(Ионин Л.Г. Cоциология культуры)
Есть прежде всего два типа собственности, предполагающих разные формы связи собственности с ее хозяином:
— Традиционный тип, который предполагал наличие «живой» взаимной связи между собственностью и ее хозяином.
— Ему противостоит современный абстрактный тип, где собственность связана с ее хозяином не иначе, как условиями договора.
В первом случае собственность и ее владелец представляют собой как бы члены одного тела, и разорвать их отношения полностью по существу невозможно. Мангейм вслед за Мозером показывает, что собственность в настоящем смысле давала ее хозяину определенные привилегии, например право голоса в разных государственных собраниях (в случае имущественного ценза), право охоты, право включения в число присяжных. Она была связана с личным достоинством, и ее в определенном смысле нельзя было утратить.
(Ионин Л.Г. Cоциология культуры)
Например, во Франции и Германии, когда собственник земли менялся, право охоты к нему не переходило, оно оставалось за прежним владельцем, что свидетельствовало о том, что новый хозяин — «ненастоящий». Отношение собственности не только было неистребимо, т.е. сохранялось вопреки юридическим актам о смене собственника, но оно и не могло возникнуть «произвольно», посредством юридического акта там, где до этого его не существовало. Так, поясняет Мангейм, потомственный дворянин, покупая имение у неродовитого человека, не мог перенести на него «настоящей» собственности только на том основании, что он сам принадлежит к старому дворянству. Существовала, таким образом, непреходящая взаимная связь между конкретным имением и конкретным собственником.
Фетишизация клада. Клад как скрытый потенциал личности
Спрятанный клад становится чем-то вроде яйца, хранящего жизнь Кощея. Его утрата равносильна утрате статуса личности.
Подробно эта идея разработана у А.Я.Гуревича. Он обратил внимание на то, что норманны (то же относится и к древним германцам), весьма дорожа драгоценными металлами и стремясь их приобретать любыми способами (прежде всего грабежом), тем не менее не пускали их в товарный оборот, не использовали для покупки жизненно важных вещей, а прятали монеты в землю, болото, топили в море. Выглядело так, будто они не понимали коммерческой роли денег.
Такое использование монет кажется загадочным, если не учитывать, что согласно представлениям, бытовавшим у этих народов, «в сокровищах, которыми обладал человек, воплощались его личные качества и сосредоточивались его счастье и успех». Лишиться их означало потерять надежду на счастье и успех, а может быть, и вообще погибнуть. Поэтому спрятать золото в землю не означало заложить клад в современном смысле слова, т.е. спрятать деньги с целью их сохранения и сбережения в превратностях быта и военной судьбы. Их прятали не для того, чтобы потом забрать. Клад, пока он лежал в земле или на дне болота, сохранял в себе удачу хозяина и был неотчуждаем.
Он был собственностью хозяина, но не только в силу факта владения, не в силу права на владение (даже если оно имелось), не в силу вовлеченности его в экономические взаимодействия, но прежде всего по причине отождествления его с личностью хозяина, или, если использовать терминологию Мангейма, по причине наличия глубоких интимных внутренних связей между собственником и собственностью.
Фетишизация земли
То же относилось и к земле. Право собственности на землю существовало, существовал и «коммерческий» земельный оборот. Но в особых случаях определенные участки земли также наделялись личностными характеристиками и изымались из коммерческого оборота.
Существовал, как известно, обычай «вергельда», т.е. уплаты за убийство или изувечение человека, или другие тяжкие преступления. Вергельд платили как деньгами, так и имуществом. Но не всякое имущество шло в уплату вергельда. Так, если вергельд платился землей, то принималась в уплату только наследственная земля, которая находилась во владении семьи в течение многих поколений и практически являлась неотчуждаемым имуществом. Просто приобретенную, «купленную» землю нельзя было отдавать в счет вергельда. Точно так же земля, полученная в счет вергельда, не могла быть продана родственниками убитого. Это не было просто юридической нормой. Некоторые земельные наделы имели символическую функцию. Определенная часть земли «субстанциализировалась», отождествлялась с семьей владельца или его собственной личностью.
Позже соответствующие символические опосредствования оказались перенесенными на отношения феодальной собственности. Это была далеко не частная собственность в современном буржуазном смысле. «Если римское право,— пишет А.Гуревич,— определяло частную собственность как право свободного владения и распоряжения имуществом, право неограниченного употребления его вплоть до злоупотребления то право феодальной собственности было в принципе иным».
Во-первых, земля не являлась объектом свободного отчуждения. Владение землей наряду с правами, например правом получения дохода с земли (впрочем, не полного), налагало множество обязанностей, в частности по ее хозяйственному использованию. Во-вторых, владелец земли вообще считался не собственником (posessor), а «держателем» (tenant), поскольку земля вручалась ему господином на определенных условиях, выполнение которых было обязательным. В-третьих, земельное владение всегда было непосредственно связано с личностью владельца. «Если буржуазная собственность противостоит непосредственному производителю — фабричному рабочему, земельному арендатору — как безличное богатство, то феодальная земельная собственность всегда персонифицирована: она противостоит крестьянину в облике сеньора и неотделима от его власти, судебных полномочий и традиционных связей. Буржуазная собственность может быть совершенно анонимна, между тем как феодальная собственность всегда имеет свое имя и дает его господину; земля для него не только объект обладания, но и родина со своей историей, местными обычаями, верованиями, предрассудками» [25, с. 233]. Так что не случайно дворянские фамилии в европейских странах имели то же самое имя, что и их земля (регион, деревня, местность, имение).
Имение — это своеобразное продолжение человеческого тела; феодализм — амальгама человека и вещи. Отсюда и на вещь переносились все достоинства и заслуги личности. Сама вещь, накапливая в себе заслуги рода ее обладателей, развивалась как личность. Поэтому соединение с нею делало владетельного человека неотчуждаемым средоточием всех заслуг своих предков. Весь дворянский род воплощается в носителе титула. Но только в носителе титула. Младшие братья, по закону майората, не получавшие права на имение, обладали только личными достоинствами.
