Особенно ярко это демонстрирует нам каргопольская глиняная игрушка. Каргопольская игрушка вполне достигла того высокого уровня, когда в изделия мастеров «играют» не только дети, но умудренные отцы и дети. В русской игрушке связь времен уходит очень глубоко, в далекую славянскую старину, иной раз даже в романтику языческой древности. Так, например, каргопольские глиняные фигурки женщин с двумя птицами в руках. Этот сюжет хорошо известен по старинной севернорусской вышивке, где в центре сложной композиции на тему «встреча весны» находится изображение богини урожая и благополучия обязательно с двумя птицами в руках.
Если начать поиск далеких корней этого образа, то розыски приведут к бронзовому браслету древних славян 7-9 вв до н. э., более чем за две с половиной тысячи лет упомянутой русской деревенской вышивки. Каргопольский мастер не читал книг о язычестве, не знал о существовании праславянских украшений с женщиной, держащий солнечных лебедей, но по безмолвной традиции многих десятков поколений он донес до нас образ архаичной языческой богини. Глиняная игрушка Каргополя - лишь одна из многих составных частей духовной жизни русского народа. Как и все крестьяне, каргопольские гончары пахали землю и растили на ней свой трудный хлеб. И лишь в свободное от сельскохозяйственных работ время – с сентября – октября до весны – садились за гончарный круг. Отсырой и холодной глины руки и ноги гончаров уродовал ревматизм, от долгой сидячей работы их груди впали. Труд их был тяжелым и однообразным, и лишь когда брались за «мелочный товар» - за игрушки, то отдыхали душой.
В промысле работали и мужчины, и женщины. Им помогали дети лет с семи-восьми: они добывали и готовили глину, которая должна быть не особенно жирной, но не сухой. Гончары работали в небольших избах-«зимниках», где и жили. Просушив на печи глину, складывали ее в деревянные корыта, толкли, заливали кипятком, два дня подряд мешали лопаткой, затем выкладывали на пол, на рассыпанную мелкую дресву, и начинали мять голыми ногами, выбирая камешки. Мяли до тех пор пока глина не становилась тягучей. На это уходило четыре дня. Затем глину резали на полосы и на деревянных кругах лепили горшки. А из остатков «стряпали» величавых, словно застывших в молчании баб, домашнюю живность и лесное зверье, свистульки. Готовая посуда и игрушки два дня сохли на полочке под потолком-«воронце», а затем обжигались в печи.
В фигурках отброшено все второстепенное, а свойственное натуре многообразие заменено простотою существенного, обобщенностью, доведенной почти до предела. Это был мудрый педагогический прием с целью усиления воздействия образа игрушки на внутренний мир ребенка.
Условность формы делала игрушки универсальными, легко обратимыми в детских руках. Ребенок не только играл ими, но и стремился повторить, сделать их самостоятельно. С пяти-шести лет дети сами создавали игрушки, которые поражают своим разнообразием. Рано овладевали ребята инструментом, ножом и топором, быстро перенимали приемы работы с разными материалами. Мастерили трещетки, хлопушки, жужжалки, свистульки, свертывали кукол из листьев лопуха и цветов, делали шалаши для кукол, утварь, украшали кукольные избы.
Изготовление игрушек было занятием семейным. Игрушки были воплощением жизни, продолжением естественного существования. Делали их то под растяжно пропетую сказку, то под задорную частушку, по своему содержанию перекликающимися с образом фигурок. Процесс социализации выступает как часть педагогического процесса, а также как процесс развития личности. Простой человек Русского Севера – нравственно здоровый, способный и дельный, одним словом – «красный». Через внешнюю стать игрушки северяне показывали правду и красоту жизни, создавали говорящий о духовной и физической гармонии образ Человека, способствующий не только личному совершенствованию, но и прогрессу общества.
Литература
1. Дурасов Г.П. Каргопольская глиняная игрушка. – Ленинград, «Художник РСФСР», 1986.
2. Малик Л.С. Народная игрушка Русского Севера как средство воспитания/ Развитие образовательного пространства на Европейском Севере России. – Архангельск, 2004.
