Пушкин А.С. Скупой рыцарь
Отселе править миром я могу;
Лишь захочу — воздвигнутся чертоги;
В великолепные мои сады
Сбегутся нимфы резвою толпою;
И музы дань свою мне принесут,
И вольный гений мне поработится,
И добродетель и бессонный труд
Смиренно будут ждать моей награды.
Я свистну, и ко мне послушно, робко
Вползет окровавленное злодейство,
И руку будет мне лизать, и в очи
Смотреть, в них знак моей читая воли.
Мне все послушно, я же — ничему;
Я выше всех желаний; я спокоен;
Я знаю мощь мою.
Но эта мощь — уже не собственная мощь личности, а вполне доступная отчуждению мощь денег. Поэтому еврей-ростовщик весьма критически смотрит на их владельца, барона. Именно это обстоятельство позволяет ему без стеснения предложить Альберу некие «капли»
В стакан воды подлить... трех капель будет,
Ни вкуса в них, ни цвета незаметно;
А человек без рези в животе,
Без тошноты, без боли умирает.
Именно это обстоятельство вынуждает молодого барона метаться:
Я весь дрожу... Иван, однако ж деньги
Мне нужны. Сбегай за жидом проклятым,
Возьми его червонцы...
... иль нет, постой,
Его червонцы будут пахнуть ядом.
Разрыв между человеком и вещью происходит с становлением «денежной» экономики. Деньги, выступая в качестве универсального выражения любой ценности, тем самым делали относительными практически любую из них. Единство человека и вещи формировало качественно различные стили жизни. Именно это единство формировало и различные типы личностей, что на протяжении всей истории являлось предпосылкой всех систем социальной иерархии — от кастовой до сословной. В этом смысле использование денег варварами в качестве кладов, о чем упоминалось выше, было глубоко консервативным актом. Деньги использовались здесь вопреки свойственной им функции как способ консервации, сохранения личностной уникальности их владельцев. Парадоксальным образом для этого они должны быть изъяты из обращения, т.е. лишены их экономической роли.
Позднейшая «абстрактная» собственность, родилась именно из денег, ставших всеобщими посредниками. Деньги разорвали естественные связи между вещами так же, как и естественные, «настоящие» связи между вещами и личностями. «Владение» оторвалось от «бытия». Этот факт имел многообразные последствия, как социальные, так и этические. Разрушились казавшиеся прежде естественными социальные иерархии (хотя на их место пришли новые, они не выглядят уже естественными, коренящимися в самой природе вещей), возросла степень человеческой свободы (хотя это в значительной мере негативная свобода, понимаемая как свобода от вещей, от обязанностей и т.д.), изменилась природа морального долженствования. Отношения собственности утратили прежнюю конкретность и полноту эмоциональной связанности вещи и владельца и абстрагировались в форме юридических норм. Вещи обрели способность без труда менять владельцев, расставание вещи и владельца уже не означает ущерба для его, владельца личности, если потеря возмещена деньгами. Возникновение всеобщего эквивалента обезличило собственность.
Но это же, как говорят в книгах, означало разложение мистической амальгамы человека и вещи, отделение личности от всех тех качеств, которые сосредотачивались в собственности. Личность собственника лишается своей прежней ауры и предстает в «голом» виде.
Авторский взгляд
…И все же…
До сих пор деньги воплощают в себе чей-то труд, чей-то талант, чью-то жизнь. Отчужденные от человека, все эти стихии получают возможность внематериального существования в виде виртуальной субстанции звонкой монеты: ведь в любой момент золото снова может воплотиться в чужое горение, в чужое творчество: «…лишь захочу — воздвигнутся чертоги <…> и музы дань свою мне принесут…»
А значит, обладание деньгами — это превращенная форма обладания все теми же принадлежащими другим людям возможностями. По сию пору счет в банке выделяет человека из «общего ряда», создает вокруг него волшебную ауру неземной удачи и неземных же талантов. И сегодня человек получающий (за одну и ту же работу) большее вознаграждение склонен рассматривать и собственный труд как более квалифицированный, и себя как более талантливого. Но тогда чем — по большому счету — отличается съеденное сердце и выпитый мозг от обладания ими?
Таким образом, древний обычай не умирает в далеком прошлом, он продолжает существовать, причем не только, в виде снятых скальпов (Майн Рид), отрезанных ушей (Невзров о чеченской кампании) и компьютерных игр, но и в повседневном ранжировании людей по получаемому доходу.
ВЫВОДЫ
1. Разделение труда влечет за собой превращение человека в подобие математической дроби, в знаменателе которой стоит все человечество в целом, а в числителе — единица, ограниченная его собственным кожным покровом. При этом все, что выходит за пределы «числителя» противостоит индивиду как порабощающая его сила.
2. На ранних этапах истории преодоление порабощения и возвращение утраченной полноты бытия может быть осуществлено человеком только присвоением того, что противостоит ему. Установлением своего господства над своей социально-культурной средой. Отсюда целью индивидуального бытия становится обретение господствующих социальных (позднее — социокультурных) позиций. Иными словами, обретение более высокого социального статуса.
Только обладание властью открывает возможность социального творчества. Только погружение в специфический вещный мир, который окружает статусную персону (обладание богатством), служит условием формирования способности к творчеству. Однако в отчужденном обществе стремление к высоким статусным позициям принимает фетишизированные формы.
3. Первичным способом присвоения того, что не хватает самому индивиду, становится ритуал физического поглощения чужих достоинств. Наиболее острой формой такого прорыва за пределы доступного индивиду становится ритуальный каннибализм.
4. Развитие этого процесса проявляется в распространении исключительной власти на предмет, форму и результат действий всех, кто входит в непосредственное окружение человека.
Это влечет за собой выделение особого статуса главы рода. В этом статусе человек простирает свою личность за физические пределы кожного покрова; контуры личных достоинств главы начинают очерчиваться совокупным могуществом тех, кто связан с ним кровным родством, впоследствии всех, кто входит а состав его рода (включая купленных или захваченных в бою невольников).
5. Экспансия личности на свое окружение продолжается в появлении «классического», экзогенного, рабства и в формировании целых государств, которые паразитируют на эксплуатации военнопленных.
В статусе гражданина такого государства человек позиционирует себя господином, которому должны повиноваться все окружающие народы.
6. Таким образом, формируется род «внешней оболочки» личности, которая простирается за пределы кожного покрова человека. Элементами такой «оболочки» становятся:
— совокупная мощь подчиненных ему людей,
— результаты их труда (частная собственность).
Частная собственность как «вещественная оболочка» личности получает особый правовой статус и сакральный смысл.
7. «Обезличивание» собственности, лишение ее сакрального смысла при сохранении правового статуса впервые происходит с окончательным становлением денег в качестве «всеобщего товарного эквивалента».
РАССМОТРЕННЫЕ ВОПРОСЫ:
