Бог — это истина, истина — это бог

 

Таким образом, после преодоления трудностей, связанных со злом, Ганди уже легче было определить бога как единую всеохватывающую Реальность, в которой все — хорошее и плохое — живет, движется и имеет свое бытие. Даже атеизм атеистов, по его мнению, является делом бога. Быть может, кратковременное увлечение атеизмом и скептицизмом, которое Ганди пережил в молодости, убедило его в том, что рациональное сомнение приводит к хорошим результатам, будучи верным средством порождения твердой веры. Более того, рациональный атеизм кажется похвальным в качестве бесстрашного поборника того, что атеисты считают истиной. По-

 

этому дух поисков истины присущ как рационалистам-теистам, так и рационалистам-атеистам.

Ганди находит в этом ценный ключ к рассмотрении своей веры и пониманию бога. В газете «Янг Индия» от 31 декабря 1931 года он пишет: «Вместе с теми, кто считает, что бог — это любовь, я тоже могу сказать, бог — это любовь. Но если разобраться глубже в моем суждении, я должен сказать, что хотя бог может быть богом, бог — это истина над всем... Однако два года назад я сделал еще один шаг вперед и сказал, что Истина — это Бог... Затем я убедился, что ближайший путь к истине проходит через любовь. Но еще позднее я обнаружил, что любовь, по крайней мере в английском языке, имеет много определений и что человеческая страстная любовь может даже действовать отрицательно. Кроме того я узнал, что любовь в смысле «ахинсы» имеет во всем мире крайне ограниченный круг приверженцев. Тем не менее я не знаю о каком-либо двойном смысле истины, и даже атеисты не сомневаются в необходимости и силе истины. Однако, страстно желая раскрыть истину, атеисты не колеблясь пришли к отрицанию самого существования бога, и со своей точки зрения они были правы. И вот именно поэтому, вместо того чтобы сказать, что Бог — это Истина, я должен сказать, что Истина — это Бог».

Эта часто приводимая цитата, дает возможность вникнуть в образ мыслей Ганди, в простую манеру их развития с помощью опыта и взаимодействия с другим людьми, мыслей, не отягощенных познанием философии, которая изобилует трудностями как в отношении всевозможных значений истины и различия между истиной и реальностью, так и законов формальной логики, которые помешали бы бесхитростному превращению предложения «Бог — это Истина» в утверждение «Истина — это Бог». Гибкость членов позволяет ребенку делать такие мягкие движения, которые взрослый с его окостеневшим скелетом боится делать. Поэты, пророки, святые, а не редко и простые люди иногда непосредственно познают такие связи и истины, к которым наука и философия приходят только после продолжительных исканий.

Однако рассмотрим хотя бы некоторые из основных трудностей, с которыми встречаются изучающие философию Ганди. Чтобы не создавать еще больших трудно-

 

 

стей, чем те, которые мы надеемся преодолеть в этом кратком очерке, мы сразу же условимся считать правильным общепринятое представление об истине как о соответствии познания реальности, а также воспользуемся принятыми в английском языке обычными оборотами речи, когда истинное познание называется также истиной, подобно тому как красивую женщину называют красавицей. Но все же как мы можем говорить о существовании или реальности бога и о том, что бог — это истина, если мы не будем игнорировать той пропасти, которая отделяет истину от реальности? Истина в конечном итоге представляет собой познание, картину реальности в человеческом разуме, а не реальность саму по себе, если можно так выразиться. Однако эта трудность возникает главным образом вследствие признания обычной дуалистической теории познания, которая разделяется далеко не всеми философами. Как отмечает профессор Дж.Х. Мюрхэд в сборнике своих статей о Ганди (в книге «Махатма Ганди», изданной С. Радхакришнаном), Платон, считая, что при обычном познании — при помощи чувств и воображения — познание и познаваемое остаются отличными, вместе с тем признает, что «имеется все же более высокий уровень... когда эти два (то есть познание и познаваемое. — Перев.) сливаются, но становятся трансцендентными в смысле непосредстведенного вúдения и поглощения того, чтό видится».

