Жизнь служения, посвященного наилучшим и наиболее постоянным принципам существования, приводит к стиранию маленького я и порождает самопроизволь-
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 11 (курсив мой. — Д. Д.).
ную и деятельную скромность. Ибо маленькое я в таком случае получает тенденцию уступить свое место Всеобщему Я, а беспомощная жизнь заменяется Космической Жизнью, которая управляет всем сущим (бытием). Эгоистических желаний тогда стыдятся. Бескорыстная деятельность приносит постоянную радость, а непрестанное служение создает постоянное умиротворение. Ганди в этой связи говорит:
«Жизнь служения должна быть жизнью сплошной скромности... Подлинная скромность означает всемерное и постоянное усилие, целиком направленное на служение человечеству. Бог постоянно находится в действии, не отдыхая ни одно мгновение. Если мы хотим служить ему или слиться с ним, мы в своей деятельности будем так же неутомимы, как и он... Эта неугомонность дает истинный покой. Это никогда не прекращающееся волнение является ключом к невыразимой умиротворенности» 1. Именно этим высказыванием Ганди установил значение идеалов его служения родине — сатьяграха ашраму. Вся его жизнь непрерывного служения перекликается с этим Идеалом и показывает также возможность практического применения его и в частной и в общественной жизни.
Некоторые моральные нормы
Ниже мы приводим несколько моральных норм, которых Ганди придерживался и применение которых в жизни он считал полезным.
Наибольшее благо для всех2. Идеал служения должен быть поднят на максимальную высоту. Наша плоть слаба и всегда имеет склонность при наличии хотя бы малейшей лазейки ускользнуть обратно в лоно летаргии и эгоизма. Лозунг утилитаристов «наибольшее благо для наибольшего числа людей» был неприемлем для Ганди. Утилитаристы выдвинули этот принцип, исходя из наличия у каждого индивида стремления к достижению удовольствия. «Утилитаристы, оставаясь логичными, никогда не пойдут на жертву». Между тем тот, кто основывает свой моральный прин-
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 10 (курсив мой. — Д. Д.).
2 Там же, стр. 38—39.
цип не на эгоистических исканиях удовольствии, а на любви и разуме, которые тоже пребывают в нем, ищет свой наибольший интерес в интересе всех. Его идеалом, следовательно, должно быть наибольшее благо для всех. Настаивая на этом принципе, Ганди имел в виду, что в демократическом правиле о большинстве всегда таится опасность пренебрежения интересами меньшинства, если мы будем стремиться только к достижению блага «наибольшего числа», а не «всех». Для осознания этого идеала мы можем припомнить простейшее правило: «Как для я, так и для вселенной».
Цель всегда удаляется от нас. Хотя Ганди высоко ставил этот идеал, он в то же время сознавал, что цель никогда вполне не достижима. В противовес последователю адвайта веданты Шанкаре, но вместе с теистическим ведантистами и большинством западных идеалистов он неоднократно с уверенностью заявлял о недостижимости совершенства в человеческой жизни. Вот его пояснения:
«Никто, будучи связан с телом, не может достичь совершенства по той простой причине, что идеальное состояние невозможно, пока человек полностью не преодолеет своего я, а я не может добиться освобождения, пока оно связано оковами плоти... Цель всегда удаляется от нас. С ростом прогресса мы все больше признаем свое ничтожество. Удовлетворение заключается в усилии, а не в достижении результата. Чем значительнее усилие, тем значительнее победа»1. Поэтому, хотя человек никогда не может достичь абсолютного совершенства, он должен все же стремиться ко все большему и большему прогрессу.
Необходимо, чтобы недостижимый идеал вызывал стремление прилагать все большие и большие усилия и непрестанно поддерживал дух желания дальнейшего прогресса. Толстой говорил, что если приходится пересекать быстро текущую речку, то, чтобы попасть в желаемый пункт, мы должны будем направить наш рель значительно выше этого пункта. Перефразируя эту аналогию, Ганди часто говорил, что мы никогда не сможем вычертить вполне совершенную геометрическую фигуру, например прямую линию, и тем не менее,
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 30.
исходя из этих идеалов, мы чертим ее, все более и более приближаясь к совершенным фигурам.
Для меня достаточен один шаг 1. Постоянно стараясь достичь идеала, мы не должны забывать об окружающей нас действительности, в условиях которой мы идем к намеченной цели. Будущее нам неизвестно. Мы можем проявлять свою заботу только о настоящем, которое в наших руках. Только в том случае мы можем обеспечить прогресс в будущем, если правильно используем настоящее. Мы должны предпринять хорошие меры в настоящем. Этот принцип отражает практический реализм Ганди, который уживался бок о бок с его исключительным идеализмом. Ганди любил говорить про себя: «Я — практический идеалист».
Каковы средства, таков и результат. Поступок человека в настоящем определяет его будущее — так гласит индийский закон кармы. Аморальный поступок в настоящем вызывает падение человека в будущем, портит его привычки, и он уже не сможет достичь хорошей, благородной жизни. Уильям Джемс говорил, что наши хорошие привычки представляют собой наиболее значительный капитал нашей жизни. Эффективные успехи, которые достигаются порой путем применения бесчестных средств, не должны ошибочно приниматься за реальные успехи. Если успех не облагораживает человека, он недостоин человеческих усилий. Если человек потерял себя, его успехи становятся постыдными и достойными лишь сожаления. В этой связи Ганди пишет: «Они говорят: «Средства — это в конце концов лишь средства». А я бы сказал: «Средства — это в конце концов всё». Каковы средства, таков и результат. Нет грани, отделяющей средства от результата»2. Дурные средства никогда не могут привести к подлинно хорошему результату. Поэтому безусловно легкомысленно думать, что хороший результат оправдывает дурные средства. Все используемые средства должны делать человека морально лучше, a поэтому применение бесчестных средств морально не оправдано. В Библии говорится: «Какая польза для человека, если он приобретет целый мир, а душу свою
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 11.
2 Там же, стр. 37.
теряет?» Этим принципом Ганди особенно часто пользовался, избегая применения всех тех способов политического освобождения, которые опирались на ненависть и насилие. Он был уверен в том, что хотя такие способы и могут временно оказаться успешными, они унижают народ и вовлекают его в нескончаемые серии будущих кровопролитий и разрушений.
Подлинный источник прав и обязанностей. Морально мы не имеем права требовать к себе какого-либо внимания со стороны других людей, общества или государства, пока мы сами не выполнили по отношению к ним своих обязанностей: «Если мы выполним все свои обязанности, прав не нужно долго искать. Но если мы, не выполнив своих обязанностей, устремимся за правами, то они будут удаляться от нас, как блуждающий огонек»1.
Человек и его дела — разные вещи2. Ганди следовал этому принципу и горячо рекомендовал его своим сторонникам, когда боролся с злодеяниями как отдельных лиц, так и общественных организаций и систем. Веря во внутренние хорошие качества людей, Ганди, подобно Христу, считал благоразумным ненавидеть грех, а не грешников. Поэтому Ганди рассматривал злодеяния отдельно от злодеев, у которых он старался пробудить добрые чувства посредством дружеского обращения. Применяя этот принцип в борьбе против британского правительства в Индии, Ганди говорил: «Ненавидеть британскую систему, но не самих англичан». Такое отношение предотвратило много неприятностей.
