Организации, обучение и институциональные изменения

В главе 8 я перешел от темы институтов и тран-сдкционных издержек к теме функционирования экономики, иск­лючив из своего анализа организации. В главе 1 я раскрыл связь между институтами и организациями и теперь возвращаюсь к это­му вопросу. Дело в том, что организации и их руководители заня­ты целенаправленной деятельностью и в этом качестве являются агентами институциональных изменений и формируют направле­ние этих изменений. В данной главе я собираюсь показать, как ор­ганизации индуцируют институциональные изменения.

Сначала я вернусь к рассуждению Коуза (1937) о том, что трансакционные издержки являются основой для существования фирмы. Если бы информация и контроль не требовали затрат, то было бы трудно объяснить, почему организации играют большую роль в институциональных изменениях. Но на самом деле инфор­мация и контроль требуют затрат. В чем же тогда состоит роль ор­ганизаций? фирма как форма организации рассматривалась как средство для эксплуатации рабочего (Марглин, 1974), для преодо­ления проблем, возникающих из конкретного характера активов и оппортунистического поведения после заключения контракта (Уильямсон, 1975, 1985), для снижения издержек оценки в процес­се экономической деятельности (Барцсль, 1982).

Каковы бы ни были достоинства этих альтернативных точек зрения (причем их нельзя считать взаимоисключающими), мы со­средоточимся на организациях как целенаправленно действующих единицах, созданных организаторами для максимизации богатства, Дохода или иных целей, определяемых возможностями, которые Предоставляются институциональной структурой общества.

Преследуя эти цели, организации постепенно меняют инсти­туциональную структуру. Однако они не обязательно являются со­циально продуктивными, потому что институциональная система Мчастую создает искаженные стимулы. Организации создаются для ^го, чтобы преследовать цели своих создателей. Они формируют­ся как функция не только институциональных ограничений, но и Других ограничений (например, технологий, дохода и предпочте-

Част

 

 

ний). Взаимодействие между этими ограничениями образует по-тенпиалъные возможности максимизации дохода для предприни­мателей (экономические или политические). Если мы хотим про, анализировать существование гильдий или поместий в средневеко. вой Европе, европейских компаний начала Нового времени. Гене­ральных штатов во Франции XV века, комитетов Конгресса, мафщ, или компании "Дженерал Мотора" в США, то нам придется не только обратиться к недавней литературе по теории фирм и теории государственного устройства, но и заняться изучением институцио­нальных ограничений, которые формируют организации и опреде. ляют их цели. Те знания и навыки, которые приобретаются орга­низацией в процессе движения к цели, играют в свою очередь важ­ную роль в том, как развивается и используется весь запас знаний.

Если использовать аналогии из командных спор­тивных игр, то, наблюдая игру по определенному набору формаль­ных и неформальных правил и с применением определенных мето­дов контроля за соблюдением правил, что мы можем сказать об этой игре? Очевидно, очень многое зависит от умения игроков, от того, насколько они разбираются в игре. Даже при постоянных правилах конкретный ход игры всякий раз будет разным, если встречаются, например, любители с профессионалами или моло­дая, несыгранная команда с опытной командой, которая провела уже десятки игр. В первом случае (игра любителей против профес­сионалов) разница в выступлениях команд связана с различиями между передаваемым знанием и неформальным, неявным знанием (tacit knowledge)', во втором случае (встреча молодой и опытной ко­манд) разница в игре вызвана тем, что спортсмены, многократно выступавшие в данной игре, прошли обучение в процессе деятель­ности.

Передаваемое знание, как нетрудно догадаться из самого на­звания, — это знание, которое может передаваться от одного лица другому. Неявное знание (термин, предложенный Майклом Пола-ньи в 1967 году) приобретается частично на практике и только час­тично может передаваться от одного лица другому; люди имеют разные способности к приобретению неявных знаний. Нельзя нау­читься играть в теннис только по книгам, и даже приобретая прак­тический опыт, игроки сильно отличаются друг от друга. Умозак­лючения, которые мы можем сделать по поводу спортивных игр, применимы и ко многим другим навыкам. Самый важный из них — это, пожалуй, предпринимательский навык. Обучение в процессе деятельности имеет место и в организациях; как следует из самого этого термина, речь идет о том, что благодаря много-

W

кратно повторяющимся актам взаимодействия между сотрудника- fUH организация приобретает навыки координации и вырабатывает устойчивые процедуры работы сотрудников (этой проблеме посвя­щена работа Нельсона и Уинтера 1982 года).

