Причиной тому стали происшедшие в период стабилизации новые изменения в расстановке си на мировой арене. В этой связи 4 страница

Международная обстановка на Дальнем Востоке и противоречия великих держав

Прочность и устойчивость Версальско-Вашингтонской сис­темы и 1920-е гг. зависели от изменений и расстановке сил и рад-вития международных отношений не только на европейском кон­тиненте, но и в азиатско-тихоокеанском регионе. В этот периоа Дальний Восток окончательно превратился во второй по значе­нию центр мировой политики. Важность проблем обеспечения дальневосточной безопасности была обусловлена сочетанием трех основных факторов: обострением противоречий великих держав и рамках силового треугольника США-Англия-Япония; карди­нальными переменами во внутриполитическом положении Ки­тая, связанными с революцией 1925-1927 гг. и последовавшей за ней гражданской войной: активизацией азиатской политики СССР. усилением его роли и влияния на Дальнем Востоке.

Как известно, правовую основу нового международного по­рядка в этом районе мира составили постановления Вашингтонс­кой конференции 1921-1922 гг. Однако соглашения, заключен­ные в Вашингтоне, устраивали ведущие дальневосточные держа­вы далеко не в одинаковой степени, что предопределило жесткое противоборство между ними и двадцатые годы-

Соединенные Штаты выступали за строгое соблюдение «дого­вора девяти держав» и прежде всего узаконенного им принципа «открытых дверей» и «равных возможностей». В американских правительственных кругах справедливо полагали, что получившая международное признание доктрина «открытых дверей» сулит наибольшие выгоды самой мошной в финансово-экономическом отношении державе, т.е. Соединенным Штатам. Иными словами, стратегической целью США являлось не участие в разделе Китая на новые сферы влияния, а сохранение территориальной целост­ности страны и установление полного контроля над ее экономи­кой и политикой. К концу 1920-х гг. в реализации этой пели Со­единенными Штатами были достигнуты определенные успехи. По общему объему товарооборота с Китайской республикой они выш­ли на второе место после Японии, опередив Великобританию. В июле 1928г. США первыми признали правительство Чан КаЙши в качестве общенациональной власти, продемонстрировав свою солидарность с гоминьдановским курсом, направленным на объе­динение Китая, защиту его независимости и суверенитета. Вмес­те с тем «достижения» США на Дальнем Востоке не следует пре­увеличивать. Борьба за Китай не всегда и не во всем складыва­лась в их пользу, резко возросло противодействие американскому проникновению в регион со стороны Англии и Японии. В эконо­мической сфере это проявилось в существенном отставании Со­единенных Штатов от своих главных конкурентов в размерах ка­питаловложений (соответствующие данные на 1929г.: Англия -— 1,190, Япония ~ 1.140. США — 130 млн, долл.). В области поли­тической — в скрытой и явной поддержке английской и япон­ской дипломатией антигоминьлановских и антиамериканских сил в Китае, а также в подготовке правительственными кругами Япо­нии плана военного решения китайской проблемы,

Дальневосточная политика Англии носила двойственный ха­рактер. С одной стороны, британское правительство неоднократ­но заявляло о своей твердой приверженности принципам «откры­тых дверей» и «рапных возможностей». С другой стороны, оно отчетливо осознавало, что претворение в жизнь этих принципов может нанести серьезный удар по позициям Великобритании на Даль­нем Востоке. Дело в том, что в рассматриваемый период Англия об­ладала наибольшими привилегиями в Китае: она контролировала китайскую таможенную службу, хранила серебряный запас стра­ны, являлась основным кредитором пекинского правительства. имела самые крупные концессии и инвестиции. Поэтому, офи­циально поддерживая концепцию «открытых дверей», британс­кие правительственные круги стремились держать эти «двери» полуоткрытыми, т.е. не отвергая либерального лозунга «равных возможностей», пытались сохранить преимущественные права и привилегированное положение Англии на китайской территории. При решении столь сложной задачи применялся традиционный метод баланса сил, что в конкретных временных и географичес­ких условиях означало активное использование американо-япон­ских противоречий, лавирование между США и Японией, поли­тикой «открытых дверей* и «сфер влияния». Однако то. что при­носило политические дивиденды в XIX в.. уже не срабатывало в XX: создавая выгодное для себя равновесие сил. Англия оказа­лась между двух огней. Солидаризируясь с американской кон­цепцией «открытых дверей», она тем самым соглашалась на заве­домо неравные условия конкурентной борьбы с экономически более сильным противником, а противопоставляя США Японию — объективно поощряла жесткий наступательный курс Страны Вос-колящего Солнца, который представлял угрозу и для ее интересов в Китае. Следовательно, в отличие от европейского континента английская политика баланса сил на Дальнем Востоке способ­ствовала не смягчению, а обострению международной напряжен­ности, не усилению, а ослаблению роли Великобритании в этом регионе.