Исцеляй самого себя. Этот самый важный принцип Ганди применял и считал наиболее полезным как в частной, так и в общественной жизни. Он твердо верил, что человек по-настоящему не может преобразовывать других людей, пока он не преобразует самого себя. Пример в таком случае куда эффективней наставления. Более того, если человек в обращении с другими и в исправлении их дурного поведения идет по пути любви, он неизбежно вызывает уважение, доверие и любовь; но это достижимо лишь в том случае, когда он добросовестно стараетсяустранить свои собствен-
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 38.
2 Там же, стр. 27—28, 150.
ные недостатки. Ганди считал также, что собственные ошибки и грехи человека или народа возбуждают в других низменные чувства вроде ненависти, жадности, мародерства, деспотизма.
При столкновении со всеми такими явлениями Ганди прибегал прежде всего к самоанализу, а затем к самоочищению. Тем же методом он пользовался и в своей политической борьбе. Подобно господу Будде, он проанализировал и определил причины страданий Индии; он пришел к выводу, что они заключаются главным образом в общественных разногласиях, в социальной несправедливости по отношению к низшим классам, в недостаточном удовлетворении потребностей, в особенности в одежде, в недостатке должного воспитания и более всего в страхе перед правительством. Всю свою душу и сердце Ганди отдал делу устранения этих национальных недостатков путем организации конструктивной работы, ведущейся во всех этих направлениях и во всех частях страны. Таким образом, его политическая деятельность была тесно связана с конструктивной работой, проводимой с целью национального самоочищения1.
Основные добродетели
Хотя различные системы индийской философии значительно расходятся между собой по метафизическим вопросам, в одном среди них царит единодушие — в этике. Все они, за исключением разве материалистов-чарваков, считали, что мир управляется (или автоматически, или через бога) моральными законами, которые обеспечивают сохранение ценностей. «Что посеешь, то и пожнешь». Нет хорошей работы без хороших результатов, но и плохая работа не остается безнаказанной. Именно в этом сущность закона кармы, который признан всеми вышеупомянутыми индийскими системами и религиозными школами. Ганди также твердо придерживался этой моральной веры и находил в ней важный источник, побуждающий вести добродетельную моральную жизнь, выполнять свой долг ради долга, причем он не беспокоился за результаты своих действий.
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 325.
Этот моральный взгляд имеет существенное сходство с высказываниями выдающегося западного философа Иммануила Канта, который ратовал за выполнение долга ради самого долга без побуждающих мотивов относительно благоприятных последствий, но с верой в то, что бог видит это и что добрые дела в конечном итоге приведут к счастью. У индийских мыслителей мы можем отметить также полное единодушие относительно необходимости того, чтобы каждый человек старался практиковать некоторые основные добродетели. К таким добродетелям относятся: непричинение вреда (ахинса), правдивость (сатья), воздержание от воровства (астея), целомудрие (брахмачарья) и непринятие, то есть воздержание от обладания излишними вещами (апариграха). Эти пять добродетелей признаются упанишадами, буддистами, системой йога, джайнистами и многими другими, хотя интерпретируются они различными мыслителями с большей или меньшей строгостью. Ману, величайший индийский законодатель, предписывая одинаковые обязанности для всех (кроме особых обязанностей, относящихся к отдельным классам общества), упоминает из вышеуказанных пяти добродетелей лишь первые три, тогда как вместо последних двух он вводит чистоту (физическую и моральную) и самоконтроль (контроль над чувствами, моторными органами и умом). Ганди признавал все пять традиционных добродетелей, но толковал их в свете своего собственного опыта и учения и пользовался ими в зависимости от времени и условий, в которых он и его соратники жили, и в зависимости от той социальной и политической работы, которой все они были заняты. В действительности к этим принятым пяти добродетелям он добавлял еще несколько как для самого себя, так и для обитателей его ашрамы. Толстовская интерпретация библейских заповедей оказала известное влияние на Ганди и подкрепила его значительно расширенное толкование пяти добродетелей. Для безупречного применения в жизни кардинальных добродетелей, а также и других принципов Ганди пользовался общеиндийской формулой «в мысли, в речи, в действии» (манаса, вачаса, кайена). В сущности то же самое мы находим и в библейском учении. Поступок прежде всего зарождается
в уме. Затем он внешне проявляется в речи и, наконец, достигает своего завершения в действительной, телесной деятельности. Поэтому Иисус считал, что тот, кто согрешил только в мыслях, уже прелюбодействовал. Не существует стены, разделяющей различные уровни человеческой жизни. Чистота не может быть вполне достигнута, пока вся жизнь в мыслях, речи и действии не станет чистой. Более того, если даже малейшее зернышко не удалить, оно пустит корень и незаметно даст свой росток. Поэтому абсолютная чистота — применение на практике добродетели в мысли, речи и действиях, — чистота, не оставляющая ни малейшей щели для дьявола, должна стать нашей целью. Эта идея все более и более закреплялась у Ганди, потому что истина для него была источником существования и не оставляла места лицемерию, где допускается «одно в уме, иное в речи и что-нибудь третье в действиях». Чтобы укрепить свою волю, Ганди принимал на себя обеты соблюдения моральных правил.
Остановимся теперь вкратце на том, как Ганди понимал эти пять традиционных основных добродетелей, а также тех добродетелей, которые в практическом применении дополняли кардинальные и в соответствии с которыми он и жители его ашрамы принимали на себя обеты.
1) Ахинса (буквально: непричинение вреда и отсюда недопустимость убийства). В этом смысле ахинса понимается в упанишадах, буддизме, джайнизме и ортодоксальных индийских законах Ману. Но наиболее строгое толкование ахинсы дает джайнизм, который не допускает не только фактического убийства или причинения вреда любому живому организму для какой бы то ни было цели, но даже и мысли или разговора об убийстве или причинении вреда, а равно и подстрекательства к убийству или позволения другим убивать. Единственное смягчение этого принципа они делают для мирян, позволяя им питаться недвижущимися живыми организмами, вроде растений. С другой стороны, Ману, последователи которого — большинство индусов, придал этому принципу более мягкую форму, позволяя убивать животных для жертвоприношений и пищи и допуская даже убийство людей в целях самозащиты. По его мнению, хотя идеал воздержания от
убийства заслуживает всяческой похвалы, применение его в жизни в полном масштабе доступно лишь немногим исключительным личностям. Поэтому мы должны делать другим уступки.
Ганди занимал промежуточную позицию между двумя крайними взглядами — джайнистов и Ману. В своей «Автобиографии» он писал о неприемлемости уступок Ману слабости плоти. Взгляды Ганди здесь, как и в некоторых других вопросах, напоминают взгляды Толстого. Мы должны целиться в небо, если хотим сбить верхушку дерева. Плоть довольно слаба; установить правило уступки значит санкционировать слабость плоти. Таким образом, Ганди выступал в защиту абсолютного идеала ахинсы. Он был ближе к джайнистам, чем к Ману, тем более, что еще с детства он находился под их влиянием. Однако на практике Ганди не смог удовлетворить высокие и строгие требования джайнизма. Он не мог позволить насекомым и вредителям полей жить за счет человека. Или, например, когда смертельно больной теленок в его ашраме, будучи неизлечимым, стонал от мучительных болей, он разрешил доктору с помощью инъекции прикончить это несчастное животное. Из-за этого Ганди вызвал глубокое возмущение у набожных джайнистов и ортодоксальных индусов и упреки в свой адрес. Ганди, как мы видели, несколько раз помогал англичанам во время их войн, и его поступки ставили в тупик даже его близких друзей и соратников.
