциональное пространство, все равно остаются стимулы для обмана, "безбилет­ного проезда" и прочих элементов несовершенного рынка. Пове­денческие характеристики человека таковы, что просто невозмож­но придумать институты, которые решали бы сложные проблемы обмена и в то же время были бы свободны от некоторых нежела­тельных стимулов. Поэтому большая часть новейших исследований по проблемам индустриальной организации и политической эконо­мии самым серьезным образом взялась за вопрос о внутренней противоречивости побудительных мотивов, присутствующих в дея­тельности экономических и политических организаций (см. гото­вящуюся к изданию книгу Миллера "Дилеммы управления: Поли­тическая экономия иерархий"). Экономические "истории успеха" описывают институциональные инновации, которые снижали тран­сакционные издержки, позволяли получать более высокий выиг­рыш от торговли и таким образом создали возможности для рас­ширения рынков. Но такие инновации по большей части не созда­ли условий, необходимых для эффективных рынков в неоклассиче­ском понимании. Права собственности устанавливает общество, оно же следит за их соблюдением, и поэтому свойства политичес­кого рынка имеют важное значение для понимания несовершенств любого конкретного рынка.

Что может заставить политический рынок приблизиться к то­му состоянию, которое характеризуется моделью нулевых трансак­ционных издержек экономического обмена? На этот вопрос нетру­дно ответить. Необходимо ввести такое законодательство, которое позволяет увеличить совокупный доход и при котором общий вы­игрыш победителей уравновешивает общую потерю побежденных. Причем этот баланс достигается на таком низком уровне трансак­ционных издержек, который приемлем для обеих сторон. Чтобы обеспечить такой обмен, необходимы следующие информационные и институционные условия:

1. При подготовке какого-либо закона участники обмена, чьи интересы он затрагивает, должны располагать информацией и пра­вильной моделью, которые позволяют судить о том, как на них от­разится этот закон, а также какие выигрыши и потери он им при­несет.

2. Данные суждения должны быть доведены до агентов, пред­ставляющих интересы участников обмена (до законодателей), и по-

140

Часть fff

 

 

следние должны добросовестно голосовать в соответствии с этими суждениями.

3. Результаты голосования оцениваются как совокупный чис­тый выигрыш или совокупный чистый проигрыш с тем, чтобы мог быть установлен чистый (нетто) результат и проигравшие получили соответствующую компенсацию.

4. Этот обмен совершается на уровне трансакционных издер­жек достаточно низком для того, чтобы трансакция была выгодна обеим сторонам.

Институциональная структура, наиболее благоприятствующая приближению к таким условиям, — это современное демократичес­кое общество со всеобщим избирательным правом. Торговля голо­сами, логроллинг' и поощрение победителя его оппонентами к то­му, чтобы он раскрывал перед избирателями слабости и недостат­ки своих позиций как агента (представителя), — все это способно улучшить эффективность такой институциональной структуры.

Но эта система содержит в себе и анти-стимулы. Понятие "незнание рационального избирателя" употребляется в теории об­щественного выбора далеко не случайно. Дело не только в том, что рядовой избиратель, возможно, никогда не получит информацию, которая позволила бы ему хотя бы в общих чертах познакомиться с той массой законопроектов, которые будут влиять на его благопо­лучие, но и в том, что совокупность избирателей (и даже сам зако­нодатель) никоим образом не может выработать надежную модель, позволяющую заранее взвесить все последствия законодательных решений. Теория агентской деятельности содержит множество до­водов (хотя не всегда бесспорных) о том, что законодатель в изве­стной степени действует независимо от интересов избирателей. Когда законодатель собирается участвовать в "торговле голосами" исходя из собственных оценок того, сколько голосов других зако­нодателей он может получить или потерять, он далек от размышле­ний о чистом выигрыше или чистом проигрыше всех своих избира­телей. А как часто аозникает стимул предоставить компенсацию проигравшим? Между более предпочтительными и эффективными (в неоклассическом понимании этого слова) результатами законода­тельного процесса — огромная пропасть, о чем свидетельствует об­ширная литература по современной политической экономии. Для целей моего исследования важно подчеркнуть два чрезвычайно ва­жных условия. Речь идет о том, что заинтересованные стороны должны иметь достоверную информацию и правильные модели для надежной оценки последствий принимаемых решений и что все за-

* Логролляиг (дословно — "перекатывание бравее") — термин теории обще­ственного выбора, обозначающий взаимную поддержку законодателей посредст­вом "торговли голосами". — Прим. перев.