Каргополь - маленький кусочек земли северной, далеко запрятанный за дремучими лесами и неприступными болотами, - стал одним из тех заповедных мест, где много веков назад родилась и сохранилась до наших дней самобытная русская культура, искусство, ремесла. Удивительно щедра эта земля! Полной мерой таланта и мастерства наделила она людей. А они по силе и таланту создавали на этой земле красоту.
Жизнь здесь, в далекой северной провинции, по своему укладу всегда отличалась от жизни среднерусских городов большей основательностью и большей свободой. И еще, пожалуй, более тесным единением с природой. Духовная связь с матерью-землей, характерная для крестьянина, здесь, на суровом русском Севере, проявилась во всей своей силе.
В окрестных деревнях издревле изготовлялись глиняные игрушки, которые в далеком прошлом имели какое-то отношение к первобытным обычаям, связанным с культом плодородия.
В пластике и орнаменте каргопольских глиняных "баб" сохранились черты, присущие женским изображениям древних земледельцев. Глиняная "баба" в "досельном" /старинном/ наряде словно являла собой образ мира. Символичной была каждая деталь. Запечатленный в игрушке образ - отголосок древних представлений о небесном огне, дающем плодородие земле. Изображенное на переднике "бабы" огненно-красное солнце словно согревает распаханное поле с зернами яровых посевов.
В древние времена каждый элемент орнамента имел конкретное значение, которое теперь уже трудно, а часто и невозможно уловить. Магическое содержание знаков-символов со временем утратилось и глиняные игрушки превратились в обычную глиняную забаву - "бобки". Появились новые бытовые мотивы. Фигурка, олицетворяющая прежде женское божество с крестами и кругами-солнцами, уподобилась простой крестьянке и держала в руках младенца, хозяйственную сумку или корзину. В росписи появились детали праздничного народного костюма.
В Х1Х веке основная часть каргопольских гончаров жила в деревнях Панфиловской волости, разбросанных вокруг старинного села Печни-ково.
Как и все северные крестьяне, они растили хлеб, держали скот. В свободное от сельскохозяйственных работ время садились за гончарный круг.
Изготовление гончарных изделий давало дополнительные средства к жизни, и лишь попутно они лепили игрушки. Судить об этих игрушках практически невозможно, так как их полновластными хозяевами были дети и век их был недолог. В XX веке промысел быстро угасал.
В 30-е годы в деревне Гринево жил потомственный гончар Иван Васильевич Дружинин /1887 -1949 г. г./ - один из самых талантливых мастеров. Музеи приобретали в первую очередь его работы. Игрушки И. В. Дружинина известны сейчас как "классические" каргопольские.
В 50-е годы лепила игрушки одна Ульяна Ивановна Бабкина. /1889 - 1977 г. г./. Именно благодаря ей, хранительнице традиционного народного искусства, на каргопольскую игрушку обратил внимание Союз художников РСФСР и был поставлен вопрос о возрождении промысла.
Первые игрушки для музея были куплены у Бабкиной в 1947 году этнографом Г. С. Масловой. А в 1958 году работы Ульяны Ивановны были отмечены первым дипломом на Брюссельской выставке.
Изделиям У. И. Бабкиной свойственны лучшие черты старой каргопольской игрушки. В прошлом они отличались архаичностью образов, наивной условностью лепки и примитивной, но живописной раскраской в два - три цвета. Современная игрушка лепится тщательнее, поверхность заглажена, краски разнообразнее. Аккуратная роспись с элементами стилизованного под северную вышивку орнамента придала фигуркам красивый внешний вид. Но при этом наивность крестьянского примитива, составлявшая главную прелесть старой игрушки, утрачивается.
Каргопольская игрушка отличается от игрушки любой из областей России и образным строем, и кругом сюжетов, и эмоциональным фоном. Она совершенно чужда городского влияния в отличие, например, от дымковской.
Игрушки каргопольских мастеров в большинстве своем - одиночные фигурки, иногда два - три персонажа, связанные единым сюжетом, каким-то несложным действием. Обычно изображение строится фронтально, причем, поверхность скульптуры более насыщена орнаментом спереди, в расчете на рассматривание игрушки в фас.
Они прекрасны уже и до того, как мастер распишет глиняные фигурки. Именно в лепке прежде всего лежит секрет выразительности каргопольской игрушки.