Знания и навыки, приобретаемые членами организации, пред­ставляют собой вознаграждение (или же стимулы), заключенные в институциональных ограничениях. Члены мафии выработают у се­бя иные навыки, не» ли управляющие "Дженерал Моторз", или, если взять более прозаический пример из экономической истории, знания и навыки, в которых нуждались торговцы шерстью в XV ве­ке, сильно отличаются от того, что нужно для успеха в современ­ной текстильной компании. Это весьма очевидное утверждение имеет глубокое значение для понимания институциональных изме­нений. Спрос на знания и навыки создает, в свою очередь, спрос на увеличение объема и изменение распределения знаний, отража­ющий текущее восприятие людьми выгод от приобретения различ­ных видов знания. Поэтому сегодня в США спрос на инвестиции в знания совсем иной, чем в Иране или средневековой Европе. Нор­ма вознаграждения индивидов за увеличение знаний может отра­жать высокую отдачу от технических нововведений в военном деле (что было характерно для средневековой Европы), от распростра­нения религиозных догм (Рим в период Константина и после него) или, если обратиться к более прозаическим вещам, от создания то­чного хронометра (он позволил морякам надежно определять дол­готу во время плавания и имел, таким образом, большой практиче­ский эффект в период географических открытий).

Стимулы к получению чистого знания складываются под вли­янием не только денежного вознаграждения или наказаний, но и терпимости общества. Об этом свидетельствует длинный список творческих личностей — от Галмлея до Дарвина. Как бы ни были важны имеющиеся исследования по вопросам происхождения и развития науки, я не встречал работ, в которых целенаправленно изучалась бы связь между институциональными структурами — как они понимаются в нашей работе — и стимулами к приобретению чистого знания. Между тем важным фактором развития Западной Европы явилось постепенное осознание практической пользы от чистой науки.

Превращение чистого знания в прикладное служит объектом более пристального внимания ученых. Большой объем литерату­ры — от Шумпетера и Шмуклера до Дэвида и Розенберга — посвя­щен технологическим изменениям. Что касается других исследова­ний, то следует обратить внимание на четыре вывода.

1. В отсутствие стимулов со стороны прав собственности са­мым важным фактором инноваций и технологических изменений является размер рынка (Соколофф, 1988).

100

Часть ц

 

 

2. Укрепление стимулов благодаря развитию патентного пра­ва, законов о коммерческой тайне и других нормативных актов по­высило прибыльность инноваций, а также привело к созданию "промышленности изобретения" и ее интеграции в процесс эконо­мического развития современного Западного мира, что в свою оче­редь привело ко Второй промышленной революции'.

3. Как показал Розснберг (1976), между чистым и прикладным знанием существуют непростые отношения. Чистое знание — это условие существования прикладного знания, но развитие приклад­ных наук часто дает направления и ориентиры для теоретических исследований. Таким образом, прикладное знание выступает важ­ным фактором развития чистого знания.

4. Технологическое развитие иллюстрирует связь технологиче­ских изменений с прежним состоянием технологий. Это положе­ние имеет большое значение для нашего дальнейшего исследова­ния. Поскольку технология развивается по определенной траекто­рии, то, при наличии возрастающей отдачи от данной технологии, другое, альтернативные траектории развития не вызывают интереса и игнорируются. Поэтому возможна ситуация, когда технология развивается только по строго определенной траектории, которая, как показали Артур (1989) и Дэвид (1985), не всегда ведет к наи­лучшим результатам.

Современная литературы по вопросам распределения знания между чистыми и прикладными сферами уделяет внимание глав­ным образом человеческому капиталу, который в свою очередь яв­ляется главным образом функцией образования и обучения в про­цессе деятельности. Поскольку развитие образования, по крайней мере в значительной степени, определяется институциональными характеристиками общества, оно является зависимой величиной в нашем анализе. Самое важное заключается в том, что инвестиции в человеческий и вещественный капитал имеют тенденцию к ком-плсментарности и, с учетом несовершенства рынка человеческого капитала, нет никаких гарантий, что развитие человеческого капи­тала будет поспевать за ростом фимческого капитала.

