В советской историографии десятилетия господствовало положение, согласно которому октябрьская революция, советская система объективно соответствовали интересам интеллигенции, обеспечивали ее расцвет на пути к созданию бесклассового общества. В соответствии с этой концепцией послеоктябрьская история российской интеллигенции рассматривалась как неуклонно восходящий вектор ее развития.
В последнее время выдвигается другая крайняя точка зрения, стержнем которой является репрессивная политика большевистского режима по отношению к российской интеллигенции.
Октябрьскую революцию поддержала пролетарская и небольшая часть демократической интеллигенции, связывавшая с социалистическим проектом свои надежды на выход российского общества из острейшего политического и социально-экономического кризиса. Но большая часть интеллигенции встретила эту революцию недоброжелательно или враждебно. Это объяснялось ее непримиримой оппозициейностью к любой политической власти, ставшей органической чертой менталитета значительной части российской интеллигенции Будучи приверженной либерально-демократическим способам разрешения общественных противоречий, она негативно восприняла массовый террор, гражданскую войну, курс на мировую революцию.
В соответствии с установками марксизма, положенными в основу практической политики, социальный рейтинг классов и социальных слоев в революционном обществе определялся их отношением к социалистическому строительству. Старая российская интеллигенция в этом отношении явно уступала рабочему классу и беднейшему крестьянству, рассматривалась большевистскими идеологами как ненадежная, колеблющаяся социальная группа, тесно связанная с бывшими эксплуататорскими классами.
Необходимость использования старой интеллигенции объяснялась большевистскими лидерами прагматическими соображениями: пока нет в достаточном количестве своих «красных» специалистов, необходимо ее привлекать к выполнению специализированных функций умственного труда (учителя, врачи, инженеры и пр.}, строго пресекая ее претензии и попытки выполнять традиционные социальные функции. Это отражалось в официальном лексиконе советской эпохи — понятие «интеллигенция», которое приобрело негативную окраску, заменяется нейтральным термином «специалисты».
Переход РКП(б) к новой экономической политике способствовал изменению отношения значительной части интеллигенции в России и за рубежом к советской власти, поскольку она усматривала в этом повороте общее отступление большевизма, начало эволюции советского режима в демократическом направлении. В среде старой интеллигенции наметился поворот к сотрудничеству с советской властью, идеологическим оформлением которого явился сборник «Смена вех» (1921 г.).
В политике РКП(б) первой половины 20-х гг. соседствовали две тенденции: тенденция к демократизации общественной жизни и военно-коммунистическая тенденция ужесточения режима, подавления всех неугодных. Вплоть до середины 20-х гг. эти тенденции уравновешивали друг друга В 1923 — 1925 тт. стало возможным такое уникальное явление в послеоктябрьской истории как диалог политических лидеров страны и представителей старой интеллигенции. Но социальная база демократической альтернативы в советском обществе была неизмеримо слабее другой, военно-коммунистической. На протяжении 20-х гг. прослеживается процесс усиления всевозможных дискриминаций, ограничений и репрессий по отношению к интеллигенции, которая являлась питательной средой для политической оппозиции Параллельно шел процесс формирования новой интеллигенции путем выдвижения партийцев, комсомольцев, общественно-активных рабочих и крестьян на руководящую советскую, хозяйственную, культурную работу («выдвиженчество»), через обучение на рабфаках, массовое направление рабочей и крестьянской молодежи в вузы и техникумы.
В период сталинского «великого перелома» (с 1928 г) политика правящей партии приобрела антиинтеллигентский характер: инсценированные судебные процессы конца 20 — начала 30-х гг. — «Шахтинское дело», «Промпартия», «Союзный ЦК РСДРП меньшевиков», массовые пропагандистские кампании, направленные на дискредитацию инакомыслящих обществоведов, литераторов. Логика сталинской политики по отношению к старой интеллигенции в конце 20 — начале 30-х гг. диктовалась тем, что ее самостоятельность, независимость мышления, критический дух, нравственные принципы оказались несовместимы с процессом становления тоталитарного режима, монополизации духовной жизни общества.
