Современная историография признает решающее значение индустриализации для победы СССР в Великой Отечественной войне с германским фашизмом. Существуют некоторые разногласия по вопросу о сроках осуществления индустриализации. Часть историков традиционно относят этот процесс к периоду первых двух пятилеток, другие — к нэпу или даже к деятельности Витте. Существенным предметом дискуссии является вопрос о роли сталинизма в этом процессе, необходимости ускорения индустриализации за счет использования внеэкономического принуждения. Ряд историков утверждает, что сверхускорение темпов индустриализации и ее объемы были неактуальны, так как угроза войны была надумана режимом, а запросы войны обеспечила пол-овина созданного военно-промышленного потенциала, уцелевшего в Сибири от разрушения. Часть публицистов вообще отрицает Индустриализацию как заслугу политического режима сталинизма, сведя его роль к репрессиям.
Первым документом советского времени, в котором была сформулирована идея индустриализации, был план ГОЭЛРО, принятый на VIII съезде Советов в 1920 г. Он предусматривал получить 2/3 средств для промышленности за счет иностранных концессий и кредитных операций. Однако социально-экономический кризис после гражданской войны, восстановление экономики в условиях враждебного капиталистического окружения, отсутствие займов и значительных концессий поставили вопрос о первоочередном развитии тяжелой промышленности исключительно на основе внутренних ресурсов. Этот курс был конкретизирован в решении апрельского 1926 г. Пленума ЦК ВКП(б). В ходе его реализации в правящей большевистской элите возникли разногласия альтернативного характера. Левая троцкистско-зиновьевская оппозиция видела выход в увеличении налогов на крестьянство — «внутренней колонии» СССР, осуществляя «первоначальное социалистическое накопление». Умеренная часть элиты во главе с Н. И. Бухариным и А. И. Рыковым считала такой вариант безнравственным и предлагала получить средства за счет растущей рентабельности легкой промышленности, прогрессивного налогообложения и привлечения личных средств населения через банки. Этот вариант означал постепенное развитие промышленности на основе рыночных отношений. Группировка И. В. Сталина отвергла сначала при помощи бухаринцев троцкистскую концепцию сверхиндустриализации вместе с ее адептами. Затем была отброшена как «правооппортунистическая» концепция самого Бухарина вместе с автором, и стала осуществляться на практике платформа Троцкого, но в значительно белее радикализированном варианте и в терминологическом оформлении курса на «построение социализма в одной стране».
Весной 1929 г. из двух вариантов первой пятилетки был принят максимальный, по которому задания годовых темпов роста производства повышались на 20%. В дальнейшем эти задания ежегодно завышались в целях искусственного стимулирования экономики.
Стремительно возросшее городское население, потребность импорта оборудования за счет экспорта зерна и других ресурсов актуализировали проблему резкого увеличения объема товарной сельхозпродукции. Это обусловило переход к форсированной коллективизации сельского хозяйства, явившейся оборотной стороной индустриализации. Подстегиваемое развитие производства и строительство гигантов индустрии без полноценного научного обеспечения привело к росту диспропорций в экономике, расстройству финансовой системы, товарному голоду. Частые аварии на реконструируемом производстве стали объясняться вредительством старых специалистов, которые были осуждены на ряде судебных процессов. При этом осужденные специалисты и раскулаченные крестьяне-спецпереселенцы использовались в качестве дармовой рабочей силы. Наряду с внеэкономическим принуждением огромную роль в индустриализации в ходе первой пятилетки сыграл массовый трудовой энтузиазм части рабочего класса и особенно молодежи, объединенной в комсомоле.
К 1933 г. удалось достигнуть рубежей, первоначально намеченных минимальным пятилетним планом 1929 г., что явилось большим шагом вперед, но Сталин объявил выполнение максимального плана, причем за 4 года и 3 месяца. На практике объявленные результаты были получены в ходе второй пятилетки в 1933 — 1938 гг. Приблизиться к поставленным целям помогло массовое стахановское движение, означавшее использование элементов материального стимулирования и оживления социальной политики. Известному отрезвлению экономической политики способствовали Г. К. Орджоникидзе, Г. Л. Пятаков, С. М. Киров и др. прагматические деятели большевизма. Выдвинутый в первой пятилетке лозунг «Техника решает все!» был фактически дезавуирован и сформулирован новый лозунг: «Кадры решают все!». Однако новаторство и инициатива передовых рабочих и новых советских специалистов были подвергнуты режимом сомнению в конце 30-х гг., когда были развернуты массовые репрессии против кадрового корпуса страны. Главным результатом развития индустрии накануне войны стал осуществленный с огромными издержками реальный промышленный рывок. Темпы роста тяжелой промышленности были в 2—3 раза выше, чем за 13 лет развития Л царской России в начале XX в. СССР вышел на второе место в мире после США по абсолютным объемам производства. Было сокращено отставание от капиталистических стран по производству промтоваров на душу населения. Среднегодовые реальные темпы развития составили 10,9% (по сталинской пропаганде — 17%). Было преодолено качественное отставание промышленности, созданы наукоемкие отрасли производства. Численность промышленных рабочих увеличилась с 2,4 млн. чел. до 10 млн. чел., а специалистов — с 0,5 млн. чел. до 2,5 млн. чел. В Сибири была создана вторая угольно-металлургическая база страны, сыгравшая гигантскую роль в Отечественной войне.
Индустриальный скачок был достигнут ценой отставания легкой промышленности, стагнации сельского хозяйства, слома механизма саморегуляции экономики, формирования авторитарно-бюрократического политического режима. В ходе индустриализации сложилась общественная система, которую определяют как «государственно-казарменный квазисоциализм». Главной функцией этой системы и ее объективным смыслом был специфический переход России (СССР) от аграрного общества к индустриальному.