Ей, несмотря на небольшие размеры, свойственна монументальность. Фигурка лепится из одного куска глины, налепных деталей немного. Для каргопольских игрушек характерна очень условная, обобщенная передача образа. Формы предельно упрощены. Окраска у большинства фигурок строгая - белая, черная, да редкие мазки киновари.
Простота, даже примитивность выразительных средств, выступает в игрушке не в отрицательном качестве. У лучших народных мастеров в этом
и состоит особенность творческого метода - умение выразить существо с помощью нескольких важных и точных деталей. Иногда степень обобщения доведена до предела: сани сливаются в одно целое так, что получаются сани с головой коня.
Крестьянки, которых изображают каргопольские мастера, очень деятельны: они несут корзину, блюдо с пирогами, нянчат детей, прядут нитки из кудели на пресницах. Мужские фигуры тоже изображены в повседневном труде: здесь и пахарь, и сеятель, и кузнец. Не забыты и праздничные темы: бражники в лодке, бородатый старик играет на балалайке. Традиционная композиция для каргопольской игрушки -"кадриль" в одну или две пары, стоящий в стороне гармонист.
Свистульки-утушки на Каргополье были самыми распространенными и любимыми детворой игрушками. Лепили их к шумным ярмаркам. Звонкоголосые утушки зазывали покупателей на Соборную площадь к колокольне, где обычно раскладывали свой немудреный товар каргопольские гончары.
Образ Полкана - один из самых интересных в местной игрушке. Это фантастическое существо, полуконь- получеловек, пришедшее из народных легенд и преданий. В нем сохранилась древняя основа мифологического образа, на которую наслоились сказочно-бытовые черты.
Полкан - крестьянский богатырь, являющий собой образ тихой несокрушимой силы народной.
Характерным является и очеловечивание животных. Медведи, барашки, козлы едут в санях, работают в кузнице. "Хозяюшко леса" - медведь весело играет на гармони. "Поляночкой,
Идет медведь с тальяночкой. Он идет, гармошку рвет, Баскую песенку поет," - пела про него Ульяна Ивановна Бабкина.
Когда игрушка стала привлекать к себе внимание, встал вопрос об организации в городе гончарной мастерской. В 1967 году по инициативе Союза художников РСФСР в Каргополе создали гончарный цех, принадлежащий предприятию народных художественных промыслов "Беломорские узоры". Предложили его возглавить Шевелеву Александру Петровичу /1910 - 1980 г. г./. Не было ни оборудования, ни гончаров. Теперь многие только дивятся, как с малыми возможностями Александру Петровичу удалось наладить настоящее гончарное производство. Его игрушки сразу завоевали популярность. Глиняных мужиков и баб, и диковинных зверей стали спрашивать все, кто приезжал в Каргополь.
Сохранив традиционные каргопольские сюжеты, мастер начал разрабатывать новые. Появились многофигурные композиции. Большим спросом пользуются у гостей города "Каргопольская тройка". Александр Петрович создал этот сюжет, соединив в единую композицию фигурки, которые традиционно лепили одиночными: возок, кони, фигурки людей. Появились игрушки, в которых нашла отражение тема труда сельского жителя: пахарь, сеятель, жнецы.
Сейчас в мастерской глиняной игрушки работают 30 мастеров. Каждый месяц здесь рождается около 6 тысяч новых игрушек. Продукцию отправляют в разные города нашей страны. Шестую часть ее продают в Каргополе.
Добрым словом вспоминают своего учителя Яковлева С. Н. Водяницкая Т. Н., Кононова С. М., Пригодина Г. Я. И пусть нет мастера рядом, главное дело его жизни продолжают ученики.
В настоящее время традиции лучших мастеров продолжает художник Валентин Дмитриевич Шевелев /1933 г. р./. С 1980 года он работает мастером по изготовлению традиционной каргопольской игрушки и гончарных изделий по заказу Архангельской организации худфонда РСФСР.
Помимо расписной игрушки мастер создает свои произведения и в других видах гончарной техники: он освоил приемы изготовления "обварной" и "поливной" посуды и применил их в исполнении игрушки, сообщив ей необычный, с современной точки зрения, облик, а на самом деле, вернул ей черты далекого прошлого.
