Зеркало и отражение в нем

В этом вся ваша воля, вы, мудрейшие, как воля к власти, и

Даже когда вы говорите о добре и зле и об оценках ценностей.

Создать хотите вы еще мир, перед которым вы могли бы

Преклонить колена, -- такова ваша последняя надежда и

Опьянение.

Но немудрые, народ, -- они подобны реке, по которой плывет

Челнок, -- и в челноке сидят торжественные и переряженные

Оценки ценностей.

Вашу волю и ваши ценности спустили вы на реку становления;

Старая воля к власти брезжит мне в том, во что верит народ как

В добро и зло.

То были вы, мудрейшие, кто посадил таких гостей в этот

Челнок и дал им блеск и гордые имена, -- вы и ваша

Господствующая воля!

Дальше несет теперь река ваш челнок: она должна его

Нести. Что за беда, если пенится разбитая волна и гневно

Противится килю!

Не река является вашей опасностью и концом вашего добра и

Зла, вы, мудрейшие, -- но сама эта воля, воля к власти

Неистощимая, творящая воля к жизни.

Но чтобы поняли вы мое слово о добре и зле, я скажу вам

Еще свое слово о жизни и свойстве всего живого.

Все живое проследил я, я прошел великими и малыми путями,

Чтобы познать его свойство.

Стогранным зеркалом ловил я взор жизни, когда уста ее

Молчали, -- дабы ее взор говорил мне. И ее взор говорил мне.

Но где бы ни находил я живое, везде слышал я и речь о

Послушании. Все живое есть нечто повинующееся.

И вот второе: тому повелевают, кто не может повиноваться

Самому себе. Таково свойство всего живого.

Но вот третье, что я слышал: повелевать труднее, чем

Повиноваться. И не потому только, что повелевающий несет бремя

всех повинующихся и что легко может это бремя раздавить его:

Попыткой и дерзновением казалось мне всякое повелевание,

И, повелевая, живущий всегда рискует самим собою.

И даже когда он повелевает самому себе -- он должен еще

Искупить свое повеление. Своего собственного закона должен он

Стать судьей, и мстителем, и жертвой.

Но как же происходит это? -- так спрашивал я себя. Что

побуждает все живое повиноваться и повелевать и, повелевая,

Быть еще повинующимся?

Слушайте же мое слово, вы, мудрейшие. Удостоверьтесь

Серьезно, проник ли я в сердце жизни и до самых корней ее

Сердца!

Везде, где находил я живое, находил я и волю к власти; и

Даже в воле служащего находил я волю быть господином.

Чтобы сильнейшему служил более слабый -- к этому побуждает

Его воля его, которая хочет быть господином над еще более

Слабым: лишь без этой радости не может он обойтись.

И как меньший отдает себя большему, чтобы тот радовался и

Власть имел над меньшим, -- так приносит себя в жертву и

Больший и из-за власти ставит на доску -- жизнь свою.

В том и жертва великого, чтобы было в нем дерзновение, и

Опасность, и игра в кости насмерть.

А где есть жертва, и служение, и взоры любви, там есть и

Воля быть господином. Крадучись, вкрадывается слабейший в

Крепость и в самое сердце сильнейшего -- и крадет власть у

Него.

И вот какую тайну поведала мне сама жизнь. "Смотри, --

Говорила она, -- я всегда должна преодолевать самое

Себя.

Конечно, вы называете это волей к творению или стремлением

К цели, к высшему, дальнему, более сложному -- но все это

образует единую тайну:

Лучше погибну я, чем отрекусь от этого; и поистине, где

есть закат и опадение листьев, там жизнь жертвует собою --

Из-за власти!

Мне надо быть борьбою, и становлением, и целью, и

Противоречием целей; ах, кто угадывает мою волю, угадывает

Также, какими кривыми путями она должна идти!

Что бы ни создавала я и как бы ни любила я созданное --

Скоро должна я стать противницей ему и моей любви: так хочет

Моя воля.

И даже ты, познающий, ты только тропа и след моей воли:

Поистине, моя воля к власти ходит по следам твоей воли к

Истине!

Конечно, не попал в истину тот, кто запустил в нее словом

О "воле к существованию"; такой воли -- не существует!

Ибо то, чего нет, не может хотеть; а что существует, как

Могло бы оно еще хотеть существования!