Гораздо меньше работ написано — и еще меньше пользуется известностью — по вопросу об отношении между знанием и идео­логией. Но я хочу подчеркнуть, что отношения между ними носят характер двухсторонней зависимости: развитие знания формирует наше восприятие окружающего мира, что, в свою очередь, направ-

¹ Однако, исследуя способы получения прибыли от инноваций, Ричард Нель­сон в своей последней каиге Capitalism as an Engine of Progress (готовится к публикации) устадовил, что при всей важности ыатентования для некоторых от­раслей промышленности, все большее значение ио мере усложнения инноваци­онного процесса приобретают сохранение научной тайны и другие механизмы.

101

„дет наши исследовательские усилия. Ясно, что интеллектуальная д{знь в Европе в средние века направлялась церковью, и даже се­годня идеологии во многих частях света нетерпимы, в той или Ирой мере, к развитию чистого знания. То, каким образом разви­вается знание, влияет на восприятие людьми окружающего мира и, следовательно, на то, как они объясняют и оправдывают его. Это, в свою очередь, оказывает влияние на издержки заключения дого­воров. Если люди воспринимают правила социальной системы как справедливые, то это способствует снижению издержек; наоборот, ес-ди они воспринимают систему как несправедливую, то это ведет к по­вышению издержек заключения договоров (оставляя в стороне вопрос об издержках оценки и контроля за соблюдением договоров).

II

Максимизирующие цели организации, обуслов­ленные институциональной системой, я собираюсь объединить в одно целое с развитием запаса знаний. Если начать с неоклассиче­ской фирмы, то мы увидим, что в ней единственной функцией ме­неджмента является выбор такого количества ресурсных вложений и производства которое максимизирует прибыль, что означает оп­ределение количества и цен' Поскольку информация, необходимая для такого реин.чия, свободно доступна менеджерам, а проведение расчетов не Tpet ует затрат, то для выполнения данной задачи ме­неджеры в неоклассической чодели вообще в сущности не нужны. Короче говоря, ''е требуется никаких специальных затрат, чтобы достичь максимимции.

Этот неокла<:1ический подход подвергся резкой критике сна­чала в работе Найта "Риск, неопределенность и прибыль" (1921), а затем в работе Ко>'эа "Природа фирмы" (1937). Эти работы впер­вые пробудили HriTepec экономистов к вопросам организации. Найт сосредоточил внимание на роли предпринимателя в сниже-,нии неопределенности, а Коуз ввел концепцию трансакционных издержек, благодаря чему смысл существования фирм начал стано­виться понятным Реальными задачами менеджмента фактически являются создание и открытие новых рынков, оценка продукции и производственных технологий, управление работниками; во всех stiix задачах присутствует неопределенность, и все они требуют инвестиций в получение информации².

Открытие рынков, оценка рынков и технологий, управление Работниками происходят нс в вакууме. Они требуют расширения Неявного знания, чтобы разобраться в сложных проблемах оценки

ⁱ Првкраоиый анализ теории фирмы с этих позиций содержится в книге Ха-Рольда Декзеца Тяг Theory af Flm HevislHd (1088).

102

Часть

 

 

и контроля. Те виды информации и знания, в которых нуждается предприниматель, в большой мере являются производными о» конкретного институционального контекста. Этот контекст ц^ только формирует внутреннюю структуру организации, определяе) степень ее вертикальной интегрированное™ и структуру управле­ния, но и определяет подвижные внешние границы организации которые позволяют обеспечить максимизацию ее целей. Поэтоэау нам необходимо изучить институциональный контекст, чтобы уви­деть, какие существуют потребности в различных видах знании ц навыков.

Пирату для успеха нужно хорошо знать тактику морских сра­жений, маршруты торговых судов, вооружение, оснащение и чис­ленность потенциальных противников, возможности сбыта награб­ленного. Удачливый пират приобретает эти знания и навыки. Та­ким образом, пиратство повышает потребность как самих пиратов, так и их потенциальных жертв в знании техники морской войны.