Валентин Дмитриевич всегда с радостью делится своим богатым опытом. С 1962 года он ведет кружок глиняной игрушки сначала в школе, затем в педучилище и школе искусств г. Каргополя.
Простота произведений народных мастеров - кажущаяся. За этой простотой - опыт многих поколений художников, их чуткость к материалу, форме, цвету.
Не каждому и не сразу открывается во всей полноте сказочный мир народной игрушки. Как и всякое искусство, народное творчество требует к себе пристального внимания.
РУССКАЯ ИЗБА
Изба – домашняя церковь
При упоминании об избе чаще всего представляется или нечто сказочно-пряничное, изукрашенное, об одном окошке, или наоборот – тщедушный, изнуренный, забитый, темный мужичонко, живущий впроголодь чуть ли не в конуре. Конечно, были и бедные избы, и мужички плюгавенькие. Вопрос в пропорции – что правило, а что исключение. Но если, глядя на случайные фотографии деревенской улицы насчитывается подряд 6, 8, 10 изб с 8-12 окнами по фронту, то вправе предположить, что в этой деревне правило – не развалюшки, а именно – вот эти красавицы, срубленные на века и разукрашенные, как невесты, – не голодной же рукой! Нам – на загляденье, хозяину и потомкам его – на славу.
Ну а мы хотим спеть гимн избе. Ее красоте, свету, удобству, гармонии, совершенству и целесообразности.
Уже в выборе места для ее построения предок наш был весьма требовательным – и в практическом, и в эстетическом смыслах. Старались строиться, главным образом, по берегам рек, что обеспечивало общение, транспорт, поливку огородов, рыбий промысел и широту горизонта, вид. Вид на церковь на пригорке был также почти обязателен. Из новгородских писцовых книг следует, что на алтарь приходилось около ста душ. Уложение о градостроении уже XVI века предусматривает, что в случае загорожения благолепного вида соседу незадачливому хозяину следует помочь в перенесении хором на другое место. Вот вам и примитив. Случалось это редко, т.к. строились широко. Широко во дворике раскинулись службы, подсобные постройки – амбары, погреб, хлев, сарай, а на севере все постройки были под одной крышей.Чем холоднее, тем ближе друг к дружке жмутся строения, чем теплее, тем шире разбегаются на простор.
Изба – оазис уюта, защищенности, тепла, радости, веселья среди белой, на зиму замерзшей природы. Мягкие очертания избы, снежные шапки над кровлей вдохновили зодчих на купола при постройке храмов, отражающие стремление ввысь после распространения вширь – после объемного освоения пространства.
И ритуал, и омовение
Особая тема – баня. Вспомните наши сказки. Сначала гостю баньку истопи, потом напои, накорми, а потом уже и спрашивай. Это и ритуал, и омовение, и лечение, и релаксация. Поменьше мыла (разве что волосы после особо грязной работы), побольше очищения механического, и паром – особо глубокая очистка пор, массаж березовым веничком... То-то редкостью были и грипп, и детский паралич, и менингит, и гроза наших времен – рак: вирусам температура выше противопоказана, а русскому человеку – одно удовольствие.
В памяти русская баня – ах, как хорошо! В субботу (или когда с дороги, или когда болен кто) топится баня. Мужчины идут всегда в первый жар. Затем остальные домочадцы. И стар, и млад в баньке парится, блаженствует. А на практике с непривычки... духота, жар, глаза из орбит готовы вылезти.
Что русскому полезно, то немцу – смерть, – кажется, это Суворов говорил. После бани – в студеную речку или в снег – профилактика сердечно-сосудистых ужасов. Каждый в свою меру, не по термометру, не по предписанию, а по ощущению – и полку в бане себе выберут, кто внизу, а кто и под потолком, где у непривычного глаза на лоб лезут. И срок процедуры – не по часам, а по самочувствию. Каждый к себе учится прислушиваться, каждый сам себе врач.
Небезынтересен и русский умывальник: первоначально это было использование прохудившегося ведра или любой другой подходящей посуды. В отверстие вставляется болт, на конец навинчивается, укрепляется гайка. Позже умывальники изготовляли уже специально. Такой умывальник и в поле очень удобно брать – из любого ручья зачерпнул воды, на первый попавшийся сук повесил – и мойся себе с удобствами проточной водой! В избе или в сенях под умывальником таз, во дворе – канавка сточная.