Таким образом, истинное познание, или истина, отождествляется с реальностью. Именно в свете такого высшего познания пророки и проповедники отождествляли истину с реальностью. В качестве примера Мюрхэд цитирует следующее евангельское изречение: «Когда вы познáете истину, истина сделает вас свободными». Эта же цитата приводится и Толстым в самом начале его книги «Царство божие внутри вас», которая произвела на Ганди сильное впечатление. Мы можем добавить к этому, что упанишады, которые также оказали свое влияние на Ганди, описывают бога — Брахмана — как Истину, Познание и Вечность. Проповедники упанишад, подобно исламским софистам и неоплатоникам — мистикам более позднего времени, — а также Толстой понимали бога как нечто реально существующее внутри нас, непосредственно проявляющееся в нашем внутреннем познании, в сознании и жизни. Следовательно, познание

 

 

есть не что иное, как сам бог, а познание бога не отличается от этого бога внутри нас. Иисус, согласно св. Иоанну. (14. 6), сказал: «Я есмь путь, и истина, и жизнь». Усвоив этот взгляд на бога, проявляющегося внутри нас в познании, любви и сознании, Ганди, подобно другим духовным мыслителям и писателям, представлял бога как Истину, Любовь и Сознание и даже как атеизм — разум и веру, действующую внутри атеиста¹. Поняв, таким образом, представление Ганди о боге как Истине, попытаемся понять обоснованность его обратного утверждения, а именно, что истина — это бог. Обычно такое обращение универсально принятых положений оказывается ошибочным. Например, из утверждения «все люди смертны» нельзя сделать вывода, что «все смертные — люди». Однако это правило допускает исключения. Когда субъект и предикат равнозначны, подобное обращение допустимо (например, утверждение «Все люди — разумные животные» можно выразить и в обратном утверждении: «Все разумные животные — люди»). Равным образом и переход от утверждения «Бог — это истина» к утверждению «Истина — это бог» не противоречит нормам формальной логики, поскольку бог считается идентичным истине.

Хотя обратимость субъекта и предиката в идентичных посылках не является логически важной, для Ганди этот психологический переход имел особо важное значение. В цитируемом выше отрывке он говорит: «И я пришел к этому выводу после продолжительных и изнурительных поисков Истины, которые я вел в течение пятидесяти лет».

Психологическое значение этой замены заключает в том, что субъектом предложения или утверждения является то, «с чего человек начинает, что он старается знать и утвердить». Выражение «Бог — это истина» выражает тот факт, что Ганди начал свои поиски с бога, которого он пытался познать и описать, использовать и наслаждаться. По словам Ганди, он впитал идею о боге из различных религиозных течений. Он никогда не сомневался в существовании бога и всегда стремился к

—————

¹ Для представления о том, каковы, в духе Толстого и Ганди, современные индийские взгляды на бога, см. Arthur Campbell Garnett, God in us, Wiltet, Clark and C°, Chicago, 1945.

 

 

тому, чтобы узнать о нем больше и больше. Однако неверующие и атеисты, с которыми ему приходилось сталкиваться в политической работе, со временем показали ему, что традиционное понимание бога вызывает весьма серьезные сомнения. Наряду с этим Ганди убедился в том, что даже атеисты отрицают бога, исходя из благородных устремлений найти истину, без чего человеческий разум не может найти удовлетворения. Разум может отрицать все, кроме истины. Истина обладает величайшей притягательной силой у всех людей. Человечество хочет создать организацию, основанную на обращении к разуму, а не на слепых религиозных понятиях о боге, которые ведут к мировым потрясениям. Поэтому Ганди перешел от бога к истине, что подтверждается следующим высказыванием: «Я не признаю бога, который не является Истиной, неоспоримой Реальностью, которая раскрывается и в человеке и вовне».

Выражение «Истина — это бог» наводит на мысль, что «Истина должна быть объектом поклонения». И фактически у Ганди так оно всегда и было. Однако это положение подлежало еще более тщательной проверке и нуждалось в подкреплении на опыте. Практическим же результатом явилось распространение его убеждений среди симпатизирующих ему братьев по вере и всех тех, кто — каждый по-своему — старался придерживаться Истины. В ответ на его неподдельную преданность и любовь бесчисленные миллионы людей, включая и так называемых атеистов, объединялись вокруг его социального и политического знамени и следовали за ним, пренебрегая пулями, тюрьмой и смертью.

Однако не следует забывать, что все это являлось развитием его прежних верований в бога, причем с сохранением всего того, что было в них жизненного. Узкоограниченные идеи о боге всегда сеяли в мире больше раздоров и ненависти, чем честный атеизм. В Индии, равно как и в христианских, магометанских и других обществах, люди, вроде настиков, атеистов, язычников, кафров и т. п., не придерживающиеся признанных понятий бога, подвергались резкому осуждению; их ненавидели. Забывают о том, что понятие «бог», подобно понятию «материя», может иметь самые различные значения у отдельных лиц, имеющих разный опыт и разный уровень развития. И Ньютон, и Эйнштейн, и Уайтхед, и ло-

 

 