В Японии, подписавшей Вашингтонские договоры, в 1920-е п". нсе чаше и настойчивее говорили о необходимости их пересмот­ра, так как они не соответствовали ее национальным интересам. Влиятельные группировки политических и военных деятелей вы­ступали за сохранение и приумножение сфер влияния в Китае вплоть до полного овладения его территорией. Такой подход к решению дальневосточных проблем был вызван двумя главными причинами. Во-первых, несмотря на бурный экономический рост. Япония в технологическом плане значительно отставала от за­падных держав. Основными статьями ее экспорта являлись сель­скохозяйственная и кустарная продукция, в то время как ввози­лись преимущественно промышленное оборудование и сырье, что приводило к огромным дефицитам во внешней торговле- Факти­чески Япония находилась в том положении, что и европейские страны в период промышленной революции: требовалось посто-

- -ое расширение рынков сбыта — рынков, закрытых для иное-,.-ны\ конкурентов. Такова была экономическая основа поли-

•••'.^ "сфер влияния» и военной экспансии- Во-вторых, уже в

двадцатые годы Япония имела ц Китае существенные финансо- | во-экономические привилегии (первое место по объему торговли и второе — по капиталовложениям), которые она могла потерять в случае утверждения здесь принципов свободной и равноправ­ной конкуренции. Отсюда резко отрицательное отношение япон­ской правящей элиты к доктрине «открытых дверей».

Тем не менее в 1920-е п. в правительственных кругах Японии шла борьба двух курсов: умеренного — направленного на «приспо­собление» к Вашингтонской системе, и открыто экспансионистс­кого — имевшего целью подрыв и разрушение этой системы.

Первая тенденция наиболее отчетливо проявилась в так на­зываемой «негативной дипломатии К.Сидэхары». названной так по имени японского министра иностранных дел. Концепция Си-дэхары включала в себя такие понятия, как «коммерциализм» (при­оритет экономических интересен во внешнеполитической деятель­ности), «интернационализм» (активное участие в работе Лиги наций), «негативная политика* в отношении Китая (отказ от сило­вого вмешательства в его внутренние дела, овладение новыми китайскими рынками, а не захват территорий).