йд«а 12

141

 

 

интересованные стороны должны иметь равный доступ к процессу Принятия решений. На протяжении всей истории эти условия даже приблизительно не выполняются в самых благоприятных для при-дятия эффективных политических решений институциональных системах.

Поскольку общества устанавливают экономические правила и обеспечивают их соблюдение, не приходится удивляться тому, что права собственности редко бывают эффективными (Норт, 1981). Но даже когда эффективные права собственности все же установ­лены, они обычно имеют такие черты, которые затрудняют конт­роль за их соблюдением. Эти черты связаны с наличием встроен­ных анти -стимулов или, в самом крайнем случае, таких условий обмена, которые провоцируют людей на нарушение обещаний, ук­лонение от ответственности, воровство или обман. Во многих слу­чаях развиваются неформальные ограничения, призванные пода­вить подобные нежелательные проявления. А в современном за­падном мире мы найдем массу примеров действительно работаю­щих рынков, которые даже приближаются к неоклассическому идеалу. Но это — исключение; придти к таким рынкам нелегко, и для этого требуются очень жесткие институциональные условия.

II

Значение институциональной теории для совре­менного экономического анализа можно кратко сформулировать следующим образом:

1. Каждая экономическая (и политическая) модель соответст­вуют строго определенному набору институциональных ограниче­ний. Эти наборы радикально отличаются друг от друга и во вре­менном разрезе, и при сравнении экономик разных стран. Содер­жание каждой модели зависит от конкретных институтов, и во многих случаях модели весьма чувствительны к изменению инсти­туциональных ограничений. Правильное представление об этих ог­раничениях имеет большое значение и для развития экономичес­кой теории, и для решения политических вопросов. Важно не только иметь хорошую модель, объясняющую положение дел в Бангладеш или в США в ХК веке, но и — что гораздо важнее — иметь модель, способную предсказать положение дел в развитой стра­не — например, в Японии или даже в США — в следующем году.

Еще более существенно то, что конкретные институцио­нальные ограничения образуют то пространство, в рамках кото­рого действуют организации, и_тем самым позволяют увидеть.взаимодействие между правилами игры и поведением "актё--ров". Если организации — перечислим хотя ёы некоторые: фир­мы, профсоюзы, фермерские ассоциации, комитеты Конгрсс-

142

Частьit/

 

 

са — направляют свои усилия на непродуктивную деятельность это значит, что институциональные ограничения создали такую структуру стимулов, которая поощряет именно такую деятель­ность. Бедность в странах "третьего мира" царит потому, что институциональные ограничения в этих странах вознаграждают такие политические/экономические решения, которые не благо­приятствуют продуктивной деятельности. Только сейчас в соци­алистических странах стали понимать, что именно базовая ин­ституциональная система этих стран является причиной плохого функционирования экономики, и поэтому пытаются взяться за задачу перестройки институциональной системы с целью созда­ния новых стимулов, которые, в свою очередь, должны заста­вить организации вступить на путь роста продуктивности. А что касается "первого мира", то нам нужно не только понять значи­мость общей институциональной системы, которая обеспечива­ла и обеспечивает рост экономики, но и видеть последствия се­годняшних, непрерывно происходящих предельных изменений в этой системе не только для экономики в целом, но и для кон­кретных секторов и отраслей. Нам давно известно, что структу­ра налогов, акты государственного регулирования, судебные ре­шения, законы и многие другие формальные ограничения опре­деляют политику фирм, профсоюзов и иных организаций и, следовательно, определяют конкретные проявления экономиче­ского поведения; но знание этих обстоятельств до сих пор не сопровождается усилиями по теоретической разработке моделей политических/экономических процессов, которые приводят к этим результатам.