гические эмпирики, и простые люди имели свои убеждения, говорили о материи и пользовались при этом общими словами. И тем не менее у них было совершенно различное понимание материи. Так же точно и мы можем признать широту различия вариаций значения слова «бог». Епископ Беркли, отвергая общепринятое мнение, согласно которому материя существует независимо от духа, принимает бога как совокупность идей. Таким образом, даже атеист, стремящийся к истине, или гуманист, стремящийся к гуманности, или натуралист, изучающий движение космоса, — все они, хотя и отвергают слово «бог», в известном смысле признают бога. Ибо все они имеют свои божества, понимая под этим словом высший объект ценности, почитания или любви. Вот почему Ганди и включил атеистов в число приверженцев религии. Однако этот шаг представлял собой разжижение той веры, которую он готов был делить со всеми и с каждым в своей общественной жизни. Но не подлежит сомнению, что та вера, которой он сам молчаливо придерживался и которая проявлялась в его молитве, была гораздо более строгой. Она являлась как бы «динамо», дающим энергию всей его жизни, его бурной деятельности.

 

Доказательства бытия бога

 

Хотя Ганди и не имел академической философской подготовки, он, благодаря изучению религиозных книг, в особенности христианских, и участию в дискуссиях на религиозные темы с различными людьми познакомился с большинством классических аргументов в пользу бытия бога. В сборнике его высказываний об индуизме, озаглавленном «Hindu Dharma», специалист-теолог в его статьях о боге может найти краткие положения, в которых имеются многочисленные аргументы в пользу бытия бога. Вот, например, каузальный аргумент: «Если мы существуем, если существовали наши родители и их родители, то вполне естественно поверить в Родителя всего творения». Космологический и телеологический аргументы приводятся совместно: «Во вселенной наблюдается известный порядок и неизменный закон, управляющий как вещами, так и живыми существами. Закон этот не слепой, ибо слепой закон не мог бы управлять

 

 

поведением живых существ. Значит, этот закон, управляющий всей жизнью, и есть бог. Закон и законодатель едины».

Особенно высоко Ганди ценил моральный аргумент, который он постоянно использовал. Совесть он считал гласом божиим; внутреннее побуждение к выполнению долга, о котором он неоднократно говорил и которое подкреплялось постом, представляло собою прямое указание на наличие в человеке доброго и божественного начала. Авторитарные и исторические доказательства бытия бога сведены в следующей цитате: «Об этом свидетельствует жизненный опыт многих поколений пророков и мудрецов всех стран». Иногда Ганди пользовался, так сказать, демократическим критерием и в подтверждение правоты своей веры говорил в шутку: «Я — один из миллионов умных людей, которые верят в него».

Но, не смотря на все эти аргументы, он, как Лотце и другие философы, знал, что нет таких аргументов, которые вполне могли бы убедить человека в том, в чем он сам еще не убедился на опыте. «Существует некая неограниченная таинственная всепроникающая сила. Я чувствую, ощущаю ее, хотя и не вижу. И эта невидимая Сила ощущается и все же недоказуема, потому что она так не похожа на все то, что я воспринимаю при помощи моих чувств. Она не поддается восприятию». Он рекомендует поэтому следующую прагматическую проверку: «Тот, кто хочет на самом себе испытать факт существования бога, может добиться этого посредством живой веры. А поскольку вера сама по себе не может опираться на посторонние доказательства, наиболее правильно будет поверить в моральное управление миром, а поэтому — в верховенство морального закона — закона истины и любви.

Бог — еще не Бог, если он лишь удовлетворяет интеллект, и делает только это. Чтобы стать богом, он должен управлять сердцем и преобразовывать его. Бог должен проявлять себя даже в самых незначительных поступках его приверженцев». На протяжении своей долгой жизни Ганди повседневно укреплял свою веру именно посредством этого практического метода воздействия на рабочие гипотезы — метода, часто применяемого в науке. Работая, как ученый, над гипотезой о боге как Истине и Любви, управляющей миром, он в своей практической и по-

 

 

литической жизни соответственно вел себя, с доверием и любовью относясь к своим ближним. Ответное чувство любви и доверия еще более укрепляло его веру, которая в свою очередь давала ему силу сохранить любовь и доверие даже к тем людям, которые другим казались исчадием ада. Даже находясь в весьма трудных политических условиях, которые других могли бы привести в ярость и неистовство, Ганди никогда не терял веры в присутствие бога в человеке. Многочисленные беспрецедентные успехи и достижения Ганди привели к возрождению веры у его колеблющихся коллег и даже у его оппонентов. Английский философ Сэмюэл Александер отмечает, что «наши душевные реакции на объекты раскрывают нам эти объекты». Мы можем узнать о существовании духа в другом человеке, получив от него разумный ответ. То же самое относится и к уверенности в существовании бога. Ганди укреплял свою веру в бога именно благодаря ответному чувству, которое он получал в отношении своей веры.

