Проблема свободы вола. Категорический императив

Сам Кант формулирует общеобязательное правило человеческого поведения (категорический императив) так: "Поступай так, чтобы человечество и в твоем лице, и в лице всякого другого всегда рассматривалось тобою как цель и никогда только как средство" [26, IV, ч. 2, 79 ].

Категорический императив как абсолютный закон есть закон доброй воли. "Та воля безусловно добра, которая не может быть злой, стало быть, та, максима которой, если ее делают всеобщим законом, никогда не может противоречить себе. Следовательно, принцип: поступай всегда согласно такой максиме, всеобщности которой в качестве закона ты в то же время можешь желать, — также есть высший закон безусловно доброй воли; это единственное условие, при котором воля никогда не может сама себе противоречить, и такой императив есть категорический императив". Несомненно подобие кантовского категорического императива и евангельской формулы: "Итак во всем,

как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними" (Матф. 7:12) (подробнее о связи евангельского учения с этикой Канта см. часть 2-Ю. Бородай. Благая весть и категорический императив).

Кантовский категорический императив формулирует принцип безусловного достоинства личности: человек не может быть принесен в жертву ни так называемому "общему благу", ни светлому будущему [43, 224 ].

Замечательный русский философ Ф. Степун (1889—1965), ученик глубокого знатока творчества Канта, профессора В. Виндельбанда, вспоминает: "В семинаре Виндельбанда шла оживленная дискуссия о свободе воли. Виндельбанд разъяснял свою (в основе кантовскую) точку зрения, согласно которой признание за человеком свободной воли с научной точки зрения невозможно, а с нравственной — необходимо. Вполне понимая эту методологическую мысль, я все же настойчиво допрашивал Виндельбанда, какая же точка зрения, научная или этическая, соответствует высшей истине. С непринятою в университете горячностью я доказывал маститому философу, что его методологическое разрешение проблемы было бы допустимо лишь в том случае, если бы у каждого преступника было бы две головы: одна для снесения с плеч, как того требуется с нравственной точки зрения, согласно которой человек отвечает за свои поступки, а другая для оставления ее на плечах ввиду господства над душою человека закона причинности, не признающего различия между добром и злом... Вопрос о наказании разрешался Виндельбандом и не в научно-причинном, и не в этически-нормативном плане, а в плане целесообразности. Наказание преступника он оправдывал необходимостью охранения общества и государства от "асоциальных элементов". В связи с такой постановкой вопроса Виндельбанд допускал... ослабление наказания в благополучные времена и требовал резкого его усиления в эпохи войн и революций. Этот "цинизм" до глубины души возмутил меня... Когда спор... окончательно загнал меня в тупик, я, набравшись храбрости, в упор спросил его: как, по его мнению, думает сам Господь Бог, будучи высшим единством мира. Он ведь никак не может иметь трех разных ответов на один и тот же вопрос... Ласково улыбнувшись мне своею умно-проницательной улыбкою, он ответил, что на мой вопрос у него, конечно, есть свой ответ, но это уже его "частная метафизика" {Privat metaphysik), его личная вера, не могущая быть предметом семинарских занятий" [38, 81 ].