Каковы были в действительности оправдывающие обстоятельства, если они вообще были, его поведения, явно противоречившего его высоким, не допускающим компромиссов идеалам?
В своей «Автобиографии» он раскрывает свои мысли и указывает на дилемму, которая встает в практической жизни перед верующими в совершенную ахинсу. Человек ни на один момент своей жизни не может оставаться — будь то сознательно или бессознательно — вне связи с внешней хинсой. Самый факт жизненного процесса — еда, питье и движение — по необходимости включает некоторые хинсы, разрушение жизни, хотя бы и мгновенное».
Если это факт, то зачем в таком случае мы должны стараться делать невозможное, не быть реалистичны-
ми? Ганди был достаточно реалистичен, но он не собирался останавливаться на статус-кво, как говорят реалисты. Тогда это был бы в действительности полуреализм. Будучи поклонником совершенной Истины, или Реальности, он не мог игнорировать реальность любви в человеческом сердце, которая делает возможным человеческий прогресс. «Ненасилие — это закон нашего человеческого рода» 1. Заглушить этот реальный и божественный импульс в человеке бессмысленной жестокостью значит препятствовать прогрессу и проложить путь аду на земле. Мы должны поддерживать эту божественную искру и изо всех сил бороться за то, чтобы она разгорелась с помощью практики любви и сострадания. Борьба за этот идеал — это все, что дано человеку. «Чем значительней усилие, тем полней победа». О нашей добродетели будут судить, как справедливо указывает Кант, по доброте воли». «Нет ничего безоговорочно доброго, кроме доброй воли. Ибо успех зависит от обстоятельств, которые не всегда поддаются нашему контролю. В приводимом ниже отрывке Ганди следующим образом продолжает развивать эти мысли:
«Поэтому приверженец ахинсы остается преданным своей вере в том случае, если мотивом всех его поступков является сострадание, если он остерегается своей способности уничтожать крошечные создания, старается спасти их и таким образом непрестанно стремится освободить себя от смертоносной суеты хинсы. Он должен постоянно развивать в себе способность к самоограничению и чувство сострадания, хотя он никогда не станет совершенно свободным от внешней хинсы».
Следует отметить следующие важные положения
1) главный источник ахинсы, или ненасилия, — это любовь, и истинным критерием ненасилия является поэтому внутреннее чувство в сердце; 2) если мы не игнорируем внутреннего призыва любви, мы обязаны по мере возможности воздерживаться от причинения вреда живым существам; 3) поэтому неправильно думать, что раз мы не в состоянии соблюдать полное ненасилие, то мы и не должны стараться соблюсти его
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 142.
хотя бы в малейшей степени, и 4) наконец, чем больше мы стараемся применять на практике любовь и сострадание, тем более мы увеличиваем их, тем быстрее можем стать более моральновозвышенными и поистине счастливыми.
Из сказанного следует, что подлинное ненасилие — это не просто воздержание от убийства и не формальный отказ от причинения вреда; нет, оно должно исходить из глубин сердца и поэтому должно исключать гнев, ненависть и чувство мести. Тот, кто питает эти злые чувства, внешне из-за страха оставаясь приверженцем ненасилия, ни в коей мере не может считаться блюстителем истинной ахинсы. Он просто лицемер, трус. Ненасилие, или ахинса, предназначена для сильных, не для трусов и слабых. Ганди поэтому говорит: «Мое кредо относительно ненасилия представляет собой исключительно активную силу... Оно не оставляет места малодушию или даже слабости»1. Но он идет дальше, заявляя: «Я твердо уверен в том, что если бы пришлось выбрать между малодушием и насилием, я посоветовал бы избрать насилие».
С психологической проницательностью Ганди видит, что в большинстве случаев насилие — это выражение страха. Человек вооружается и идет в атаку на других из-за страха, имеющего известные или неизвестные источники. Тот, кто любит других людей, не боится их.
Тем не менее парадоксально звучит изречение: «Насилие в действительности является выражением внутреннего чувства слабости». Сильные духом с помощью любви избавляются от страха и готовы скорей пожертвовать своим телом, чем причинить вред другим. Такой человек не может прибегнуть к насилию, и потому ненасилие становится его идеалом. Посредством своей бесстрашной любви он может смягчить страх и подозрение врага. Соглашаясь скорее подвергнуть самого себя страданию, чем причинить вред неприятелю, он тем самым смягчает сердце врага и вызывает в нем чувство сострадания. Обладая достаточно сильной любовью и чувством сострадания, он способен даже пожертвовать собой, если это необходимо. Такой человек
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 154.
насаждает вокруг мир и спокойствие. Напротив, насилие, порожденное страхом и ненавистью, порождает у другой стороны еще больший страх, ненависть и насилие, и на базе этих отвратительных эмоций все увеличивается вражда между обеими сторонами. Она несет с собой разрушения как самих себя, так и других. Насилие ведет к деградации обеих враждующих партий, в то время как ненасилие возвышает и облагораживает их. Будда учит: «Вражда никогда не умиротворяется враждой, вражда умиротворяется невраждой. Это вечный закон» («Дхаммапада», I. 5).
Но, несмотря на все свое восхищение идеей ненасилия, Ганди все же вынужден был признать, что в некоторых исключительных случаях убийство может оказаться необходимым; например, когда собака взбесилась и нет шансов на ее выздоровление, ее следует убить. И далее: «Вообразим себе человека со шпагой в руке, с яростью набрасывающегося на каждого встречного на его пути, причем никто не осмеливается захватить его живым. В таком случае тот, кто убьет этого безумца, заслужит благодарность общества и будет рассматриваться как благодетель» 1.
Поскольку конечным критерием ненасилия является, по мнению Ганди, любовь и самоотвержение, исходящие из глубины души, убийство может стать обязанностью только в некоторых редких случаях, когда оно вызывается исключительно благородными чувствами. Однако эти редкие случаи не должны умалять само правило и стимулировать насилие. Плоть довольно податлива дьяволу, стремящемуся вызвать крушение духовного начала и всего, к чему тяготеет душа. Вопрос заключается в том, чтобы не подпускать близко дьявола посредством создания и укрепления в нас все более и более благородных начал 2.
Из сказанного выше видно, что, хотя слово ахинса в своем первоначальном значении выражало отрицательный смысл — непричинение зла, оно было истолковано Ганди и использовалось им также и в положительном смысле. Непричинение зла, по его мнению, становится добродетелью постольку, поскольку оно выражает лю-
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 149.
2 Там же, стр. 147—149.