 

Религия

 

Хотя Ганди и любил бога, он не рассматривал его как некую абстрактную сущность, называемую этим словом. «Бог, чтобы быть богом, должен управлять сердцем и преобразовывать его». Религия означает признание бога в жизни. Признать бога — это значит открыть доступ любви, истине и разуму, с тем чтобы они управляли сердцем, устраняли себялюбие, злую волю, невежество, безрассудство и все дурные страсти вроде гнева, жадности и вожделения. Поэтому для него «сущность религии заключается в морали...» «Истинная религия и истинная мораль неразрывно связаны друг с другом». Тем не менее «религия для морали то же, что вода для семени, посеянного в почву». Однако эта аналогия приводит к мысли, что, хотя мораль и не возможна без религии, все же ее развитие в значительной степени зависит от поддержки религии. С другой стороны, мораль помогает религии очистить сердце от страстей и предрассудков, которые стоят на пути познания бога как у самого себя, так и у других. «Чем чище я становлюсь, тем я ближе к богу». Таким образом религия и мораль помогают друг другу.

 

 

«Молитва — это душа и самая сущность религии», и Ганди молился каждое утро и каждый вечер на восходе и на закате солнца, невзирая ни на какую занятость. Но «молитва — это не просьба. Это страстное желание души. Это ежедневное признание какой-то своей слабости...»¹ «Наша молитва — это искание сердца». Это «призыв к самоочищению» и «призыв к смирению». Кроме того, молитва имеет целью также подготовить нас к тому, чтобы мы разделили страдания наших ближних, каковы бы они ни были».

В трудные минуты своей жизни, когда надо было принять то или иное важное решение, Ганди замыкался в себе, предавался молчанию и посту и, связывая свои идеи и мотивы с обитающим в нем богом — Истиной, Разумом и Любовью, — горячо молился: «Осени меня добрым светом». После этого уединения он выходил всегда освеженным, решительным, вдохновенным. Он постепенно, но с удвоенной энергией и любовью приступал к внешним действиям и своей деятельностью вызывал восторг своих последователей, завоевывал сердца своих противников, ибо он развеивал, как мираж, веками складывавшиеся препятствия, ненавистные оковы, которыми были опутаны его соотечественники. Растущие успехи еще более укрепляли его веру.

Ганди стремился отдать свое тело и разум служению богу, отказываясь от своего я и своего тщеславия, отдавая всего себя богу, исполнению его воли и его делу. Ганди не позволял своему маленькому «я», своим ограниченным интересам становиться на пути важнейших чаяний человечества, которые были воплощенным в нем богом. Вот почему он часто нетерпеливо заявлял: «Я должен свести свое я к нулю». Результаты своих благородных стремлений — будь они успешными или неудачными — он всегда приписывал богу, считая, что они достигнуты благодаря действующей в нем божественной воле.

Тем самым Ганди стремился избежать и тщеславной гордости от успехов и уныния от неудач. Все же благоприятные результаты радовали его и наполняли чувством благодарности богу в нем и вне его.

—————

¹ Nirmal Kumar Воse, Selections from Gandhi (Ahmedabad, Navajivan Pub. House, 1948), p. 12.

 

 

Таков был путь Ганди к познанию бога. Для подтверждения своих философских и религиозных взглядов Ганди обращался к высказываниям великих религиозных учителей, в особенности к «Бхагавадгите». Эта последняя была его постоянным руководителем; к ней он написал комментарии, которые своеобразно поддерживали доктрину Гиты о спасении с помощью бескорыстных поступков. В предисловии к этим комментариям он, ссылаясь на Гиту, говорит: «Выполняй предназначенную тебе работу, но не пользуйся ее плодами — будь бесстрастным и работай — не имей желания вознаградить себя и работай» и «Спасение — Гита — это совершенный мир». Самоотречение Ганди — это не отречение от мира, а равно и не спасение ради достижения царства небесного. Нет, подлинное самоотречение представлялось ему актом, исключающим самолюбивые мотивы, а подлинное спасение он рассматривал как освобождение от оков самолюбивых желаний и страстей, которые только сковывают человека и служат источником его мучений. Правильно интерпретированная конечная цель Ганди была, как и у Христа, «принести небо на землю».