Совершенство пропорций
Городские жители, испокон веков на лето снимали избы (пока более умудренные их хозяева, набравшись за зиму «избяной благодати», на лето перекочевывали на сеновал или в амбарушку). И редкий ребенок в России не живал в избе хотя бы пару недель, вспоминая об этом с благодарностью и восторгом потом всю жизнь. А вот иностранцы – те из них, кто не слишком спесив и самовлюблен, те, которые в России побывали с открытыми глазами, – избу оценивают по достоинству, видя в ней вершины смелой зрительной гармонии, красоты, разнообразия и богатства форм, не обедненных симметрией.
Например, есть избы, в которых все наличники варьируют, не повторяясь, некую тему, но все гармонируют, перекликаются с узорами причелен и полотенца. Окна делают там, где они строителю «глянутся», там, где они ему нужны и кажутся красивыми, 
часто не симметрично. Например, 3 в верхнем, 2 в нижнем этаже. Группируют свободно, с размахом и того размера и формы, которые ему указывают его чутье и верный художественный вкус. Считается, что архитектура выражает душу народную.
Сами по себе вековые избы с массивными циклопическими бревнами в срубе, посеребренные дыханием времени, достаточно живописны. Это хорошо понимали уже древние зодчие, не допускавшие в своих постройках излишеств в различных резных и выпиловочных украшениях.
А что такое – курная изба? Такие избы, отапливаемые по-черному, строились в бесконечно далекие времена. Дым из печки в таких избах выходит прямо в жилое помещение и, расстилаясь по потолку, вытягивается в особое отверстие с задвижкой и уходит в деревянный дымоход – дымник. «Когда входишь в курную избу, – говорит Ополовников в книге «Русский Север», – прежде всего рушатся все привычные поверхностные представления о том, что в курной избе темно и грязно, что повсюду сажа и копоть. Ничего похожего здесь нет! Печной сруб и все, что находится ниже воронцов, блещет чистотой, обычной для всех изб. Более того, на чистом столе – белая вышитая скатерть, на стенах – вышитые полотенца и одежда, в красном углу – традиционный иконостас с медными блестящими иконами. И дальше несколько выше человеческого роста – чернота закопченных верхних венцов сруба и потолка, блестящая, отливающая синевой, как вороново крыло. Дым, расстилаясь по потолку, опускается до определенного и всегда постоянного уровня, и граница между чистой и закопченной частью стены в пределах лишь одного-двух венцов. По этой границе и проходят вдоль стен широкие полки – «воронцы», очень четко и, можно сказать, архитектурно отделяющие светлый и чистый интерьер избы от ее черного верха. «Воронцы» эти еще называются подзором, часто бывают украшены резьбой; под ним-то и висят белоснежные ручники, отороченные кружевом ручной работы».
Разнообразию оформления изб нет конца: от похожих на неприступную крепость до предельно изукрашенных, ярких и светлых. Сказочность украшений избы не случайна. Помимо эстетических функций, в старые времена все эти кружочки, ломаные линии, точки символизировали молитву, охраняли отверстия, края от проникновения злых сил, были «оберегами». Изба завершалась вырезным коньком, вокруг окон и дверей – отверстий – узоры. Но узоры и по подолу сарафана, вырезу рубахи для шеи, по краю рукавов. Все они «читались», имели смысл.
Клеть
Основной изначальный модуль избы – клеть – чаще всего 3 окошка на улицу. Размеры даны длиной бревна – от 6 до 12 метров. Дерево заготавливается загодя, любовно и тщательно отмечают подходящие лесины, когда их встречают в лесу. Зимою рубят, по снегу волоком вывозят и, если спеху нет особого, оставляют на просушку. Узлы рубят в лапу, в шип – есть еще немало способов. Цель: крепость сооружения, теплоизоляция, красота. В верхнем бревне выбирается желоб, точно повторяющий конфигурацию всех выпуклостей нижнего бревна. Прокладывают мхом, который потом, через год усадки, еще раз проконопачивают. За сколько времени можно построить избу? Вспомним, что «обыденную» церковь строили в один день. Избу миром строили, быстрота зависела от «помочи», от того, сколько у хозяина друзей и родственников.