бовь и добрую волю. Вот почему он иногда переводил слово «ахинса» словом «любовь». В учении Ганди, применявшемся им на протяжении всей его жизни, понятие ахинсы означало все то, что Будда подразумевал под дружеским расположением (мантра) и состраданием (карунай), а также и то, что имел в виду Христос, поучая: «Любите врагов ваших, благославляйте проклинающих вас и благотворите ненавидящим вас» (Матф. 5, 44). По мнению Ганди, ахинса приносит с собой также позитивный дух трактовки всех существ как единого «Я» (атмават сарвабхутаху) — мысль, неоднократно встречающаяся в «Гите» и других индийских писаниях. Ганди считал также, что ахинса сходна с правильно понятым учением Корана. Поэтому ахинса для него представлялась настоящей квинтэссенцией учений всех великих религий.
Ганди находит подтверждение идеи верховенства ненасилия в ходячем санскритском изречении: «Ахинса — высшая добродетель» (ахинса парамо дхармах). Но почему она должна приниматься за высшую добродетель? «Причина заключается в том, — как пишет он в своем дневнике от 21 ноября 1944 года, — что без ахинсы Истина не могла бы быть осознана» 1.
Под истиной Ганди понимал бога, который охватывал все существа, охраняя и объединяя их с помощью любви. Бог может быть осознан только посредством любви к нему, а любить бога означает любить существа, в которых он воплощен. Так, Ганди говорит: «Если вы хотите обрести истину как бога, единственное, неизбежное средство для этого Любовь, то есть ненасилие» 2.
Мы можем добавить к этому, что имеются еще две немаловажные причины того, почему ахинса должна рассматриваться как высшая добродетель. Первая причина заключается в том, что ахинса, как непричинение вреда жизни, является логической предпосылкой всех других обязанностей по отношению к живым существам, поскольку мы не можем выполнять никаких обязанности по отношению к ближнему, если он не живой. Вторая причина заключается в том, что ахинса, как любовь, является родительницей всех остальных главных добродетелей.
—————
1 "Bapu Ke ashiwad", p. 5.
2 Воse, Selections from Gandhi.
2) Сатья — правдивость. Это следующая основная добродетель, на которой Ганди делает главный упор. Санскритское слово статья означает не только истину, но и правдивость, так же как в английском языке слово truth (истина) имеет такое же двойное значение. Возможность такого изменения смысла слова показывает, что тут некая истина и правдивость внутренне связаны между собой. Благодаря истине рождается правдивость в мысли, речи и поступках.
Правдивость в области мысли означает, по мнению Ганди, желание следовать фактам и горячее стремление раскрыть истину какого-то вопроса, прежде чем прийти к тому или иному решению. Мы уже видели, как он применял этот принцип в частной и общественной жизни и как он в течение всей своей жизни проводил серию экспериментов для раскрытия различных сторон истины. Солидаризируясь со всеми древними индийскими философами, он считал, что «неведение — корень неудачи»1. Пристальное наблюдение, отбор данных, беспристрастный анализ — вот методы, которыми он пользовался для раскрытия истины. При возникновении какого-либо противоречия между разумом и авторитетом, как бы высок он ни был, будь то личный авторитет или авторитет священных писаний, Ганди всегда отдавал предпочтение разуму. «Я не сторонник отказа — перед лицом традиций — от богом данного разума», — говорит он 2. Разум он считал гласом божиим, и в каком бы затруднительном положении он ни оказался, он уходил в себя и старался освободить свой ум от мешающих ему страстей и предрассудков, с тем чтобы получить возможность прислушаться к ясному голосу разума, который, как он верил, при устранении помех раскрывает истину во всем ее блеске. Так, он говорил: «Истина по природе самоочевидна. Коль скоро вы устраните опутывающую ее паутину неведения, она прояснится»3.
Поэтому раскрытие истины требует самоанализа и самоочищения. Нельзя познать истину, если находишься под влиянием того, что Ганди, следуя традиции индийской этики, называет «шестью смертельными врагами», а именно: «похоти, гнева, жадности, влюбленности, гор-
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 209.
2 Там же, стр. 229.
3 Там же, стр. 7.
дости и лживости» 1. Только морально стойкий человек способен усмотреть истину, особенно в противоречивых вопросах, а тем более в практике социальных и политических противоречий.
Стремлению Ганди к правдивости в мыслях способствовала его моральная чистота, его постоянные усилия устранить «смертельных врагов» и не позволить им затемнить его проницательность и его суждения. Таким образом, он мог видеть основные вопросы и истины более ясно, чем те государственные деятели, с которыми ему приходилось сталкиваться, чьи мысли были заняты заботами о законных интересах. Ганди мог также чувствовать и сознавать свои ошибки и неудачи, не считаясь с должным чувством социальной или политической амбиции. Во время одной из своих первых политических кампаний ненасилия против британского правительства в Индии, когда выяснилось, что оно привело в некоторых местах к проявлениям насилия, он остановил это движение, заявив, что это была с его стороны огромная, «гималайская» ошибка — призвать народ к гражданскому неповиновению в то время, когда он не был еще к этому подготовлен. Однако это заявление сделало его посмешищем в глазах правительства и принесло горькое разочарование многочисленным последователям Ганди. Тем неменее признание собственных ошибок способствовало его внутренней стойкости, чистоте и проявлению большей осторожности в последующих политических движениях, которые постепенно привели к разрыву иностранных оков, опутывавших Индию. Его неподкупная честность и искренность завоевали сердца не только его последователей, но и многочисленных противников и в конечном итоге сделали его величайшим руководителем в моральной борьбе.
Правдивость в речи и в поступках является естественным результатом правдивости в мыслях. Ганди был глубоко убежден в истинности древнеиндийского изречения «истина преобладает над всем» (сатьян эва джаяте), которое, кстати сказать, принято теперь независимой республикой Индией в качестве официального лозунга. Это убеждение привело его к выводу, чтообманщик в конце концов все же будет разоблачен. Он иногда прибегал к логическому методу для доказательства превосход-
—————
1 Gandhi, Hindu Dharma, p. 240.
ства правды над пустотой и никчемностью лживости, причем пользовался весьма остроумными аргументами. Даже тогда, когда ложь торжествует победу, она все же принимает личину истины. Следовательно, сила лжи сводится в конечном итоге к подделке истины. Таким образом, только истина обладает присущей ей внутренней силой, преобладающей надо всем. Ложь не имеет собственной почвы, на которую она могла бы встать, и по своей природе она в конечном счете обречена на гибель.
Правдивость в речи и поступках сама собой вытекает из любви к ближним. Искренне любить человека и в то же время обманывать его на словах или в поступках — вещи, совершенно несовместимые. Поэтому истина и любовь, по мысли Ганди, нераздельны.