 

Различные религии

 

В этом разделе мы постараемся вкратце осветить отношение Ганди к различным исторически сложившимся религиям. В результате изучения многих религиозных писаний он пришел к выводу, что каждая из них содержит хорошие правила, помогающие человеку вести подлинно религиозную жизнь. Но, с другой стороны, он убедился, что многие интерпретации, комментарии и обычаи, которыми обрастала каждая религия, содержат в себе то, что с моральной точки зрения является деградацией и не может быть поддержано разумом. Таким образом, все религии оказывались и хорошими и плохими: хорошими по своим источникам и идеалам, дурными из-за обрастания в последующем негодными практическими приемами. Поэтому каждомупредставляется возможность выбрать по своему соображению из данной религии хорошие элементы и отбросить негодные. Вот почему Ганди ставил «здравый смысл» выше писаний:

 

 

поскольку они вносили путаницу и дезориентировали разум.

Таким образом, религия становится делом личных устремлений и делом жизни. Каждый свободен в выборе своего пути. «Религия — это исключительно личное дело», — пишет Ганди в газете «Хариджан» 28 декабря 1936 года. «Мы должны стараться в своей сознательной жизни делиться друг с другом всем лучшим, увеличивая тем самым сумму человеческих усилий в приближении к богу».

На этой основе Ганди считал возможным установить содружество всех религий. Свое мнение по этому поводу он выражает в следующих высказываниях:

«После длительного изучения я на своем опыте убедился в том, что 1) все религии истинны, 2) все религии заключают в себе некоторые заблуждения, 3) все религии почти так же дороги мне, как и мой индуизм, поскольку все люди должны так же относиться друг к другу, как они относятся к своим близким родственникам. Я также почитаю другие верования, как и свое собственное. Поэтому не может быть и мысли о переходе в другую религию. Цель содружества религий должна заключаться в том, чтобы помочь индусу стать лучшим индусом, мусульманину — лучшим мусульманином, а христианину — лучшим христианином...

Наша молитва за других должна выражаться не словами: «Боже, дай ему свет и истину, в которых он нуждается для своего развития», а словами: «Дай ему весь свет, который ты дал мне». Молитесь, чтобы ваши друзья могли стать лучшими людьми независимо от принадлежности к той или иной религии¹.

Христианским миссионерам, имевшим добрые намерения и ревностно старавшимся обратить индусов в христианскую веру, он отвечал: «Сделайте нас лучшими индусами, то есть лучшими людьми». Простая смена принадлежности к церкви без изменения внутреннего мира бессмысленна. Бесчисленное количество церквей, переименования, ссоры, взаимная вражда и инквизиция, расовая дискриминация — все то, чем пестрит история христианства, не внушало симпатии Ганди. Но и современные события — повторяющиеся время от времени

—————

¹ Bose, Selection from Gandhi, p. 226—227.

 

 

войны, которые вели христианские нации друг против друга, незавидная роль, какую играли христианские церкви и их выдающиеся епископы, помогая казнить своих братьев по вере, вызывали у Ганди чувство отвращения. Обращаясь к проповедникам, он говорил: «Уж пусть лучше за нас говорят наши дела, чем наши слова» ¹.

Ганди испытывал безграничное уважение ко всем великим религиозным учителям. Они были для него Идеальным Выражением Бога, и поэтому он не придавал большого значения их исторической подлинности. Так он думал и о Раме, и о Кришне, и о Христе. Ганди говорит:

«Бог нес крест не только 1900 лет тому назад, он несет его и теперь, изо дня в день умирая и вне воскресая. Едва ли это устраивало бы мир, если бы зависел от исторического бога, который умер 2000 назад. Незачем проповедовать о боге, отошедшем в историю, а нужно показывать его, как он живет сегодня в вас» ². Очерк о религиозной вере Ганди был бы неполным, если бы мы не остановились на его отношении к индуизму. Внимательное ознакомление с его произведениями, написанными на эту тему и опубликованными в сборнике «Hindu Dharma», дает по этому вопросу ясное представление. Ганди считал, что каждый индивид рождается с определенными наследственными тенденциями, в определенной культурной и физической обстановке и поэтому с определенной способностью развития в том или ином направлении. Бесполезно и не обязательно игнорировать и религиозное наследие, с которым данный индивид появляется на свет. Отсюда встает вопрос, как наилучшим образом и каким кратчайшим путем развивать в нем его способности. Слова, символы и понятия религии — крест, полумесяц, «ом», рай, ад, смерть без надежды на воскресенье, спасение, мокша и т. д. — вся та атмосфера и среда, в которой рождается ребенок и с которой он затем сживается, может легко пробудить в нем духовные эмоции и энтузиазм. Ганди знал это по собственному опыту: несмотря на самую близкую связь и полное взаимопонимание с последователями других религий, он понимал, что психологиче-

—————

¹ Воse, Selections from Gandhi, p. 227.

² Там же, стр. 227—228.