2. Осознанное включение институтов в научную теорию за­ставит представителей общественных наук, и в частности эко­номической науки, критически взглянуть на поведенческие мо­дели, лежащие в основе этих дисциплин, чтобы затем более си­стематически, чем это делалось до сих пор, изучить влияние не­совершенной и затратной переработки информации на поведе­ние "актеров". Представители социальных наук уже инкорпори­ровали затратиость информации в свои модели, но еще не взя­лись за изучение субъективных ментальных конструкций, с по­мощью которых индивиды перерабатывают информацию и при­ходят к тем заключениям, которые определяют их решение В ситуации выбора. Экономисты опираются на допущение (в ос­новном не выраженное в явном виде) о том, что "актеры" спо­собны установить истинную причину трудностей, с которыми они сталкиваются (т.е. располагают правильными теориями), знают издержки и выгоды альтернативных выборов и знают, как поступать в подобных ситуациях (см., например, работу Бсп 1983 года). Мы слишком увлечены гипотезами рационалы

Глава 12

143

 

 

выбора и эффективного рынка, которые заслонили от нас воп­росы неполноты информации, сложности окружающего мира и субъективных восприятии внешней среды. Все трудности, свя­занные с парадигмой рационального индивида, могут быть пре­одолены благодаря осознанию сложности человеческой мотива­ции и пониманию проблем переработки информации. Тогда представители социальных наук поймут не только то, почему существуют институты, но и какую роль они играют.

3. Идеи и идеологии имеют значение, а институты в реша­ющей степени определяют, насколько велико это значение. Идеи и идеологии формируют субъективные ментальные конст­рукции, с помощью которых индивиды интерпретируют окружа­ющий мир и делают выбор. Более того, структурируя тем или иным образом взаимодействие между людьми, формальные ин­ституты оказывают влияние на ту "цену", которую мы платим за свои действия. В зависимости от того, насколько содержание формальных институтов направлено — сознательно или случай­но — на снижение "цены", которую платят люди, действуя в со­ответствии со своими убеждениями, настолько они (институты) создают свободу для индивида, позволяя делать выбор на осно­ве своих идей и идеологий. Одно из главных последствий суще­ствования институтов состоит в существовании механизмов — подобных системам голосования в демократических обществах или организационным структурам в иерархических системах, — которые позволяют индивидам, выступающим в качестве аген­тов, выражать собственные взгляды и оказывать совершенно иное влияние на политические и иные процессы по сравнению с простой моделью группы интересов, столь характерной для экономической теории и теории общественного выбора.

4. Понимание того, как функционирует экономическая си­стема, требует учета очень сложных, запутанных взаимосвязей между обществом и экономикой. Поэтому перед нами стоит за­дача — разработать подлинную науку политической экономии. Взаимоотношения межцу обществом и экономикой определяют­ся набором институциональных ограничений, которые, таким образом, определяют способ функционирования политичес­кой/экономической системы. Дело не только в том, что общест­во устанавливает права собственности, определяющие базовую структуру стимулов экономической системы, и контролирует соблюдение этих прав, но и в том, что в современном мире са­мыми главными детерминантами функционирования экономики выступают доля ВНП, проходящая через руки государства, и всепро икающая, постоянно меняющаяся система государст­венного регулирования. Модель, которая могла бы быть полез-ой для изучения экономических явлений на макроуровне и да-

144

Часть 1ц

 

 

же на микроуровне, должна включать в себя институциональные ограничения. Например, современная макроэкономическая тео­рия никогда не сможет решить стоящие перед ней проблемы пока ее представители не признают, что решения, принимаемые в рамках политического процесса, оказывают критически важ­ное влияние на функционирование экономики. Хотя примени­тельно к конкретным ситуациям мы уже стали признавать это обстоятельство, все хсе требуется гораздо более глубокая инте­грация политических и экономических наук. Это можно сделать только путем создания модели политико-экономического про­цесса, составными частями которой станут конкретные институ­ты, связанные с этим процессом, и опирающаяся на них струк­тура политического и экономического взаимодействия.

III