Наряду с другими индийскими моралистами Ганди считал, что из любви вытекает идеальный обет правдивости. Этот обет заключается в том, чтобы говорить то, что истинно, хорошо и приятно. Высказывание просто правды может привести к фривольности, болтливости или даже к бесстыдству и т. п. и не принесет пользы ни говорящему правду, ни тому, кому она высказывается. Любовь к человеку требует от высказывающегося говорить только то, что принесет благотворные результаты (хита или патхья). Далее, даже благоприятная правда, будучи высказана в грубой, резкой форме, может вызвать больше вреда, чем добра, привести к отвращению и сопротивлению, что несовместимо с любовью. Поэтому истина должна быть высказана также в приятном (приям) тоне. Высказывание истины, таким образом, является своеобразным искусством, которое должно постоянно и всесторонне совершенствоваться. Именно такой обет и принял на себя Ганди, стараясь применять его в устной и письменной речи. Ссылаясь на санскритский текст, который лежит в основе идеала правдивости, он так его комментирует: «По моему мнению, смысл санскритского текста заключается в том, что правду следует высказывать в мягких выражениях (вежливо). Кто не может высказываться таким образом, тому лучше совсем не говорить о ней; нет правды в человеке, который не в состоянии контролировать свой язык» 1.
—————
1 Gandhi, Hindu Dharma, p. 15. Текст таков: «Сатила, бруят, приям бруят, на бруят сатьям аргиям. — Том 4, 138, а также в других произведениях.
Этот идеал и глубокое убеждение в незыблемом превосходстве правдивости красной нитью проходят через всю жизнь Ганди. В репликах, речах и поступках — во всем этом он избегал преувеличения, нетерпимости, грубости или желания добиться дешевой победы. Как интересный собеседник, как публичный оратор и искусный полемист, как глашатай миллионов безгласных людей, как журналист и как лидер в суровой политической борьбе, он представляет собой образец выдержанной и деловой правдивости, какую едва ли мы можем отметить в предыстории.
3) Астея — не укради. Соблюдение этой добродетели заключается в том, чтобы не присваивать ничьей собственности, пока она тебе не дана ее обладателем. Стало быть, эта заповедь базируется на признании частной собственности. Джайнисты, например, считают, что собственность — это «высшая жизнь человека», и поэтому лишить его собственности — это все равно, что лишить его жизни1. Другими словами, жизнь человека невозможна без обладания какой-то собственностью, и, если мы признаем своей обязанностью не вредить его жизни, мы не должны лишать его собственности. Эта добродетель также вытекает из любви. Ибо любить человека и лишить его собственности — вещи несовместимые.
Кража уже потому дурна, что она приносит вред другим. Таким образом, обет «не укради» приобрел для него значение не просто воздержания от кражи, но воздержания от всякого вида эксплуатации других вроде присвоения капиталистами плодов труда рабочих. Во всех таких проявлениях эксплуатации он видел зло жизни (хинсу).
Но Ганди в своей интерпретации обета «не укради» шел еще дальше, утверждая, что «принятие или удержание вещей, которых мы не просим, также является своеобразной кражей», и поэтому мы должны остерегаться этого. Столь суровая интерпретация, которую мы находим в его дневнике (от 24 ноября 1944 года), делает этот обет почти неотличимым от традиционного обета апариграхи.
4) Апариграха — буквально непринятие. Эта добродетель интерпретируется и довольно строго применяется в жизни различными школами. Наиболее крайнее толко-
—————
1 См. «Сарва-даршана-санграха», система джайнизма.
ванне этой заповеди заключается в отказе от всякой собственности, причем в этом случае принимается обет необладания чем бы то ни было (акинчан-рата). Такой обет берут на себя отшельники, питающиеся дикими плодами и кореньями или живущие невыпрошенными подаяниями других людей. Для обычного же члена общества подобный высокий идеал недостижим, и потому он сводится к необладанию ненужными вещами. Но этот последний обет — ввиду неопределенности понятия нужности или ненужности вещи — допускает различные степени строгости.
Что касается отношения Ганди к этому обету, то, судя по его записям в дневнике от 25 ноября 1944 года, он признавал его как «отказ от накопления ненужного на сегодня». Следует отметить, что такой идеал он ставил не только перед самим собой, но также и перед своими соратниками, бескорыстно связанными общественно-политической работой. Он призывал их всех к вере в бога, подготовке самих себя к служению богу в человеке посредством самоотречения. Они должны быть готовы даже к самопожертвованию, не говоря уже об отказе от обладания и желания накопления богатства. Так, он говорил: «Обладание заключает в себе заботу о будущем... Бог не запасает на завтра... и поэтому, если мы будем полагаться на его провидение, мы будем твердо уверены, что он каждый день будет давать нам то, что нам ежедневно требуется» 1.
Вера в бога очень помогала Ганди. Его работа и его соратники никогда не страдали от недостатка денег.
В каком бы финансовом затруднении он ни находился, он всегда получал помощь из неожиданных, а часто и из неизвестных источников; а его вера все более и более крепла.
Он считал, что «любовь и исключительное владение несовместимы». Совершенная любовь требует готовности отказаться от всего, в том числе и от тела. Но это идеал, к которому, разумеется, мы должны стремиться, но которого полностью мы никогда не достигаем в жизни. Поэтому он пишет: «Теоретически, раз существует совершенная любовь, то должно быть и совершенное необладание. Тело является нашим последним обладанием,
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 16.
следовательно, человек сможет лишь тогда испытать coвершенную любовь и быть полностью освобожден от обладания, когда он будет готов отдаться смерти и отказаться от своего тела ради служения человечеству.
Однако это лишь в теории. В практической жизни мы едва ли можем испытать совершенную любовь, ибо тело, как обладание, всегда остается с нами. Человек всегда будет оставаться несовершенным, и его уделом всегда будет стремление к совершенству. Таким образом, поскольку мы живы, совершенство в любви и необладании будет оставаться недостижимым идеалом, к которому тем не менее мы должны непрестанно стремиться»1.
5) Брахмачарья — целомудрие. Эта основная добродетель тоже по-разному интерпретируется, а равно и применяется. Этимологически «брахмачарья» означает жизненный путь воздержания и стремления к Брахме. Брахма же означает и бога и веды. Но в обычном смысле «брахчарья» означает обет безбрачия, который считался обязательным как для изучающего веды, так и для того, кто посвятил себя исключительно познанию бога. С безбрачием связаны были, кроме того, все виды самоограничения. Ману считал, что в течение первой четверти жизни человека — когда он учится — обязательно абсолютное воздержание от половых сношений. Во второй же четверти своей жизни каждый крепкий, здоровый мужчина должен жениться и содержать семью. Но и тогда он обязан контролировать себя в половом отношении, оставаясь верным своей супруге и соблюдая ряд других ограничений. Такая строгая воздержанность в жизни и самоконтроль приравнивались Ману к безбрачию. Что касается возраста после пятидесяти лет, в особенности для людей умственного труда, то и здесь Ману признавал желательным абсолютный контроль над половой жизнью.
Взгляды Ганди по поводу брахмачарьи базировались на древних идеях, модифицированных сообразно его жизненному опыту. Он стремился отдать всю свою энергию социальной и политической работе, поэтому целомудрие он находил в этих условиях бесценным для себя. Более того, он считал, что если общественный деятель обзаводился семьей, а следовательно и обязанностями по отно-
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 17.