 

 

ски именно индуизм был для него наиболее приемлемым. Но был ли индуизм приемлемым для него и в моральном отношении? Ведь он писал: «Некоторые традиции, правда, древние, несовместимы с моралью и должны быть уничтожены»¹. Однако, несмотря на то, что он знал — и мучительно переживал это — о наличии многих дурных обычаев и предрассудков в индуизме, которыми тот оброс по разным причинам в различных районах страны за пять тысяч лет своего существования, все же Ганди был убежден в том, что индуизм в основном является хорошим течением, заключающим в себе высшие этические принципы. Для его критического ума и глубокой нравственности упанишады Гита и «Рамаяна» тулсидов представляли собой прекрасный источник, из которого он черпал подтверждение своих взглядов и о существовании бога во всех живых существах, и о любви ко всему живому, и этику самовоспитания и бескорыстного служения, ведущего к свободе.

Ганди не сомневался в том, что все эти принципы нашли то или иное выражение также и в других религиозных течениях. Но в них не хватало одного принципа, заключавшегося в индуизме, — признания ценности других верований, чему, например, учит Гита. И Ганди особенно дорожил и гордился этим принципом, ибо он предоставлял ему возможность оставаться приверженцем индуизма, давая ему в то же время право пользоваться всем тем прекрасным, что заключено в других верах, и, с другой стороны, поддерживать близкие отношения со всеми людьми. Он гордился также и тем, что индуизм «приютил в своей стране бежавших от преследования ранними христианами евреев — так называемых бени-израильтян — и зороастрийцев» ². Ганди говорил, что индуизм — это могучее древнее дерево со многими корнями и ветвями, обладающее способностью к неограниченному развитию. Подобно тому как протестанты, питая отвращение к католицизму, не изменили свою веру, а реформировали христианство, подобно тому как унитарианцы, не согласные с доктриной о троице, не изменили своей веры, а реформировали христианство применительно к своим взглядам, так и

—————

¹ Воse, Selections from Gandhi, p. 229.

² Mohandas Karamсhand Gandhi, Hindu Dharma, Ahmedabad, Navajivan, Pub. House, 1950, p. 257.

 

 

индуизм, и в прежние века подвергавшийся реформам, может быть и в дальнейшем реформирован в соответствии с духом времени. Тем более, что индуизм, к счастью, не имеет официальных догматов. «Индуизм — живой организм, подверженный как росту, так и упадку», — и это вселяло в Ганди большие надежды.

Ганди был убежден в том, что если он останется приверженцем индуизма, то он изнутри и наиболее радикально сумеет реформировать его. Реформа индуизма была для Ганди даже в глазах его ортодоксальных противников главной задачей, которой он посвятил всю свою жизнь. И надо сказать, что за такой короткий срок никто, кроме него, не мог бы добиться в этом отношении столь больших успехов, благотворно сказавшихся, пожалуй, и на всем человечестве.

Современный мир весьма нуждается в таких людях, которые могли бы сохранить в целости высочайшие религиозные каноны. Готовность, с которой Ганди был признан лучшими умами, представлявшими все главные религиозные течения мира, показывает, что ему удалось выполнить эту миссию. Он стоит выше всех верований, оставаясь в то же время весьма дорогим для многих.

 

Твердая основа единения

 

Секрет достойной оценки действительно хорошего человека со стороны людей различных религиозных воззрений заключается в том, что все верования имеют некую общую этическую основу — универсальную религию. «Эта основа, — говорит далее Ганди, — является верой в установленное моральное руководство вселенной... Эта религия превосходит и индуизм, и ислам, и христианство и т. п. Она не заменяет их, но, находясь в полной гармонии с ними, дает им право на существование»¹. «Изучение других религий, помимо своей собственной, дает понимание твердой основы для единения всех религий, а также представление о той универсальном абсолютной истине, которая лежит за «гранью различных кредо и верований»².

—————

¹ М. К. Gandhi, Hindu Dharma, p. 224.

² Там же, стр. 226.

 

 

МИР

 

Концепция Ганди о мире, об одушевленной и неодушевленной природе вытекает из его понимания бога. Каких-либо систематизированных формулировок по этому поводу у него нет, но мы можем получить представление о его взглядах из случайных замечаний, встречающихся в различных его высказываниях.

 

Чары природы

 

Природу Ганди считал внешним проявлением всепроникающей живой Реальности. «Во вселенной бог проявляет себя в бесчисленных формах, и каждое такое проявление невольно вызывает во мне чувство благоговения»¹. В этом высказывании Ганди можно увидеть его внутреннее отношение к природе.