Самым ярким свидетельством усиления экспансионистской тенденции во внешнеполитических планах Японии стал печально знаменитый «Меморандум генерала Танаки». Возглавив прави­тельство в 1927 г., Г. Танака в июле того же года представил им­ператору «Меморандум об основах позитивной политики в Мань­чжурии и Монголии». По существу в этом секретном документе излагалась новая внешнеполитическая доктрина, нацеленная на завоевание регионального, а в перспективе и мирового господ­ства. Оригинальный текст «Меморандума» до сих пор не обнару­жен, в связи с чем многие исследователи считают его поддель­ным, однако последующие действия Японии на международной арене служат достаточно веским обоснованием противоположно­го мнения. Рекомендуемый им политический курс Танака назвал «позитивным», т.е. активным, наступательным, противопоставив его «негативной дипломатии» Сидэхары. Стратегическая цель и методы ее достижения определялись в «Меморандуме» жестко и во-военному категорично: «Ради самозащиты и зашиты других Япония не сможет устранить затруднения в Восточной Азии, если не будет проводить политику "крови и железа"... Для того чтобы завоевать Китай, мы должны сначала завоевать Маньчжурию и Монголию. Для того чтобы завоевать мир. мы должны сначала завоевать Китай. Если мы сумеем овладеть Китаем, все остальные малоазиатские страны, Индия, а также государства южных морей будут нас бояться и капитулируют перед нами». Само собой разу­меется, что такой «прогноз» оставлял лишь «-дым и пепел» от Вашингтонской договорной системы, сохранение которой ото­жествлялось с «самоубийством Японии*. Позиции двух великих держав — США и СССР — рассматривались как главные между­народные препятствия на пути установления японской гегемо­нии в Азии. Преодолеть их предполагалось военными средства­ми. «на полях сражений». «Если мы захотим пзяп. в свои руки контроль над Китаем, — говорилось в "Меморандуме". — мы дол­жны будем сокрушить Соединенные Штаты". Что касается «крас­ной России», то предлагалось вначале «тайно с ней блокировать­ся», но затем «вновь скрестить мечи. так как пока этот риф не будет взорван, невозможно овладеть Маньчжурией и Монголи­ей». Следует отметить, что «Меморандум Танаки» формулировал скорее новую внешнеполитическую идеологию, нежели програм­му немедленных действий, к которым в это время Япония еше не была готова. Однако сам факт разработки подобного документа показывал, насколько серьезным становилось влияние милита­ристских группировок, сторонников применения вооруженной силы и агрессии в правительственных кругах Страны Восходяще­го Солнца. Это влияние в сочетании с широкой пропагандой «па­назиатской доктрины-*, лозунгов «Азия для азиатов» и «Совмест­ного процветания азиатских народов» под руководством Японии создавало необходимую организационную и идейную основу для перехода к практической реализации экспансионистских устано­вок, столь откровенно и доходчиво итоженных в «Меморандуме Танаки».

Названные изменения в расстановке сил трех ведуших тихо­океанских держав явились первопричиной обострения междуна­родной обстановки на Дальнем Востоке. К концу рассматривае­мого периода их внешнеполитические планы не просто противо­речили, а взаимно исключали друг друга, что впоследствии и привело к крушению Вашингтонской системы. В этом смысле «дальневосточный взрыв» 1930-х гг. во многом был обусловлен развитием международных отношений в «спокойные и пацифист­ские» двадцатые годы.

Не менее важные международные последствия имели рево­люционные перемены во внутриполитической жизни Китая. На­чавшаяся в мае 1925 г. китайская революция по своему характеру была революцией демократической и национально-освободитель­ной. В соответствии с известными «народными принципами» лидера партии Гоминьдан (ГМД) Сунь Ятсена приоритетными задачами революционного движения в Китае являлись восстанов­ление национального суверенитета, создание единой демократи­ческой республики, ликвидация иностранного финансового н политического контроля, проведение реформ в интересах всего китайского народа. Союзники гоминьдановпев по единому фронту коммунисты, выполняя установки Коминтерна, выдвинули ло­зунг перерастания демократической революции к социалистичес­кую. Эти разногласия и предопределили драматическую развязку. Маршал Чан Кайши, возглавивший гоминьдановскую партию после смерти Сунь Ятсена. весной 1927г. подавил выступление рабочих в Шанхае, а затем в декабре того же года — восстание сторонников КПК в Гуанчжоу (Кантоне), известное в истории Китая как «Кантонская коммуна». После этого он обрушил на коммунистов жесточайшие репрессии: по различным оценкам. было казнено от 300 до 330 тыс. человек. Наиболее активную роль в подавлении «коммунистических мятежей» и расправе над их уча­стниками сыграл ближайший сподвижник Чан Кайши генерал Хо Цин. которого известный американский публицист Э. Сноу назвал «одним из выдающихся дегенератов Китая». Этими собы­тиями завершилась китайская революция, которая перешла в со­стояние перманентной гражданской войны между сторонниками ГМД и КПК.