Нижние венцы и крыша – предмет особых забот хозяина. Выбираются они из негниющих пород дерева, например, лиственницы, опирают на камни или «курьи ножки» – пни.
Для остова крыши сруб стен чаще всего расширяют в последних венцах («повал»), затем две противоположные стены продолжаются, постепенно укорачивая бревна – «самцы».
Быки и слеги составляют каркас крыши; верхняя слега – «князева» – более толстая; курицы поддерживают потолок, в который упираются теснины. Все это завершает охлупень, который впереди и сзади оканчивается коньком, т.е. корневищем, вырубленным в форме конской головы.
В тесовых крышах нижняя слега делается более толстой, чем остальные (подкуретни), на ней укрепляются «курицы» – вообразите себе огромный деревянный крюк, чтобы поддерживать поток или водосточник. И украшены они разнообразнейшими фигурами. То ли это действительно куры, то ли целый зоологический сад – и коньки, и петухи, и львы.
Сверху теснины прикрывались, прижимались толстым, снизу выдолбленным бревном – желательно с комелем – охлупнем, венчающим передний, а то и задний фасад конька – тоже полем деятельности творческой фантазии строителя и его гордостью Ф.Абрамов с большой любовью описывает, как трудится дед много месяцев над этим завершением дома – своей творческой, трудовой жизни. Чаще всего конек делался из утолщения корневища, используя его естественные скульптурные формы. Не забудьте, что торцы бревен также создают замечательный, органически возникающий узор. Внутренние перегородки могут быть из бревен потоньше, а то и из теса.
Интересно, что стены избы одновременно и изолируют прекрасно от холода, и дышат – пар не осаждается, а впитывается и вымерзает уже снаружи. Смола озонирует, нейтрализует тяжелые запахи. Об избяном лесном духе – смолы, дымка, свежеиспеченного хлеба, трав лечебных и травок и ягод для заварки чая с удовольствием вспоминают все, кто в нормальных или хотя бы относительно нормальных условиях побывал в избе. Есть и отрицательные свидетельства – 
обычно тех, кто там бывал в экстремальные моменты: оккупации, войны, голода, коллективизации.
Окна
Когда-то безоконная изба сначала обзавелась волоковыми, затем появились кощатые окна, т.е. вырубленные или врезанные на полбревна вверх и вниз. Эти окна очень практичны, т.к. не требуют рам, креплений и не ослабляют конструкцию. Они и до сих пор освещают и вентилируют подсобные помещения – коровники, сараи, амбары, кладовые и т.д., а также обеспечивают необходимую вентиляцию подклети. Они чрезвычайно украшают как главный фасад, так и остальные стены своими разнообразными формами и оригинальным решением сторон.
В горницах, светелках и собственно избах стали делать и большие окна, но это требовало устанавливать оконные рамы и, учитывая усадку бревен со временем, тщательно врезать эти рамы в «шип». Разница температур между наружным северным морозцем и желаемым жилым теплом может доходить до 80 градусов С, да еще и сильные ветры – из малейшей щели дует страшно! Всевозможные места утечки тепла прикрывают наличниками. А раз они нужны – почему их не украсить?
Печь
Вернемся к беднейшему, но и основному – вот это сруб, четырехстенка. При первой возможности сюда прирубается еще полстолько – кладовая и сени –от холодного воздуха, чтобы не сразу со двора в избу: не натопишь. План, конечно, схематичен. Сколько хозяев, столько и вариантов избы. Крылечко.В углу обязательный веничек – снег отряхнуть или грязь с обутки счистить. Обувь оставляют в сенях или у входа.На полу в избе полагаются домотканые яркие половички, их хозяйка стелет под большие праздники. Пол на севере – доски, их скоблят ножом или кирпичом добела. В избе ходят в чулках, чтобы не пачкать. Натоплено, тепло.
Недалеко от двери бочки с водою, ведра, ковши, тут же верхняя одежда и обувь. Так и по сей день. Если сеней нет, как в этой нашей примитивнейшей избе, то этот отсек до печи – одновременно и бабий кут. Мать в своем «бабьем куте» (это часть избы за русской печью) не была «прислугой на отгороженной от гостей кухне» – кут-то был открыт в сторону обеденного стола. Прилегал к «гостиной-столовой» на манер новейших архитектурных достижений и украшен был не меньше их. Украшен на загляденье: вышитые занавески, полотенца и ручники, вырезные доски – разделочные и пряничные, расписные миски и ложки... Бабий кут женщина украшала для себя – в нем она немало времени проводила.