Индия наделена огромным разнообразием природных явлений: здесь встречаются грозовые тучи и ясное небо; сверкающее солнце и полная луна; яркие звезды и планеты и отдаленный Млечный Путь; шесть сезонов в году, в каждый из которых появляются свои цветы, фрукты, зерно; наводнения, бешеные потоки и мрачные песчаные выжженные пустыни; низкие кустарники, вьющиеся ползучие растения и огромные сады и банановые деревья; птицы с невероятным разнообразием расцветок и голосов; невинные антилопы, ярко раскрашенные павлины и королевские бенгальские тигры; огромные стада слонов; голубые моря, с трех сторон омывающие страну; гряды холмов и вздымающиеся над всем могучие Гималаи, которые стоят в своем таинственном и уединенном величии, располагая к созерцанию и улыбаясь своими вечными снегами на детские попытки дерзких разграбить природные богатства.

Величайшие поэты древней и современной Индии — Калидаса и Тагор — созерцали природу, наслаждались ее чарами и вдохновлялись при виде ее, за что снискали неувядаемые лавры как в своей стране, так и за границей. Природа Индии привлекает к себе внимание даже современных выдающихся ученых. Сэр Дж. К. Бозе в своих эпохальных исследованиях в области чувствительности растений и сэр К. В. Раман в своих знаменитых

—————

¹ М. К. Gandhi, Hindu Dharma, p. 79.

 

 

исследованиях относительно цвета неба и морей черпали свое вдохновение в изумительной природе Индии и открыли новые перспективы познания. В Индии ревностные сторонники религии для созерцания и приближения к богу всегда уходят на лоно природы — в леса, на холмы или берега рек, а чаще всего в Гималаи, где сочетаются все красоты природы.

Ганди очень хорошо чувствовал чары природы, которую он истолковывал своеобразно и соответственно реагировал на нее. Он хотел понять природу как выражение бога и видел жизнь во всем, отрицая обычное деление объектов на одушевленные и неодушевленные. Этим своим воззрениям он в значительной степени обязан исследованию Дж. К. Бозе, которое, как он надеялся, в дальнейшем найдет в науке все большие и большие подтверждения. Идея непрерывности, осуществляемая благодаря различным формам существования, получила подтверждение в дарвиновской теории эволюции, которая была одной из немногих современных научных теорий, оказавших на Ганди глубокое влияние. Однако дарвиновская теория была принята Ганди лишь постольку, поскольку она поддерживала идею постепенного прогресса — что, между прочим, нашло широкое признание (в противовес мнению некоторых биологов) и на Западе. Эта теория в то же время подтверждала мелиоризм Ганди — убеждение в том, что человек может улучшить свою судьбу, если он последует по пути природы.

 

Возврат к природе

 

Аскетизм Ганди иногда истолковывают как своеобразное стремление вернуться в лоно природы. Основанием для такого суждения является его страстная приверженность к натуропатии — лечению болезней с помощью главных элементов природы — воды, земли, тепла, света и воздуха. В этом отношении он много заимствовал у Джаста из его книги «Возврат к природе». Ганди так верил в целительные свойства сил природы, что несколько раз ставил под угрозу жизнь своих близких и свою собственную, отказываясь применять современные медицинские средства. Он любил также непосредственно ощущать «матушку землю» и ходил боси-

 

 

ком по открытым просторам. Одеяние Ганди — простая повязка вокруг бедер — оставляло большую часть его хорошо сложенного тела открытой, что способствовало оздоровляющему воздействию на него света и воздуха. Кроме того, скудость его одеяния истолковывали как стремление привести в соответствие его социальные взгляды с его обожанием природы. Чисто физические привычки Ганди основывались на принципе: чем ближе к природе, тем ближе к здоровью; если ты болен, иди на лоно природы. На протяжении всей своей жизни Ганди проводил эксперименты с питанием, стараясь найти «естественный режим питания для человека».

Но Ганди обращался к природе и для умственного и духовного оздоровления, а также для отдыха. Он молился вместе со своими собратьями на открытом воздухе под покровом звездного неба — рано утром и в сумерки. Однажды, будучи убит горем в связи с тяжелыми политическими событиями, он почувствовал сильное влечение уйти в Гималаи. И только любовь к человеку не позволила ему уйти туда.

 

Понятие прекрасного

 

На основе приведенных фактов мы можем получить представление об эстетических взглядах Ганди¹. По мере приближения к богу в природе и к богу в человеке возрастает и прекрасное. Бог проявляется в гармонии природы, которая преодолевает дисгармонию, а также в любви и добродетели человека, которые одолевают ненависть и зло. Божественная гармония очаровывает душу. Именно она является источником прекрасного. Касаясь распространенного среди некоторых слоев населения Индии обычая древопочитания, Ганди заметил как-то:

«Я нахожу в этом инстинкт глубокого пафоса и поэтической красоты. Он символизирует искреннее почитание растительного царства, которое с его безграничным числом прекрасных форм и образов вещает на миллионы ладов о величии и славе бога»².