Еще в 1926 г. Чан Кайши. будучи главнокомандующим воору­женными силами Юга (Народно-революционной армии), предпри­нял свой знаменитый Северный поход. Его целью было овладение Пекином и объединение китайских земель под властью гоминьла-новского правительства- Этот поход, который несколько раз пре­рывался в связи с новыми выступлениями коммунистов, закон­чился в целом успешно. В октябре 1928г. после захвата Пекина правительство генералиссимуса Чан Кайши (он получил это зва­ние за Северный поход) провозгласило себя общенациональным. Новой столицей Китайской республики был объявлен город Нан­кин- Началось так называемое «нанкинское десятилетие» — поло­са трудного, но динамичного развития Китая. В конце 1920-х-на-чале 1930-х п. Чан Кайши приступил к реализации той части про­граммы гоминьдановской партии, в которой предусматривалась ревизия неравноправных договоров с западными державами и Япо­нией (восстановление таможенной автономии, отмена прав экстер­риториальности. [юзврашение иностранных концессий), И в этой сфере были достигнуты определенные успехи. В частности, Китай­ской республике удалось вернуть 20 из 33 концессионных пред­приятий, принадлежавших иностранцам.

Столь существенные метаморфозы и экономическом и полити­ческом положении Китая не могли не оказать влияния на междуна­родную обстановку в регионе по крайней мере в двух аспектах.

Во-первых. Китайская революция. Северный поход, рефор­мы гоминьдановского правительства — все эти события должны были содействовать укреплению Вашингтонской системы, так как их главным итогом стало объединение Китая и его активное про­тиводействие политике «сфер влияния*, что полностью соответ­ствовало основным положениям «договора девяти держав». Более того. независимый и суверенный Китай уравновешивал Японию н СССР и тем самым превращался в важный фактор сохранения ста­бильного баланса сил ча Дальнем Востоке. И наконец, всемерную поддержку со стороны великих тихоокеанских держав получили жесткие антикоммунистические действия Чан Кзнши- которые

•-''рганично вписывались в их концепцию борьбы против -больше- чнстской угрозы». Не случайно, что в подавлении про коммунисти­ческих выступлений 1927г. наряду с гоминьдановскими войсками явствовали английские, американские и японские военные ко­рабли. подвергшие артиллерийскому обстрелу Кантон под предло- чм «защиты жизни и имущества своих граждан*.

Во-вторых. Как это ни парадоксально звучит, но те же самые события, происшедшие в Китае, способствовали расшатыванию и ^с-юблению Вашингтонской международной моде.ш, так как приве­ли к еше большему обострению противоречий в силовом треу­гольнике США-Англия-Япония. Причина очевидна: революци­онные перемены в Китайской республике воспринимались в пра­вительственных кругах трех ведущих дальневосточных держав по-разному. Они вполне устраивали Соединенные Штаты, мало встраивали Великобританию и совсем не устраивали Японию. Американская администрация, первой признавшая гоминьланов-