Печь, разделяющая избу, – целая поэма. Во-первых, она разделяет помещение на жилое, спальню и бабий кут, т.е. разделяет функционально, но не отделяет. Семья живет вместе, общими интересами. Воздуха полно, простора тоже.
Во-вторых, она создает тепловой режим. На печи теплее всего – для стариков, больных, младенцев; на полатях – тепло достаточно и самый чистый воздух – детишкам; у дверей – рабочее место – прохладнее всего, больше вентиляции; умеренно тепло у стола – здесь еда, развлечение, отдых.
В-третьих, пища, приготовленная в печи, – самая здоровая: ровный жар, не жарит, а парит и печет (даже блины пекут, а не жарят), пища в ней не подгорает, даже не варится, а «доходит», сохраняя максимум витаминов и ферментов – т.е. вполне в соответствии с самыми передовыми научными требованиями. И психологическими – вкусно-то как!
Печь отвечает и лечебным требованиям. Перегрев помогает избавляться от вирусов, от простуды. И гигиеническим. Если еще не обзавелись своей баней, что уж совсем признак неустроенности, а соседи или родственники не топят сегодня, – в остывающей печи, на худой конец, вымыться можно. С баней не сравнить, но тепло изрядно.
Воспитательное значение. У бабки или деда, причем неважно, родного или приписного, на печи всегда есть место и время для приболевшего, или обиженного, или скучающего внучонка, и связь «через поколение» очень сильна, ко взаимной пользе. Недаром бабушкины сказки и дедушкины поделки и игрушки, а то и были, и воспоминания, заполняют нашу литературу. Да и дед, и баба у дела – нужны, любимы, ценимы (по заслугам), излучают и получают ласку, не чувствуя одиночества, заброшенности и необходимости в старческих приютах, в индивидуальной и групповой терапии чужих психиатров и психологов. Основы богословия и морали, истории, этики и эстетики и многое другое внушалось малышам на печи...
Здоровые, подросшие, уже более самостоятельные ребятишки лезли выше – на полати (да и взрослые охотно!). Кто постарше – с краю укладывался. И у взрослых вечером под ногами не вертелись, и укрывать их не надо – теплынь, и заснут, когда их время придет, каждому индивидуально свое, укладывать-уговаривать не надо. Полати для ребятишек – кстати, там, наверху, воздух самый теплый и чистый. Ребенок лезет на полати с удовольствием, там еще сводит со своими сверстниками – братишками и малолетними дядьями – дневные счеты, сквозь дрему участвует в вечерней жизни семьи, глядя вниз и слушая беседу, обсуждение домашних дел, чтение парнишки постарше, а то и присутствует, не путаясь под ногами, на семейном торжестве, свадьбе или посиделках.
Чья власть у печи – это немаловажно в крестьянской экономике. Стареющая, или хворая, или на богомолье уходящая хозяйка, старшая у печи — мать или жена – передает свое место главного экономиста и распределителя одной из подросших женщин, или девушек-дочек, или золовок, сестре или племяннице – далеко не обязательно по календарному старшинству. Скорее, в соответствии со способностями и характером. Самой сноровистой, смекалистой, обходительной и, главное, доброй, справедливой и отзывчивой. Тогда ни случайный путник, ни сиротка-приемыш, ни беззубый старик, кому общее питание не по зубам, не будут обижены. Даже милостыню следует подавать с поклоном, чтобы не обидеть, а соседу в беде лучше втихомолку снеди или чего другого занести, чтобы и не знал, кого благодарить.