Чтобы добиться успеха в производстве химических товаров в начале XX века в США, требовалось знать химию, разбираться в использовании химических продуктов в промежуточных и конеч­ных производствах, знать рынки и обладать знаниями в вопросах организации крупных компаний. Производители химических това­ров, сумевшие добиться успеха, предъявляли спрос на прикладные и теоретические работы по химии, а также на изучение рынков и новых форм промышленной организации для снижения производ­ственных и трансакционных издержек.

Когда институциональная система делает предпочтительной (наиболее прибыльной) экономической деятельностью перераспреде­ление дохода (пиратство), знания и навыки развиваются совсем в дру­гом направлении, чем в том случае, когда экономические возможно­сти определяются расширением производства (химическая промыш­ленность XX века). Это, конечно, крайние примеры, но как идеальные типы они все-таки определяют содержание большого отрезка эконо­мической истории. Стимулы, встроенные в институциональную систе­му, шрают решающую роль в формировании тех видов знания и на­выков, которые приносят экономическую выгоду.

Я не хочу, чтобы эти рассуждения воспринимались как аргу­ментация в пользу простых и однозначных связей между институ­циональной системой, с одной стороны, знаниями и навыками — с другой: максимизирующие усилия предпринимателей часто имеют неожиданные последствия (см. гл. 10). Например, совершенствова­ние морской боевой техники может привести к искоренению пи­ратства, а исследования в области организации современных ком­паний могут открыть новые законные формы картелизации хими­ческой промышленности. Но общие выводы, полагаю, достаточно очевидны: 1) институциональная система определяет направление,

Глава

 

 

до которому идет приобретение знаний и навыков; 2) это направ­ление может быть решающим фактором долгосрочного развития общества. Если фирма или иная экономическая организация инве­стирует в знания, которые увеличивают производительность вложе­ний физического или человеческого капитала, или повышает об­щий уровень подготовки предпринимателя, то достигаемый благо­даря этому прирост производительности ведет к росту экономики в целом. Но что если максимизирующее поведение проявляется в том, что фирма поджигает предприятия конкурентов или бойкоти­рует их продукцию, или в том, что рабочая организация устраивает забастовки, или в том, что фермеры заставляют правительство ог­раничивать сельскохозяйственное производство и повышать цены? Институциональная система диктует максимизирующие возможно­сти для организации, причем даже в самых производительных эко­номиках современного мира институциональная система генериру­ет смешанные сигналы, что видно даже при беглом взгляде на фор­мальные правила и механизмы обеспечения закона в современной американской экономике. У нас есть институты, которые поощря­ют ограничения производства, забастовки и преступления, и наря­ду с этим есть институты, которые поощряют продуктивную эко­номическую деятельность. Соотношение сейчас складывается в пользу последних, но так было далеко не всегда на протяжении большей части мировой истории, и это не всегда характерно для многих государств "третьего мира".

Таким образом, максимизирующее поведение экономических организаций определяет институциональные изменения благодаря следующим рычагам: 1) результирующая спроса на инвестиции в знания всех видов (рассмотрено выше); 2) постоянное взаимодей­ствие между организованной экономической деятельностью, запа­сом знаний и институциональной системой (это будет рассмотрено ниже); и 3) периферийное изменение неформальных ограничений как побочный результат максимизирующей деятельности организа­ций (будет рассмотрено в главе 10).

Ill

Максимизирующее поведение фирмы может при-замках существующего набора ограниче-

-rfr-^v-' Corr ^'c'nnJc тботи ло теории

т

Часть ц

 

 

щая деятельность фирмы опирается на обучение в процессе лея, тельности и инвестиции в разнообразные виды навыков и знаний которые приносят экономическую отдачу. Но в распоряжении фирмы есть альтернативная стратегия - вложение ресурсов в из­менение институциональных ограничений. На какой путь встанет фирма или экономическая организация — это зависит от се субъе­ктивной оценки экономической выгодности того или иного подхо­да. Очевидно, что в современной экономике США экономические организации вкладывают ресурсы в реализацию обеих стратегий, Но что определяет соотношение выгодности и какого рода инсти­туциональные изменения стремятся достичь организации через экономическую деятельность?