-кое правительство, более чем благосклонно относилась ко всем ею реформам, поскольку объективно они были направлены на претворение в жизнь доктрины «открытых дверей». В свою оче­редь генералиссимус Чан Кайши открыто демонстрировал свои проамериканские симпатии, предоставив США ряд преимуществ в торговой и промышленной деятельности. Великобритания и Япония оказывали ожесточенное сопротивление пересмотру не­равноправных договоров, к которому нанкинское правительство приступило в 1928 г. В результате Чан Кайши так и не смог отме­нить права экстерриториальности. Весьма показательно, что в годы революции и Северного похода великие державы поддерживали враждовавшие друг с другом группировки: США — Чан Кайши и его курс на объединение страны, Япония — правителя Маньчжу­рии. еще одного китайского генералиссимуса Чжан Цзолиня (именно здесь сосредоточивались ее главные экономические и политические интересы), Великобритания — генерала У. Пэйфу. контролировавшего долину реки Янцзы (сферу ее особых прав и привилегий). Наибольшее раздражение объединительная и рефор­мистская политика Чан Кайши вызывала у правительственных кругов Японии. Напряжение в японо-китайских отношениях значительно возросло после того как Чжан Цзолинь, начинав­ший свою политическую карьеру в качестве главаря одной из шаек уголовников — хунхузов и считавшийся ставленником японцев. отказался от традиционного прочпонского курса, стал налажи­вать связи с гоминьдановцами и пржласил американских совет­ников. Ответ последовал незамедлительный и жесткий, правда. не на официальном уровне. Группа офицеров Квантунской ар­мии, расквартированной на Ляодунском полуострове в Китае. летом 1928 г. составила заговор и организовала покушение на Чжан Цзолиня, взорвав поезд, на котором он ехал из Пекина в Мукден. Заговорщики надеялись, что сын и преемник правителя Маньч­журии Чжан Сюэлян будет более податлив, но просчитались. «Молодой маршал» усилил ориентацию на США. предложил аме­риканцам выкупить Южно-Маньчжурскую железную дорогу, при­знал нанкинское правительство и объявил Маньчжурию состав­ной частью гоминьдановского Китая. Удар был нанесен такой силы. что японская пресса назвала Чжан Сюэляна политиком, превратившим Японию в «Страну Заходящего Солнца». Таким образом, к концу 1920-х гг. политическая обстановка в Китае скла­дывалась далеко не в пользу Японии, что ускорило ее подготовку к военному решению дальневосточных проблем. Угроза разруше­ния Вашингтонской договорной системы становилась все более реальной.

Характеристика расстановки сил и международного положе­ния на Дальнем Востоке в 1920-е гг. была бы неполной, если не отметить активизацию региональной политики Советского Союза.

Свои отношения с Китаем руководство СССР строило на ос­нове двух противоречивших друг другу принципов: мирного сосу­ществования и пролетарского интернационализма. Причем если первый из них соответствовал национальным интересам совет­ского государства, то второй — интересам так и не разразившейся мировой революции. Эта противоречивость исходной внешнепо­литической концепции имела столь же противоречивые практи­ческие следствия: укрепление позиций СССР как мировой дер­жавы, с одной стороны, и крупные провалы на международной арене — с другой. В двадцатые годы обе тенденции в развитии внешней политики Страны Советов наиболее наглядно прояви­лись в ее подходе к решению китайской проблемы.

С 1923 г. Советский Союз стал оказывать всестороннюю по­мощь революционному южному правительству Сунь Ятсена. В гоминдановскую столицу Гуанчжоу (Кантон) были направлены по­литические (во главе с М.М- Бородиным) и военные советники (во главе с командармом В.К. Блюхером), а также более 500 гражданских специалистов — инженеров, учителей, медицинских работников Поставлялись крупные партии оружия. Советские военспецы сыг­рали ключевую роль в подготовке кадров для Народно-револю­ционной армии. В.К. Блюхер разработал план Северного похода. Главнокомандующий ИРА Чан Кайши тесно сотрудничал с воен­ными советниками из СССР, называл РКП(б) «•родной сестрой Гоминьдана» и даже отправил и Москву на учебу своего сына Цзнн Изинго.

Одновременно Народный комиссариат по иностранным де­лам предпринимал попытки по нормализации отношений с цен­тральным Пекинским правительством. В мае 1924г. в Северной столице было подписано «Соглашение об обших принципах для урегулирования вопросоч между СССР и Китайской республи­кой». В этом соглашении содержались статьи об установлении дипломатических отношении, отказе Советского Союза от нерав­ноправных договоров, заключенных царским правительством, о статусе Китайско-Восточной железной дороги. КВЖД. построен­ная Россией на китайской территории и принадлежавшая Рос­сийской империи по договору 1Я96г.. отныне должна была уп­равляться двумя странами на строго паритетных началах-