Лес – под боком
Но вот эта примитивнейшая, простейшая клеть-изба требует расширения. Лес – под боком, руки свои – расширяй, сколько душа просит! А просит она, если душа здоровая, а не хапуги-хвастуна, нужное: девкам светелка – роскошь или необходимость? Тут и работать, и попеть, и радостями и заботами девичьими с подружками поделиться – вот она! Или мастерская здесь – это смотря по составу семьи. Дальше прирубается еще один сруб – используя те же сени. Потом – семья-то растет! – может быть, второй этаж, «верхние избы»? Или дальнейшие пристройки в один этаж. При выросшей семье да разрастающихся семейных и социальных связях (крестных полагается брать не из семьи – ребенку в случае семейных невзгод духовное руководство нужно обеспечить, и дополнительное окошко в мир, да и материальная помощь в нужную минуту всегда подоспеет) – вот уже и чистая горница напрашивается, чтобы всех вместить на праздник, и свадьбы скоро пойдут – девки спеют. К тому времени и старшим больше покою хочется. Хотят – с малыми, а хотят – в отдельное помещение. Сын женился, и, если отделиться не торопится, тоже ему хоромы тут же – да в сторонке, чтобы все-таки новая семья крепла не под критическим взглядом родителей, а сама собою. Растет изба – строятся дополнительные помещения.
Так вот, достройка помещений избы идет по мере возникновения в них надобности: подросли ребятишки, мастерские нужны – свой инструмент для всего, и верстачок, и точильные камни, и полки для мелких вещей. Хозяину рачительному удовольствие держать в порядке под рукою свой инвентарь. Да иной мастер и на соседей работает – кто посноровистее: особый достаток, прибыток в дом, и честь, и уважение. Бабам тоже мастерские нужны: лен трепать, рядно ткать, пряжу красить – не в горнице же.
Чем более суров климат, тем ближе жмутся постройки и службы к основной избе, постепенно замыкаясь в прямоугольник, а на Севере просто все под одну крышу – и скот, и сеновал, и склады, и баня.
На Севере амбары и склады часто строятся на сваях – от сырости, от зверя. В многочисленных кладовых – лари с зерном, крупой и мукой, запасы солонины и сала, кож, пряж, материалов для зимних работ – лен, пенька, деревянные заготовки и т.д.
Счастлив тот...
Ритм молитвенный и бытовой: весьма строгий пост – в еде, одежде, поведении, даже темах разговоров – и радость, яркость, духовный подъем праздников и уменье создать их материальное оформление. Красоты искал русский человек в расположении своего жилища (и, в первую очередь, храмов) в наиболее живописных местах. Но он не был пассивным потребителем ее, а – творцом: украшал и садиками с цветами, и калитками, крылечками, наличниками, коньками – богатейшим набором выразительных средств. Скульптурой, выпиловкой, плетением, вытачиванием, раскраской и даже инкрустацией – снаружи и изнутри, где-то добавлялись вышивка, вязание, ткание чудесных, глаз радующих предметов ежедневного обихода. Разделочная доска – на ней каждый день лук крошат, а на стенку повесишь – картинка. Рушник – после грязной работы руки вымытые вытирать – произведение искусства. Дуга, сани, лари, ложки, миски, ковры и дорожки, коромысло. Сарафаны, рубахи, запоны, занавески. Это предметы непревзойденной красоты, формы и практичности, по которым наш современник так соскучился.
В избе должно быть просторно, там нет места лишним вещам, но зато есть все необходимое. Девке нужно одежды заготовить к замужеству – кроме постели, у нее в сундуке все нужное из одежды. Добротной, красивой, расшитой, удобной, с запасами в сарафанах и рубахах, и на рост, и на беременность, чтоб носилась со вкусом всю жизнь, да и внучке досталась. До сих пор можно найти в сундуках юбки, сделанные еще до нашестия Наполеонова. Приобретение ненужных вещей считали грехом, именовали мшелоимством, зато все нужное по мере сил и умения – украшено. А то еще обычай был: девушка за воскресное гулянье несколько раз переоденется – благо бегать недалеко. Сундук хранил сарафаны и привозных шелков, и парчи, и жемчуга.
Нелишними были и игрушки. Наши русские дети играли деревянными, глиняными, соломенными мишками, лошадками, солдатами, мужиками, зайцами, истинными произведениями искусства. Коньки, наличники, коромысла и дуги, поставцы, полочки, тканые материи, соблазн нынешним антикварам и модницам – занятные деревянные головоломки-солонки и пряничные доски.
Счастлив тот, кого судьба одарила детством в избе или хотя бы причастила на некий срок избяной благодати.