В главе 6 я развил модель трансакционных издержек для сооб­щества и кратко рассмотрел вопрос о взаимодействии экономики и сообщества. Здесь я намерен сосредоточиться на изучении инсти­туциональных изменений, которые вытекают из этого взаимодейст­вия. Организации с достаточным социально-политическим влияни­ем используют сообщество для достижения своих целей, когда вы­года от максимизации усилий в этом направлении превышает вы­году от инвестирования ресурсов в рамках существующих ограни­чений. Но изменения, затрагивающие институциональную систему в целом, имеют более широкий характер, чем изменения, возника­ющие в результате усилий отдельных экономических организаций по модификации политических правил и направленные непосред­ственно на увеличение прибыльности их (организаций) деятельно­сти. Организации также стимулируют общество к тому, чтобы ин­вестировать ресурсы в развитие тех видов навыков и знаний, кото­рые косвенным образом способствуют повышению прибыльности этих организаций. Такие инвестиции формируют долгосрочные тенденции в развитии навыков и знаний, выступающих главными детерминантами экономического роста.

Иллюстрацией тому может служить экономическая история США. В XIX веке осознание вознаграждения от роста знаний и об­разования способе.-зевало расширению общественных и частных инвестиций в форм^тьное обрчзозаы".", обучение на рабочих мес­тах и прикладные исследования? сельском хозяйстве и промыш­ленности. Результатом явились не только постепенная трансфор­мация экономических организаций, описанная Чендлером (1977), и развитие образовательных учреждений со своими собственными программами, оказывашими влияние на общество, но и растущее понимание политическими деятелями и избирателями значения та­ких инвестиций. Результаты, конечно, не были однозначными. Дарвиновская теория столкнулась с крсационистскими воззрения­ми, и конфликты между религиозной ортодоксией и развитием на­уки сохраняются до настоящего времени. Однако общий результат

уд>спил первоначальное понимание комплементариости экономи­ческого развития и инвестиций в рост и распространение знаний. g XX веке Соединенные Штаты стали страной с очень высокой про­изводительностью. Важный вывод из этого состоит в том, что рыноч-)дЯ1 спрос на знания соединился с субъективным образом мыслей экономических агентов, чтобы поощрять частные и общественные ин-деспшии в развитие знаний, которые (инвестиции) достигли социаль­но признанной нормы рентабельности.

На протяжении большей части мировой истории институцио­нальные стимулы к инвестированию в развитие продуктивных зна­ний в основном отсутствовали, и даже сегодня в странах "третьего мира" эти стимулы часто действуют в неправильном направлении. Если страны "третьего мира" все-таки вкладывают средства в обра­зование, они зачастую направляют инвестиции в высшее образова­ние, а не в начальное (которое в этих странах приносит гораздо более высокуй отдачу). В чем же причина такого сильного отличия от практики США? Если бы действовал частный рынок, то добро­вольные организации обеспечивали бы правильное распределение ресурсов, направляемых в сферу образования- Но если этот рынок настолько несовершенен, что слишком низкая частная норма при­были делает инвестиции в сферу образования бессмысленными, то в этом случае правильное выделение ресурсов (на развитие началь­ного образования) могло бы быть обеспечено государственными (public) органами — если члены общества понимают, что такие ин­вестиции приносят высокую социальную норму прибыли. Но раз нет таких инвестиций, или же ресурсы выделяются неправильно, то это означает нс только наличие высоких трансакционных издер­жек, ведущих к возникновению несовершенного рынка, но и несо­вершенство знания и понимания действительности, лежащих в ос­нове субъективных моделей актеров.

IV

Из анализа взаимодействия между организация­ми, преследующими определенные цели (и руководителями этих организаций), и институтами я хочу сделать некоторые выводы, Которые имеют значение для развития экономики. Систематичес­кое инвестирование в расширение навыков и знаний и применение Навыков и знаний в целях экономического развития ведут к дина­мичной эволюции экономики, что порождает определенный набор Институциональных характеристик. Пытаясь описать эти характе­ристики, мы должны рассматривать эффективность в ином смыс­ле, нежели простая эффективность распределения ресурсов.