шению к ней, то от этого страдала его работа. Поэтому как для себя, так и для своих соратников он установил идеал абсолютного целомудрия. Поэтому неженатые работники, стремясь служить этому идеалу, оставались одинокими, а женатые подвергали себя строгому воздержанию. Таким образом, безбрачие и целомудрие признаны были обязательными для жизни бескорыстного общественного деятеля. Однако этот идеал оказался наиболее трудным и потребовал от Ганди многолетней борьбы и все увеличивающейся решимости. Из этой борьбы он вынес убеждение, что способность к половому контролю зависит от общего самоконтроля во всех сферах жизни — в мысли, в речи и поступках. Далее, он пришел к выводу, что плотская любовь может быть эффективно преодолена посредством замены ее более высокой любовью и обязанностью к богу. Свое понимание брахмачарьи он изложил следующим образом:
«Ее основной смысл может быть сформулирован так: это такое поведение, которое ведет к связи с богом. Это поведение состоит в полнейшем контроле над всеми чувствами...
В популярном изложении брахмачарья означает просто физический контроль над половыми органами. Такое слишком узкое понимание снижает качественное достоинство брахмачарьи и делает ее применение почти невозможным. Контроль над половыми органами невозможен без соответствующего контроля над всеми чувствами, ибо все они взаимозависимы. Ум на более низком уровне включается в чувство. Без контроля над умом простой физический контроль, если он на время и возможен, принесет мало пользы или совсем не принесет ее.
Обуздать ум гораздо труднее, чем ветер.
Тем не менее существование (присутствие) бога внутри вас делает контроль ума возможным.
Пусть только никто не думает, что это невозможно из-за того, что трудно» 1.
Из других видов контроля, необходимых для обуздания сексуальных вожделений, наиболее важным Ганди признает «контроль над вкусом». Это явилось одной из главных причин, побудивших его проводить длительные опыты с режимом питания для наблюдения за тем, ка-
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 216—217.
кое воздействие оказывает пища на сексуальный импульс. Ганди старался проверять на собственном опыте взгляды древнеиндийских мыслителей о влиянии пищи на ум, используя при этом некоторые современные идеи об основных коституантах пищи, необходимой для человеческой жизни.
Хотя Ганди соблюдал такие твердые правила в отношении еды, питья и т. п., что они казались другим слишком строгими, для него они были вполне удобными и естественными. Он никогда не чувствовал и не считал, что он в какой-то степени проводит аскетическое умерщвление плоти. В этой связи он пишет: «Неправильно называть меня аскетом. Идеалы, которые регулируют мою жизнь, вполне приемлемы для всего человечества» 1.
6) Абхая — бесстрашие. К пяти основным добродетелям Ганди добавляет еще некоторые, например абхаю (бесстрашие), о которой, впрочем, упоминается в древних писаниях, в частности в упанишадах. Эта добродетель имела особое значение как обет для тех деятелей, которым приходилось лицом к лицу встречаться со смертью, а также безмолвно переносить страдания, борясь с помощью ненасильственных средств против сил, вооруженных смертоносным оружием. Источником абхайи, по мнению Ганди, является любовь, причем он считал эту добродетель необходимой для духовной жизни. В своем дневнике, в записи от 26 ноября 1944 года, он объяснял идею бесстрашия: «Бесстрашие заключается в отсутствии всех видов страха. Это освобождение от таких страхов, как страх смерти, преследований, голода, унижения, критики и злобы со стороны других людей, боязнь привидений, духов и т. д.».
О необходимости абхайи Ганди говорит следующее: «Трусость никогда не может быть моральной... Бесстрашие обязательно для развития других благородных качеств. Разве можно без мужества искать истину или заботливо хранить любовь?»2.
Моральная смелость для Ганди — высший героизм, который состоит не в том, чтобы убивать других или причинять вред, а в готовности терпеливо и безбоязненно жертвовать всем, включая и жизнь, для блага ближних, из любви к ним.
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 215.
2 Там же, стр. 211.
Ганди и члены его ашрамы первейшей заповедью считали воспитание в себе этих основных добродетелей в процессе интенсивной деятельности в той сфере, где они должны были трудиться. Строгая интерпретация этих обетов в значительной степени обусловлена пятью заповедями нагорной проповеди в толковании ее Толстым в четвертой главе его книги «Царство божие внутри вас». Понимание Ганди ненасилия и необладания, очевидно, было навеяно толстовскими идеями.
Кроме вышеуказанных шести добродетелей, Ганди рекомендовал некоторые другие, как особенно необходимые для современной Индии, а именно: земледельческий труд; одинаковое отношение ко всем религиям; устранение социального неравенства и экономическую самостоятельность.
За всеми этими обетами и добродетелями Ганди лежит его чисто духовное восприятие каждого существа, как проявления Я, или бога, который присутствуем во всем. Любовь ко всем существам проистекала из этого восприятия, а все добродетели — из этой любви. Но Ганди знал, что любовь без руководства разума может превратиться в слепую страсть. Поэтому он придавал величайшее значение разуму как в деле познания истины, так и в определении того, что надо делать. Подобно Будде, он был убежден, что для благотворной моральной жизни необходимы постоянная бдительность и постоянные усилия.
ОБЩЕСТВО
Еще во времена Ригведы мы встречаемся с пониманием вселенной как органического целого и общества как организма, состоящего из различных частей. Эта идея полно и ясно раскрыта в гимне человеку («Пурушасукте»), где различные классы общества метафорически изображаются в виде рта, рук, бедер и ног Верховного Лица, которое, проявляя себя в мире, все же остается в основном непроявляющимся. В ведическом обществе считалось, что классовые различия обусловливаются различием необходимых функций, выполняемых отдельными лицами в соответствии с их естественными наклонностями. Тогда еще не было расслоения на косные, не допу-
скающие никаких перемен, наследственные касты, которые развились в Индии позднее. Существовали обычные естественные классы, как и всюду в мире.
Естественные классы
Ганди соглашался с этой оригинальной индийской концепцией о естественных классах (варнах); однако он резко критиковал позднейшее понимание каст, которые он рассматривал как нежелательный нарост на первоначальном представлении об обществе, и считал необходимым реформировать их. Эффективное поддержание социального организма как живого тела требовало разделения труда, а равно и гармонической координации. Для общества необходимы все виды труда — как интеллектуальный, военный, коммерческий и земледельческий, так и просто ручной труд. Поэтому все эти виды труда должны выполняться как долг, и поэтому же не должно быть места какой-либо дискриминации любого вида честного труда. Будучи одинаковоценными для общества, все труженики должны получать одинаковую оплату за свой труд. Не должно быть классов, которые считали бы себя выше других и относились бы к другим свысока. Не может возникать вопроса об особых привилегиях и правах, если все виды работ заслуживают одинакового уважения и если они выполняются с сознанием долга.
Ганди полагал, что первоначальный идеал — не считая многочисленных злоупотреблений кастовой системы — основывался именно на таком понимании естественных классов (варн). Так, он говорил:
«Я верю, что каждый человек рождается в мире с известными естественными наклонностями и что каждый человек приходит в мир с известными определенными ограниченностями, которые он не может преодолеть. В результате тщательных наблюдений за этими ограниченностями и появился закон варны. Он устанавливает известную сферу действий для определенных людей с известными наклонностями и в то же время устраняет всякую недостойную конкуренцию. Признавая ограничения, закон варны, однако, не допускает разграничений на высокий и низкий труд; с одной стороны, он гарантирует каждому плоды его труда, а с другой — предупреждает его о недопустимости давления на соседа. Этот великий
закон постепенно выхолащивался и получил дурную славу. Однако, по моему убеждению, идеальный социальный порядок только тогда получил бы свое развитие, когда то, что заключено в этом законе, было бы правильно и вполне понято и принесло бы должный эффект»1.
