Вы, отчаявшиеся! Вы, странные люди! Это ваш крик о

помощи слышал я? И теперь знаю я, где надо искать того,

кого тщетно искал я сегодня: высшего человека --

В моей собственной пещере сидит он, высший человек! Но

Чему удивляюсь я! Не сам ли я привлек его к себе медовыми

Жертвами и хитрыми приманками счастья своего?

Однако мне кажется, что вы не годитесь для совместного

Общества, вы, взывающие о помощи, вы смущаете сердце друг

другу, сидя здесь вместе. Сперва должен прийти некто,

-- некто, который опять заставит вас смеяться, добрый,

Веселый шутник, танцор, ветер, сорвиголова, какой-нибудь старый

Дурень -- как кажется вам?

Но простите мне, вы, отчаявшиеся, что я обращаюсь к вам с

Такой ничтожной речью, недостойной, поистине, таких гостей! Но

вы не догадываетесь, что делает бодрым сердце мое, --

Вы сами и вид ваш, простите меня! Ибо всякий, кто

Смотрит на отчаявшегося, становится бодрым. Чтобы утешить

Отчаявшегося -- для этого считает себя каждый достаточно

Сильным.

Мне самому придали вы эту силу -- драгоценный дар, мои

Высокие гости! Настоящий подарок гостей! Ну что ж, не

Сердитесь, что я предлагаю вам свой.

Здесь царство мое и владения мои: но все мое на этот вечер

и эту ночь должно быть и вашим. Пусть звери мои служат вам;

Пусть будет пещера моя местом отдохновения вашего!

В моем доме, у очага моего никто не должен отчаиваться, в

моих владениях защищаю я каждого от диких зверей их. И первое,

Что предлагаю я вам, -- безопасность!

Второе же -- мой мизинец. И если он у вас, возьмите

и всю руку, ну что ж! и сердце в придачу! Милости просим,

поклон вам, желанные гости мои!"

Так говорил Заратустра и смеялся, полный любви и злобы.

После этого приветствия гости его вторично поклонились ему в

Почтительном молчании; король же справа отвечал ему от их

Имени.

Quot;По тому, о Заратустра, как ты предложил нам руку и привет

свой, узнаем мы в тебе Заратустру. Ты унизился перед нами,

почти оскорбил наше уважение к тебе --

Но кто сумел бы, как ты, унизиться с такой гордостью?

Это -- ободряет нас самих, это услада для глаз и сердец

Наших.

Чтобы видеть только это, мы охотно поднялись бы на более

Высокие горы, чем эта гора. Ибо, как любители зрелищ, пришли

Мы, мы хотели видеть, что делает ясным печальный взор.

И вот, уже прекратился всякий крик наш о помощи. Уже

Открыты мысли и сердца наши и восхищены. Еще немного -- и наше

Мужество станет бодрым.

Ничего, о Заратустра, не растет на земле более радостного,

Как высокая, сильная воля: она прекраснейшее из произведений

Ее. Целый ландшафт оживляется от одного такого дерева.

С пинией сравниваю я, о Заратустра, всякого, кто вырастает

Подобно тебе: высокий, молчаливый, твердый, одинокий, сделанный

из лучшего гибкого дерева, господственный, --

Простирающий крепкие зеленые ветви за пределы

господства своего, мощно вопрошающий ветры и бурю и все,

что от века близко к высотам,

-- еще мощнее отвечающий, повелевающий, победоносный; о,

Кто бы ни поднялся на высокие горы, чтобы только посмотреть на

Такие деревья?

Под деревом твоим, о Заратустра, оживляется и печальный и

Неудачник, при виде тебя успокаивается беспокойный и исцеляется

Сердце его.

И, поистине, на гору твою и к дереву твоему обращены

Сегодня многие взоры; возникла великая тоска, и многие

Научились спрашивать: кто такой Заратустра?

И все, кому ты некогда по каплям вливал в уши песню свою и

Мед свой; все, кто прятался, кто жил одиноко или одиночествовал

вдвоем, заговорили сразу к сердцу своему:

"Жив ли еще Заратустра? Не стоит больше жить, все равно,

все тщетно, -- или мы должны жить с Заратустрой!"

Quot;Почему не приходит тот, кто так давно возвестил о себе?

Так вопрошают многие. -- Не поглотило ли его одиночество?

Или мы должны сами пойти к нему?"

Теперь случается, что само одиночество истлело и

Распадается, подобно могиле, которая распадается и не может

Больше держать мертвецов своих. Всюду видны воскресшие.