Таким образом, до середины 1920-х гг. Советский Союз в ис-лом успешно реализовывал в Китае оба внешнеполитических прин­ципа: пролетарского интернационализма (на Юге) и мирного со­существования (на Севере). Однако такая двойственная политика не могла продолжаться долго. После смерти Сунь Ятсена в спло­ченном блоке гоминьлановцев и коммунистов произошел раскол. КПК, чьи руководящие кадры готовились в Москве, выдвинула лозунг «перехода к гегемонии пролетариата в революции» и от­странения от участия в ней Гоминьдана- Со своей стороны новые лидеры гоминьдановской партии осе более склонялись к разрыву не только с коммунистами, но и с поддерживавшей их Страной Советов. Именно к таким последствиям и привел «антикомму­нистический переворот» 1927 г,: репрессии против КПК сопро­вождались изгнанием из страны советских политических и воен­ных советников, прекращением экономических и дипломатиче­ских связей с СССР- Курс Коминтерна на разжигание китайской революции потерпел крах. После завершения Северного похода Чан Кайши перед советским руководством встала альтернатива:

либо помогать китайским коммунистам при ухудшении отноше­ний с общенациональным правительством в Нанкине, либо по­пытаться урегулировать эти отношения при забвении идеалов мировой революции. До начала 1930-х гг. преобладал первый «идейно-классовый» подход. Советский Союз отказался признать правительство «китайского Бонапарта» Чан Кайши. В то же са­мое время оказывалось содействие КПК в создании так называемых«советских районов» и Красной армии, которая уже в 1929г. на­считывала более 300 тыс- бойцов. Все это не могло не привести к новым столкновениям с официальными властями Китая. Наи­больший международный резонанс вызвал советско-китайский конфликт из-за КВЖД.

Советское правительство рассматривало Монгольскую народ­ную республику и Маньчжурию, где и проходила Китайско-Вос-точная железная дорога, как «буферные зоны безопасности», что было оправдано с точки зрения защиты геополитических интере­сов СССР. Вместе с тем геостратегические расчеты сочетались с революционными проектами: названные территории имели ис­ключительную важность для наведения мостов с «советскими рай­онами» Китая- По образному выражению Н.И. Бухарина. КВЖД была призвана стать «главной стратегической жилой, нашим ре­волюционным пальцем, запущенным в Китай». В 1929г. прави­тель Маньчжурии Чжан Сюэлян по согласованию с Чан Кайши принял решение о национализации КВЖД. В июле этого года маньчжурское правительство взяло железную дорогу под свой контроль, проведя аресты и высылку советского персонала. От­ветные меры не заставили себя долго ждать. В кратчайший срок была сформирована Особая дальневосточная армия под командо­ванием В.К. Блюхера, которая уже в августе 1929г. разгромила войска маршала Чжан Сюэляна и «отбросила их вглубь Китая». Реакцию великих держав на это событие можно назвать занима­тельной: США, Англия и Франция выразили озабоченность по поводу нарушения Советским Союзом пакта Бриана-Келлога; Япо­ния. Германия и Италия не высказали никакой озабоченности. Объяснение столь невразумительных откликов заключалось в том, что ни одна из упомянутых держав не признала законной насиль­ственную национализацию КВЖД, дабы не создать прецедента в отношении иностранной собственности в Китае. Как бы там ни было, авантюра маньчжурского маршала завершилась подписани­ем в декабре 1929г. Хабаровского протокола о восстановлении положения на КВЖД и границы в соответствии с Соглашением 1924г. «Конфликт на КВЖД», знаменовавший военную и дипло­матическую победу СССР, одновременно свидетельствовал о вы­сокой степени напряженности в советско-китайских отношениях.

В целом значение советского фактора на Дальнем Востоке в 1920-е гг. существенно возросло. Однако усилившееся влияние Советского Союза содействовало скорее осложнению, чем стаби­лизации международной обстановки в регионе. СССР оставался вне Вашингтонской системы, а его политика «буферизма» и осо­бенно стратегия «расширения базы мировой революции» входили с этой системой в острое противоречие.

Таковы были главные итоги развития международных отно­шений на Дальнем Востоке к концу 1920-х гг. Как и на европей­ском континенге. «эра пацифизма» в азиатско-тихоокеанском регионе близилась к своему завершению.