Этот принцип первоначально был воплощен в четверичном индусском подразделении общества. «Четыре группы определяют обязанности, но они не дают никаких привилегий. Все рождены для того, чтобы служить творению бога: брахманы — знанием, кшатрии — защитительной силой, вайшьи — своими коммерческими способностями и шудры — своим физическим трудом» 2.
Это не означает, однако, что человек, посвятивший себя науке, должен пренебрегать самозащитой или ненавидеть физический труд и т. п. Нет, это значит только, что основным занятием человека должно быть то, к чему он имеет наибольшую естественную склонность. Организация общества на базе служения долгу и в соответствии со склонностями способствовала бы «воздержанию, сохранению и экономии энергии».
«Существующая кастовая система, — по признанию Ганди, — это прямой антитезис Варнашрамы. Чем скорее общественное мнение отвергнет ее, тем лучше. Каста не имеет ничего общего с религией. Она одинаково вредна как для духовного, так и для национального развития»3.
Достоинство труда 4
Хотя Ганди и был приверженцем древнеиндийского идеала разделения труда в соответствии с естественными склонностями, он тем не менее знал из своего жизненного опыта о лености интеллигентов, среднего сословия, аристократии как в Индии, так и в других странах и о том, что физический труд переложен на плечи остальных классов; причем как сама работа, так и рабочие получали своеобразное социальное клеймо. Но без некоторых физических усилий нельзя поддерживать тело достаточно здоровым. Ганди считал, что, вместо того чтобы зани-
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 233.
2 Там же, стр. 234.
3 Там же.
4 Там же, сир. 50—56 и 279—231,
маться односторонним умственным трудом или праздным времяпрепровождением и затем посредством медикаментов и искусственных упражнений поддерживать свое здоровье, следует каждому в какой-то мере ежедневно выполнять естественную физическую работу, необходимую для поддержания себя самого и своей семьи. Идеальный труд, по его мнению, — это обработка земли на открытом воздухе в целях добывания пропитания. Но, поскольку этот труд возможен не для каждого, можно заняться «прядением или ткачеством, плотничеством или кузнечным ремеслом». «Каждый должен убирать за собой свой мусор». Грубая работа не должна быть исключительным делом какого-либо класса.
Тот, кто приложит руки к такому труду, почувствует себя физически крепким, по-настоящему оценит достоинство труда и будет содействовать распространению идеи «равенства людей».
Идея о необходимости «земледельческого труда» зародилась у Ганди под впечатлением от книги Рёскина «Unto This Last», а также от предисловия Толстого к брошюре русского крестьянина Бондарева под названием «Торжество земледельца или Трудолюбие и Тунеядство». Но Ганди, кроме того, нашел поддержку этой теории и в Библии, где сказано: «В поте лица своего будешь добывать хлеб свой». Далее, подтверждением той же теории служит также учение Гиты: «Тот, кто ест, не заработав свою пищу, ест краденую пищу». Пользование какими-либо благами, не заработав на то права своим трудом, расценивалось Ганди как кража и как преступление против морального принципа «не укради», уже рассмотренного выше.
Экономическое равенство
Поскольку Ганди был убежден в том, что все виды труда, необходимые для общества, представляют собой одинаково священные обязанности людей, обладающих специальными наклонностями к тому или иному труду, он считал, что и оплата труда для всех должна быть одинаковой. Он признавал разделение труда или работы, но настаивал на равенстве заработной платы. «Юрист, врач или учитель не более важны, чем бханги (то есть мусорщик)». Только тогда разделение труда возвысит
нацию или землю. Нет другого, более легкого пути к подлинной цивилизации или счастью 1.
Ганди понимал, конечно, что этот идеал слишком высок, чтобы его можно было сразу достичь. Но он все же считал, что каждая страна должна поставить перед собой эту задачу и неустанно стремиться к ее разрешению. Только при этом условии можно добиться все большего и большего равновесия, мира и счастья. Коль скоро идеал равенства оплаты труда будет принят, у каждого неизбежно возникнет тенденция выбирать тот труд, который ему нравится, и к которому он наиболее приспособлен.
Капитал и труд
Ганди был убежден, что «труд несравненно выше капитала. Без труда золото, серебро и медь были бы бесполезной пустой породой. Именно труд экстрагировал драгоценную породу из недр земли»2. Таким образом, он вплотную приближается к марксистской трудовой теории стоимости. Как и Маркс, Ганди признавал, что объединение рабочих, направленное против капитала, может ниспровергнуть капитализм. Тем не менее он не призывал рабочих выступать против капитала и сбросить капитализм силой, ибо такие действия базировались бы на классовой ненависти и подрывали бы моральный принцип ахинсы (ненасилия, или любви). Ни одно общество не может процветать, опираясь на ненависть и насилие, в какой бы форме они ни выражались. Как для капиталистов аморально обкрадывать законные плоды труда рабочих, так же аморально и для рабочих разрушать промышленность, терроризировать капиталистов своими чрезмерными требованиями. Ганди желал «тесного единения между капиталом и трудом». Он хотел, чтобы они гармонически сотрудничали друг с другом. Вся его моральная философия и вера во внутреннюю добродетель человека обесценивала марксистскую концепцию о том, что классовая борьба является основной истиной человеческой истории и что она все более и более должна усиливаться, пока рабочий класс не станет руководителем общества и государства.
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 284.
2 Там же, стр. 234—235.
Опека богачей
Напротив, Ганди верил в возможность убеждения капиталистов с помощью обращения к основным гуманным принципам разума и любви в том, что капитал, находящийся в их руках, представляет собой плоды труда народа и что они должны именно так его рассматривать. Капиталист, помещик и другие, кто случайно приобрел излишнее богатство, должны стать опекунами народного благосостояния и тратить свое богатство на благо народа. Они должны осознать все зло и опасность накопления богатства в настоящее время и должны понять, что в их собственных интересах тратить свое богатство на народные нужды, а не на собственное благоустройство.
«Тогда капиталисты станут опекунами». Когда наступит этот счастливый день, тогда исчезнет разница между трудом и капиталом. Рабочие будут иметь тогда обильное питание, хорошие и просторные жилища, все необходимое для воспитания и образования своих детей, достаточный досуг для самообразования и необходимую медицинскую помощь.