Понятие эффективности распределения ресурсов отличается wm, что предполагает возможность достижения стандартного нео-

106

классического критерия Парето. Адаптивиая же эффективность от­носится к правилам, формирующим направление развития эконо­мической системы во времени⁴. Она также связана с тем, насколь­ко сильно стремление общества к обучению и приобретению зна­ний, к поощрению инноваций, к риску и разнообразным видащ творческой деятельности, а также к решению проблем и расшире­нию "узких мест", мешающих развитию общества.

Нам известны далеко не все аспекты адаптивной эффективно­сти, но очевидно, что общая институциональная структура играет ключевую роль в том, в какой степени общество и экономика по­ощряют эксперименты и инновации, которые мы могли бы назвать адаптивно эффективными. Стимулы, встроенные в институцио­нальную систему, задают направление процессу обучения в про­цессе деятельности и развитию совокупности знаний, которые подталкивают индивидов, принимающих решения, к постепенному изменению системы по сравнению с тем состоянием системы, с которым они (индивиды) имели дело первоначально. Чтобы это понять, достаточно только перечитать книгу Армена Алчияна (1950). В нашем неопределенном мире никто нс знает правильного ответа на стоящие перед нами проблемы и поэтому фактически никто не способен максимизировать прибыль. Общество, которое в наибольшей степени допускает опыты и эксперименты, более других обществ способно решать свои проблемы (аналопгщую точку зрения в книге 1960 года высказывает Хайек). Поэтому адаптивная эффек­тивность создает стимулы для развития процесса децентрализован­ного принятия решений, который позволяет обществам максими­зировать усилия в направлении возможных альтернативных путей решения проблем. Кроме того, необходимо извлекать уроки из ошибок и неудач. Поэтому процесс изменений должен включать в себя организационные эксперименты и устранение организацион­ных ошибок. Это очень непростой процесс, потому что организа­ционные ошибки могут быть не только случайными, но и системати­ческими, вытекающими из идеологий, дающих отдельным группам людей предпочтительные возможности для принятия таких решений, которые не направлены на повышение адаптивной эффективности.

Итак, различные институциональные правила создают различ­ные стимулы для развития совокупности общественных знаний. Ины-мн словами, конкретный институт нс только определяет, ка­кие виды экономической деятельности выгодны и жизнеспособны, но и формирует адаптивную эффективность внутренней структуры фирм и других организаций — например, путем регулирования правил вхождения (entry) на определенный рынок, структур управ­ления и степени организационной гибкости. В частности, для эф­

Более подробно об этом см. работу Полтава 1987 года.

107

фективной организации большое значение имеют правила, стиму-дйрующие развитие и использование накопленного общественного знания и творческих предпринимательских способностей. Работы 0ельсоиа и Уинтера (1982) и Пеликана (1987) вносят важный вклад у изучение эффективности организаций.

Очевидно, что очень большое значение для эффективности организаций имеют конкуренция, децентрализованное принятие решений и четко определенные контракты на права собственности, а также законы о банкротстве. Важно иметь такие правила, кото­рые устраняют не только проигравшие экономические организа­ции, но и прошравшие политические организации. Поэтому эффе­ктивная структура правил не только вознаграждает за успех, но и накладывает вето на возможность выживания плохо приспособлен­ных частей общественной организационной структуры — то есть эффективные правила прекращают неудачные усилия и поддержи­вают удачные усилия.

Мы еще далеки от понимания того, как создать адаптивно эф­фективную экономику, потому что эффективность распределения ресурсов и адаптивная эффективность нс всегда совпадают друг с другом. Правила эффективности распределения ресурсов обеспе­чивают безопасность и надежность сегодняшних фирм и реше­ний — но часто за счет процесса созидательного разрушения, о ко­тором говорил Шумпетер. Более того, сама природа политического процесса поощряет рост ограничений, которые поддерживают су­ществование влиятельных общественных групп сегодняшнего дня. Но адаптивно эффективная институциональная система существо­вала и существует, так же как существовала и существует адаптив­но неэффективная институциональная система.

Глава 10