—————

¹ Я благодарю проф. Фрэнсиса Шумахера за то, что он обратил мое внимание на эстетические взгляды Ганди.

² Gandhi, Hindu Dharma, pp. 78—79.

 

 

И далее, когда Ганди впервые посещает предгорье Гималаев, куда направлялись индусские пилигримы, он испытывает то же чувство очарования. В своей «Автобиографии» он пишет:

«Я был очарован картинами природы... и преклонил свою голову перед нашими предками за их чувство прекрасного в природе и за их предвидение того, что прекрасные проявлений природы получат религиозную значимость». Виды природы, «звездное небо, простирающееся в бесконечном пространстве», и т. п. Ганди считал прекрасней всех произведений искусства. Они представляли для него «вечные символы красоты». Однако они были прекрасны не сами по себе, а как символы бога — источника красоты. Быть может, поэтому его любимым и наименованием бога был Рама, что этимологически означает «чарующий».

В произведениях человеческого труда Ганди находил красоту лишь тогда, когда они являлись результатом честного труда, исключающего как эксплуатацию, так и корыстные цели, и служило добру — словом, если оно отображало бога в человеке. При оценке труда человека в свете его моральных принципов даже внешние чувства Ганди склоняли его к признанию красоты в добром и безобразия в злом. Самая обыкновенная прялка, которая благодаря его усилиям получила распространение среди миллионов крестьян и способствовала их плодотворному труду в часы вынужденного безделья, стала символом идеального служения обществу. Отсюда и шумы, производимые этим простым орудием, были названы «музыкой колеса». А фабрики и машины, которые разрушали мирную сельскую промышленность, разрушали семейные очаги, создавали конфликты между капиталистами и рабочими и отдаляли людей от природы, вызывали у него чувство отвращения, подавленности и пессимизма. И не удивительно поэтому, что в гладкой, накрахмаленной, плотной фабричной ткани он видел «похоронный глянец». Наоборот, домотканая материя казалась ему мягкой, красивой, приятной. Грубая выделка этой ткани или не принималась им во внимание, или, по-видимому, признавалась вполне естественной.

Что касается «сознательного искусства человека, например живописи, музыки, то Ганди, что вполне по-

 

 

нятно, рассматривал его только как внешнее выражение внутренних устремлений души и ценил его постольку, поскольку данное искусство помогает человеку развивать свои способности. Ганди говорил: «Каждое подлинное искусство, таким образом, является отображением души. Внешние формы имеют цену лишь в том случае, когда они представляют собой выражение внутреннего духовного начала в человеке... Каждое подлинное искусство должно помогать душе в осознании своего внутреннего я» ¹.

Но подлинная красота заключается также и в истине. «Все истины — не только правдивые идеи, но и правдивые лица, правдивые картины или песни — являются поистине прекрасными. Обычно люди не умеют видеть красоту в истине». Более того, «чистота жизни представляет собой наивысшее и самое подлинное искусство»².

Таким образом, мы можем установить, что идеи Ганди о красоте, добре и истине взаимно переплетаются. Ибо каждая из этих идей в конечном счете исходит из одного источника — бога, в котором все они сливаются. Бог — это истина, добро и красота (сатьям, шивам и сундарам). Чтобы охватить то же самое с субъективной точки зрения, Ганди стремился далее — и добился в этом значительного успеха — установить гармонию и равновесие всевозможных качеств эмоций, воли и мысли. Для такого склонного к широким обобщениям ума ничто в конечном счете не могло казаться удовлетворительным для одной стороны, если это не могло удовлетворить другую сторону. Или, лучше сказать, такой унифицирующий ум не в состоянии был реагировать частично, но лишь в целом, и поэтому ничто из того, что не являлось истинным, добрым и прекрасным, не могло удовлетворить его. Картина, признанная прекрасной с точки зрения предвзятых канонов о красоте, будет лишь раздражать такой ум, если она оскорбляет моральное чувство или разум. Ганди поэтому отрицал «искусство для искусства». Прекрасные произведения искусства, удовлетворяющие такой склонный к обобщениям ум, могут быть созданы только всесторонне развитым, выдающимся художником. «Подлинное искусство должно

—————

¹ Воse, Selections from Gandhi, p. 273.

² Там же, стр. 274.

 

 

быть проявлением счастья, довольства и чистоты его автора» ¹.