К идее опекунства Ганди пришел еще во времена своего обучения в Англии, а подтверждение ее нашел в Гите. Эту идею он пытался применить к решению задачи существующего экономического неравенства, причем был убежден в том, что пока все заинтересованные партии, все бедные и богатые не будут морально пробуждены и не осознают свои собственные обязанности, а также недостатки и слабости, до тех пор неравенство не может быть выкорчевано из общества. Но такое пробуждение с последующим стремлением к самоочищению может быть вызвано только путем обращения к разуму и любви. Организовать бедных при помощи ничего не стоящего и легко доступного обращения к их эгоистическим инстинктам, их гневу, надменности, зависти и жадности значит деморализовать их в другом отношении. Даже если рабочие в результате жестоких насильственных схваток и приобретут больше денег и других материальных благ, они не приблизятся к подлинному счастью. Потерпевшие поражение капиталисты и их союзники в других районах будут изобретать всяческие препятствия с целью предупредить распространение подобного движения бедноты. Реформация при помощи моральных
призывов и «изменения сердца» постепенно приобретает все большую и большую силу и распространяется благодаря ее благородному примеру на все части мира. Перемены, производимые насильственным путем, — это посевы семян раздора, горьких разочарований и последующих разрушений. Деморализованные рабочие, не обученные методам обуздания страстей и объединенные только совместной враждой к капиталистам, когда придут к власти, неизбежно в силу резких разногласий между собой будут вредить друг другу, хотя бы из-за персональной амбиции. Рабочие в таком случае будут поступать так же, как и безрассудные капиталисты. Лучший путь — это воспитание рабочих и капиталистов в духе осознания ими моральной ответственности и выгод гармонического приспособления. Рабочие могут, отказавшись от участия в работе, тем самым парализовать организацию и привести капиталистов к осознанию необходимости гармонического сотрудничества. Однако такая акция должна базироваться на истине и ненасилии; то есть, исходя из законного недовольства, она должна устранить вражду и ненависть. Такой метод назван Ганди сатьяграха. К более полному разъяснению его мы перейдем ниже.
Идеальная экономическая организация общества 1
Хотя равенство и было идеалом Ганди, он тем не менее признавал, что присущие индивиду пределы его способностей не могут быть устранены. Следовательно, при равных условиях, даже если оплата труда за равный труд будет более или менее одинакова, некоторые рабочие будут зарабатывать больше других. Проведение в жизнь абсолютного равенства искусственно, законодательным путем, было бы равносильно созданию негибкого сооружения, которое оставляло бы мало места для проявления инициативы и индивидуальной предприимчивости, а равно и для сознательного морального роста. Последнее может быть достигнуто лишь путем возбуждения морального энтузиазма в отношении следования по пути основных моральных принципов любви, или ненасилия, необкрадывания и необладания.
Ненасильственная организация будет предупреждать
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 5, 6.
всякие формы эксплуатации. Принцип «не укради» потребует признания того, что каждый имеет право на свою собственность, и это право не должно нарушаться. Этот принцип служит обузданию желания присвоения чужой собственности и вообще всего того, что не заработано собственным трудом. С другой стороны, принцип необладания учит тому, чтобы каждый ограничил свои приобретения только тем, что ему существенно необходимо, а остальное отдавал другим. Хотя это и трудно выполнимый идеал, тем не менее только посредством поощрения и одобрения такого морального отношения и таких обычаев общество может добиться реального прогресса в отношении приближения к равенству.
Ганди суммарно изложил практическое применение этого положения в следующем простом выражении: «Если мы не любим своего ближнего, никакие перемены, хотя бы и революционного характера, не могут сделать нас хорошими» 1.
От неправильного распределения богатства нельзя эффективно избавиться без культивирования добродетелей, вытекающих из закона любви.
Опасность индустриализма
Рост индустриализма представлялся Ганди, как и Рёскину, угрозой для основных моральных идеалов человеческого общества. Он видел в нем бесконечное сплетение моральных зол, о части которых будет сказано ниже. Его идеи по этому вопросу сложились под влиянием того, что сделал в его стране иностранный индустриализм. Развитие индустриализма зависит от закупок огромного количества сырья и от обширного рынка сбыта готовой продукции. Для того чтобы выполнить эту задачу, необходимо обеспечить себя сырьем и рынками сбыта в иностранных государствах. Отсюда эксплуатация неразвитых стран стала неизбежной. Колониальная экспансия, империализм, коммерческие монополии, повторяющиеся время от времени войны между соперничающими индустриальными странами, дипломатическая машина, стремящаяся сдерживать экономический и политический рост своих соперников, а равно и эксплуатируемых наций, пропа-
—————
1 Воse, Selections from Gandhi, p. 65.
ганда мифа о культурном, расовом и религиозном превосходстве эксплуататоров — все это имело место в непрекращающейся цепи акций, деморализующих весь мир. Кроме того, рост широко разветвленной индустрии, базирующийся на инвестиции крупных капиталовложений и занятости огромного количества рабочих, порождал весьма важные проблемы отношений между капиталом и трудом. С отвращением и ужасом Ганди смотрел на явно насильственные выступления рабочих в России и других странах против слабо сопротивляющихся капиталистических индустриалистов. Он видел в этом повторение событий в некоторых индустриальных районах Индии. Поэтому он не считал разумным для своей страны стремиться к индустриализации: напротив, он призывал напрячь все усилия к тому, чтобы приостановить индустриализацию страны. Одна древнеиндийская пословица содержит следующий совет: «Вместо того чтобызапачкав руки грязью, затем отмывать их, лучше совсем не касаться грязи».
Ганди видел, что рост крупной тяжелой индустрии в некоторых индийских городах привлекает крестьян в населенные города. Деревенские усадьбы приходят в упадок, здоровые социальные связи нарушаются и добрососедские чувства ликвидируются. Индивидуальность теряется в толпе, где отдельная личность рассматривается как преходящая случайная единица в огромной стремительно движущейся системе начал, концов и целей, иногда весьма туманных и мало понятных для индивида. Человек низводится до степени простого инструмента, простого номера. Он теряет свою личность и свое самопроизвольное моральное чувство и едва ли чувствует ту радость, какую испытывает земледелец. Жизнь становится механической, нудной работой; отдушиной являются чувственные наслаждения, вроде пьянства, карт и всего другого, что этому сопутствует. В целом процесс индустриального развития представлялся Ганди чудовищным процессом механизации, обесчеловечения и деморализации, в ходе которого люди не могут развиваться и осознавать то лучшее, что в них заключено.
Кроме того, Ганди находил, что в отличие от некоторых других стран, где ощущается недостаток в рабочей силе и где машины служат для экономии рабочей силы, Индия обладает достаточным количеством трудящихся.
Вопрос заключается только в том, как их использовать. Внедрение в Индии машин, экономящих труд, привело бы к еще большей безработице, так как сократило бы число лиц, занятых ручным трудом, а также строительных и земледельческих рабочих. Этих безработных можно было бы использовать только при условии организации других отраслей промышленности, производящих другие виды продукции и т. д. В результате порочные стороны индустриализации все более и более увеличивались бы. Далее, вновь возникшие и развивающиеся отрасли промышленности главное свое внимание направили бы, разумеется, на производство предметов роскоши, вызывая все более и более ненасытные требования улучшения жизненных благ. Человеческая энергия в таком случае полностью сосредоточилась бы на поисках наслаждений. Лозунгом тогда стало бы изречение: «Богатство в жизни и простота в мыслях». Благосостояние же человечества заключается в «простоте жизни и богатстве в мыслях», то есть не в умножении материальных желаний, а в обуздании никчемных страстей и переключении всей энергии на достижение духовных ценностей.
